Шишли-мышли

Юлия Монакова

Любовь – многогранное, красочное и непредсказуемое чувство, подобное волшебному калейдоскопу: никогда не угадаешь, в какой удивительный узор сложатся стёклышки, как причудливо совпадут, какой стороной повернутся. И хотя герои этого сборника – обычные люди, похожие на нас с вами, их судьбы при вращении любовного калейдоскопа начинают мерцать, переливаться и пестреть самыми неожиданными цветами. Каждый из них встречает свою любовь, но проявляется она в их жизни по-разному – счастьем, ненавистью, преданностью, безумием, предательством и множеством других оттенков человеческих страстей и отношений.

АНГЕЛ ДЛЯ БЕДНОЙ ЛИЗЫ

…И вот, когда Борис принялся весело щебетать с румяной продавщицей глинтвейна (точнее, глювайна, как называли его в Германии), бисером рассыпая перед ней любезности и словесные реверансы, Лиза испугалась, что сейчас расплачется.

Терпение кончилось вот так, вдруг. Весь день она сдерживала себя, стараясь не выдать истинных эмоций. Они с Борисом уже добрых два часа бродили по рождественскому базару, раскинувшемуся вокруг Старого замка, и Лиза с обречённой покорностью делала вид, что ей ужасно весело.

Праздничная иллюминация озаряла эту грандиозную ярмарку миллионами огней, а симпатичные деревянные киоски зазывали пёстрым ассортиментом сувениров на любой вкус. Ёлочные украшения, куклы ручной работы, мягкие игрушки, волшебные шары с крошечными фигурками внутри, миниатюрные домики, саксонские кружева, свечи самых причудливых форм — глаза разбегались от этого изобилия!

Борис притормаживал возле каждого прилавка и приценивался ко всякой ерунде. Слушая, как он весело переговаривается с пожилым продавцом магнитиков с видами Штутгарта, Лиза зябко поёжилась и осмелилась высказаться:

— Какой неприятный и грубый язык!

В школе она учила английский, и все эти длиннющие немецкие слова с «шпр, «шт» и «ахт» действовали на неё, как удары молотка по темени.

— Что ты понимаешь! — Борис пренебрежительно махнул рукой. — Да немецкий — один из самых красивых языков в мире, если хочешь. Уж по крайней мере, приятнее на слух, чем жуткий картавый французский, которым почему-то принято восхищаться и называть его языком любви… Но ты послушай, послушай, какая в немецком романтика: их либе дих, майн херц Лизхен!

Конец ознакомительного фрагмента.