Начисто

Юлия Резник, 2023

Аннотация: – Валь, геолокация показывает, что это колония! Мне пишет зэк! – Батюшки-светы! Это точно? Тогда говори ему «чмоки в обе щеки» и бань. Сейчас же! «Я тебя напугал?» Нет! Ну какой – бань? У меня вон аж мурашки побежали по телу. Кайф. Я ж адреналиновая наркоманка! «Скорее заинтересовал». «И чем же» «Своим нестандартным подходом. Я где-то читала, что зэки сначала втираются в доверие глупым женщинам, а только потом сознаются, что они на самом деле сидят». «Выходит, твоя взяла. Я ненормальный. Ненормальный зэк. А ты кто?» Я – красивая, успешная девушка с приличным счетом, огромной квартирой в центре и еще большими перспективами. Он – обитатель социального дна, и в нашей переписке нет никакого смысла. Но я беру телефон и пишу ему ответ… В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 5

Спустя еще два месяца…

— Мам, еще и плов, что ли?!

— Плов затеял Адиль. Я ни при чем.

— Я же сказала, что гостей не будет… — растерянно хлопаю глазами. — Зачем столько еды?

— Ой, Яська, не жалуйся. Долго ведь будем сидеть, — потирает руки Валюха.

— Вот именно. А ты, Валюш, не знаешь, почему Ясенька в этом году решила так скромно свой день рождения отпраздновать? Я у нее спрашиваю, а она не колется.

— А что, обязательно полгорода собирать? — фыркаю я.

— А как же? У тебя друзей много, партнеров. Приглашение на праздник — лишний повод выразить им свое уважение. Да и не так уж много летом в городе людей.

— Кажется, кто-то не стоял в пробке на кольце. Судя по трафику — все автомобилисты на месте. — Придирчиво рассматриваю овощную нарезку и, убрав выбивающуюся из общей композиции веточку кинзы, сую ее в рот.

Стол и правда ломится от снеди. Думаю, мама накрывает все эти поляны по привычке. Это тянется из их общего с отцом прошлого, когда мама еще пыталась понравиться казахстанской родне, для которой богатые застолья — норма и повод выказать гостям свое уважение. Бешбармак, сирне, плов и мясо на мангале. Куча каких-то закусок, салатов… На этом фоне несколько видов сыра и хамон, который я привезла на закуску, просто теряются.

— Ой, жарко! Не знаю, как Адиль не растаял еще у костра, — меняет тему жена моего брата. Случилось то, чего и стоило ожидать — после той ночевки Адиля у меня они со Светкой опять помирились. Впрочем, это никого не удивило. Кажется, ругаться-мириться — это выбранный ими стиль жизни.

— Русь, — бросаю в младшего племяша скомканной фольгой. Тот вынимает наушник. — Возьми в холодильнике баночку пива и отнеси отцу.

— Ой, ну что ты мне мужа спаиваешь? — тут же дергается Света.

— Сама ж говоришь — жарко мужику.

— Пусть выпьет компота.

— Сама-то ты чего-то Просекко пьешь, — замечаю я.

— И правда, Свет, — добавляет Валюха, — ты бы поменьше его пилила. Ну, выпьет он, и что?

— Приключения искать пойдет. — Света начинает с остервенением шинковать капусту.

— Да где ж он их найдет в деревне?

— Ох, поверь, он где угодно их найти умудряется.

Нож летит в сторону. Света падает на табуретку, прикрывая лицо ладонями.

— Или тебе кажется, Свет, — тихо замечаю я. И дело ведь не в том, что я хочу как-то выгородить брата (он тот еще жук), а в том, что Света зачастую и впрямь беспокоится на пустом месте.

— Давай, его защищай. Твой-то где женатик?

Закатываю глаза. Вообще со Светкой у нас хорошие отношения. И кусает она меня исключительно потому, что так ей легче справиться с действительностью. Нападая, она себя перестает чувствовать жертвой.

