Любовь и предубеждения. Эпизод третий

Юлия Рут, 2021

В далеком будущем человечество, пережив страшную мировую войну, встало на путь воссоздания человеческой расы, но частые кровосмешения стали приводить к вырождению людей. И тогда четыре основные расы заключили договор, обязывающий их соблюдать чистоту рас. Они образовали касту аристократов, чистокровных людей. Браки внутри этой касты заключались со строгим соблюдением договора, а выбор осуществляли родители. Нарушивших договор ждало наказание. Брак Евы тоже стал таким. Они с мужем не смогли найти общий язык и жили друг с другом как чужие люди. Но недостаток чувств толкает героиню на поиски эмоций. И вот скромная, застенчивая, серая мышка, раскрывает себя в объятиях другого мужчины. Но возможно ли их отношениям перерасти в нечто большее?

Двери роскошного особняка Апраксиных отворились, и в зал величественно вошла старшая дочь Софья.

— Почему меня никто не встречает, что за манеры? — сетовала она, решительно пересекая просторный холл.

За ней невозмутимо шел представитель охраны. Молодой человек атлетического телосложения, с каменным лицом, следовал как тень, прикрывая тыл своей хозяйки.

— Папа´, — с ударением на последний слог, на французский манер, произнесла Софья, увидев, наконец, в дверях знакомое лицо. — Вы что, все уснули? Меня никто не встречает, — продолжила возмущаться она.

— О-о-о, моя дорогая, — протягивая руки, встретил ее отец.

Аркадий Яковлевич по-отечески обнял дочь.

— Как я рад тебя видеть! Ева уже давно приехала. Мы ждем тебя в гостиной.

Родные обнялись и поцеловали друг друга в щечку. После чего отец заботливо пропустил свою старшую дочь вперед.

— Где моя дорогая сестренка? Я срочно должна ее увидеть, — почти кричала Софья, стремительно шагая к дверям гостиной.

Дверь распахнулась, и навстречу Софье выбежала ее младшая сестра Ева. Она так быстро и так живо пересекла зал, что казалось, она взлетела. При своей хрупкой наружности и воздушных нарядах она и вовсе напоминала бабочку.

— О-о-о, мой мотылек, — любяще заговорила Софья и заключила сестру в объятия.

— Мой генерал, как рада тебя видеть! — Ева специально вспомнила домашнее прозвище Софьи, которое ей дали за страсть к командованию.

Если в доме затевалось какое-то движение, Софье всегда нужно было его возглавлять. В раннем детстве командирские наклонности Софьи проявлялись в игре. Она всегда была капитаном, водой, главарем, главшпаном, в общем руководителем любой затевавшейся забавы. Это прозвище Ева дала Софье еще в юности, когда стала противиться ее заявленному лидерству. Перебороть или обойти в чем-либо свою сестру она не могла в силу мягкого и кроткого нрава, и потому это милое прозвище стало единственным актом сопротивления. И, на удивление, оно прижилось и со временем даже перестало вызывать раздражение у Софьи. Иногда ее так называли и родители, когда она пыталась командовать и брать верх над ними.

— Итак, я здесь. А раз все в сборе, то пора за стол.

Сегодня был запланированный ужин с родителями. Сестры уже давно вышли замуж, и покинули отеческий дом. Но четверг всегда был днем родителей и именно по четвергам они собирались за ужином, чтобы обсудить новости, поделиться своими радостями или, напротив, печалями.

Сестры выросли в атмосфере родительской заботы и любви, но, несмотря на то, что им многое было позволено, они выросли на удивление неизбалованными. В детстве и юности родители, а в большей степени отец, исполняли всех их желания. Лучшие игрушки, лучшие наряды, лучшие украшения, лучшие гувернантки, лучшие учителя, которые приходили домой, и, конечно, лучшие вузы, где они получили лучшее образование. Помимо всего прочего любой их каприз всегда исполнялся, была ли это подростковая вечеринка или покупка нового автомобиля. Девочки получали все, что хотели. Взамен они должны были слушаться родителей, выполнять их просьбы, а самое главное должны были согласиться на брак с тем, кого выберут родители.

