Всё, что нужно мне

Юлия Резник, 2022

Однажды меня по-крупному подставили. Я лишился всего: денег, перспектив, свободы и любимой девушки. Четыре года она думала, что я ее предал и в одиночку растила нашу дочь. А я, не зная об этом, вынашивал планы мести. Правда всплыла внезапно, мои чувства к Соне вспыхнули с новой силой… И пусть теперь я ей совсем не пара – плевать. Я сделаю все, стану кем угодно, чтобы только ее вернуть.

Глава 4

Это было ошибкой. Приехать сюда. До этого я не чувствовала себя одинокой так остро. Нет… Мое одиночество пустило корни внутри… И затаилось. А вот теперь разрасталось в сердце, теснило грудь… пустотой.

— Лиля, немедленно слезь! Ты слышишь?!

— Да я только фонарики повешу! Во-о-он туда.

Лилька покачнулась на стремянке. Отец рванул к ней со всех ног. Словно она ничего не весила, на вытянутых руках плавно спустил на землю и…

— Спятила?! — даже встряхнул легонько. А потом так же быстро остыл, прижал Лильку к сердцу и зажмурился. Пряча… страх. Ужас. Самый настоящий. Растекающийся по радужке глаз.

Нет… Надо уезжать. Пока зависть не сожрала меня, как оголодавшая псина. Пусть я так ничего и не решила насчет Алекса… Как-то оно да будет.

— Я бы удержалась! — захохотала подруга, откидываясь в руках отца.

— Не смей! Не смей никуда больше лезть! Не то я…

— Не то у него инфаркт будет! — встряла. — Ты ж все-таки думай, Лиль! Папка у меня немолодой. Сердце у него слабенькое…

Лилька закатила глаза. Отец нахмурился. А когда я, забрав из рук Лильки гирлянду, сама полезла на ту злосчастную лестницу, и слова мне не сказал. То ли я, окончательно его достав, перестала представлять из себя всякую ценность, то ли он считал, будто опасность грозит только беременным.

— Куда цеплять-то?

— Повыше, Сонь… А потом по веткам.

— Лучше бы это сделал Михалыч, — гудел отец.

Деревьев тут еще было столько, что работы хватило бы всем. К тому же детям нравилось украшать двор к Новому году. Здорово Лилька придумала. Раскрасневшаяся на морозце Этель развешивала новогодние игрушки, те порой выпадали из непослушных в варежках ручек, но тут уж на подхвате был маленький Ян. Он, как истинный джентльмен, наклонялся и подбирал их, вновь возвращая… тетке.

Я повесила гирлянду, как сказала Лилька. Достала из кармана телефон и с высоты щелкнула открывающуюся картину. Чем тебе не рождественская открытка? Красивый дом, запорошенный снегом сад, влюбленная пара, дети… Даже бабушка вышла посмотреть на нас и теперь подслеповато щурилась, кутаясь в роскошное норковое манто.

И только я себя чувствовала лишней. Недаром взяла на себя роль фотографа…

Руки заледенели. Я спустилась с лестницы и, подув на ладони, запрокинула голову вверх. Кто сказал, что снег падает? Он не падает… Он летит! Искрясь, переливаясь в лунном свете и никуда не торопясь.

— Ты такая мечтательная, Сонька… Что-то мне это напоминает! — на плечи легли Лилькины руки. Она обняла меня и положила на плечо голову в забавной шапке с помпоном.

— И что же?

— Я тебя уже видела такой. Ты что… влюбилась? В этого таинственного Игоря, которого никак нам не представишь?

— Не выдумывай. У тебя просто разгулялась фантазия. Ты бы ее лучше в мирное русло направила. Кстати, о работе…

Ах да. Я ведь еще не успела рассказать о том, чем занимаюсь по жизни. Я — ментор, инвестор и бизнес-ангел в одном флаконе. Все началось еще с универа. И нашего с Лилькой стартапа, в который я вложилась из денег, доставшихся мне по наследству от матери. Проект выстрелил, и теперь ежегодно приносил мне столько кэша, что я могла бы безбедно жить до скончания лет. Но я была дочерью своего отца. Сидеть без дела мне было неинтересно. Вот я и занялась инвестициями. Прониклась духом Кремниевой долины по самое не хочу. Там мы с Этель и жили до некоторых пор. Пока что-то не потянуло меня назад, на родину. Поближе к моей семье. Я не была уверена, что хотела бы здесь остаться, скорей, пока приглядывалась. Разбиралась в себе.

— Ну, Сонь… Какая работа? Такая красота вокруг — посмотри! И выдохни, наконец. Трудоголик ты наш.

