Весточка. О счастье. Цикл «В погоне за счастьем». Книга вторая

Юлия Прим

Белое платье. Красивый букет. Четко выверенная, доведённая до идеала картинка. И«жили они долго и счастливо»спросите вы? В теории. Однако, невеста не та и прежние отношения вносят в жизнь полную сумятицу. Сколько живёт в этом мире любовь? Однозначного ответа не существует. А если её постоянно испытывают на прочность? Останется ли от неё что-то, пройдя искушение смертными грехами? А если героев несколько и чувства абсолютно диаметральны? Возможно ли, предать себя и обрести долгожданное счастье? Книга содержит нецензурную брань.

© Юлия Прим, 2024

ISBN 978-5-0064-7272-3 (т. 2)

ISBN 978-5-0064-7273-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Весточка. О счастье» Юлия Прим

Аннотация:

Белое платье. Красивый букет. Четко выверенная, доведённая до идеала картинка.

И «жили они долго и счастливо» спросите вы? В теории. Однако, невеста не та, да и прежние отношения вносят в жизнь полную сумятицу.

Сколько живёт в этом мире любовь? Однозначного ответа не существует. А если её постоянно испытывают на прочность? Задумайтесь, останется ли от неё что-то, пройдя искушение смертными грехами? А если героев несколько и их чувства абсолютно диаметральны? Возможно ли, предать себя, а после обрести долгожданное счастье? Или же это тоже просто в теории, а на практике…

Книга вторая. Продолжение и окончание истории «В погоне за счастьем».¹

Глава 1

Белое платье. Струящееся вокруг силуэта. Тонкая, полупрозрачная ткань. Расшитая россыпью драгоценных камней. Изящный букет. Окаймленный шелковой лентой. И золотое кольцо на пальце. Связывающее воедино две, столь разные, жизни.

Живой взгляд. Неподдельный. Выражающий непомерное обожание. Сдержанность мимики. Робость. Скромность. И всё же, обволакивающее ощущение любви и тепла.

Улыбаюсь с толикой грусти. Слегка промачиваю от эмоций глаза. Всё правильно. Наверное. Я только за. Если это его осознанный выбор. Если по-настоящему. И навсегда.

Димка по обыкновению безукоризнен. Черный костюм. Увенчанный, вместо бутоньерки ажурным платком. Взъерошенные волосы идеально уложены. А безымянный палец «наряжен» парным кольцом.

Закрываю глаза ладонью, убирая телефон под подушку. Уже полдень. Суббота. Я никак не заставлю себя встать. Дикий токсикоз спутал все планы. От туалета до дивана. С рассвета. Неизменным маршрутом. Туда и назад.

Фотография, появившееся во весь экран, доставлена без подписи. С незнакомого номера. Пусть будет так.

Глупо звонить с поздравлениями Верховцеву. Отвлекать. А отправитель… Ну, что ж… Видимо ей просто необходимо было это мне показать. Убедить. Что теперь всё расставлено по своим местам? Будто я принимала попытки к сближению после той встречи? Меня осадили условием: веди себя хорошо и, лишь после родов, мы пересечёмся для разговора в суде. Попробуй предпринять попытку избавиться от ребенка или заменить ему отца… Глупая формулировка, но процитировать буквально я уже не берусь. Тот разговор теперь кажется наполовину стертым из памяти. Прошло всего три месяца, а будто года два. И, кажется, всё то, что было «до» уже не является правдой. Момент, растянувшийся «после», болезненнее, реалистичней. И в нём, без печали и гордости я (желанно иль нет? Сложно ответить), осталась одна.

— Или не совсем, — постанываю тихо, накрываясь подушкой. Слыша, как захлопывается входная дверь.

— Веста, я тебе сейчас такое расскажу! — выкрикивает смеясь. Судя по звуку, в мгновение ока, возникая на пороге моей спальни.

— Верховцев женился. Я в курсе, — протягиваю из последних сил. На деле выходит достаточно грустно. Почти безжизненно. Что заставляет скривиться.

