Найденная дважды. Дай мне руку, малыш

Юлия Михайловна Назарян (2023)

Жизнь, будто, решила подшутить над девочкой-найденышем, получившей имя мальчика, умершего в ту ночь, когда она появилась в доме его родителей. Страшные потери, голод и холод, насмешки, и другие беды встречаются на пути отверженного ребенка. Девочке кажется, что она не в силах жить дальше, но и в ее жизни появляется то, что дает силы и учит прощать. Главная героиня идет по острым камням жизни, держась верой за Создателя, и разукрашивая будни красками своей богатой фантазии. Данная книга познакомит вас с жизнью многодетной семьи, оставшейся без кормильца и дома в тяжелые годы перестройки. Вы даже узнаете, что существуют съедобные стены (и речь идет не о стенах пряничного домика, а о стенах обыкновенной хрущевки). К сожалению, это не фантазия, созданная для остроты сюжета, а суровая реальность. Книга неоднократно вызовет у вас слезу, но непременно предложит взамен улыбку. Вы увидите, что даже выросшая перед человеком стена из боли и страхов — это не тупик.

глава четвертая

Алеша

или

Страна фантазии

Школьная жизнь оказывала на Сашу удивительное влияние. Переступая через порог кабинета и, садясь за парту, она перевоплощалась из непоседы-фантазерки в тихую мышку. Девочка не вертелась, не баловалась, а с большим интересом слушала учительницу, которая с помощью своих нарисованных на картоне друзей, всегда рассказывала что-то новое. Однако стоило Саше выйти за границы школы, и она снова становилась самой собой.

— А почему ты в школе всегда такая тихая? — спросил однажды Сашу ее одноклассник Алеша, с которым они теперь вместе ездили в автобусе. Правда, Алеше, в отличие от девочки, нужно было ехать всего две остановки. — Или ты всегда такая? Только по дороге на автобус играешь?

— Нет, я не всегда такая тихая, — Саша отреагировала на замечание мальчика так, будто он оскорбил ее. — Просто у меня всегда очень много забот. Надо же когда-то отдохнуть. Вот я и отдыхаю в школе.

— Так уж я тебе и поверил, — фыркнул Алеша. — Какие у тебя могут быть заботы? — ты еще маленькая.

— Сам ты маленький! И вообще, если ты такой вредный, я тебе ничего не расскажу! Ты даже не знаешь, сколько у меня дома всего интересного.

— Ну что, что у тебя есть интересное? — Алешу начало распирать любопытство, но он не хотел в этом признаваться и потому старательно делал вид, что просто хочет подразнить девочку. — Выдумывай больше!

— А я не выдумываю! Не хочешь — не верь! Не верь, что у меня есть пещера, в которую я хожу по ночам. Не верь, что у нас за шкафом живет невидимка и его семья — они мои друзья! Не верь, что в огороде у нас, в баке живет водянчик! Его хоть о чем можно попросить — и он поможет!

— Ну, о чем, например?

— Мы его просим, чтобы он нам грядки полоть помогал. И он помогает.

— И что, кто-нибудь его видел?

— Только я. Но зато все знают, что он работает — травы, ведь, на утро всегда меньше.

— А я все равно тебе не верю!

— А я и не прошу! — гордо подняв голову, Саша зашагала быстрее, она направлялась к автобусной остановке. — И не езди больше на моем автобусе!

— А он не твой! — Алеша тоже прибавил шагу, — ты его не покупала! Знаешь, я могу тебе поверить, если ты докажешь, что говоришь правду!

— А ты приходи к нам в гости! — выражение лица девочки резко сменилось с обиженного на приветливое. — Я тебе все покажу и расскажу!

— Ладно. Я только у дедушки спрошу. Ты на моей остановке выйди, а-то, ведь, я не знаю, где ты живешь.

— Хорошо, — Саша улыбнулась. — А дедушка тебя точно отпустит?

— Отпустит, он у меня всегда очень хороший, когда мамы и папы дома нет.

— А мой дедушка всегда сердитый. — Саша печально опустила голову. — У меня раньше было два дедушки, и один — мамин папа — был очень добрый. Но он умер. Сначала у него болезнь была — «пализовала» называется — это когда человек все время лежит. Правда, у него болела только левая половина, но ведь правая ходить без левой не может, вот ему и приходилось лежать. А потом, когда он уже ходить немного мог, его машина сбила. Он очень хороший был, он нас даже на озеро возил, в котором крокодилы плавают.

— Ага, крокодилы, — где он такое озеро нашел?

— Опять не веришь?! Я не выдумываю. Дедушка сам нам тогда сказал, чтобы мы с ним в воду не входили, а-то крокодилы ноги откусят.

— А я бы зашел, чтобы проверить!

— Ну и глупый! Как бы ты теперь без ног в школу ходил? Папа говорит, что никогда нельзя рисковать, если только на это нет вязкой причины.

— Какой-какой причины?

— Вязкой. Ну, это когда очень-очень надо. Ну, например, чтобы ребенка спасти, или старушку. Только некоторые старушки за то, что им помогаешь, могут в милицию увезти.

— Где это ты таких старушек видела? — удивился Алеша.

— А здесь и видела — на остановке.

Разговорившись, Саша и Алеша чуть не пропустили свой автобус. Заскочив в него в последний момент, они заняли свои любимые места у окошка, предварительно пробив билетики и показав их женщине контролеру, чтобы она не стала грозить им штрафом.