Мы все же обсудили с Лилькой кое-какие вопросы за ужином. А когда они с отцом отправились к себе, когда уснула Этель, и ночь сизым одеялом окутала притихший дом, я вновь засела за компьютер. Пару дней назад я поручила одному ушлому парню узнать для меня кое-что важное. И сегодня он обещал отчитаться.

Меня интересовала личность Сергея Капустина. Партнера Алекса. С тех пор, как мы расстались, я намеренно игнорировала все новости, хоть как-то связанные с их компанией. Но теперь… теперь я хотела знать все. Чтобы… отомстить? Нет, вряд ли. Чтобы вернуть Алексу то, что у него отняли. В бизнес-кругах я обладала достаточным авторитетом, для того чтобы с его партнером больше никто не захотел связываться. Хотя бы так… я могла восстановить справедливость. Можно было, конечно, еще подать в суд. Доказать участие Алекса в стартапе и потребовать компенсацию его доли. Но Американская система права в этом смысле была настолько несовершенной, что суды могли растянуться на десятилетия. Тем более что одной из сторон в сделке была огромная корпорация. А сатисфакции хотелось сейчас… Даже мне хотелось. Что уж говорить об Алексе?

Я поежилась. Отложила ноутбук в сторону. Перед глазами снова всплыла картинка. Он… На моем диване. И эти огромные руки… В которых мне так сильно вдруг захотелось очутиться. Это ведь ненормально, правда? Моя реакция. Так не должно было быть. Ведь он сидел… И наверняка изменился не только внешне. Да господи! Он стал абсолютно другим! Я совершенно не знала этого человека напротив. Мне был незнаком его мертвый взгляд, резкие жесты, звериные повадки… Они заставляли меня ощетиниваться каждый раз. Но ко всему еще будили совершенно дикое, абсурдное желание узнать его ближе.

— Захотела острых ощущений?! Идиотка! О ребенке подумай! Зачем ей отец — бывший зек?!

И пусть невиновный, пусть. Что это меняло по факту?! Неволя один черт оставила на нем след. Он не вписывался… Ни в мою жизнь. Ни в жизнь моей дочери.

Нашей дочери… — зашелестела тишина сиплым голосом Алекса. И это прозвучало так явно, так отчетливо, что… Я подпрыгнула на постели и осмотрелась по сторонам — не просочился ли тот каким-то чудом в дом.

Предательница… Предательница… Предательница!

Я заткнула уши. Подошла к окну. Дернула на себя створку, впуская холод… и снег, который влетел в мою комнату, не понимая, что здесь его ждет только смерть.

Отвлекая от мыслей, теленькнуло входящее в почте. Я подбежала. Открыла письмо. Ссылки, данные, безжалостные к моим эмоциям цифры. Сергей провернул сделку вполне на законных основаниях. Так по-дурацки был устроен их с Алексом бизнес. Сразу было видно, что первый. Построенный по-нашенски. На доверии. В Америке так никто не работал. В общем, Капустин нагрелся на сделке, а дальше… Ничего толкового не создал. Именно Алекс был мозговым центром их стартапов. Не стало Алекса — не стало перспективных идей. А может, Сереге это и не надо было. Бабла, после сделки с Фейсбуком, у него было немерено. И судя по отчету, теперь он просто наслаждался шикарной жизнью. В то время как Алекс гнил на зоне. Я, хоть и была золотой девочкой, иллюзий по поводу такой жизни не питала. И понимала, через что ему пришлось пройти. Я думала, что понимала…

Час от часу не легче! Я предполагала, что этот отчет сумеет помочь мне, но… Ни черта. Сергей уже получил свое, и по всему ему было плевать на собственную репутацию. Вот если бы он искал новых инвесторов под свой проект — тогда другое дело. А так… Как его наказать? Как заставить заплатить за то, что сделал? Подать в суд? Так у Алекса на адвокатов денег нет. А у меня он не возьмет. Пробовала ведь всунуть…

— Ха-ха! Не получилось добрыми делишками отделаться, да, Соня-я-я, — вновь зазвучал издевательский голос в голове. — Придется сознаваться!

А может, не надо? Может, для него будет лучше не знать о дочке? Понимать, что, ко всему прочему, потерял еще и три года жизни собственного ребенка, непросто…

— Ага! Как же… Ври себе, ври! Предательница!

Я захлопнула крышку ноутбука и пошла к Этель. Я всегда успокаивалась, на нее глядя. Моя малышка спала, подложив ладошку под голову, и сладко сопела носом-пуговкой. Она была совершенно на меня не похожа. Я потрогала пальцем ее сладкую прохладную со сна щечку. Забралась с ногами на узкую для нас двоих кроватку и только так, с ней рядом, смогла уснуть.