— Да, блин, — топает ножкой, точно недовольный ребенок. — Я совсем не об этом хотела! Я на вечер столик в караоке заказала. Тебе вкусняшек разных принесла. Вон у двери целый пакет.

— Лизк, уйди, — молю тихо, ощущая подступающую тошноту лишь от упоминания еды.

— Ты из-за Димки, да? Переживаешь? — не унимается, тараторя жалостным голосом.

— Уйди! — выкрикиваю, швыряя в её сторону подушку. Из последних сил подрываюсь с постели, едва не сшибая её с ног, прокладывая маршрут к туалету.

Падаю на колени. Ненавидя этот момент. Эту жизнь. И всё, что с ней связано.

Шестой месяц. Чуть больше месяца назад я была готова поспорить, что уже всё позади. Жизнь как-то налаживается. Приходит в подобие нормы. Я смирилась со своим положением. До сих пор не до конца понимая, чего ждать впереди, но… Научилась принимать это как данное что ли?

Неделю назад токсикоз вновь напомнил о себе. И вот на меня уже не просто косо смотрят на работе, а буквально умоляют убраться подальше, не занимая чужого места, и оставить проекты, в которые вложены столь сил и труда.

— Ты общалась с врачом по этому поводу? — настороженно уточняет подруга. — Я, конечно, не спец в таких делах, но, по-моему, это не норма!

— Нет. И не хочу лишний раз заострять внимание на своей скромной персоне. Что нового он мне может сказать? Исправит анамнез? Я беременна, дорогая. Это свершившийся факт. И в ближайшие месяцы глупо ждать облегчения. Выходит, на деле, рождение ребенка не каждому дается так уж легко. Так что приди к этому шагу, когда будешь действительно морально готова. Иначе почувствуешь себя такой же размазней, как и я.

— Давай-ка водички. А потом прогуляемся, — шепчет с опаской, будто я действительно тяжело больна. — Ты же не собираешься ещё столько времени сидеть в четырёх стенах?

— Была бы такая возможность-скорее всего я бы её приняла.

Помогает подняться. Доводит до спальни, перекрывая в шкафу кучу белья.

— Вот это подойдет. На воздухе тебе станет полегче. Кстати, — гримасничает, подбирая слова: — Ты откуда про свадьбу узнала? Я всеми правдами и неправдами пыталась от тебя это скрывать.

— Получилось сообщение из первых уст, — фыркаю, завершая, — Насколько я это понимаю.

— Вот же глупая девчонка. Как будто это что-то изменит.

— Она отстаивает своё. Чему удивляться? Ты сама в аналогичной ситуации поступила бы также. Глупо, конечно, но похоже она до сих считает меня конкуренткой.

— Не хочу тебя обидеть, но сейчас это определение притянуто за уши. Видок у тебя, мягко сказать ещё тот, — поясняет с улыбкой. — И, если ты не позволишь мне это исправить, я не то, что обижусь, а пожалуюсь на тебя куда надо!

— Верховцеву? — усмехаюсь тихо.

— Хуже. Твоей маме. А лучше ещё и горячо любимому Максу.

— Вот его не смей трогать, — выдаю болезненно тихо, упираясь взглядом в живот. — До апогея эта история его не касается.

— И когда ты решишься рассказать эту новость?

— Наверное, когда будет что рассказать, — поясняю устало. — А пока я держу обещание. Ничего ему не обещать. Знаешь, это оказывается далеко не просто. Особенно, когда гложет желание всё рассказать. Его контракт неминуемо подойдёт к концу. Наверное, тогда и я действительно стану к чему-то готова.

Спустя какое-то время ей всё-таки удается вытащить меня на прогулку. А после даже заставить выпить молочный коктейль.

— Значит так, — отмечает с толикой прагматизма. — Пока тебе стало лучше, не вижу повода, чтобы менять свои планы. С большим животом я тебя, точно шарик, разве что во двор смогу выкатить. Поэтому сегодня, мы идём забывать о проблемах. Орать самые противные песни. И просто весело проводить время. Кстати, — дополняет резонно. — Мой психолог не устает повторять, что лучше проораться не дома, чем позже на мужа. Это, знаешь ли, действительно держит на плаву брак.