— А ее женатик развелся! — осаживает Свету Валюха. Вот кто никогда не даст меня в обиду. Пряча улыбку, начинаю раскладывать бумажные салфетки, подтыкая их под край тяжелых керамических тарелок. На улице ветрено, хоть и жарко. Иначе все разлетится.

— Так он что… Яся, нам ждать твоего Игоря? — нервничает мама. Как вы понимаете, она не пришла в восторг, когда узнала, что я встречаюсь с женатым. Радовалась, когда мы расставались, пыталась даже знакомить меня с сыновьями своих подружек, но потом как будто смирилась, что у меня так… Сложно. Неправильно. Даже скандально. К матери у меня много вопросов относительно моего детства. Я не могу сказать, что там все было гладко. Но я пытаюсь ее понять, а она пытается понять меня. И даже если этого не происходит, безоговорочно занимает мою сторону. Наверное, это лучшее, на что может рассчитывать взрослый ребенок в отношениях с родителями.

— Нет, мам. Я его не приглашала. Валюх, наливай, чего стоим?

— Но как же? Некрасиво. Он, наверное, обидится.

— Мам, мы с Игорем не вместе. Все. Я в этой истории поставила точку.

— Зачем же он тогда разводился? — удивляется мама.

— Понятия не имею. Он — взрослый человек и делает то, что считает нужным.

Уж чего мне меньше всего хочется, так это обсуждать Молотова в свой день рождения. Валюха наполняет бокалы. Я тянусь за своим. Сняв с огня бараньи ребрышки, к столу возвращается и Адиль.

— А я смотрю, у вас тут дым коромыслом, — белозубо улыбается он.

— Ага. Присоединяйся, — кивает Валюха. — За именинницу!

— Сашка, Рус, дуйте за стол, — командует Света.

— А тост?

— Да, без тоста как-то нехорошо получается.

Я отмахиваюсь. Кому нужны тосты, когда тут такое мясо? М-р-р.

— Давайте выпьем за нашу прекрасную принцессу Ясмин. Какие ее годы, правда? Умница, красавица, теперь еще и свободная! — Валюха назидательно выставляет перед собой указательный палец.

— Ну, допустим, после тридцати свободных людей уже нет. Мы все прикреплены к поликлинике, — смеется мама, и мы все вслед за ней.

— За Яську! Здоровья, пусть все мечты исполнятся.

Хорошо… Горячее мясо, прохладное вино. Отличная компания. Даже Светка с Адилем в кои веки не ругаются. Наевшись до отвала, выхожу из-за стола. Этот коттедж мы строили всем миром. Участок маме еще сто лет назад выделили по линии профсоюза. Я дала денег на строительство дома и бани. Адиль проконтролировал стройку. От начала и до конца. Внеся тем самым свою лепту в общее дело. А многое и вовсе сделал своими руками. Теперь эта дача — наше семейное пристанище. Не представляю, что делали люди, у которых не оказалось загородной недвижимости в карантин. Здесь есть все — заросший сад, гамак, качели, и нет ничего лишнего. Никакого пафоса, который я могла бы себе позволить. Все тепло и очень по-домашнему. Здесь я отдыхаю душой.

Чувствую, как в волосы вплетаются чьи-то пальцы. Жмурясь на солнце как кошка, потягиваюсь. В детстве меня не баловали прикосновениями. Мама — человек старой формации, ей было невдомек, как я в этом нуждалась.

— М-р-р…

Мама тихо посмеивается. Садится рядом. Остальные о чем-то болтают в беседке.

— Так ты по поводу Игоря точно решила?

— Точно.

— Хм…

— Ну, и что это твое «хм» значит? — лениво опускаю руку, осторожно нащупывая стоящий на деревянной дорожке бокал.

— Вы столько лет вместе, Ясь. Он развелся. Может, стоит попробовать дать ему шанс? Тебе-то уже не восемнадцать.

Думаете, я не думала об этом? Ха! Одно дело — что-то там для себя решить. И совсем другое — быть последовательной в своих решениях. Тянет меня к Молотову порою ужасно. С другой стороны, чем дольше мне удается находиться в стороне, тем большим становится вызов продержаться еще хоть сколько-то.

