Дезертир флота
В этом мире на равных сосуществуют эльфы, орки, вампиры, оборотни, люди, рожденные в нем, – и люди, занесенные в него из далекого будущего. Здесь воюют беспрерывно, а ненавидят с наслаждением и со вкусом – северные земли напирают на южные, люди и оборотни грызутся, как одержимые, а представители Старших народов плетут хитрые интриги, намереваясь поставить, наконец, на место представителей народов Младших. Здесь начинается история лихого парня по прозвищу Квазимодо – бродяги, авантюриста, непревзойденного бойца и ловкого вора. Он вместе со своим отрядом дезертировал из Объединенного флота – и хорошо знает, что за это и ему, и его бойцам светит петля. Будущего у него нет. Планов тоже нет – да и не может быть. Есть только бесконечные, смертельно опасные приключения – да слабая надежда выжить…
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Дезертир флота предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 6
Крепкие брусья пересекались в высокую, до потолка, решетку. Квазимодо погладил темное плотное дерево — при должном терпении можно справиться. Даже зубами. Даже остатками зубов. Правда, вор надеялся, что грызть брусья не придется — должен найтись другой способ.
Персональная темница, в которой оказался одноглазый парень, оказалась невелика, но на удивление комфортабельна. На полу чистый тростник, в углу матрац, набитый мягким сеном. Постель покрывало не новое, но хорошее одеяло. В почти полной темноте разглядеть было трудно, но пальцы нащупывали вышивку на шелке. И уж в полное изумление Квазимодо привела подушка — мягкая, пуховая и тоже в шелковой наволочке. Что ж это делается? Прямо гостиница шикарная.
Вот только номер маловат — три шага в длину, три в ширину. В одном углу камеры стояло ведро понятного назначения, в другом — большая миска с водой. Водичка — того, неправильная. Опаивают здесь постояльцев. Квазимодо хорошо чувствовал уже знакомый аромат. Что это — магия или странный яд, задумываться было не время. Вор очень хотел найти выход. Подслушанные по дороге в замок местные новости не давали покоя. Просто счастье, что сам остался в трезвой памяти. Если будут внуки, нужно соплякам завещать, чтобы орков всю жизнь благодарили. И единорогов разводили — вот же полезные существа.
Квазимодо потрогал языком спрятавшийся за щекой спасительный комочек. Щеку жгло теплом — вор все-таки не выдержал, сделал глоток воды. Хоть и знал, что яд, а жажда доконала. Теперь комок-жилка яростно сигнализировал о том, что гадость из миски глотать никак нельзя.
Вор вздохнул, опустился на колени и снова занялся изучением замка клетки. Отдохнувшая было рука тут же заныла — кисть едва протискивалась в ячейку решетки, а потом ее еще и приходилось выворачивать до отказа. Квазимодо всунул в скважину замка отмычку и принялся ковыряться. Проволочка-отмычка оказалась слишком мягка и коротка. Да и понятно — вор заимел эту полезное приспособление для ненавязчивого осмотра сундучков и канцелярских шкафов. Там запоры стояли мелкие, плевые — не глядя откроешь. Сейчас дело приходилось иметь с большим тяжелым замком. Квазимодо никогда не считал себя специалистом по взлому. Ну, сейчас придется им стать. Иначе сгинешь в этом теплом подвале.
Вокруг стояла тишина. Задняя стена «стойла», в котором сидел вор, была основательной, каменной. Боковые стены сбиты из крепких досок. В коридоре мерцал слабый отсвет огонька светильника, висящего где-то далеко в стороне. Квазимодо мог рассмотреть только ряд решеток, идущих по противоположной стороне коридора. Есть там кто-то или большинство камер пустует, оставалось загадкой. В подвале явно имелись еще обитатели — вор слышал шорохи, покашливания, иногда звенела струя мочи — узники наполняли ведра. За все время вор не слышал ни слова, ни крика, ни даже стона. Можно подумать, все заключенные как на подбор оказались немыми. Появлявшиеся два раза тюремщики тоже хранили полное молчание. Безликие типы в накинутых на голову капюшонах как привидения скользили между клеток — меняли скверные ведра, оставляли еду и доливали воду. Кормили здесь щедро: густая каша, здоровенные куски мяса со специями — пить после такой жратвы хотелось невыносимо.
С замком ничего не получалось. Вор осторожно вынул проволочку. Разогнулся и принялся шагать по камере, разминая затекшую кисть. Трудно работать на ощупь. Единственная надежда — то, что замок по конструкции похож на те хитроумные наручники-самозащелки. Поразмыслив, Квазимодо круче подогнул кончик проволочки и снова опустился на колени у решетки.