— Боюсь, что я не влезу ни в одно выходное платье, — вставляю, в надежде заставить её передумать.

— Да ты себя в зеркало видела? — охает, закатывая глаза. — Потеряла за эти недели минимум два размера! Разве что талия… Отсутствует, — улыбается. — И ещё более значительно начала выпирать.

***

Самое интересное, что это действительно ей удалось. Привести в мало-мальски пригодный вид и даже впихнуть меня в платье. Правда изначально, оно представляло собой oversize. Нынче же спереди было в обтяжку.

Отделаться от Лизки — задача не из лёгких. Помню, Верховцев любил повторять, что подобное не удалось даже её мужу. Ну, а мне уж подавно. Поэтому в восемнадцать ноль-ноль мы высаживались за столик в небольшом зале, разделенным на некие звуконепроницаемые кабинки. В заведение, где не столь много людей и слишком много пафоса.

Спустя полчаса я была готова сознаться, вся терапия, предложенная психологом, имеет право на жизнь. После нескольких исполнений «Breaking the habbit» мне действительно стало легче. И фраза «So I breaking the habit tonight» (Поэтому я завязываю сегодня же), могла бы стать девизом дальнейшей жизни. Если бы не одно «но». Непредвиденное «но». Появившейся буквально из ниоткуда.

— Ты совсем умом тронулась?! — заявляет во все всеуслышание Верховцев, до предела распахивая дверь. Буквально влетая в наш, доселе, уютный уголок.

Взгляд же обращён на подругу. И высказывания, на деле, получает она.

— Димочка, — распыляется в улыбке. — Сам чёрт прислал, не иначе! Правда, не скажу, что рада тебя видеть. По моей информации, в данный момент, ты должен находиться достаточно далеко отсюда.

— Не твоё дело, где и с кем я должен быть, — процеживает со злостью.

Рывком подносит руку к бокалу, что стоит с моего края стала. Принюхивается, прищурив глаза.

— Вода со льдом, — ехидно проговаривает Лизка. — Это практически максимум из того, чем питается наша общая знакомая в последнее время. Лёд и вода. Ну ещё витамины, конечно, чтобы не полностью портить статистику, получаемую тобой от врача. И если бы тебе действительно было не всё равно, а я в этом сомневаюсь, ты был бы более прозорлив и хоть отчасти созерцал то, что вижу перед собой я. Давно бы понял, что от неё остались одна кожа да кости. Ну и естественно, наличие живота.

Пристолбляет меня взглядом к дивану, сменяя эмоции резче, чем я успеваю считать. Выдает ровным тоном:

— Пошли.

— Ну уж нет, — вспыхивает всё та же Лизка. — Ты и представить не можешь, сколько сил я потратила на то, чтобы её хоть как-то по кусочкам собрать!

Хмурый взгляд исподлобья. Повторяет со сталью в голосе, обращаясь ко мне:

— Я сказал «пошли».

— Твою мать, Верховцев! — в противовес моему молчанию, не унимается подруга. — Ты вообще сегодня женился! Кто ты теперь такой, чтобы за неё что-то решать!?

— Тшш, — демонстрирует жест «заткнуться». Продолжая нарочито тихо: — Ты вообще одна из главных причин, которая неминуемо привела к краху моей жизни. И если когда-нибудь я тебя ненароком прибью-меня оправдают, сославшись на состояние аффекта. Да и муж твой, после, скажет «спасибо», наконец-то вздохнув с облегчением.

Пользуясь возникшей вокруг тишиной, подносит телефон к лицу, проговаривая бесстрастно: — Ковалев.

И я, морщась, слышу гудки.

— Добрый, — размеренно излагает Верховцев. — В отделении? Скоро подъеду. Да. ЧП.

— Дим, занимайся своими делами, — проговариваю устало. — Со мной всё нормально.

— Я вижу, — кривится в ответ. — Поехали. Нас уже ждут.