Алеша был прав, когда говорил, что дедушка без проблем отпустит его в гости. Ведь именно так оно и вышло. И потому, двое первоклашек, взявшись за руки, скоро пошагали вдоль дороги, по узкому тротуару, который иногда прятался в кусты крыжовника, ставшего для детей настоящей преградой. Но объединенными усилиями все преграды были преодолены и Саша с Алешей оказались у высоких синих ворот, кои отпирались только тогда, когда Сашин папа выезжал куда-нибудь на своем мотоцикле.

— С другой стороны на них есть железная палка — засов, — сказала девочка важно. — Мы с Максимом часто на нее залазим и смотрим, что происходит за нашей оградой. Знаешь, как интересно?! Правда Максим один раз упал вместе с воротами и чуть не раздавился. Мама сказала, что это чудо, — ну, что он целенький остался.

— А мне можно будет залезть?

— Конечно! Если хочешь, мы можем даже на крыши подняться, там вообще интересно!

— На какие крыши?

— Сейчас увидишь.

Распахнув перед другом калитку, Саша пропустила его вперед.

— Вот, смотри, сколько их! По ним легко можно гулять. И с одной на другую прыгать. — Девочка вытянула руку перед собой и слегка повела ей, указывая на несколько построек, почти приросших друг к дружке. Первой в ряду, — если не считать, конечно, стоящую отдельно и примыкающую к забору углярку, — стояла летняя кухня. За ней — баня. Дальше — гараж, состоящий только из трех стен и крыши. А за гаражом — серый свинарник. Гараж и свинарник находились уже в огороде, который отделялся от бетонированной площадки огибающей дом буквой «г», низеньким заборчиком. Такой же буквой «г» с оставшихся двух сторон, огибал дом палисадник — он отделялся от огорода только кустами малины.

— Ух, ты! — вырвалось у мальчика при виде ровных крыш и бетонированной площадки. — Везет же тебе. А у нас играть почти негде. У вас здесь даже на велике кататься можно!

— Ты еще не видел, что у нас здесь зимой, — похвасталась Саша. — Папа, когда снег чистит, он его весь между угляркой и летней кухней сваливает. Такая горища здоровая получается! Почти до самых крыш. Мы в ней даже ямы выкапываем и в них прячемся! И катаемся с нее! Знаешь, как здорово?!

— А мне можно будет к вам зимой прийти?

— Можно, конечно! Приходи когда хочешь. — Саша была очень довольна тем, что смогла раздразнить Алешу. И ей не терпелось показать ему все самое интересное, чтобы он больше никогда не стал называть ее врушей. — А сейчас пойдем, я познакомлю тебя с папой. Мне надо спросить у него разрешения поиграть.

— А он не будет ругаться, что я пришел без спроса?

— Нет, он у меня такой же добрый, как и твой дедушка, когда не сердится, конечно.

Забежав в сени, Саша втянула в них Алешу и сняла ботинки.

— Ну, ты разувайся и проходи, — сказала она важно, по-хозяйски. Но тут же добавила: — Хотя, если хочешь, можешь подождать меня здесь — я быстро, — спрошу и сразу же вернусь.

— Я лучше здесь, — не смело ответил мальчик. — Только ты сразу возвращайся. А-то я уйду.

— Не уходи, я скоро.

Распахнув вторую дверь, Саша промчалась через кухню и вбежала в зал, который когда-то назывался детской. Сбросив с плеч ранец, она обернулась к дивану и застыла на месте — на диване вместо отца, которого девочка ожидала там увидеть, сидел незнакомый мужчина. Поглаживая свои усы, он широко улыбался.

— Как тебя зовут? — спросил мужчина, видя, что поверг малышку в замешательство и, желая разрядить обстановку.

Саша не ответила.

— Ну, а лет тебе сколько? — сделал он вторую попытку.

Девочка промолчала и на этот раз.

— А, понятно, — мужчина сделал гримасу, — ты язык проглотила. Ну, покажи хоть, совсем проглотила, или тебе еще можно помочь?

Саша притупила взгляд, — «Глупый дяденька — подумала она обиженно, — я никогда язык не глотала, просто с ним говорить не хочется».

В этот момент в комнате появился Вадим, увидев дочь, он всплеснул руками.

— Ты здесь стоишь, а там, в сенях, мальчишка тебя дожидается. Или он не тебя дожидается?

— Нет, не ее, — ответил за Сашу мужчина, — это, наверное, воришка в ваш дом прокрался. Сейчас я пойду и прогоню его.

— Не надо! — испугавшись, Саша схватила отца за рукав. — Он не воришка, он со мной.

— Ну, вот те на! — мужчина усмехнулся, — а я-то думал, что она у тебя совсем немая.

— Это дядя Паша, — представил дочери своего друга Вадим. — Он работает вместе со мной.

— Значит, жениха в дом привела? — лукавая улыбка никак не хотела сходить с лица странного, на взгляд Саши, гостя. — Привела жениха и в сенях оставила. Пусть, мол, ждет ухажер. Такая маленькая, а уже женихов водишь, ай-яй-яй!

— Он мне не жених, — Саша даже надулась. — Мне еще только шесть лет! Он — мой друг.

— Ну, вот, зато я, наконец, что-то о тебе узнал.

— Пап, можно нам с Алешей во дворе поиграть? — отвернувшись от назойливого дяди Паши, девочка обратила просящий взгляд на отца. — Его дедушка разрешил.