Просто счастье, что здесь нет постоянной охраны. Да и что охранять, когда в клетках куклы полуживые? Вот проклятое снадобье — из людей брюкву делает. Квазимодо хотел пить и есть. Кашу он решился попробовать, мясо раздирал на мелкие кусочки и выбрасывал — частью в ведро, частью зарывал в тростник. Скормить бы крысам — да не водятся в этом подвале крысы.
Рука опять онемела. Вор лег на матрац, немного передохнул, глядя в невидимый потолок. Интересно, сколько нужно просидеть во тьме, чтобы окончательно ослепнуть? Нет, до конца не ослепнешь — стражи приходят со светильниками. Прямо праздник солнца. Квазимодо не слишком понимал, как должен вести себя, человек опьяненный снадобьем, поэтому, когда приносили еду, ложился под одеяло и делал вид, что спит. Даже почти не подглядывал — а жаль. Нужно рассмотреть, что это за типы в балахонах да какое у них оружие. Хотя с четырьмя сразу все равно не справишься. На шум еще набегут. Глупая идея. Но времени у тебя не так много. Кашу уже два раза приносили — надо думать, утро и день прошли.
Задумываться о том, что будет, когда придут хозяева, вор боялся, поэтому закончил с отдыхом и пополз к двери.
Замок все-таки поддался. В тишине громко щелкнуло, от неожиданности Квазимодо даже не успел подхватить замок. Металл звякнул о камень. В соседней камере кто-то явственно заворочался. С перепугу вор уронил отмычку.
Посидев в томительной тишине, Квазимодо рискнул открыть дверь. Решетка легко поддалась. Смазанные петли даже не скрипнули. Все они здесь в порядке содержат, и это очень хорошо. Вор не любил работать в неупорядоченных домах — вечно то на тебя кто-то сдуру натолкнется, то сам на что-нибудь налетишь.
Первым делом — отмычка. Квазимодо поспешно шарил по каменной плите. Тонкая проволочка наконец попала под пальцы. Вор запомнил, под каким углом загнут кончик, и обмотал отмычку вокруг пальца на манер кольца. Хреново без карманов, а эта набедренная повязка вообще вещь дурацкая, бесполезная.
Слегка успокоившись, Квазимодо поднял замок. Вот лопух ты, а не вор — что здесь трудного, нужно было только представить механизм в перевернутом виде. Ну да ладно, теперь будет открываться как миленький.
Пора предпринять разведку. До ужина время вроде есть. Рискнем.
Квазимодо крался по коридору. Босые ноги бесшумно ступали по камню. Выяснилось, что камера вора находится в самой середине длинного коридора. Клеток-ячеек здесь было штук шестнадцать. Над каждой смутно белел намалеванный номер. В обоих концах коридора на стенах висели масляные светильники. Пробираясь мимо камер, Квазимодо чувствовал, что в некоторых есть живые существа. Иногда их присутствие выдавал запах, иногда дыхание. Вор почувствовал между лопаток холодок страха. Что-то не слишком хотелось знакомиться со здешними узниками.
Пригибаясь, вор поднялся по ступенькам и оказался под самым светильником. Направо виднелась дверь, рядом стоял стол, два грубых табурета. Над столом горел светильник поменьше. Чернильница, перья, толстая книга, прочее канцелярское барахло — ага, учитывают здесь пленников, значит. Порядок в учете — это первое дело.
Пока Квазимодо больше интересовала дверь. Вор прислушался — вроде тихо, но, кажется, поблизости кто-то есть. Он без особой надежды осторожно толкнул дверь — наверняка с той стороны засов на замке. Дверь неожиданно поддалась. Квазимодо даже перепугался — неожиданности пугают куда сильнее предусмотренных сложностей.
С бьющимся сердцем вор высунул голову за дверь. Мгновенно оценить обстановку, когда у тебя однобокий взгляд, конечно, сложно, но у парня был опыт.
Небольшое помещение, из него в разные стороны идут двери. Одна распахнута — слышны голоса, — караульное помещение. Солдатские шутки везде одинаковы. Дверь слева тоже распахнута, оттуда идет неясный гул. Две лестницы ведут вверх. Еще две двери видны рядом с правой лестницей.
Квазимодо погладил выбоины на искалеченной щеке и понял, что нужно рискнуть.