— Мам…

— Я не настаиваю, ты не думай. Но где девочке твоего уровня найти достойного мужчину?

— Ой, Еленочка Александровна, сейчас с этим вообще нет проблем. Все ж в интернете знакомятся. Да, Яся? — Валюха с намеком вскидывает брови. Я ей, конечно, не говорила, но, кажется, она догадывается, что я продолжаю общаться с Климом.

От необходимости отвечать меня избавляет очередной звонок телефона. Нынче, когда в соцсятех приходят напоминания, никто не забывает тебя поздравить, как это частенько случалось раньше. Поздравления сыплются как из рога изобилия. Дурацкими открытками, содранным из сети стихами завалены все мессенджеры. Это до того нелепо и неискренне, что хоть плачь. А вот звонят редко. И номер еще незнакомый.

— Да?

— Добрый день. Курьер. У меня для вас заказана доставка. Вы не могли бы продиктовать адрес, на который вам было бы удобно получить цветы?

Растерянно называю. Потом спохватываюсь, что за город курьер может и не доехать, но тот успокаивает меня и обещает быть в течение пары часов. Очень странно. Не то чтобы мне не присылали цветов раньше. Просто обычно их отправляли в офис. Ну, или приносили с собой, если я отмечала день рождения в клубе или ресторане. А так, чтобы заказать за глаза… Странно.

— Кто там, Ясенька?

— Курьер, — пожимаю плечами. Краем глаза замечаю, как ко мне, удерживая перед собой водный бластер, приближается младший племянник. Взвизгиваю, когда разгоряченной кожи касаются ледяные струи. — Черт, ты что, воду из колодца таскал?!

— Не-а, — ржет младший, — мы с Саней льда в ведро насыпали.

— Ах так? — плещу в довольную моську племяша остатками вина. Тот ошалело отфыркивается. А я, воспользовавшись случаем, хватаю ведро и замираю, хохоча, посреди сада. Мол, а теперь кто кого?!

— Ну, все. Ты сама нарвалась. Саня, тащи шланг!

Так посреди застолья завязывается эпичная битва, в которую вовлекаются все. Даже соседский пес, напугав своим лаем мою кошку, до этого чинно возлежащую в корзинке под старой яблоней, а теперь — орущую где-то в кроне. Я все-таки обзавелась питомцем, взятым из приюта. Видно, донашивать за кем-то — моя судьба.

— Ясь, там курьер приехал.

Киваю и плетусь к воротам в компании увязавшейся за мной Валюхи. Парнишка стоит в тени раскидистой вишни. В руках… огромная охапка маков. Я замираю. Прижимаю ладонь к колотящемуся сердцу. Маки для меня — очень символичная штука. Но мне их никогда до этого не дарили…

— Ясмин? Подпишите накладную, пожалуйста.

Отмираю. Торопливо подхожу.

— Да-да, конечно. А от кого цветы — я могу узнать?

— Конечно. Сто пудов там есть записка. Букет дорогущий — капец. Вряд ли кто захочет так потратиться, сохранив инкогнито.

Смотрю на парня. Молодой совсем, потому еще неотесанный. Говорит, что думает. Сейчас такое редкость. Но в принципе что-то про жизнь он уже понял. В ней и впрямь все напоказ.

Ставлю подпись под галочкой. Осторожно, не дыша, забираю из рук курьера букет. Зарываюсь в него лицом. Если цветы от Молотова, то он… может, он действительно что-то понял?

— Ясь, эй! Ты нормально себя чувствуешь? Побледнела вся.

— Ага, — киваю рассеянно. — Просто мне маки никогда не дарили, а они… в общем, много значат для меня эти цветы.

— Не знала.

— Да об этом вообще мало кто знает.

— Думаешь, это Игорь?

Развожу руками.

— На словах он меня сегодня не поздравлял. Курьер говорит, здесь должна быть записка…

Но записки мы не находим.