— Ну, идите, раз уж ты его привела. Только переоденься. — Принеся дочери домашнюю одежду, Вадим сходил на кухню и, взяв из тазика стоящего на столе несколько румяных пирожков, завернул их в салфетку. — Вот, возьми, — перекусите. А как наиграетесь, я вас супом накормлю.

— Спасибо, пап, — чмокнув отца в щеку, Саша сорвалась с места и, хлопнув дверью, выбежала в сени. Она очень боялась, что Алеша и впрямь может уйти. Но он не ушел, только уткнулся носом в стену и некоторое время простоял так, ворча, что все девчонки копуши и не умеют держать слова.

— И вовсе я не копуша, — нарочно засмеялась Саша. — Просто у нас в гостях странный дяденька. Он думал, что я проглотила язык, и хотел помочь мне его достать.

— Ну, тогда ладно. А твой папа не сердился?

— Нет, только тот дяденька решил, что ты вор и хотел тебя выгнать, но я сказала, что ты мой друг.

— Правильно сказала. Мы ведь теперь друзья?

— Ага.

***

День, проведенный в гостях у Саши, подарил Алеше много незабываемых впечатлений. Он даже стал думать, что Саша самая лучшая девочка на свете, потому, что с ней было очень интересно, даже интереснее, чем с мальчишками. Потому что она всегда что-то придумывала, рассказывала и показывала. Потому что с ней можно было бегать по крышам и, отдыхая на одной из них, жевать пирожки.

— Расскажи мне про свою пещеру, — попросил Алеша, по примеру девочки, свесив с крыши ноги и болтая ими в такт работы челюстей. — Там, правда, лучше, чем здесь?

— Правда. — Саша отложила свой пирожок в сторону. — Ты даже представить себе не можешь, как там интересно! Вообще, пещера есть не только у меня, но и у Максима, и у Насти. А когда Маша подрастет, то и у нее тоже своя пещера будет!

— Да?

— Да. Только я свою пещеру первая нашла, а уже потом Максим и Настя свои нашли. Они даже сначала мне не верили. А теперь мы все утром просыпаемся, и друг другу рассказываем, у кого что в пещере за эту ночь случилось. У нас там все по-разному.

— А как же вы туда попадаете?

— Очень просто. Ночью, когда все спят, входы в пещеры открываются. Но каждый может видеть только свой вход. В моей пещере много драгоценностей, а еще там много всего вкусного. Там есть комнаты — они очень большие и красивые. И есть лестницы, но не такие как в школе, а такие, которые двигаются — встаешь на ступеньку, и они тебя сами поднимают наверх, а если надо вниз — то спускают. А еще, там у меня живут гномы — они все мои друзья. Я даю им все, что они захотят, чтобы им было хорошо. У гномов есть дети, их зовут гномята, они очень веселые и любят кататься на лодочках.

— Вот это да! А меня ты с собой взять можешь? — от восторга Алеша чуть было не подавился.

— Не-а. Я бы взяла, но туда только ночью можно.

— Жалко.

— Ничего, может быть, когда-нибудь ты тоже найдешь свою пещеру.

— Хорошо бы.

— А знаешь, еще по ночам у нас оживают куклы. Только никто этого не видит, потому что они не хотят, чтобы люди видели, как они что-то делают.

— А откуда ты тогда знаешь, что они оживают?

— Мне соседская девочка сказала. Она старше нас — она знает, потому что ей бабушка рассказывала. А бабушка видела, только это было давно, а сейчас никто не видит.

— А ты пробовала их перехитрить?

— Пробовала. Я по несколько часов лежала с закрытыми глазами — делала вид, что сплю, а потом очень быстро глаза открывала, а они уже все по местам расселись. Не знаю, как они успевают?! — Саша вздохнула.

— Значит, не только ваши куклы по ночам оживают?

— Нет, все куклы.

— Тогда я сегодня ночью попробую подглядеть за своими игрушками. Они еще не знают, что я про них знаю, значит, они не готовы. Может быть, не успеют на свои места вернуться.

— Попробуй, — Саша веселее заболтала ногами. — Наверное, у тебя получится. А завтра в школе расскажешь.

— Хорошо, только ты никому про это не говори, пусть это наша тайна будет.

— Ладно, я люблю тайны. У меня их много-много. Хочешь, я тебе покажу, где я кормлю своих друзей-невидимок?

— Конечно, хочу! — Алеша осторожно поднялся на ноги. — Ты мне все показывай, я тоже никому говорить не буду.

— Ну, пойдем, — взяв друга за руку, Саша повела его к крыше свинарника. Помогая ему перепрыгивать с крыши на крышу, когда он затруднялся сделать это сам.

Очень скоро дети оказались на чердаке серого строения. Там было темновато, но когда глаза привыкли к потемкам, Алеша увидел, что на чердаке довольно уютно. Пол его был застелен соломой и, не смотря на очень низкий потолок, здесь можно было сидеть, не склоняя головы.

— Вот, смотри, тут у меня спрятаны куклы, которых сделал мне Андрей, — опустившись на пол и пошарив в соломенной кучке руками, Саша показала Алеше двух кукол — они тоже были из соломы. — Я всегда разговариваю с ними, когда мне скучно. Они очень хорошие — я знаю. А вот здесь, — девочка подползла к другой кучке, — я прячу угощение для невидимок. Видишь? — сунув другу под нос тарелку с нарезанными печеными яблоками, Саша сделала довольное лицо. — Я сама их приготовила, потому что только я знаю, что невидимкам нравится.

— А как ты их кормишь?