Начал с караулки — воины сидели в глубине. Рассмотреть трудно. Из низкого окна падал дневной свет. Длинный стол, пирамида с алебардами. Уже знакомые бело-голубые гербы на щитах. Кто-то из воинов рассказывал что-то про поход к дешевым девкам. Подобных историй Квазимодо наслышался предостаточно.
Неслышно, почти на четвереньках, вор подобрался к другой открытой двери. Уходили вниз ступеньки, несло трюмом большого корабля. Широкий проход, по обе стороны решетки, очень похожие на те, за которыми сидел сам Квазимодо. Только здесь камер было куда больше, и они были тесно заполнены людьми. Слышался шорох многоголосого шепота, шуршание тростника и поскрипывание решеток. По проходу неторопливо прогуливалась пара вооруженных солдат.
«Сколько же там людей заперто? — с ужасом подумал вор. — Набиты как рыба в бочку. Человек сто, не меньше. А меня почему отдельно заперли?»
Обдумать эту непонятную привилегию можно было и позже. Квазимодо передвинулся к лестницам. Одну и так помнил — по ней его самого волокли в камеру. Там за ней — первый этаж, сидят привратники, пост стражников. Налево кладовые, направо — видимо, кухня. Ишь, мясом жареным несет и еще чем-то подгоревшим. Не господская кухня, здесь для заключенных отдельно готовят. Щедро кормят — как на убой. Квазимодо содрогнулся.
Вторая лестница — узкая, несколько шагов, и путь преграждает дверь. Заперто. Дверь вся в бронзовых накладках и завитушках. Такую не сразу и тараном вышибешь. А вот замок стандартный. Наловчились они здесь замки клепать и рады.
Квазимодо поспешно отступил, прижался к стене. Торчишь здесь на перепутье как лох последний, того и гляди застукают. Но все равно нужно до конца окрестности исследовать. Парень кончиками пальцев надавил на дверь рядом с лестницей, тут же прикрыл. Аж сердце остановилось — в каких-то двух шагах за дверью сидел за столом лысый мужик. Шевеля губами, читал длинный свиток. Капюшон балахона болтался за спиной. Другой надзиратель заправлял маслом светильник.
Квазимодо перевел дух и заглянул в последнюю комнату. Здесь едва теплился одинокий фитилек светильника. Пусто. Вор рискнул проскользнуть в небольшое помещение. Дыба, кресло с зажимами, топчан высокий — пыточная. Ничего особенного — такие специальные комнаты Квазимодо уже приходилось видеть. Очаг холодный. Видно, не часто здесь «работают». Вор взглянул на железные крючья и щипцы, разложенные на столе-верстаке. При случае можно использовать вместо оружия. Не загибаться же просто так, как поросенку откормленному? А помирать, видать, придется.
Квазимодо заглянул в ведро, стоящее под столом. Вода. Немного подтухла, но никаким снадобьем не пахнет. Вор жадно напился. В углу среди запыленной рухляди нашелся горшок с остатками воска. Квазимодо поспешно перелил в него воду.
Затаился у двери. Опасный момент — выскочишь и наткнешься на какого-нибудь хрена с алебардой.
Повезло. Квазимодо проскочил мимо караулки, запрыгнул в «тюрьму для лордов». Уф, теперь тихий коридор с двумя рядами клеток казался чуть ли не родным домом. Вор, прижимая к себе горшок с водой, присел на табурет, раскрыл книгу. Разобраться просто: имя — номер стойла. Много здесь народу посидело. Квазимодо, не теряя времени, пролистал страницы в конец. Так, Карла, Бекке, Лотофаг, Кургузый. Что за прозвища чудные?[28] Даже Орк у них есть. Ага, вот: Фуа — 4, Кривой — 12. У всех прозвища, а ты и здесь кривой. Ладно, против правды не попрешь.
Квазимодо присел перед клеткой под номером «4». С трудом можно было рассмотреть лежащую под одеялом фигуру.
— Эй, Ныр, — шепотом позвал вор.
Фигура не шевелилась. Квазимодо взывал осипшим шепотом — все было тщетно. Зато на другой стороне коридора кто-то заворочался. Вор вынужденно притих. Чтоб он сдох, Лягушка треклятая. Эх, и кинуть нечем. Квазимодо метнулся в свое «стойло», нашел кусок недоеденного мяса.
Хрящик точно угодил в белобрысый затылок. Фуа вздрогнул и медленно сел на матраце.
