След из мандариновых крошек

Юлия Ляпина, 2022

Небольшая новогодняя история о любви и о том, что когда Бог не хочет, чтобы его заметили, он маскируется под случайности…

Смеркалось. Ольга медленно шла от фонаря к фонарю, мрачно рассматривая снежную крупу на асфальте. Путь домой был выучен ею до последней ямки под огромными воротами склада. Тридцать первое декабря. Люди спешат домой, порадовать близких подарками, выпить бокал шампанского под бой курантов и в тапочках на босу ногу первыми выбежать во двор — запускать фейерверки. А она бредет, никуда не торопясь.

За спиной остался пропахший кожей, сапожным кремом и бумагами склад крупной сети обувных магазинов, впереди пустая улица офисного района. Чтобы доехать до дома, надо пройти полтора квартала пешком, выбраться на неприютную, продуваемую ветрами остановку и ждать своего автобуса, который и в обычные дни ходит раз в час.

Шагая по змейкам раздутого встречным ветром снега, Ольга мрачно размышляла: вот уже завтра ей исполнится тридцать два. Она состоялась как работник — именно ей доверяют опечатывать и сдавать на охрану склад полный коробок дорогущих итальянских сапог, ремней и сумочек. Именно она проводит сверку накладных и выезжает вместе с шофером встречать прибывший самолетом груз. В конце концов, она получает самую большую на этом складе зарплату, пусть даже две трети в конверте, но…

Всегда есть это «но». Последнее время ее жизнь кажется Ольге пустой. Да, она выбралась из деревни, до которой ехать не менее суток с двумя пересадками. Она получила образование, выжила на стипендию, подрабатывая продавцом в ближайшем ларьке. Нашла работу и даже купила себе квартиру, ухитрившись обойтись потребительским кредитом. Только вот за время работы растеряла смысл своей жизни.

Разве об этом мечтала? В мечтах был стильный деловой костюм и дорогая тонкая папка в руках. В реальности — толстые джинсы и бесформенный свитер. А что делать, если на складе постоянно открыты ворота, свистят сквозняки, и даже масляный радиатор не спасает от озноба.

В мечтах была уютная студия с огромным окном, диваном и мольбертом. В реальности — серая однушка, в которой руки не доходят сделать ремонт. Почти мечта, но чего-то ей не хватало.

И даже новый год ей не с кем встретить — до родителей доехать она не успеет, коллеги празднуют с семьями, а друзей, с которыми можно встретить этот день в городе, она так и не приобрела.

Подавив невольно выступившие слезы, Ольга выбралась на остановку. Местечко было унылое: железный ящик остановки с одной стороны прикрывали густые заросли сорного клена. С другой высился забор очередного недостроя. На остановке никого не было, только фонарь противно скрипел, раскачиваясь на ветру. Поежившись, Ольга решила отойти ближе к зарослям — там меньше дуло, и лучше просматривалась дорога, по которой должен был подъехать автобус.

Смотрела она в основном под ноги, а потому сразу заметила удивительно яркое пятно на бурой присыпанной снегом траве. Мандаринка. Свеженькая, с лоснящимся бочком. Что она делает тут? Кто-то уронил, спеша домой с полными пакетами? От удивления Ольга подняла глаза и увидела еще одно яркое пятнышко четь дальше, возле раскидистого дерева, напоминающего формой шалаш. И еще. Поправив очки, девушка нервно оглянулась на дорогу: автобуса не было, машин тоже, закусив губы она подошла к следующей мандаринке, потом дальше… очередная лежала на сухой траве рядом с коробкой из-под печенья. Из коробки доносился писк.

«Кто-то выбросил котят» — подумала Ольга, нажимая на точку между бровей, чтобы перестала болеть голова. В районе склада такие коробки не были редкостью. Иногда, если котята или щенки были уже большие, они выживали. Охранники подкармливали зверей и, случалось, что к осени между длинными унылыми строениями бегали три-четыре одинаковых собаки или кошки. Зимой они куда-то исчезали, а весной на травке у въезда валялась очередная коробка.

Лезть и заглядывать в коробку не хотелось, но Ольга заставила себя сделать это, подумав, что, в крайнем случае, попробует дозвониться в местную группу помощи животным.

Однако в коробке были не котята и даже не щенки. В коробке лежал плотненький сверток из одеяла и странно пищал. Ольгу прошиб внезапный пот. Уже несколько раз в новостях по радио, которое постоянно играло на складе, рассказывали о найденных в мусорных баках и скверах младенцах. Присев на корточки, женщина двумя пальцами развернула одеяло и тотчас отпрянула: из свертка раздался громкий возмущенный писк. Красное помятое личико сморщилось еще больше, на тонких фиолетовых губах показалась пена. Перепуганная, с трудом соображая, что она делает, Ольга схватила коробку и потянула ее прочь из зарослей.

Клен, словно не собираясь отдавать свою добычу, цеплялся за ее куртку острыми сучками, тыкал под ребра толстыми корявыми ветками и щедро осыпал снегом и трухой.