— Как обычно. Только они не любят есть одни, поэтому мне приходится кушать вместе с ними. Вот, возьми ложечку. — Вынув из соломенной кучки две ложечки, хозяйка протянула одну из них Алеше, а другую оставила себе.

— И что мне теперь делать? — спросил гость. Вертя ложечку в руке, он вдруг почувствовал, как по спине у него забегали мурашки.

— Как что? Ешь. Но с начала поздоровайся.

— А они уже здесь?

— Да, но только невидимка-папа, а остальные у себя дома — за шкафом.

— А где он?

— Прямо напротив тебя.

— З-здравствуйте, — немного втянув голову в плечи, мальчик кивнул.

— Ну, теперь ешь, а-то он обидится, — шепнула Саша.

— Ага, — в большом смущении, Алеша стал тыкать ложечкой в тарелку — кусочки яблок, казалось, нарочно убегали от него, но, в конце концов, мальчик все-таки начал справляться с нелегкой задачей.

Видя, старания друга, Саша улыбнулась:

— Это невидимка над тобой подшучивает, но ты на него не обижайся, ему просто хочется с тобой поиграть, ты ему нравишься. Он давно просил, чтобы я познакомила его с каким-нибудь хорошим мальчиком.

— А я и не обижаюсь, пусть играет, — жуя, ответил Алеша. — А сейчас он что-нибудь говорит?

— Да.

— А что он говорит?

— Говорит, что будет рад, если ты станешь навещать его почаще. А еще, ему нравится, что ты его не боишься. Ты ведь не боишься, правда?

— Нет, ни капелечки.

— Ах, ни капелечки-и-и-и…, — донесся вдруг откуда-то страшный завывающий голос. Услышав этот голос, Алеша вздрогнул и, пододвинувшись к Саше, схватил ее за руку.

— Зря, зря, зря ты меня не боишься-а-а, — продолжил голос. — Я долго ждал тебя. И вот, наконец, моя мечта сбылась. Теперь ты в моих рука-а-ах.

— З-зачем я тебе? — пролепетал мальчик, озираясь по сторонам.

— Затем, что я голоден! Я оч-чень голоден. И я проглочу-у тебя. Проглочу целиком — и косточки не останется. Ах-ха-ха-ха!

С каждым новым «ха» смех все больше превращался из таинственного и злобного — в обычный мальчишеский. И скоро дети смогли увидеть его обладателя, который очень театрально держался за живот.

— Ты глупый, Максим! — выкрикнула Саша, гневно глядя на опустившегося на корточки брата. — Вот я возьму и все про тебя маме с папой расскажу! И тебе попадет за то, что ты Алешу напугал. А ты его не бойся, — обратилась она уже к другу, — он всегда так дурачится.

— Это кто еще о ком расскажет! — Максим подобрался к тарелке, в которой уже почти не осталось яблок, и перевернул ее. — Это я родителям расскажу, что ты опять на этот чердак лазила. Папа тебе не раз говорил, что настилка может не выдержать, и ты провалишься прямо к свиньям. Знаешь, а здорово было бы, если бы вы и в самом деле к ним провалились — вот умора бы была. Я бы даже соседей позвал на вас посмотреть.

— А мы не провалимся, — лицо Саши стало очень сердитым, — мы маленькие и легкие. Это ты можешь провалиться — ты тяжелый!

— Ах, так! — Максим сильно дернул сестренку за косичку и тут же на четвереньках направился к выходу с чердака.

— Торопишься?! Испугался да, что упадешь?! — стараясь не заплакать от боли, девочка засмеялась.

— Я тороплюсь, чтобы поскорее рассказать папе о том, что вы здесь, — огрызнулся брат.

— Ага! Ну, тогда я ему тоже кое-что расскажу.

— Что? — Максим насторожился.

— А про то, что вы с соседскими мальчишками на днях делали. Я все видела.

— Неправда, тебя там не было.

— А вот и была, — Саша скрестила руки на груди и одарила брата надменным взглядом.

— Ну и сидите здесь, — Максим фыркнул. — А я у свинарника подожду, пока вы провалитесь.

— Жди-жди, но мы тоже спускаемся. Мы уже здесь насиделись. Правда, Алеша?

— Правда. Ты мне внизу еще много должна показать, — подтвердил мальчик.

— Ну и спускайтесь, трусишки! — скорчив на прощание рожицу, Максим исчез внизу.

— Так он про нас не расскажет? — тихо спросил Алеша, тоже уже поставив ноги на лестницу.

— Нет, он ведь боится, что тогда я расскажу о нем.

— А что ты расскажешь? Что ты видела?

— Ничего, — спрыгнув с предпоследней лесенки на землю, Саша заулыбалась.

— Так ты все выдумала?

— Ага.

— А если бы он ничего такого не делал? Он бы мог не попасться на твою удочку.

— А он всегда делает что-нибудь, что может не понравиться папе, поэтому всегда попадается на удочку.

— А ты умная, да?

— Нет, не очень, просто у меня фантазия хорошая — так взрослые говорят.

— А что такое, фантазия?

— Ну, — Саша задумалась, пытаясь вспомнить, что она слышала об этом слове от своего доброго дедушки. — Фантазия — это такая страна, которая находится внутри человека. У кого-то она хорошая, то есть богатая — в ней много чего есть.

— Как в твоей пещере?

— Ну, да, примерно так.

— А у кого плохая?

— У того в ней пусто, как в пустыне.

— А что, в ней даже люди живут?

— Конечно. Все, про кого пишут в сказках, или придуманных историях, рождаются в фантазии.