— Иди-ка сюда, иди, иди, — нежно шептал Квазимодо, просунув сквозь брусья руку и шевеля пальцами, как будто подманивая курицу. Ныряльщик неуверенно пополз к решетке. Лицо у него было бессмысленное, как у младенца.
Вор подождал пока фуа приблизится, схватил за тонкую шею и принялся бить. Было неудобно — мешала решетка, но Квазимодо старался. Больно лупил костяшками пальцев — так выходило тише — по макушке и носу.
— Что? Что ты делаешь? — прохрипел ныряльщик, слабо пытаясь вырваться.
— Пришел в себя? — спросил Квазимодо, в последний раз ударяя друга по лбу.
— Да, пришел. Уже ужин? — Фуа попробовал отпихнуть безжалостную руку.
— Я тебе дам ужин! — зашипел вор и ухватил товарища за нос.
— Хватит, хватит! — гундосо почти завопил ныряльщик. — Мы где?
— Где, где… — Квазимодо в последний раз тряхнул друга за шею и отпустил. — Если ты, скотина перепончатая, еще раз воды этой блевотной напьешься, я тебя сам удавлю.
Фуа протягивал сложенные ладони, вор бережно наливал в них воды из горшка. Ныряльщик ссасывал влагу, тщательно вылизывал ладони.
— Хватит, — пробурчал Квазимодо. — Без запаса останемся. В башке у тебя прояснилось, и хорошо.
–…Значит, заправляет здесь всем лорд Дагда. Он вроде бы как опекун юного короля. Только этого самого короля давненько никто не видел в городе. Ну и хрен с ним, с королем, — хворает, и пусть себе хворает. Народу и лорд Дагда мил. Налоги приемлемые, в округе тишина и порядок. Сосед здесь в предгорьях был неуравновешенный, лорд Дагда сходил походом и заткнул хлебальник этому соседу нахальному. Короче, лорда-регента уважают и побаиваются. Жить он не мешает, но с преступниками крут. А мы как раз преступники.
— Какие же мы преступники? — прошептал фуа. — Мы же не сделали ничего.
— Лучше бы сделали. Тогда был бы шанс, что нас на площади казнят, по-людски.
— Я не хочу на площади по-людски, — запротестовал ныряльщик.
— Зря, — серьезно сказал Квазимодо. — Было бы быстро и понятно. Впрочем, от нас ничего не зависит. Мы, видать, на опыты пойдем. Лорд Дагда очень магией увлекается. Норовит из нескольких преступников одного сделать. Чтобы, значит, этот новый хрен, слепленный из кусков, был полезен стране. Границы там охранял или еще что. Солдаты говорят, что у мудрого лорда иногда получается.
— Не может такого быть! — поразился фуа. — Как это из нескольких — одного?
— Я почем знаю? Что я тебе, мясник-волшебник? Народ доволен — бродяг и преступников все меньше становится. Своих лорд Дагда трогает мало, отлавливает в основном чужаков подальше от города. Ты — добыча ценная. Фуа здесь редкость.
— Ква… — в ужасе пролепетал ныряльщик.
— Что Ква? — сварливо пробурчал вор. — Я здесь вообще по недоразумению. Я там, с людями, сидеть должен.
— А ты меня выпустить не можешь? Может, проскользнем?
— Нет, у тебя замок другой, — без колебаний соврал Квазимодо. — Да и куда проскальзывать? Ладно — подвал пройдем, а дальше? Двор? Стены высокие, народу полно, охраны несчитано. Службу они здесь знают. Вон как нас повязали. Нужно случай ждать.
— Случай… А если нас сегодня… переделают?
— Не трясись. Тебя еще изучать будут. — Вор помолчал. — Знаешь, что еще поговаривают… У лорда Дагда супруга вроде того… вроде она ланон-ши…[29]
— Пропали мы… — пролепетал фуа.
— Не трясись, говорю. Не знаю, как ланон-ши относятся к лягушкам, но если ты попадешь в ее объятия, то умрешь совершенно счастливым. — Вор помолчал. — А вот я… Вряд ли моя рожа заинтересует прекрасную убийцу.
— Можно подумать, ты мечтаешь умереть в объятиях кровососки, — горестно прошептал фуа.
— Может быть, — вздохнул вор. — Они потрясающе красивые бабы. Но и я не лох простосердечный.
— Перед ланон-ши невозможно устоять. Мужчина сам приходит в ее объятия. Это все знают.
Квазимодо пренебрежительно фыркнул:
— Я тоже кое-что знаю. Если бы дама позвала меня сама, я бы рискнул. А в клетку зачем запирать? Так я не согласен. Нужно что-то придумать.
