Иняз

Юлия Петрова

Студенческое общежитие – это веселые вечеринки, свидания и новые друзья? Как бы ни так. Ожидания Ольги – студентки второго курса факультета иностранных языков – разбиваются о малопривлекательную действительность. Вместо дружеских посиделок – интриги соседок по комнате, вместо интересных знакомств – подбирающийся все ближе маньяк. Разумнее затаиться или бороться с обстоятельствами? Оле придется искать ответ на этот вопрос самостоятельно.

3

В предвкушении долгожданного действа — совместного с Ларисой и Ирой приготовления ужина на кухне общежития — я перестаралась. Сумка с продуктами выглядела так, будто я собираюсь в лес на зимовку. Мама повесила этот неподъемный баул на руль велосипеда, и помогла мне доставить багаж до электрички. А вот потом пришлось помучиться. До троллейбусной остановки я тащила сумку минут, пожалуй, 20. А ведь остановка была совсем рядом.

Я посмотрела на красные-красные ладони и потянулась за телефоном, чтобы вызвать такси. Я так и не достала телефон. В конце концов, все эти морковки-картошки стоят меньше, чем мне пришлось бы заплатить за такси до общаги. В чем смысл-то тогда?

Подошел троллейбус. Я почти волоком подтащила баул к краю платформы. Какой-то мужчина молча забрал у меня сумку и внес в салон.

— Огромное спасибо.

Я улыбнулась настолько чарующе, насколько могла улыбнуться девушка со стертыми до мозолей ладонями и руками, вытянувшимися до колен (по ощущениям). Если честно, я лелеяла надежду, что мужчина поможет мне потом выбраться с багажом из троллейбуса. Однако добрый дядя вышел уже через две остановки.

По дороге в общежитие я поклялась себе, что если лифт не работает, то я во что бы то ни стало упрошу вахтершу оставить у нее в коморке мой баул. Даже если вахтершей окажется Солоха. Клубничного варенья не пожалею. Слезу пущу.

Плакать не пришлось, и варенье осталось со мной — лифт работал. Когда я открыла дверь и ввалилась с треклятой сумкой в 802-ю, Лариса с Ирой как раз собирались на кухню. Ира держала сковороду, а Лариса тянулась к полке над столом за маслом.

Видимо, мое появление оказалось слишком шумным и внезапным — Лариса уронила с полки банку с солью.

— Привет, — поприветствовала я соседок по комнате.

— Привет, — буркнула Ира и отложила сковороду в сторону.

— Ты уже приехала? — спросила Лариса.

— Нет еще, — пошутила я.

Шутка не имела успеха. Ира и Лариса сосредоточено собирали соль со стола и ссыпали ее обратно в коробочку.

— Вы картошку жарить? Может на троих сообразим? Я продукты привезла.

— У нас сковорода как раз на двоих, мы не рассчитывали втроем жить, — ответила Лариса и мило улыбнулась. Так мило, что у нее, наверное, зубы свело.

Они-не-рас-счи-ты-ва-ли-втро-ем-жить.

И тут я вспомнила, что вот как раз сковороду и не привезла из дома. Я решила, что отварю макароны и съем их с кабачковой икрой. Только вот идти на кухню с соседками мне почему-то уже совсем расхотелось.

Я переоделась, разобрала сумку, повалялась минут 15 в кровати и только потом отправилась готовить ужин. Кроме Ларисы и Иры на кухне вертелась еще одна девушка — пухленькая блондинка с заспанным лицом.

Все четыре конфорки были заняты.

— У меня пельмени сварятся через минуту, сюда сможешь поставить, — блондинка кивнула на конфорку у стены.

Я улыбнулась ей, а затем уселась на подоконник. Уселась и кастрюльку на коленки поставила.

— Ты недавно вселилась, наверное? — спросила блондинка.

— Да. Меня Оля зовут.

— А меня Настя. Я из 805-й.

Я сидела на подоконнике, болтала ногами и радовалась, что, оказывается, здесь в общаге не закрытая клановая структура. А то я уже начала опасаться, глядя на своих соседок. Я радовалась, пока не заметила, как Лариса и Ира переглянулись, и вид у них при этом был такой, будто им червей в сковородку накидали.

Настины пельмени сварились, она взяла кастрюлю, закрыв ручки свернутым в несколько раз полотенцем, и ушла. Я поставила воду.