В 23 веке к браку было особое отношение. Уже много десятков лет человечество вырождалось. Борьбу генетическому регрессу объявили аристократы — представители чистокровных четырех основных рас, которые заключили международный договор. И теперь браки были делом не столько молодых людей, сколько государства. Отслеживать чистоту рас взялись на высшем уровне. А потому любое кровосмешение в среде аристократов запрещалось. За высокими заборами закрытых аристократических городов жили простые люди, они называли себя миром и по сути представляли продукт многовекового генетического эксперимента. Самые необычные мутации, самые невероятные генные скрещения привели к вырождению и медленному угасанию человечества. Сестры всегда знали, что брак — это не любовь, о которой они читали в книгах, это не союз двух единомышленников, это скорее долг, который должен был исполнить каждый. Воспитанные с этой мыслью, они всегда знали, что не будут противиться родительскому слову и без сомнения исполнят свой долг.

Три года назад замуж выдали старшую Софью. Жених оказался на 18 лет старше и прожил после свадьбы всего год, неожиданный инфаркт унес его из жизни, и Софья осталась одна. Одна в большом фамильном дворце, оставшемся ей от мужа. В его семье он был единственным сыном. Для родителей был большой удар, тем более детей в браке не было, и после похорон родители жениха отдалились от невестки. Может быть, они считали, что отчасти в его смерти виновата именно она. Не уследила, не долюбила. Но Софья была сильным человеком и не зацикливалась на подобных вещах. Единственное что ее беспокоило, это одиночество. От которого она порой сходила с ума. Будучи от природы очень энергичной и активной, она с трудом переживала это вынужденное «отшельничество». А потому радовалась любой возможности выбраться из своих роскошных покоев и побыть с людьми.

Ева тоже любила выбираться из дома и тоже по причине одиночества. Только ее одиночество было вызвано безразличием супруга. Она вышла замуж около года назад, когда ей исполнилось 20. В их семье так было заведено, выходить замуж в 20. В 18 считалось еще рано, давали возможность, так сказать, насладиться прелестями юности, но а в 21 было уже поздно, никто не возьмет в жены, все ищут невест помоложе. Чтобы и характер попокладистее, и требований поменьше, такую всегда если что можно перевоспитать под себя. Зная об этом, девушки в современном обществе не стремились показывать свой нрав сразу после свадьбы, только освоившись и почувствовав себя полноправными хозяйками, они начинали проявлять гонор. Но Ева была не из таких. Она искренне верила, что выбор родителей судьбоносен, и она непременно должна полюбить своего супруга. Что она в принципе, и сделала. Ее муж Доминик Сабуров был перспективным хирургом. Когда Ева, еще до свадьбы, узнала, что ее будущий супруг врач, она заранее прониклась к нему симпатией. Он спасал жизни, он боролся с проклятыми болезнями, которых с каждым годом становилось все больше и больше, и от которых каждый день умирали люди. Где-то в глубине души она верила, что, возможно, именно он тот человек, который спасет человечество от вымирания.

Их брак нельзя было назвать счастливым. Они практически не встречались. Муж все время пропадал на работе, а она скучала дома. В те короткие мгновения, что они виделись, они не успевали обсудить насущных проблем. Все вопросы по дому или по хозяйству Ева решала с управляющим. Более того, от своих супружеских обязанностей муж тоже уклонялся. За все эти месяцы она могла по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз он бывал в ее спальне. Они никуда не выходили, потому что муж был против этого, мотивируя это тем, что много работает. Поэтому даже на семейные торжества не редко Ева выезжала одна. Каждый раз ей приходилось оправдываться, и в такие моменты она чувствовала себя еще более одинокой и покинутой. Получалось, что муж в ее жизни существовал только для одного — для статуса. Она была замужней дамой, но при этой чувствовала себя вдовой.

В этом аспекте судьбы сестер были похожи. Поэтому именно тема одиночества чаще всего была предметов их совместных бесед. Сестры делились друг с другом самым сокровенным. И то, что в их жизни был такой человек, с которым можно было поделиться сокровенным, уже было хорошо. Многие такого человека не имели и все свои печали и горести носили в себе или изливали многочисленным психологам, дабы совсем не ввергнуться в пучину отчаянья.

Ужин как всегда прошел за живым и красочным рассказом Софьи о семейном быте. Она делилась рассказами о своей прислуге, о том, как ее повариха путалась в рецептах, а соседка дважды навещала с домашним пирогом, приготовленным по собственному рецепту. Эти разговоры никому особо интересными не были, но они занимали время и утоляли разговорный голод старшей дочери, имеющей страсть к беседам.