— Вест…, — обиженно вставляет подруга, наблюдая, как я поднимаюсь с дивана.

— С ним бесполезно спорить. Ты же знаешь. Спасибо тебе за всё. Я доберусь домой сама.

— Я тебя люблю, — проговаривает, надув губы. — А Димка придурок. Он и сам это знает. Готова поспорить.

Холодный взгляд, обращённый в её сторону, мог бы остудить любого. Да только не Лизку. Эта вредная девчонка, напоследок, показала ему ещё и язык.

— Пока, — улыбаюсь, бросая в ответ. И тут же ретируюсь, обнимая себя руками. Иду молча, смутно понимая, как дальше быть.

***

В приемном покое нас задержали совсем ненадолго. Врач вел разговор очень сдержанно, то и дело, бросая взгляд на Верховцева. Того, что сидел на стуле в углу: разодетый в шикарный костюм; ослабив галстук на белой рубашке; периодически смотря на часы; сцепив ладони до белых костяшек.

— Дмитрий Андреевич, вы же не против, если я оставлю Анжелику здесь на несколько дней? — спрашивает Верховцева, непосредственно минуя меня.

— Только за, — кивает бесстрастно. — Делайте всё необходимое, чтобы привести её и ребенка в порядок.

— Я так и думал. Спасибо. Что ж, — обращается ко мне. — Пройдёмте со мной. Я покажу палату и дам вам сменную одежду, чтобы переодеться. Капельницу и необходимые уколы поставим сейчас. Ночью отдохнёте как следует, а с завтрашнего утра повторим анализы, и я буду лучше видеть картину.

Подоспевшая медсестра выполняет инструкции, пропуская вперёд. Проводит в комнату, где я могу сменить платье на некий свободный халат. Уточняет по пути у Димки, цепляя взглядом отблеск кольца:

— Вы муж?

Грузно выдыхает, царапая взглядом, проговаривая неоспоримо:

— Выполняйте свою работу. Обойдемся без лишних вопросов.

— Конечно, — спохватывается, пряча глаза.

Процедурная. Несколько болючих уколов. И одиночная, так и хочется вымолвить, «камера». Хотя нет, палата. С нормальным ремонтом и даже наличием санузла.

Он вошёл, удосужившись спросить разрешение. Глупо, конечно, учитывая то, что меня уже пригвоздили к кровати, не позволяя особо то шевелиться. Разговора не избежать. Оно и понятно. Только кто начнёт? И чем его поддержать?

Рефлексивно кладу свободную ладонь на живот. Ощущая под пальцами лёгкий пинок. Усмехаюсь, притягивая вопросительный взгляд.

— Она проснулась, — поясняю неловко.

— Я не был в курсе пола, — проговаривает отстраненно, привычным жестом взлохмачивая волосы. Заносит руку вперёд. Отдергивая назад. Закусывает в нерешительности губы, произнося настороженно: — Можно? Кусь, это и мой ребёнок…

Отворачиваюсь, ощущая, как по щекам бегут слезы. Проговаривая едва слышимое «да».

— Господи, Куська, какая ж ты дура, — доносится с тенью улыбки, едва мужская ладонь плавно касается живота. — Я так хотел тебя возненавидеть. А не могу. Ни сейчас. Ни тогда.

Ребенок словно затихает. Прислушивается. Нерешительно толкая лишь спустя несколько минут. Ощутив себя в безопасности под ладонью, что значительно больше, чем моя.

Димка заливается смехом, ранящим сердце. И я в который раз захожусь мыслью «была ли права?».

Рингтон телефона. Не убирая руки, отвечает. Сменяя лёгкий тон на серьезный.

— Я буду через пару часов. Может позже. Это твоя свадьба, детка. Реши проблему сама. У меня дела.

— Верховцев, ты придурок, — выдаю с бесконтрольным смешком. — Лизка была права.

— Не обольщайся насчёт её умственных способностей, — парирует едко. — И, да, кстати. Большое спасибо. Моя свадьба — это только твоя вина.

Примечания

1

Цикл о вере, надежде, любви.