— Здорово! А я даже и не знал, что внутри меня есть какая-то страна. Выходит, твоя страна богатая?

— Ну, да.

— Интересно, а моя бедная или тоже богатая? Я бы не хотел, чтобы она была как пустыня. А как это можно узнать? Надо идти к врачу?

— Нет, к врачу не обязательно. Просто, если ты много выдумываешь, значит, она богатая. А если вообще не умеешь выдумывать, то, — как пустыня.

— А…, — Алеша почесал в затылке. — А если я научусь выдумывать, она разбогатеет?

— Наверное. Я думаю, что разбогатеет.

— Хорошо, что ты мне про нее рассказала, а-то я бы так всю жизнь с пустыней внутри прожил и ничего бы не знал. А это тот бак, в котором живет этот, как его, — указывая на большой покрывшийся ржавчиной бак с водой, Алеша, напрягая мысли, принялся жевать губу, — водяной, кажется?

— Не водяной, а водянчик, — засмеялась Саша. — Да, он живет в этом баке. Хочешь с ним поговорить?

— Хочу!

Подойдя к баку, дети поднялись на носочки и заглянули в него.

— Ой, а там головастики плавают! — воскликнул Алеша и сам удивился своему голосу. — Кажется, что это не я сказал.

— Правильно. Это водянчик вместе с тобой говорил, — он так всегда шутит. А головастики — это его маленькие детки. Они, когда вырастут, тоже водянчиками станут, только тогда им придется покинуть этот бак.

— А куда же они уйдут?

— В речку, или в озеро, а может, даже в море.

Еще не менее десяти минут дети, чуть ли не вися на баке, выкрикивали в него разные фразы и громко смеялись.

— Ну, что, нравится тебе мой друг? — спросила Саша, отрясая курточку.

— Очень. Мне даже показалось, что я видел его. Тень там внизу какая-то проплывала, — весело ответил Алеша.

— Значит, тебе повезло. Ты ему понравился, и он решил тебе показаться.

— Я и невидимке понравился. А мне понравилось есть с ним вместе, только он больше чем я ел.

— Ну, конечно, он-то большой, гораздо больше тебя.

— Ну, да. А почему у вас в огороде гора? — Алеша с интересом смотрел на большую земляную гору, растянувшуюся от начала гаража, до конца свинарника.

— Это не гора, — это омшаник.

— А что такое омшаник?

— В нем зимой пчел держат. Знаешь, в нем так интересно. Там темно и сыро.

— Бр-р…, это под землей, да?

— Да. Видишь, — Саша кивнула на козырек омшаника и показала на лестницу под ним, — туда надо спускаться.

— А нам туда можно?

— Нет, туда без папы нельзя. И дверь все равно закрыта. Папа говорит, что если бы началась война, то мы бы смогли в нем спрятаться. Она когда-то уже была, — война эта. Только давно-предавно-предавно, когда бабушка с дедушкой еще маленькими были, такими как мы. Они даже в школу ходить не могли из-за этой войны.

— Ух ты!

— Почему «Ух ты»? — девочка посмотрела на друга очень удивленно. — Мне нравится в школу ходить. Папа говорит, что только лентяи не любят учиться. А ты что — лентяй?

— Н-нет, мне тоже нравится учиться, — Алеша понял, что его «Ух ты!» оказалось не к месту.

— А зачем ты тогда сказал «Ух ты»?

— Я просто пошутил.

— А. Ну, тогда ладно. Только ты так больше не шути, а то я могу поверить. Хочешь там посидеть?

— На крыше омшаника? — Алеша чуть не подпрыгнул от восторга.

— Да. Мы там часто сидим. — Забравшись на омшаник первой, Саша поднялась на козырек и свесила с него ноги. — Ну, где ты? — я жду.

— Я боюсь, — Алеша легко взбежал на гору, но, глядящий в небо козырек, испугал его.

— Давай я тебе помогу, — повернувшись к мальчику, Саша немного скатилась вниз и протянула руку. — Держись.

С трудом вскарабкавшись наверх, Алеша сел рядом с девочкой.

— Я еще просто не привык, — тихо сказал он. — У нас же негде лазить.

— Ну, ничего, — Саша снисходительно улыбнулась. — А мы зимой отсюда даже в сугробы прыгали. Знаешь, как интересно. Правда потом нам родители запретили прыгать, потому, что я один раз чуть ли не упала на бочку, которая стояла возле сугроба. Мама сказала, что мы так убиться можем.

— Значит, мы зимой не будем прыгать?

— Нет, не будем, но у нас зимой все равно весело. И у меня зимой день рождения. Ты ведь придешь на мой день рождения?

— Приду. — Алеша мечтательно оглянулся назад. — А я думал, что в таких горах клад зарывают.

— А это правда.

— Что, у вас есть клад?

— Конечно! У нас и под домом был клад. То есть, не клад — там был какой-то поп похоронен, а с ним крест серебряный. Папа, когда пол новый делал, этот крест нашел. А серебряный крест — это настоящий клад, правда? Он ведь большой был. Только папа его дяде Вите отдал. Дядя Витя мне не нравится, но мама с папой говорят, что он хороший. Если бы не он, мы бы жили сейчас в очень маленьком домике. Этот дом раньше его был. Он и сейчас его. Вернее, он наш, но если мы будем где-нибудь писать, что он наш, то папе не дадут четырехкомнатную квартиру, а мы хотим, чтобы она у нас была. Ему на работе ее обещали дать.