После ужина семья уединилась в просторной гостиной, чтобы попить чай и послушать музыку. Девушки, которые в юности получили музыкальное образование, по очереди исполняли различные композиции на рояле, являвшемся главным украшением этой гостиной. А родители томно слушали и умилялись, каких же красавиц они вырастили. Такими дочерями они могли только гордиться. Безупречны во всем.

К девяти часам родители утомились, и сестры, довольные тем, что в достаточной мере уделили внимания своим предкам, позволили себе уединиться в библиотеке.

— Хочу выбрать себе пару книг на выходные, — сказала Ева. — Убью хотя пару вечеров.

Она достала с полки одну из книг и, размахивая ею, объясняла причину своей привязанности к чтению.

— Весьма похвально, а я вот не могу заставить себя читать. Максимум смотреть кино, но его в последнее время так мало снимают, — заметила Софья.

— Как у тебя дела? — спросила Ева, немного успокоившись от переполняющих чувств и присев в кресло.

— Как обычно, а как они могут быть? Сама и так все понимаешь, — уныло ответила Софья и, подойдя к сестре, присела на край ее кресла и чуть приобняла ее. — Наверное, таков наш удел.

— Как-то быстро ты смирилась. Может, попробовать еще раз выйти замуж? — предложила сестра.

— За кого? Мне почти 24, кому нужна старушка, все ищут жен помоложе, — иронично заметила она.

— Ты говоришь абсолютную ерунду. Ты красавица! А для красавиц возраст не в счет.

Софья действительно была очень хороша. Белокурые локоны, собранные в сложную косу, из которой постоянно будто специально выбивались отдельные локоны, голубые глаза и стройный, как тростинка, стан. Ева всегда удивлялась, как в таком хрупком создании помещался такой сильный и властный характер. Ей же с красотой, она считала, не повезло. Темно русые, мышиного цвета волосы, которые она никогда не могла уложить, и потому все время выглядела растрепанной. Зеленые глаза с темными кругами под ними в тон волосам, казались такими же серыми и безжизненными. Да, ей повезло с фигурой, она была хрупкой и складной, но болезненно бледной, и потому выглядела скорее болезненно худой, нежели стройной.

— Эх, Ева, с лица воды не пить. Сколько семей в округе выдает своих дочерей замуж. Их отцы и днем и ночью обивают пороги брачных агентств. А весь их истеблишмент работает на поиск подходящего жениха. Поверь, куда не сунь нос, все занято. Да и потом. Этим должен заниматься отец. А он, по всей видимости, считает, что свой долг передо мной в этом плане выполнил.

Речь Софьи прозвучала печально.

— Я все равно верю, что ты встретишь замечательного человека. И он влюбится в тебя и сам захочет на тебе жениться.

— Для того, чтобы встретить, нужно куда-то выходить. А я сижу дома одна. На приемы и рауты меня не приглашают. Я словно прокаженная. Видно, боятся, что я, как ведьма, наведу порчу на их дочерей или уведу всех женихов, — сыронизировала Софья.

Сомнительный юмор вызвал у Ева скорее сожаление, чем улыбку.

Действительно, в высшем обществе не было принято выходить в свет без сопровождения мужчины. Ева тоже никуда не ходила помимо семейных торжеств. Так что дни рождения, официальные праздники и редкие свадьбы и похороны, как это не печально звучит, были единственным временем, когда они встречались с другими людьми.

— Может, тебе пойти работать? — спросила Ева.

— Работать? — Софья удивилась. — И как тебе только такое в голову пришло! Работать должны мужчины. А я должна быть красивой и следить за домом.

Девушки замолчали. Их общая беда съедала их изнутри, но даже друг другу, они не могли рассказать всего, что было у них на уме.

— А знаешь что, приезжай завтра ко мне, — вдруг сказала Софья. — Я прикажу приготовить что-нибудь вкусненькое, и мы устроим с тобой девичник. Останешься у меня ночевать. Твой муж все равно не заметит твоего исчезновения.

— Хорошо, но я все равно попробую отпроситься.

— Вот и отлично, и уж тогда мы наболтаемся вдоволь.

В этот момент дверь библиотеки неожиданно открылась.