— Стань, я тебя с ними сфоткаю. Красивый получится кадр.

Я поднимаю букет чуть выше, пряча за огромными бутонами цветов нижнюю часть лица. В груди щемит. Несмотря на то, что я, улыбаясь, дурашливо кручусь перед камерой.

— На. Посмотри! По-моему, супер вышло.

Открываю фотки. Их тут с десяток. Ту, где видно лицо, сразу ставлю на аватарку в соцсети. А самую красивую, где на фоне синего неба развеваются мои волосы, а большую часть лица прячет букет, выставляю на сайте знакомств. Мой зэк несколько раз просил, чтобы я прислала ему свое фото. Я, конечно, отказывалась. А сейчас… Не знаю. Просто захотелось. Глупо скрывать свою внешность, когда я поделилась с ним чем-то гораздо более интимным — историями из своей жизни, единственным четким воспоминанием об отце… С папой мы виделись всего пару раз. Однажды, когда мне было года два, он сам к нам приехал, а еще спустя несколько лет нас с братом отправили к нему на пару недель в Казахстан. Из той поездки, к сожалению, я мало что помню. Только наш выезд в степь на лошадях. Помню мощь коня под собой, его непривычный запах, крепкое тело отца за спиной, его заскорузлые смуглые руки, удерживающие уздечку… И зеленые в алых всполохах маков просторы. Это воспоминание — все, что мне осталось. Ведь спустя еще два года папа скоропостижно скончался.

Цветы я ставлю в десятилитровое оцинкованное ведро. Это так красиво, что я опять щелкаю камерой.

Подходит Адиль. Задерживается задумчивым взглядом на букете, интересуется:

— Ты помнишь, как мы…

— Помню.

Адиль вздыхает. Садится рядом со мной на порожек и обнимает за плечи.

— Я часто думаю, как бы сложилась наша жизнь, если бы родители не развелись. Может, я не стал бы таким мудаком.

— Ты не мудак.

— Расскажи об этом Светке.

— Что рассказать? — ловит обрывок разговора та, подходя к нам с тремя бокалами. Разбираем…

— Какой я классный. Классный же? — усмехается брат, ловя жену за ручку и, несмотря на ее вялый протест, усаживая себе на колени.

— Первоклассный, я бы сказала. Первоклассный кобелина.

— Да блядь, Свет! Ну, какого хрена? Хорошо ж сидим, нет, ты опять начинаешь!

Слушать ссору не хочется. Я встаю, думая вернуться к столу, когда слышу, как к воротам опять подъехали.

— Ясь, там Молотов, кажись, прибыл, — замечает Валюха, вытягиваясь на цыпочках. Я киваю. Только что унявшееся сердце заходится в новом припадке. С тех пор, как он подал на развод с женой, в офисе гадают, кто стал тому причиной. Некоторые ставили на его ассистентку. И с тех пор, как он ее уволил, в кои веки взяв на работу компетентную, но ничем не выдающуюся с точки зрения внешности женщину, эти догадки только укрепились. Вроде как зачем юной прелестнице прозябать за три копейки в приемной, когда у нее такой папик… Но я-то знаю, что они ошибаются. Игорь ломал свою привычную жизнь в угоду совсем другой женщине.

— Привет. Не ждала, что ты приедешь.

— Не ожидал, что придется переться в такую глушь.

Там, где что-то подтаяло, когда мне привезли маки, снова стынет. Игорь отворачивается, зачем-то открывает пассажирскую дверь и достает огромный веник. Дорогой. С всякими наворотами, намекающими на то, что над созданием композиции потрудился профессиональный флорист.

То есть маки не от Игоря? Ну, конечно. Стал бы он гнать сюда курьера, если собирался приехать сам! Тогда от кого? Тонкая корочка льда в груди со звоном трескается. Боже, как больно. Не зная, куда себя деть, зачем-то вытаскиваю телефон из кармана. А там сообщение.

«Ты очень красивая девочка, Яся. И маки тебе к лицу».