Вот и свершилось — я готовила ужин вместе со своими соседками по комнате. Только мы за все время, проведенное в кухне, не произнесли ни слова.

Я рассердилась. С какой это стати я решила, что должна добиваться их дружбы. Весь вечер я готовилась к парам понедельника и не обращала на Иру и Ларису никакого внимания. И на часы тоже не обращала внимания. Иначе как так могло получиться, что на мобильнике вдруг откуда ни возьмись появились цифры 23:18, а пересказ к практике речи у меня еще не был готов.

В 23:30 на соседок пришлось обратить внимание поневоле — Ира объявила, что им в понедельник предстоит вставать к первой паре, и они хотят выспаться. Мне ничего не оставалось, как взять с собой сборник с рассказами Фитцджеральда и дуть в кухню.

Я во второй раз за день забралась на кухонный подоконник. Хоть в этом-то состояло преимущество обучения на инязе — рафинированные девочки не кушают по ночам, а значит, можно было надеяться, что в тишине и покое я быстренько подготовлю пересказ.

Как оказалось, я ошиблась. Нет, не по поводу рафинированных девочек иняза, а по поводу тишины и покоя. Я уже прочитала «Первую кровь» и, прежде чем попытаться пересказать, размышляла над тем, что же заставило Фитцджеральда сделаться таким женоненавистником. Мы уже разобрали три его рассказа, и в каждом из них представительницы прекрасного пола оказывались первосортными стервами. Все, как на заказ. Прям по три стервы на квадратный метр.

Девочка в дверях появилась внезапно — я не слышала, как она шла по коридору. Милый ребенок 5—6 лет с черными кудряшками заставил меня вскрикнуть, как будто я увидела приведение. В голову полез всякий бред: «Звонок», «Проклятие»… Ночью вечно всякая чушь мерещится.

Однако я все же сумела взять себя в руки.

— Привет!

Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что я становлюсь профи в умении скрывать за широкой-широкой улыбкой все что угодно.

— Привет, — ответила девочка, но не улыбнулась в ответ.

Она по-прежнему стояла в дверях, уставившись на меня своими карими глазками.

— А почему это маленькая девочка не спит в полночь? — спросила я и почувствовала, как у меня пошли мурашки от моего же собственного вопроса.

— Мама к парам готовится, а мне не спится. Меня Люба зовут, а тебя?

— Оля. У тебя мама на инязе учится?

— Нет, моя мама студентов на литфаке учит.

— Вы, что же, в общежитие живете?

Я задала свой глупый вопрос, и мне показалось, что, хотя даже и тени улыбки не появилось на лице малышки, в ее глазах сверкнул насмешливый огонек.

— Да, на девятом этаже, в 905-й комнате. А ты мамина студентка?

— Нет, я не литературу изучаю, а иностранные языки.

— Нравится? — неожиданно по-взрослому спросила Люба.

Я задумалась.

— Да, без знания языков в наше время не обойтись.

«Она, вообще-то, спрашивала, нравится ли мне», — подумала я, но так и не нашлась, что прибавить к сказанному.

— Ты будешь учительницей иностранных языков? — не унималась девочка.

«О, бог ты мой, вот уж как не хочется на ночь глядя об этом думать».

— Ну-у, ты знаешь, необязательно же становится учительницей. Я могу выбрать другую какую-нибудь профессию. Мне, вообще-то не очень хочется быть учительницей.

— А зачем ты тогда в педагогическом учишься? — искренне изумилась Люба.

«Действительно, зачем?»

— Я бы хотела журналисткой стать, но поблизости нет ВУЗов, где на журналистов учат. А высшее образование ведь в любом случае необходимо.

Люба ничего не ответила. Наверное, не поняла ничего.

— Тебя мама искать не будет? — спросила я ее. — Хочешь, я тебя на девятый этаж провожу?

— Не надо. Я сама быстренько добегу. Пока, Оля.

Я лишь успела проговорить ей вслед «Пока». Топот маленьких сандаликов слышался уже на лестнице.

Я кое-как домучила Фитцджеральда и отправилась спать.

В постели я долго ворочалась, раздумывая о том, о чем не хотела раздумывать… ну хотя бы еще пару лет. Впереди у меня оставалось почти четыре учебных года — уйма времени, чтобы решить, кем я хочу быть. До сих пор мне вполне успешно удавалось заглушать смутное беспокойство по этому поводу. Надо ж было Любе растревожить это самое беспокойство на ночь глядя.