— Что вы тут делаете? — на пороге появилась мать, Нина Андреевна.

— Выбираем книги почитать, — тут же ответила Софья, хотя книги себе не выбрала.

— О-о-о, как прекрасно. На улице начинается метель. Я хотела предложить вам остаться с ночевкой.

— Нет-нет, — тут же вставила Софья. — Еву муж потеряет. А я что одна тут буду делать? Поеду к своим слугам, надо же мне кого-то строить, — снова пошутила Софья.

Девушки заторопились. Обе приехали в сопровождении охраны, и под их пристальным присмотром они сели в свои бронированные автомобили и разъехались по домам. Все жили в одном городе. Отец намеренно выдал их замуж за местных, чтобы семья часто собиралась и они все не оказались разбросанными по разным городам. Но в этом явно был и другой смысл. Находясь рядом, они все равно были под присмотром. Охрану дочерям нанял тоже отец. Он боялся за их безопасность, а девушки думали, что посредством охраны он тоже их контролирует. Правда, в этом была и практическая сторона, ведь в современном мире процветал киднепинг.

Несмотря на то, что в закрытые города террористам попасть практически было невозможно, многие все равно боялись. Да и личная охрана скорее была предметом статуса, нежели безопасности. На самом деле она была необходима только при выезде из города и при перемещении между городами. Тогда без нее было никак.

У сестер охрана была круглосуточная, без нее они не выбирались из дома.

Следующее утро застало Еву врасплох, она завела будильник на 7 часов, чтобы успеть переговорить с мужем до его отъезда на работу, он по обыкновению не завтракал, да и не обедал и не ужинал дома. Встречались они редко, и когда Ева просыпалась, его, как правило, уже не было дома. Ева спустилась в столовую и застала мужа за чашкой кофе, это единственное, что он позволял себе на завтрак.

— Доброе утро, — сказала она, стеснительно сжимая свой пеньюар, в котором спустилась в столовую.

Она не успела привести себя в порядок, отсутствие макияжа и легкая растрепанность предавали внешнему облику небрежность. В таком виде нельзя было никого очаровать, и Ева невольно стеснялась своего внешнего вида.

— Доброе утро, — ответил Доминик.

— Я хотела отпроситься на сегодня. Меня сестра позвала к себе переночевать. Вы разрешите мне? — спросила она, все еще теребя свой халат.

— Да, конечно, я все равно задержусь, — безразлично ответил тот, бросив на нее короткий взгляд.

«Я ему совсем не интересна», — подумала Ева и, решив скорее удалиться, развернулась и пошла в сторону двери.

После завтрака Ева в сопровождении своего вечного спутника — охранника Яши отбыла к сестре. Она без труда добралась до особняка Софьи. Охранники собрались в комнате для охраны, а сестры поспешили выйти во двор и прогуляться по примыкающему парку.

— Сегодня морозно, — заметила Софья, кутаясь в меховое манто.

— После вчерашней метели все припорошило. Слепящее, белоснежное, восхитительное утро, — заметила в ответ Ева.

— Ты последнее время выглядишь очень бледной. Тебе надо хорошо питаться и много гулять, — добавила Софья.

— Я знаю, но настроения ни на что нет.

— Как мне не нравится твое настроение! Ты выглядишь совсем уставшей. Словно проблемы всего человечества свалились тебе на плечи.

— И, поверь, чувствую я себя примерно так же. Больше нет никаких душевных сил. Я честно и искренне пыталась наладить контакт со своим супругом, но он не делает и шага навстречу. Мне кажется, мой брак обречен.

— Не понимаю я твоего мужа. Невольно напрашиваются мысли о том, что что-то с ним не так.

— И какие же? — поинтересовалась Ева.

— Ну, например, что у него проблемы с потенцией. А если их нет, значит, он гуляет на стороне.

— Я даже думать об этом не хочу, — наморщив нос, заметила Ева.

— Понимаю, не приятно. Ты сама о чем думаешь?

— Думаю, что он много работает и устает. Возможно, погружен с головой в какой-то исследовательский проект.

— Ты всегда была слишком добра. Даже в самых отъявленных негодяях видишь что-то хорошее. Хочешь думать о людях лучше, чем они есть.

— Просто мне так проще.

— Просто тебе так больнее, — настойчиво поправила ее сестра. — Зачем разочарования? Не надо очаровываться людьми.