А утром я засобиралась в город. Отец с Лилей предлагали остаться, но я была непреклонной. Пора было возвращаться к работе и… нормальной жизни. К тому же, я совсем забыла о своей записи в парикмахерской. Я уже давно собиралась подстричься.

Доехали без приключений. Няня ждала нас дома. Я немного поработала и засобиралась в салон. Раньше я гораздо чаще баловала себя такими процедурами. Раньше… я себя больше любила. А теперь совершенно себе не нравилась. И ведь не только внешне. Мне не нравилось то, как я поступаю… То, что чувствую.

— Ну?! Посмотрите! Разве я не говорил, что вам пойдут эти светлые блики? Гляньте, как смягчилось лицо!

Да. Было и впрямь красиво. Моя иссиня-чёрная грива преобразилась. Так и впрямь лучше. Я улыбнулась, потому что красота на голове способна поднять даже самое отвратное настроение. Если не на высоту, то к вполне терпимым значениям. К машине я шла танцующей походкой. Вытянув шею, повертела головой, разглядывая себя в зеркале заднего вида, а потом мои глаза встретились… с чужими мертвыми глазами. Шок стоил мне времени. Я сообразила, что надо бежать, слишком поздно. Как раз в этот момент Алекс сдавил локтем мою шею. И я смотрела на эту руку… всматривалась в синий узор вен, толстых, как веревки.

— Не рыпайся. И все будет хорошо. Кивни, если поняла.

Я кивнула, чувствуя, как все внутри сводит от ужаса. Как по позвоночнику медленно стекает холодный пот. Судорожно облизала губы…

— Чего ты хочешь? — голос немного дрожал.

— Сейчас я переберусь на переднее сиденье, и мы все обсудим.

Он и перебрался. Толкая меня своими широкими плечами. Сел. Уставился прямо перед собой и скомандовал.

— Едем.

— К-куда?

— Домой. Хочу с дочкой, знаешь ли, познакомиться.

Я распахнула рот. Повернулась к нему всем телом, не отдавая отчета тому, что делаю… Как он узнал?!

— Ну, что сидишь? Едем!

— Н-нет. Нет, Алекс. Ты не понимаешь…

Он сощурился. Улыбнулся. У меня от его улыбок холодок шел. Потому что никогда… никогда больше эти улыбки не касались его красивых глаз.

— Это ты не понимаешь, принцесса. Терять мне уже нечего, так что… лучше сделай так, как я говорю.

— Не то что?! Ты убьешь меня? — проорала я, осмелев вдруг с чего-то.

— Ты не представляешь, какое искушение я испытываю.

Он не шутил! Он… не… шутил, господи. И глаза… его глаза — они не пусты. О, нет. В них ненависть. Лютая. Дикая… с трудом поддающаяся контролю. Я буквально видела, как она наползает, бьется о барьеры, что он расставил, с шипением отступает, чтобы ударить новой, еще более мощной волной.

— Я не собиралась от тебя ее скрывать. Хотела поначалу, да… Не спорю. Растерялась, и вообще… — провела по волосам. — Сам подумай, в каком я оказалась положении. Ведь ты… вернулся так внезапно, Алекс. И… ты совершенно не тот человек, которого я знала.

— Не тот.

— Вот! А Этель… она мое все, понимаешь? Я не хотела тебе зла. Просто… мне нужно было обдумать, как твое появление отразится на ней.

— Этель… — пропустив мимо ушей все остальное, Алекс тихо повторил имя дочери. — Этель… — перекатил на языке.

Он больше не выглядел равнодушным… Скорее потерянным. Злым. Больным…

— Алекс, ты меня слышишь?

— Что?

— Я бы не стала от тебя ее скрывать.

Он впился в меня острым, как скальпель, взглядом. Он вспарывал им мою кожу, пробирался внутрь. Недоверчивый. Битый. Может быть, почти сломленный. Совершенно мне незнакомый. Но каким-то непостижимым образом до боли родной.

— Если ты мне соврешь, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты родилась на свет. И никто… Никто тебе не поможет. Ни папа, ни сам господь бог.

— Хорошо… А теперь послушай меня! Как я уже сказала, Этель — все, что у меня есть. И мне очень жаль, что с тобой случилось то, что случилось. Что это случилось со всеми нами… Но, клянусь, даже это не станет тебе оправданием, если ты ее хоть взглядом обидишь. Говоря твоими словами, я заставлю тебя пожалеть, что ты родился на свет, если это случится, Алекс. И еще… я бы не хотела, чтобы при Этель ты как-то вспоминал о своем прошлом… Ее не должно коснуться то, что…

— Я — уголовник.

— Да. Извини, я знаю, что ты ни в чем не виноват. Я тебе верю… Но я больше тебя не знаю.