— Что, нигде-нигде писать нельзя? Ну, что дом ваш?

— Нигде-нигде.

— А ты мне сказала — это не страшно?

— Думаю, нет — ты ведь никому не скажешь?

— Никому-никому, никогда-никогда. Точно-точно.

— Значит, не страшно.

— А клад, который в горе, вы еще не выкопали? — немножко волнуясь, поинтересовался Алеша.

— Нет, здесь папа не копал.

— А можно нам его выкопать?

— Можно. — Саша энергично закивала. — Пойдем, лопатки возьмем. Давай, я помогу тебе слезть отсюда. Нужно только правильное место найти. Жаль, что у нас карты нет.

— Она, наверное, у пиратов, — спускаясь очень аккуратно, предположил мальчик.

— Думаю, она, правда, у пиратов, — согласилась девочка.

— Тогда мы должны обязательно его выкопать, а-то они это сделают как-нибудь ночью. И вы останетесь без клада. А так мы их обхитрим.

— Точно! Вот смешно будет, — они приплывут на корабле, потом будут долго идти пешком, устанут, поднимутся сюда, все ископают, — а клада нет.

— Ага. Смешно будет.

Спустившись с омшаника, дети наперегонки побежали к дому.

— Ничья! — громко крикнула Саша, одновременно с Алешей коснувшись дверной ручки.

— Ничья! — немного тише крикнул Алеша. — А где у вас лопаты лежат?

— В кладовке. Это здесь, — войдя в сени, Саша показала на дверь справа и тут же отварила ее.

Увидев большую кладовую, мальчик даже ахнул.

— У вас здесь столько всего. И столько места. Здесь даже жить можно.

— А мы иногда летом здесь ночуем, — похвасталась Саша. — Только здесь немного страшно.

— Почему?

— Видишь, вон там? — девочка подняла руку и показала на четырехугольный люк, ведущий на чердак.

— Ага.

— Бабушка говорит, что там летучие мыши живут.

— А ты их видела?

— Нет, но я была на этом чердаке только днем. А днем они, наверное, прячутся где-нибудь в углах. Они ведь днем спят.

— Да, потому что они какие-то неправильные. Они даже спят неправильно — вверх ногами, то есть, вверх лапами.

— Ой, — подбоченившись, Саша покачала головой.

— Что?

— Мои лопатки лежат на самой верхней полке. Это Максим их туда закинул, нарочно, я знаю.

— А может быть, он заодно с пиратами?

— Может быть. Тогда мы тем более должны им помешать. Только мне нужна твоя помощь.

— Что мне делать?

— Я постараюсь забраться по полкам наверх, а ты меня поддерживай, чтобы я не упала.

— Ладно.

У дальней стены, которая была расчерчена полками, как лист школьной тетради по русскому языку расчерчен линиями, лежало все подряд: были здесь и полупустые банки с засохшей краской, и старые игрушки, и сломанные стулья, и прочее, прочее, прочее. С трудом пробравшись через все это, дети достигли стены и Саша ухватилась руками за вторую полку.

— Вот, теперь помогай.

Девочка тянулась вверх, а деревянные полки прогибались под ее натиском.

— Ты точно сможешь их достать? — хриплым голосом спросил Алеша, не отрывая взгляда от пола, так как просто не мог этого сделать.

— Да, мне еще ма-аленько осталось, — заверила его подруга. — Вот, еще чуть-чуть. Я уже почти достаю их.

— Осторожно, а то я больше ну могу тебя держать, ты сильно высоко.

— Ещ-що маленько, — Саша сделала усилие, в очередной раз потянулась и…, и, сорвавшись вниз, повалилась прямо на мальчика, а с полок на них посыпался различный «антиквариат».

— Я так и думал, что ты упадешь, — стараясь выкопать себя из кучи хлама, — пробубнил Алеша.

— И зря думал, — на лице Саши выразилась обида. — Так всегда случается, когда глупости думаешь.

— Не всегда. Я не виноват.

— Нет, всегда. Мне мама рассказывала, что одной девочке все говорили, что она худая, потому что у нее глисты. А она взяла и поверила в это.

— И что?

— Умерла она — вот что. Мама говорит — меньше верить надо, когда тебе глупости в голову вбивают.

— А я и не вбивал ничего.

— Зато думал.

— И не думал.

— Значит, опять пошутил?

— Да, пошутил.

— Но я же просила, больше так не шутить.

— Ладно, я больше не буду. А твой папа не станет ругаться, что мы здесь все свалили?

— А мы не все свалили. Но лучше нам поскорее отсюда уйти. Бери эту лопату. — Саша взяла из угла большую лопату и дала ее другу.

— Но она такая огромная и тяжелая.

— Ну и что, ты ведь хочешь клад выкопать раньше пиратов?

— Хочу.

— Я тоже возьму большую.

Вооружившись лопатами, дети на цыпочках вышли из дома и, не без труда волоча за собой, явно не подходившие для их росточка, инструменты, направились к горе омшаника.

— Откуда начнем? — задав вопрос, Алеша завернул рукава куртки.

— Ты начинай отсюда, — окинув гору деловым взглядом, девочка нагнулась к земле и нарисовала крестик у начала спуска, ведущего к колонке, расположившейся у заборчика, отделявшего огород от бетонной площадки, — а я начну с другой стороны.

Большими лопатами копать было тяжело, и неудобно, они то выпадали из рук, то застревали в земле, то били по лбу. Но, чтобы поиски клада не превратились в рабский труд, дети решили петь веселую песню. Петь, при такой работе, конечно, тоже было нелегко, но ни Саша, ни тем более, Алеша, не хотели сдаваться и признаваться в своей слабости.