— По-твоему, все легко. Мне же всегда хочется надеяться на лучшее.

— Поверь мне, мой мотылек, ты обожжешь свои крылышки, и тебе будет больно.

— Да мне уже больно. Я при живом муже живу как вдова. Только будь оно так, я бы поплакала и уже давно пришла бы в себя. А в этой ситуации моя агония продолжается бесконечно.

— Мне жаль тебя. Я тебя понимаю, как никто другой.

— Видела бы ты его сегодня. Холодный, отстраненный, безразличный. Я его решила спросить, можно мне переночевать у тебя, а он даже не посмотрел в мою сторону. Мне иногда кажется, что я пустое место. Он как будто сквозь меня смотрит.

— У твоего мужа явно проблемы. И хоть ты мне и не веришь и думать об этом не хочешь, но что-то с ним не так. И боюсь, что это все не пройдет и не закончится.

Ева испуганно посмотрела на сестру.

— Ты на самом деле думаешь, что он изменится? — настало время Софьи недоумевать. — Поверь мне, люди не меняются.

Сестры остановились в конце аллеи и посмотрели друг на друга. Софья заметила, что на глаза Евы навернулись слезы.

— Ну-ну, ты что? Не плачь. Пускай катится ко всем чертям. Давай не будем сегодня о нем.

Софья бережно утерла слезы с лица сестры.

— Сегодня мы будем веселиться. Да? — вопросительно произнесла Софья.

— Да, — шмыгая носом, закивала Ева.

— Нет, не так. Как правильно говорить?

— Да, мой генерал, — сдерживая рыдания, просипела Ева и попробовала улыбнуться.

— Вот так, — Софья бережно притянула к себе сестру и обняла ее.

Девушки развернулись и пошли в обратном направлении.

— А знаешь, что я думаю? Нам стоит начать с катка, — вдруг предложила Софья.

— Коньки? — переспросила Ева.

— Да, я приказала прислуге расчистить каток. Думаю, он уже готов нас принять.

— Я сто лет не каталась на коньках.

— Ну вот и чудно, самое время вспомнить, как это.

Сестры так и сделали. И через пятнадцать минут уже рассекали гладь катка, расположенного за домом. Девушки смеялись и радовались, как в детстве. Падали, поднимались, валили друг друга, кувыркались и катались кубарем. В итоге нахохотавшиеся, раскрасневшиеся и промокшие, они ввались в дом.

— Надо срочно переодеться, — заметила Софья и сразу направилась в свою комнату. — Пошли найдем что-нибудь теплое и сухое.

Девушки переоделись в просторные пижамы и уже в обед залезли в кровать. В детстве они любили устраивать пижамные вечеринки. Нередко даже оставались ночевать вместе.

— У тебя щеки порозовели! Румянец тебе к лицу, — заметила Софья, глядя на свою сестру.

— Да?

— Да. Закажем еду в постель? — ехидно прищурившись, спросила Софья.

— Да, — тоже ехидно ответила Ева.

— И будем смотреть старые фильмы.

— Отлично придумала!

Софья связалась по внутренней связи с кухней и заказала обед в спальню. Минут через тридцать его принесли. На подносе Ева заметила бутылочку вина.

— Мы будем пить? — спросила она свою сестру.

— А почему нет? Ты что-то имеешь против? — опять ехидно прищурившись, спросила Софья.

— Нет, мой генерал. Как скажете, — говоря, Ева сделала рукой «под козырек».

Софья попросила, чтобы подносы им поставили прямо на постель.

— Ну что, приступим, — потирая руки, произнесла она, после того как служанка удалилась.

Сестры, проголодавшиеся во время прогулки, быстро смели все, что им приготовили, запивая это все изрядным количеством вина. Позже они заказали еще одну бутылку и расположились поудобнее, чтобы смотреть фильм и пить одновременно.

— Люблю старые картины — сейчас мало снимают и снимать, мне кажется, не умеют, — заметила Софья.

— Я совсем не разбираюсь в кино, — ответила Ева.

— А этого и не нужно. Просто смотри и наслаждайся.

— Кстати, пока мы тут с тобой валяемся и попиваем вино, я подумала, что не плохо было бы тебе сменить имидж. Сходить в салон, постричься, покраситься. Сделать что-то для себя. А то ты в последнее время только и думаешь о том, чтобы сделать приятного мужу.