— Что здесь придумаешь?
— Если бы было понятно, что именно придумывать, то стал бы я тебя, перепончатого, спрашивать? Сиди и думай. И не смей воду эту ядовитую пить.
Кашу Квазимодо после некоторых колебаний все-таки съел. Жилка за щекой начала зудеть, но не очень сильно. Снадобье, очевидно, в еду попало вместе с водой и действовало слабо. Тем не менее вору здорово хотелось лечь, укрыться шикарным одеялом и вздремнуть. Тело наполняла мягкая истома, скорее приятная, чем пугающая. Нет, помрем — вот потом выспимся. Квазимодо прошелся по камере, подпрыгнул и повис на решетке. Крепкие брусья даже не скрипнули. Надсмотрщики давно ушли, обитатели камер сожрали ужин и впали в привычное забытье. Покачиваясь на решетке, Квазимодо обдумывал — какова все-таки природа этого снадобья? Магия или просто какой-то напиток из неведомых трав и еще какой-нибудь дряни? Говорят, помет дипса[30] похоже действует, если его в спиртное подмешивать. Как там Ныр? Небось не выдержал, наглотался воды. Известное дело, лягушка — ему пива не надо, воды подавай.
Квазимодо услышал шум, шаги, поспешно спрыгнул с решетки и кинулся на матрац. Застучали суетливые шаги, кто-то заполошенно командовал. Два надзирателя метались по коридору, зажигая светильники над клетками. «Ишь, бегают, даже балахоны раздуваются, — подумал парень. — Кажется, начальство идет». В животе начала скручиваться пружина нехорошего предчувствия.
В коридоре стало так светло, что вору пришлось щуриться. Зашуршали в своих клетках потревоженные узники. Квазимодо нервно потер щеку. Хрен его знает, как нужно правильно себя вести при здешнем начальстве?
Звонко ударил гонг. По подземелью еще летал чистый звук, когда у входа послышались голоса. «Баба!» — перепуганно подумал вор, различив нежный женский смех.
В клетке напротив непонятное существо прижалось к решетке. Длинные паучьи пальцы обхватили брусья преграды, огромные блеклые глаза болезненно мигали на яркий свет светильников.
«О боги! Кто же это такой?!»
Клетка слева от «паука» пустовала, зато справа к решетке прильнуло чудовищное создание. Вор видел ровные культи рук и ног, узкие щели глаз, нос, какой-то магией превращенный в подобие свиного рыла. Голову урода покрывала плотная черная щетина.
«Наверное, Кургузый, — ошеломленно подумал вор. — Как же с ним такое сделали?!»
Узники жадно смотрели в конец коридора. «Паук» пытался протиснуть голову между брусьями.
«Мне тоже нужно как они». Квазимодо подполз к решетке, ухватился руками. Пальцы дрожали. Ужас смешивался с предчувствием чего-то жуткого и одновременно прекрасного. Тело возбужденно напряглось. «Будь проклята эта каша! — с отчаянием подумал вор. — Лучше бы я с голоду сдох. Заколдовали».
Было больно. Квазимодо понял, что чуть не отрывает себе ухо, вжимаясь в решетку и пытаясь разглядеть тех, кто разговаривает в конце коридора. Нет! Не «тех» — только «ту». Ее! Ее одну! Нежный мягкий голос юной женщины манил к себе непреодолимо.
«Да что же я? Она даже не ланон-ши. Голос совсем не похож. Что я позорюсь?!» — воспоминания мгновенно помогли. Квазимодо помотал головой — и сразу начал понимать, о чем говорят. Вернее — понимать отдельные слова.
–…Я не вижу жабр, — говорил мужчина — властный уверенный глуховатый голос. — И не вижу никаких аналогичных органов газообмена. Визуально — типичный гоминоид. Возможно, грудная клетка заужена. Кажется, слухи об этих фуа весьма гипертрофированы. Впрочем, как обычно. Testimonium paupertatis[31] гласа народного.
— Согласна, впечатления не производит. Аутопсия[32] покажет. — Женский голосок звучал колокольчиком. — Надеюсь, ты не слишком разочарован?
— Боюсь, ты будешь разочарованна не меньше. Хотя col—lectio[33] для тебя истинная страсть. — Мужчина усмехнулся. — Оставь материал для вскрытия. Едва ли в ближайшее время нам попадется подобный экземпляр.
— Непременно, дорогой. Мы могли бы совместить твои и мои развлечения.