К тому времени, как кладоискатели исполнили свою песню уже раз десять, на омшанике красовалось шесть неглубоких ямок.

— Теперь давай будем петь что-нибудь другое, — вытирая пот со лба, предложила Саша, — а-то еще пойдем, куда глаза глядят.

— Как это?

— Ну, куда глаза глядят, туда и идешь. Мне рассказывали старшие девочки, что если долго петь одну и ту же песню, то можно пойти, куда глаза глядят. А это ведь страшно. Они же везде глядят. А я не хочу, например, под землю уйти, или туда, где бандиты живут. Вот один дяденька пел песню, пел и пошел, куда глаза глядят. То туда ходил, то сюда. Ну, сворачивал все-время, кругами ходил, поднимался, спускался и никак не мог остановиться.

— И что, он больше никогда не вернулся домой?

— Нет, не вернулся.

— А я бы на его месте, все время на дом смотрел.

— Ты бы не смог.

— Нет, смог бы.

— Ага, попробуй сейчас все время на землю смотреть.

— Вот и попробую. — Обратив глаза к земле, Алеша продолжил копать. Теперь он делал это с какой-то яростью.

— Нашла, нашла! — вдруг радостно воскликнула Саша.

Алеша сразу оглянулся.

— Ты нашла клад?

— А вот ты и не смог, вот и не смог! — девочка торжествовала.

— Ну и что. А ты меня зачем зря обрадовала?

— Чтобы проверить.

— А я бы просто закрыл глаза и все, — не хотел смиряться мальчик.

— И ушел бы куда попало. Потому что закрытые глаза тоже двигаются.

— А вот и…, — Алеша ненадолго замолчал, его лопата наткнулась на что-то твердое. — Я нашел! Я его нашел!

— Не шути, как я.

— А я — не шучу! — отбросив инструмент в сторону, мальчик упал на колени и принялся разгребать землю руками. Увидев, что друг не подшучивает над ней, Саша кинулась к нему на подмогу.

В земле действительно что-то было зарыто. Сначала показался белый, исцарапанный и частично облезший верх таинственного предмета, а потом и весь предмет.

— И что это? — поставив находку рядом с выкопанной ямой, Алеша разочарованно скосил рот набок.

— Это сундук! — заявила Саша.

— Сундук? А почему он тогда так похож на старую железную хлебницу?

— Это не он похож на хлебницу, а хлебница на него.

— Кто тебе такое сказал?

— Кто-кто. Не твоя мама же на тебя похожа, а ты — на нее.

— Но сундук, ведь, не мама хлебницы.

— А вот и да. Раньше такие сундуки были. В них драгоценности хранили. А потом кому-то негде стало хранить хлеб. И он решил, что раз драгоценности можно хранить в сундуке, то и хлеб можно. И тогда все так стали делать. И сундук стал хлебницей. А ты думал, что хлебницы всегда были, да?

— Ничего я не думал. А почему тогда в кино сундуки другие?

— Потому, что те дяденьки, которые кино делают, никогда не видели настоящий сундук. Или потому, что они не хотели, чтобы люди подумали, что пираты хранили драгоценности в хлебнице. Ведь не все знают, откуда взялась хлебница.

— А мы знаем! Давай откроем сундук, а?

— Давай. Только вместе.

— Ага.

Затаив дыхание, дети протянули руки к тому, что очень напоминало хлебницу и, ухватившись пальцами за маленький выступ на крышке, который, вероятно, когда-то, был ручкой, потянули вверх. Крышка поддалась не сразу, но дети все-таки смогли с ней справиться и, издав неприятный скрипучий звук, хлебница открыла свою беззубую пасть. На почерневшем от времени дне лежал большой кусок твердого, как камень, хлеба.

— Ну и клад, — фыркнул Алеша.

— Вот видишь! — Саша взяла хлеб в руки и постучала им по хлебнице. — Вот тебе и доказательство, что это настоящий сундук. Видишь, что это?

— Засохший хлеб, — Алеша смотрел на девочку с непониманием.

— А что я тебе говорила? В сундуке стали хранить хлеб. Значит, это точно сундук.

— Ну, а где же тогда клад? — чувствуя себя вконец запутанным, спросил мальчик.

— А клад пираты уже забрали.

— Значит, мы опоздали?

— К сожалению, да.

— Как жалко, — тяжело вздохнув, Алеша принялся ковырять вздувшуюся на руке мозоль. — Значит, мы зря столько работали.

— А давай опять этот сундук закопаем! — желая развеселить друга, предложила Саша, вскочив на ноги.

— Зачем?

— Чтобы над другими подшутить. Закопаем, запомним, где закопали, и когда у меня будет день рождения, подбросим другим гостям карту. Пусть эту хлебницу ищут. Вот смешно будет!

— А давай в нее еще что-нибудь положим.

— Давай! В кладовке старый рваный башмак есть. Я его сейчас принесу.

— А у меня есть старая изогнутая монетка.

— Она тоже подойдет.

Вернув хлебнице сухарь, дети положили рядом с ним монетку, и поставили старый башмак, в который спрятали записку, якобы написанную пиратами. После этого, хлебница была плотно закрыта и зарыта в землю.