— Я хочу, чтобы у нас была нормальная семья, — с сожалением заметила Ева.

— Нормально уже не будет. И что в наше время нормально? — заявила Софья. — Я не удивлюсь, если узнаю, что твой муж посещает дома терпимости. А ты все на что-то надеешься.

Ева не знала, что сказать в ответ. Потому что где-то в глубине души тоже так считала. Она хотела надеяться на лучшее, но чем больше времени проходило, тем очевиднее это все казалось.

— А как ты можешь одна? Как ты не упала духом? — вдруг спросила Ева, вспомнив, что у сестры ситуация похожая, но она не унывала.

— Я? — Софья замялась. — Я нашла себе отдушину…. — она осеклась, словно переживала, стоило ли продолжать этот разговор.

Ева вопросительно на нее посмотрела.

— Ладно, тебе расскажу, но никому ни слова. Если об этом кто-то узнает, я пропала.

— Я никому не расскажу, — тут же выпалила Ева.

— Я надеюсь, потому что. если ты расскажешь, родители будут опозорены и вряд ли переживут такой удар.

— Что же такое ты делаешь? — настороженно спросила Ева. — Ты меня пугаешь.

— Мне и самой страшно, когда я об этом думаю.

Она снова осеклась.

— Ну, — настаивала Ева.

— Я посещаю закрытый клуб, — наконец выдала Софья.

— Закрытый клуб? Это что — дом терпимости для женщин? — полюбопытствовала Ева.

— Нет, хотя думаю, многие туда приходят именно за этим. Большинство же приходят просто за общением. Ты подумай, чего нам не хватает в современности, мы все по сути одиноки, зажатые в рамки предрассудков, чего-то боимся. Супруги не понимают друг друга и не любят. Даже с близкими родственниками мы редко делимся самым сокровенным. Вот и появились эти клубы. Там ты можешь быть кем хочешь, говорить, что ты хочешь, а самое главное, ты все время общаешься с людьми и находишь новых друзей.

— Что это за клуб? — недоумевала Ева. — Я впервые о нем слышу.

— Мне одна старая знакомая подсказала. И спасибо ей. А то я давно бы уже сошла с ума в этом доме.

— И как давно ты посещаешь этот клуб? — настороженно спросила Ева.

— Почти год.

— Почти год? И ты мне об этом не рассказывала?

— Я боялась, что ты меня не поймешь.

Ева молчала, у нее в голове все сказанное не умещалось.

— Но как? Я не понимаю. Как это возможно? Тебе же как-то надо выйти из дома незаметно? Как ты проходишь охрану? Или ты с ней туда ходишь?

— Нет, конечно без охраны. Ночью, когда все спят, я выхожу через черный ход. А в самом клубе все ходят в масках, как на маскараде. Сложно кого-то за ними узнать. Многие одевают парики или пользуются тонировочными шампунями. И все.

— Действительно никто никого не узнает?

— Сколько туда хожу, пока никого не узнала. Имена все меняют, представляются другими.

— И как часто ты его посещаешь?

— Два-три раза в неделю.

— Так часто?

— Да, только там я могу расслабиться и отдохнуть. Если бы не этот клуб, давно бы наложила на себя руки.

— И что, эти клубы так популярны?

— Да ты не представляешь, насколько. Это целая жизнь. Одиночество — бич современности, и люди нашли вот такой способ от нее избавиться.

— Но это, наверное, опасно?

— Все в нашей жизни опасно. Я понимаю, что выхожу без охраны. Но я готова рискнуть, только бы еще оказаться там. Поверь мне, порой невыносимо, сидеть здесь целыми днями.

— О Боже, если родители об этом узнают… — Ева осеклась и невольно прикрыла руками рот.

— Поэтому я и прошу тебя никому и никогда этого не рассказывать.

— Я в шоке.

Ева откинулась на подушки и стала растирать виски руками, словно у нее неожиданно заболела голова.

— Все не так страшно, как тебе кажется.

— Если кто-то когда-то об этом узнает, это позор на всю семью. С нами никто никогда не захочет иметь дела. Боже, это все может плохо закончится.

— Я уже начинаю жалеть, что рассказала тебе, — заметила Софья.