Выбравшись на остановку, Ольга в панике огляделась: вокруг по-прежнему никого не было, и автобус не сиял теплыми фарами вдали. А ребенок, хлебнув ледяного воздуха, громогласно надсадно скрипел и ерзал, словно его кололи. Когда женщина от безысходности сама роняла слезинки на тощее одеяльце, вдалеке показались огни. «Автобус»! Мелькнуло у нее в голове. Увы. Это оказалась расхлябанная «шестерка» грязно-белого цвета с помятым черным крылом. Рассмотрев подробности, женщина все же решилась — встала на обочину и принялась яростно махать рукой, прося остановиться. Машина юзом прошла по раскатанной колее у остановки, а потом, к вящему удивлению Ольги, вернулась. Из прокуренного салона высунулся помятый мужичок в толстой кожаной куртке:

— Что случилось? — спросил он, глядя не на заплаканную Ольгу, а на коробку в ее руках.

— Ребенок. В кустах нашла, — несвязно ответила она, боясь, что мужик уедет, и она останется здесь одна, не зная, что делать.

Мужик, как ни странно, ее понял, вздохнул и кивнул:

— Садись, до роддома довезу, а там уж разбирайся сама.

До роддома оказалось недалеко. Ольга едва успела утереть лицо, и половчее перехватить коробку с ребенком, как «Жигули» скрипя и трясясь въехали на пандус.

— Вот краля, — сказал мужик, потирая усталые глаза, — это роддом.

— Спасибо вам! — Словно заколдованная, Ольга вышла из машины и потянула серую металлическую дверь за ручку. Дверь не шелохнулась. Она потянула еще, и еще, и в порыве странного гнева хотела было пнуть это железное чудище, но за спиной раздалось:

— Кххмкм, — и мужская рука нажала малозаметную серую кнопку на серой стене.

Дверь запиликала и открылась. Ольга ввалилась в теплый тамбур, потом через железно-стеклянную дверь в маленький закуток с парой стульев. Тянущийся за спиной сильный запах дешевого табака подсказывал, что водитель идет следом, и это почему-то придавало ей сил.

За стеклянной дверью с белой занавесочкой обнаружилась полная тетка в несвежем халате:

— Что, дома рожала? — скрипуче поинтересовалась она, индифферентно взирая на вошедших.

— Нет, мы его нашли! — выпалила Ольга, ставя коробку прямо на заваленный бумагами стол.

— Ну-ну, — недоверчиво кривясь пробормотала женщина себе под нос, и добавила громко: — Где нашли, когда нашли?

— На остановке, под кленом, — Ольга часто моргала, чувствуя, как стекает тушь с оттаявших ресниц.

Ребенок уже не надрывался, затих, побулькивая, и стремительно синел. Медсестра вскочила из-за стола, ткнула кончиками пальцев в какую-то кнопку, и выхватив младенца из коробки ахнула:

— Да он же мокрый весь! И ледяной!

За дверью послышались шаги:

— Васильевна, чего шумишь? — молодцеватый доктор в зеленой пижаме и шапочке заглянул в приемник.

— Гена, ребенка привезли, с остановки, — коротко доложила медсестра, доставая откуда-то пеленку с безобразными черными штампами и торопливо кутая младенца в теплую ткань.

Статный Гена немедленно сдернул с шеи стетоскоп, и шикнул на дежурную:

— В детское звони, пусть все готовят, я сам к ним поднимусь!

Одним прыжком переместившись к столу, медсестра нажала пару кнопок и закричала в трубку:

— Марья Васильевна, Гена к вам сейчас ребенком подойдет, переохлаждение, возможно жидкость в легких…

Пока женщина диктовала диагнозы один страшнее другого, доктор Гена раскрыл пеленку, прослушал малыша и, схватив его в охапку, выбежал вон. Где-то в глубине больницы заскрипел лифт, нарушая сонную тишину отделений.

Чувствуя опустошение, Ольга повернулась, собираясь выйти на улицу, отыскать остановку и таки добраться домой, но была остановлена окликом медсестры:

— Постойте! Мне же ваши данные записать надо! И в полицию сообщить!

— Кракова Ольга Николаевна, — покорно продиктовала Ольга, присаживаясь на стул, дрожащие ноги упорно не хотели ее держать.

— А вы кто? — медсестра уставилась на помятого водителя.

— Полин Виталий Евгеньевич, — вздохнул мужик, теребя коротковатые рукава куртки, — я девушку с остановки подвез.

Записав их данные, женщина сказала, что позвонит в полицию, чтобы отыскали нерадивую мать.

— Коробку я им отдам, а вы свои телефоны оставьте, все равно ж спрашивать будут.

Ольга просто продиктовала свой номер, а мужик к ее удивлению похлопал себя по карманам, словно искал бумажник, а потом, запинаясь, сказал, что так не помнит, но его можно найти по адресу. Тут у медсестры зазвонил телефон, она взяла трубку, выслушала, поддакивая что-то, поблагодарила, а потом сказала напрягшимся «гостям»:

— Жива ваша девочка, замерзала просто и голодная. Уже накормили, погрели, спит.

Конец ознакомительного фрагмента.