— Готово, — потоптавшись по месту, где теперь прятался новый клад, Саша отряхнула руки. — Теперь можно отдохнуть. Папа нам предлагал придти пообедать. Ой, а вот и он, и тот вредный дяденька с ним. — Увидев двух вышедших из дома мужчин, девочка пнула лопату, чтобы она скатилась вниз, и широко улыбнулась. Но к ее удивлению, вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, папа и его друг, закрыли лица руками и, закричав, начали трястись.

— Там чертики! Чертики лазят по вашему омшанику! — кричал дядя Паша.

— Как страшно! Что же теперь нам делать? — кричал в ответ Сашин папа.

— Надо бежать за подмогой! Одни мы с ними не справимся.

— Где чертики? — Алеша и Саша испуганно оглянулись по сторонам, но на земляной насыпи никого кроме них не было.

— Это они на нас подумали, что мы чертики, — шепнул Алеша, вдруг обратив внимание на черное лицо подруги.

— Ой! Папа, не бойтесь, это мы! — крикнула Саша во весь голос.

— Они поймали детей! — застонал дядя Паша.

— Никто нас не поймал. Это просто мы, — дети спустились с омшаника и побежали к мужчинам.

— Не приближайтесь к нам! — Сашин папа, оторвав руки от лица, отпрянул к дому. — А-то мы милицию вызовем.

— Не надо милицию, — Алеша принялся старательно тереть щеки. — Это же мы.

— Да, это мы, — Саша и Алеша. Мы просто грязные, — объяснила девочка.

— Что? — Дядя Паша сделал несколько шагов вперед, и всмотрелся в лица детей. — А это и в самом деле — они.

— Ты уверен? — Сашин папа тоже отважился подойти. — Точно. Это они.

— Конечно, мы, — Саша хотела обнять папу, чтобы утешить его, но он воспротивился.

— А почему же вы такие грязные?

— Мы…, мы просто копали.

— На омшанике?

— Да они, видать, что-то посадить надумали, — усмехнулся дядя Паша. — Ну, это вы опоздали. Сажать весной надо, а не осенью. Не время сейчас.

— А чем копали-то? — поинтересовался Вадим.

— Лопатами. — Дети неохотно вернулись к омшанику и приволокли две лопаты.

— Это ими-то?! — на лице дяди Паши опять появилась усмешка. — Я вот только никак понять не могу, это вы лопаты несете, или они вас?

— Мы — их, — ответил Алеша очень серьезно.

— Странно, а кажется, что совсем наоборот. Почему бы это?

— Это потому, что вы очень смеяться над детьми любите, — сказала Саша. — А детям надо помогать, потому что они маленькие.

— Ах, вот как?! — сделав вид, что чувствует себя пристыженным, мужчина подхватил девочку на руки вместе с лопатой, и понес ее в дом.

Вадим, в свою очередь, взял на руки Алешу.

— Ну, что ж, поработаем в качестве транспорта, раз так надо.

Усевшись за накрытый стол, неудавшиеся кладоискатели почувствовали, насколько они голодны, и набросились на еду.

— Ну и зверский же у вас аппетит, — сказал дядя Паша, наблюдая за маленькими обжорами. — А лопнуть-то не боитесь?

— Не-а, — Алеша замотал головой. — Просто мы сегодня столько всего переделали. Как будто, год не ели.

— Ну, тогда понятно.

Набив животы, дети снова покинули дом. Алеше пора было уходить, и Саша отправилась провожать его.

— А почему у вас кошка и собака всегда вместе? — спросил мальчик, посмотрев на собачью конуру, в которой, свернувшись клубочком, лежала черная кошка, — голова ее была уткнута в бок такой же черной собаки.

— Они друзья, — сказав это, Саша покраснела. — Ты же не будешь смеяться надо мной и говорить, что я живая дерка?

— Нет, не буду.

— Тогда расскажу. — Отворив калитку, девочка пропустила друга вперед. — Когда мне было только пять, мне все говорили, что черные кошки очень плохие, что они ведьмам служат, и за детьми следят, чтобы ведьмы знали, когда их можно украсть. А потом я увидела у нас в палисаднике эту черную кошку. Ну, я взяла ее и кинула собаке. А все другие дети стали надо мной смеяться, и ругать меня. Они дразнились, говорили, что я злая живая дерка, потому, что кинула бедную кошку собаке, чтобы она ее съела.

— А что случилось потом? Собака не съела кошку?

— Ну, нет, ты же ее только что видел.

— А, да, — Алеша хлопнул себя по лбу.

— Они подружились — и все.

— Это очень интересно. И зря тебя все ругали.

— Ага, но я больше так делать не буду. Только они же сами говорили, что она очень плохая. А она вовсе не плохая, иначе Нюрка не стала бы с ней играть. Это нашу собаку Нюрка зовут. Она хорошая и знает, кто хороший. Она даже никогда не кусается, только лает. Хотя, нет, один раз она все-таки укусила соседскую бабушку, которую баба Нюра зовут.

— И больше никого?

— Никого.

— Наверное, ей не понравилось, что у той бабушки такое же имя.

— Наверное.

— А жалко все-таки, что я твою пещеру не видел.

— А хочешь, я тебе из нее что-нибудь принесу?

— Хочу. А что?

— Ну, что понравится, то и принесу. Там ведь всегда что-нибудь новенькое.

— Ты в школу принесешь, да?

— Да, но только если ты мне пообещаешь, что снова придешь в гости.

— Я обязательно приду. — Алеша помахал девочке на прощание и очень довольный проведенным у Саши днем, побежал домой. — Пока, до завтра!

— До завтра! — крикнула Саша. — Пока!