— Может, и не стоило, как я теперь буду жить с этой мыслью. Я буду постоянно бояться за тебя, — Ева впадала в панику.

— Не надо за меня бояться, я сама сделала этот выбор. И поверь мне, лучше пускай меня прилюдно распнут, чем я откажусь от этого. Это единственный просвет в моей бесконечно одинокой жизни.

Ева сочувствующе посмотрела на сестру.

— Не надо так на меня смотреть, — заметив взгляд сестры, отметила Софья. — Я счастлива иметь такую жизнь и эту возможность.

Девушки замолчали и несколько минут лежали не разговаривая.

— Надо еще выпить, — заметила Софья и по внутренней связи заказала еще бутылочку вина.

Когда бутылку принесли, она тут же налила два бокала и один подала Еве.

— На, пей, а то на тебя смотреть страшно. Ты как будто меня похоронила.

Софья старалась подбодрить сестру, и та приняла бокал.

— Кошмар, — заметила Ева и отхлебнула терпкого напитка. — У меня нет слов.

— Да успокойся, все хорошо. Ты видишь, я в порядке и счастлива. И совсем ни о чем не жалею.

— И что, ты там общаешься с мужчинами? — вдруг спросила Ева.

— Да.

— И насколько близко?

— С одним из них очень близко.

Глаза Евы расширились. Уже не первый раз за вечер она испытывала шок.

— Мне сейчас стает плохо.

— Ты все близко к сердцу принимаешь.

— Но, но… — Ева от волнения даже не могла ничего возразить.

— Это не блуд. Он один…. И….

Софья замолчала, словно опять раздумывала, говорить еще одну новость или нет.

— И что? Договаривай уже.

— И, мне кажется, я его люблю, — выпалила Софья.

— Любишь? — Ева снова удивилась. — Как?

— Ты удивляешься, что можно влюбиться?

— Но ты же даже не знаешь, кто он на самом деле. Ты полюбила того, о ком тебе практически ничего не известно.

— Неправда. Это не так. Я знаю о нем больше, чем о ком бы то ни было в этом мире. Мы с ним делимся самым сокровенным. И я точно знаю, что он добрый, отзывчивый и заботливый.

— А как его зовут?

— Дэвид.

— Это настоящее имя?

— Да. Я знаю и его фамилию, более того, тет-а-тет мы общаемся без масок.

— Но как? Ты же так рискуешь. А если он тебя выдаст?

— Нет, я доверяю ему. Так же, как и он доверяет мне.

— Тогда почему вы не переведете ваши отношения в новый формат? Почему ты его не представишь родителям? Не надо будет по клубам тайком встречаться.

— Есть проблема.

— Какая? Ты меня сегодня пугаешь.

— Мы разных рас.

— Он другой расы?

— Да, не удивляйся так. Я не виновата. Сначала мне просто было интересно с ним общаться, мы весело проводили время. Потом поняли, что у нас много общего, наши разговоры с каждым разом становились все более откровенными. И я даже сама не заметила, как влюбилась в него.

— Боже, как мне страшно. От одной мысли об этом меня передергивает. И ты так и будешь тайком встречаться с ним всю жизнь?

— Наверное, — говоря Софья пожала плечами. — А у меня все равно нет выбора. И пускай эти отношения будут недолгими. Может быть, нас раскроют и предадут общественному позору, мне все равно.

Ева снова распахнула глаза шире прежнего.

— Ты так любишь его?

— Люблю, — ответила Софья.

— Я очень рада, что любовь вошла в твою жизнь. Но даже не представляю, как мне теперь с этим жить.

Ева, которая до этого встала с подушек, снова в них откинулась. Софья последовала ее примеру.

— Если честно, — начала она, — я хотела тебе предложить посетить этот клуб.

Ева снова выпятила глаза и подскочила с подушек.

— Ты что? Я замужем.

— Разве это семья? Разве это муж? Ты просто погибнешь от тоски рядом с ним. Посмотри на себя, в кого ты превратилась. Где наряды, где макияж, где блеск в глазах, который всегда был, сколько я тебя помню? Ты смеяться перестала. Ходишь с вечно унылым лицом. Ты посмотри, на что стала похожа твоя кожа. Она уже цвета земли.

Ева потихоньку осунулась. Вся ее согбенная поза свидетельствовала о том, что Софья попала прямо в цель.

