Волчьи пляски

Юрий Алексеевич Гализдра, 2014

Россия 90-х годов. Разгул криминала. Судьбы людей, волею случая оказавшихся вместе при очень непростой ситуации. Кровавые дороги, связавшие простого дальнобойщика, девушку с навыками телохранителя, похищенного сына олигарха, агента под прикрытием и еще многих и многих. Это детективная приключенческая история о стране, переживавшей сложные времена. Содержит нецензурную брань.

Село Кочубеевка. Данил Бельский. 5 августа 1996 года.

Сознание «плыло». Словно большая восковая свеча, растаявшая под лучами жаркого летнего солнца, разум Данила терял общность и целостность, расплываясь в неопределенное «нечто», пятная подсознательную его сторону отдельными фрагментами фактических событий и, наоборот, окрашивая налетом ирреальности все то, что происходило на самом деле. Та грань, что некогда позволяла разделить эти две стороны субъективного человеческого «я», начала теряться и пропадать.

«Папа, забери меня отсюда!!! Пожалуйста!!! — взмолилась внутри него маленькая недозрелая индивидуальность, в силу своего возраста не имеющая сил сопротивляться тому, что творила с ней чужая злая воля, — Забери меня назад!!! Я больше не хочу здесь оставаться!!! Здесь нехорошо!!! Темно, больно, страшно!!!

Возможно, что виной тому плачевному состоянию психики, в каком ныне находился сын олигарха Бельского, были те психотропные препараты, которыми его пичкали с самого момента похищения и до сих пор. Когда это началось? Давно ли? Ощущение времени отсутствовало. Оно давно стерлось, оставив лишь тягостное чувство изрядной давности. Может, именно благодаря воздействию этой «химии», сознание веселого и подвижного юного создания, отличавшееся ранее устойчивостью и равновесием, превратилось в мозаичную мешанину отсветов и впечатлений? Может именно поэтому накопило столько боли?

Быть может. А может и нет. Аналогичным дестабилизирующим фактором могли стать издевательства, которым подвергали похитители свою десятилетнюю жертву. В воспоминаниях осталась череда вспышек-эпизодов, в которых его, Данила, периодически избивали, особенно не стесняясь выбором мест приложения ударов, в которых его мучили разными, с каждым разом все более изощренными способами и методами. И, кажется, насиловали…

Детская память, слишком чувствительная и впечатлительная для подобной жестокости, оказалась не в состоянии это отразить. Она отказалась сделать это, предпочтя зыбкое небытие грязной реальности. Наверное, поэтому, Данил запомнил лишь россыпь отдельных зрительных картинок, да отзвуки той боли, что периодически терзала его изможденный организм.

«Спасите!!! Кто-нибудь!!! Заберите меня…!!!

Скорее всего, все-таки разрушительную роль сыграли все упомянутые факторы. Это если посудить здраво. И до сих пор регулярно вкалываемые препараты, и унижение, щедро перемешанное с издевательствами на фоне безысходности. Все вместе, они сделали из здорового мальчика беззащитную и безвольную жертву, способную лишь лежать на отведенном ей месте и ожидать хоть какого-нибудь конца. Ожидать как избавления.

Ему, раздавленному морально и физически, оставалось только это. Данил не знал, не ведал, как долго. Достаточно для того, чтобы притупить все нормальные чувства и реакции организма. Еду давали как собаке, однако чувство голода так и не появилось. Наверное, из-за каких-нибудь поливитаминных добавок во вкалываемых препаратах. Куски черствого хлеба и прочая скудная снедь, коей пытались с ним поделиться постоянно пьяные соглядатаи, валялись рядом, словно объедки рядом с собачьей конурой, нетронутые и подернутые свежим налетом плесени.

Впрочем, чем-то ему приходилось лучше, чем собаке. По крайней мере тем, что больше не связывали. Ни к чему. Под действием препаратов, тормозящих нормальные человеческие реакции, мальчик уже не был способен к побегу. Он либо пребывал в болезненном искусственном забытьи, либо спонтанно созерцал разнузданные оргии совершенно спившихся охранников, давно потерявших остатки стыда и приличий. Данилу было все равно. Кто-то из истязателей, в период очередного провала сознания сорвал с него одежду, оставив совершенно обнаженным, однако это уже не трогало. Его поруганное тело уже нельзя было оскорбить сильнее. Душу тем более. Оставалось лишь бороться за ускользающие остатки сознания. Цепляясь за них, мальчик немо взирал на продолжающуюся вакханалию, проходящую под его взглядом, болезненно жмурился от периодических избиений и временами проваливался куда-то в темноту бессознательности, уплывая туда мрачными тоннелями. Бесы!!!

Не осталось ничего. Ни жажды, ни голода, ни радости, ни рассудка. Осталась боль и пустота.

__________________________________________________________________