Грустная история Глаши Веселовой

Юлия Симбирская (2024)

Из-за частых болезней Глаша не ходит в школу, она учится дома — благо, технологии позволяют. Друзей у Глафиры немного, но на жизнь, что называется, хватает. И в общем-то все идет своим чередом, пока мама не объявляет, что уезжает в командировку в ЮАР, а Глаша остается дома. С дедом. О существовании которого девочка даже не подозревала. Теперь, вместо того чтобы радоваться лету, каникулам и новому симпатичному соседу, Глаша ведет борьбу за независимость с непрошенным престарелым квартирантом. Но так ли нужна девочке эта война? Для среднего школьного возраста.

Глава 6

Поезд прибыл. Долго тянулся вдоль перрона. Но мама сразу рассчитала, где остановится нужный вагон, и мы заранее сели на нужную скамейку. Рядом бродили такие же встречающие, а ещё голуби. Кто-то кинул голубям кусочек булки, они тут же собрались кружком. Не успели они эту булку раздербанить, как приземлилась чайка — гладкая, большеголовая, крепенькая: шлёп-шлёп-шлёп. Она попробовала ухватить добычу жёлтым клювом, но голуби сомкнули кольцо и оттеснили конкурентку. Чайка крикнула пару раз что-то ругательное и улетела. Не ожидала я от голубей такой уверенности в себе.

Когда вышла проводница и перекинула мостик между вагоном и перроном, я подумала, вот было бы здорово поехать сейчас с мамой… да куда угодно. Не встречать неведомого Гавриловича, а самой садиться в вагон, устраиваться на своей полке и потом долго смотреть в окно.

Мы поднялись со скамейки. И мама аж шею вытянула, так старалась не пропустить деда. Уже вышло полвагона, а никого похожего на человека с фотографии не было. У меня внутри всё слиплось. Ну, где?

И тут на перрон скакнула собака. Однозначно такса, только очень уж некрасивая, клокастая, как щётка, а за ней — хозяин. Да, это был наш пассажир. Я его сразу узнала по зелёному берету. Ну, сейчас хотя бы не лето, так что годится. Кроме берета на нём был серый плащ, куцый клетчатый шарфик и рыжие носатые ботинки. Из-под берета торчали седые волосы, как у клоуна, который придумал «Снежное шоу». И борода такая же. Он вообще был на того клоуна похож — мой дед Гаврилович.

Мама шагнула навстречу, не отрывая взгляда от щётковидной таксы.

— Всего доброго! — механически сказала проводница. Она тоже смотрела на собаку и наверняка думала: навыводили пород, только детей пугать, она бы такую точно не завела.

— Оленька! — крикнул Гаврилович. Откатил в сторону огромный коричневый чемодан, обмотанный жёлтой липкой лентой, дёрнул поводок, чтобы собака не лезла к урне у скамейки, и кинулся к маме. — Как я рад! Ты совсем не изменилась!

Я сделала шаг в сторону в надежде, что обо мне в суматохе забудут. Мама никак не могла выпростаться из объятий Гавриловича. Щётковидная такса крутилась на поводке, путалась под ногами других пассажиров, раздутый чемодан несколько раз задели и чуть не повалили. Дед всё причитал и вытирал глаза шарфом.

— Это Глаша, — мама обернулась ко мне и послала глазами SOS.

Ну уж извините, я этого Гавриловича не выписывала. Если он и меня полезет обнимать! Ага, конечно! Я с незнакомыми не обнимаюсь. Шагу не сделаю. Такса присеменила и стала обнюхивать мои кроссовки.

— Фу, Ленточка! Фу!

Дед потянул поводок.

— Глаша, подойди, пожалуйста, — попросила мама.

Я сделала два микроскопических шага. Ленточка! Ну и кличка! Ленточка должна быть гладкой и шелковистой, а это щётка.

— Вот и встретились, — сказал дед и неожиданно поцеловал меня в лоб. Я чуть не провалилась сквозь асфальт. Аж круги в глазах пошли. — Очень на Андрюшу похожа.

Гаврилович обернулся к маме.

— Ну, пойдёмте, — мама потянулась к чемодану.

— Тю-тю-тю, Оленька, я уж сам покачу. Представляешь, замок сломался в дороге. Хорошо, у соседа изолента оказалась — примотали.

Я постояла, дождалась, пока они отойдут шагов на десять, и пошла следом, пытаясь стереть из памяти этот момент с дедовым поцелуем в лоб, но получалось наоборот — он не стирался, а только усиливался. Фу! Гадость! Почему я такая мякина, как говорит бабушка?! Надо было просто назад шагнуть, и он бы промахнулся, или присесть. Сзади на плаще Гавриловича был выдран клочок и заштопан чёрными нитками. Помоечник! А ведь придётся идти по двору через тётю Люсю. Только сейчас я полностью осознала, что дед поселится у нас. Что придётся отдать ему комнату — гостиную с книжными шкафами. А какую ещё? И эта Ленточка будет цокать когтями по нашему паркету. Мама пару раз оглянулась, чтобы проверить, не сбежала ли я. Хотелось топать ногами, пинать урны и требовать, чтобы этого деда запихнули в вагон и отправили обратно.

Мы вышли на площадь перед вокзалом. Гаврилович одной рукой катил чемодан, второй всё пытался подхватить маму под локоть и удержать «щётку», которая металась туда-сюда, лезла под ноги маме, мама путалась в поводке, но продолжала улыбаться и отвечать на многочисленные вопросы.

«Только бы не встретить никого у подъезда», — подумала я, когда мы наконец сели в троллейбус. Чемодан еле вкорячили, а собака всё никак не могла одолеть ступеньку, пока мама не подхватила её под пузо. Вот смелая! Таксы, между прочим, агрессивные. Пока ехали три остановки, я сидела за пять рядов от родственников, смотрела в окно, дышала и думала, как жаль, что забыла в прихожей на полочке телефон. Я вроде как дисциплинирую себя и не пялюсь в него с утра до ночи, но сейчас бы попялилась. Английский скоро закончится. Следующий — литература. Приду, закроюсь в своей комнате.

Когда мы свернули в наш двор, я сразу увидела у подъезда тётю Люсю, Ираиду Сергеевну и ещё одну соседку с первого этажа — Марину, которая вывела на прогулку близнецов Антошку и Алёшку. Это был провал! Почему они собрались именно сейчас и встали прямо перед подъездной дверью?! Хорошо, что Василий не выйдет, у него ведь уроки должны быть, то есть он вообще в школе.

— Какой приятный у вас район, — похвалил Гаврилович. Щётка дёрнулась к тюльпанам, мама помогла деду намотать поводок. Все трое у подъезда, не считая близнецов в коляске, молча смотрели на нашу процессию. Я не чувствовала, я знала, что просто так мы в подъезд не попадём, обязательно опозоримся.

— Доброе утро, дамы! — весело поприветствовал собравшихся Гаврилович. — Фу, Ленточка!

— Р-р-р-ряв-ав-ав-ав-ав! — заистерила Авва. Больше никто на приветствие не ответил.

Марина откатила коляску, давая нам пройти. Гаврилович остановился, чтобы затащить чемодан на бордюр, потянул, и у чемодана отвалилось колесо. Я думала, что это и есть кульминация позора. Как в любом художественном произведении, обязательно должна быть кульминация, когда всё на пределе и все на пределе, так и в нашем произведении под названием «Жизнь маленьких нелепых людей» кульминация состоялась.

Конец ознакомительного фрагмента.