— Ты права, — лишь тихо вымолвила она и снова легла в подушки.

— И что, больше ничего не скажешь? — не отставала Софья.

— А что мне сказать? — недоумевала Ева.

— Вообще-то я вопрос задала. Ты хочешь пойти со мной в клуб?

Ева задумалась.

— Мне кажется, я не готова, — заметила она некоторое время спустя.

— Решайся, иначе просто доведешь себя, съешь изнутри. И ничего от тебя не останется.

Ева снова задумалась.

— Нет, все-таки нет. Пока я не готова.

Девушки замолчали.

— Ладно, что об этом думать. Мы собирались веселиться, так давай веселиться. Закажем ужин и включим другой фильм.

Софья так и сделала. И когда девушки поужинали, они снова удобно расположились в подушках и включили следующий фильм. До ночи они уже не поднимали эту тему разговора. Уснули в одной постели и проспали почти до обеда следующего дня. Так что вернулась Ева домой лишь к ужину. Она не переживала, что ее кто-то потеряет и будет искать, и действительно, ни одного звонка от супруга, и к ужину он не приехал.

Она поела одна и после ужина уединилась в своей спальне, попросив прислугу сообщить, как придет хозяин дома.

Ближе к одиннадцати часам ночи пришла служанка и сообщила, что Доминик Вениаминович пришел и уединился в своем кабинете. Ева во что бы то ни стало решила с ним сегодня поговорить.

— Добрый вечер, — поздоровалась она, входя в кабинет. — Прислуга сказала, что Вы здесь.

— Добрый вечер, — как ни в чем не бывало, сказал тот и все-таки посмотрел на свою жену. Голубые глаза, светло-русые локоны. Он был хорош собой и, даже несмотря на трехдневную щетину и изможденный вид, выглядел привлекательно. Осанка, манера держаться выдавала в нем аристократа. Ева заметила, что перед ним на столе стоит кофе. «Похоже, в этом доме он пьет только кофе», — заметила она про себя.

— Как отдохнули? — поинтересовался тот из вежливости.

— Что? — Ева не сразу поняла, о чем он. — А! Да! Хорошо, — нашлась она. — Мы покатались на коньках, а потом до полночи смотрели старые фильмы.

— Ну и отлично, — сказал Доминик и перевел взгляд на книгу, которую держал перед собой на столе.

Такой холодности и безразличия Ева еще не встречала, но она решила быть настойчивой.

— Я хотела поговорить, — начала она.

— О чем? — удивленно спросил Доминик и снова поднял на нее свой взгляд.

Ева присела в кресло напротив.

— О нас, — тихо ответила она.

— О нас? — снова удивился Доминик.

— Мы практически не видимся, не проводим время вместе. Мне хочется, чтобы Вы могли бы больше бывать дома, — призналась Ева.

Говоря, она теребила подол платья, и это выдавало в ней волнение.

— Я не могу, Вы же знаете, какая у меня работа. Меня ждут больные. Они рассчитывают на меня.

«Но я тоже рассчитываю на тебя», — подумала Ева про себя, а вслух сказала:

— Может, стоит подумать и о семье?

Она говорила тихо и осторожно, боясь вызвать бурной реакции.

— Нет, — тут же ответил тот. — Это невозможно. Если Вам не хватает общения, заведите подругу, или пусть Ваша сестра почаще приезжает, ей все равно нечего делать, она одинока.

Он говорил жестоко и настолько безразлично, что Ева удивилась его цинизму.

— Но… — Она не могла собраться с мыслями, от его черствости лишилась дара речи. — Я ведь Ваша жена, — наконец заметила она.

— Да, у нас семья, и Вы так же, как и я, согласились на этот брак. Мы оба понимали, когда соглашались, на что идем. Я не обещал любить Вас и проводить с Вами время.

— Я знаю, но я думала…

— Не надо думать, — перебил ее Доминик. — Съездите с сестрой в спа-салон, сходите в ресторан. Если закончатся деньги, только скажите, я прикажу перевести на Ваш счет нужную сумму.

Ева и вовсе лишилась дара речи. Она не знала, что можно еще тут добавить. Ей прямым текстом сказали, что она не интересна и проводить с ней время он не намерен. Видимо, у него действительно кто-то был, и навязчивость Евы его только раздражала.

Конец ознакомительного фрагмента.