— Не с этим экземпляром, Атра.[34] Развлекайся. Меня интересует исключительно строение его трахеи. Что у нас еще нового?
— В двенадцатом блоке. Пойман вместе с фуа.
Шаги приближались. Квазимодо на мгновение судорожно зажмурился. Нужно быть как все — зачарованным животным. Колдуны они, маги или просто свихнувшиеся лорды — все равно. Лучше не отличаться от соседей по камерам.
Она была прекрасна. Вор оглушенно смотрел. Единственный его глаз широко раскрылся. Из головы выскочили все мысли об опасности, о решетках и колдовском пойле. Чудо. Истинная ланон-ши.
Безупречный овал лица, окаймленный волнами буйных блестящих локонов. В этой черной густоте почти терялись отдельные темно-синие пряди, придававшие продуманно-естественной прическе совершенно неестественную прелесть. Невысокая, почти миниатюрная девушка благодаря этой дивной гриве и стройному сложению казалась гораздо выше ростом. Очень пухлые губки, по-детски гладкие щечки, оголенные плечики придавали юной леди Атре неприличное очарование вечно юного существа. Веки, блестящие, точь-в-точь как сияющая медь, потрясли вора. Таких глаз у живого существа просто не может быть.
Квазимодо вцепился в брусья решетки. Пусть возьмет! Пусть возьмет к себе!
Девушка, опершись руками в колени, склонилась к решетке, улыбнулась. В Глоре дочки состоятельных купцов с такой улыбкой выбирали себе мартышек, привезенных с Птичьего архипелага. Обезьянки прыгали, гримасничали и визжали в ящике, затянутом сеткой. Их хорошо покупали, правда, забавные твари обычно не переживали ветреной глорской зимы.
Квазимодо чувствовал, что и ему здешней зимы не дождаться. Но это было совсем не важно. Вор пожирал юную богиню взглядом. Тело напряглось в возбужденном счастливом предвкушении. Пусть возьмет. Не может быть, чтобы не взяла. Ну, пожалуйста!!! Хотелось заскулить, заскрести ногами по тростнику. Вор молчал лишь потому, что язык отказывался подобрать слова, достойные ушей прекрасной леди.
— Ну и рожа, — сказал мужчина.
Квазимодо сморгнул.
«Что же это?! Совсем спятил — сам к этой суке хочешь? Что с тобой, Полумордый?!»
— Кажется, он неадекватен, — сказала девушка, продолжая в упор разглядывать пленника.
— Разве что абстинентный синдром. Возможно, он давний поклонник нутта. Взгляни — эктоморф.[35] Возраст определить сложно. Но индивид явно половозрел.
— Я вижу, — серебром засмеялась красавица.
Квазимодо сдержал стыдливый порыв свести бедра вместе, прикрыть вопиющую неприличность своей наготы. Когда свалилась набедренная повязка, парень не заметил. Сейчас оставалось молить богов, чтобы вместе с приступом опьянения не ушло плотское возбуждение. Квазимодо был почему-то уверен, что охлаждение пыла пленника совсем не порадует таинственную леди Атру. Впрочем, стоило посмотреть в декольте красавицы, и вор тут же успокоился за реакцию собственной плоти. Организм не собирался выдавать смятение и колебания слишком умной головы. А грудь у прекрасной колдуньи действительно была офи-ги-тель-ная.
Леди Атра продолжала рассматривать изуродованное лицо голого пленника с интересом маленькой девочки, получившей неведомый экзотический фрукт.
— Пойдем, Атра, — нетерпеливо сказал милорд. — Что ты в нем нашла? Тривиальный гомо сапиенс. Сексуально — просто смешон. По-моему, он совершенно не в твоем вкусе.
— Но какая эффектная травма, — нежно прошептала девушка, улыбаясь по-прежнему прижимающемуся к решетке пленнику. — Воспроизвести такое украшение будет нелегко. Что, если подправить объект окончательно?
— Множественная лицевая миэктомия[36] — вот и все, — с ноткой снисходительности заметил мужчина. — Операция тонкая и долгая, но отнюдь не уникальная. Придется повозиться с полостью рта. Не думаю, что работа с тонким инструментарием вроде зубила и плотницкого молотка так уж увлекательна. Интересно, где данный индивид заработал свой нынешний экстерьер? На боевое повреждение не похоже. Впрочем, это не столь существенно. Могу спорить, за два часа я приведу это лицо к единому знаменателю. При условии, если ты сама поработаешь с мелкими мускулами. Но забавный эффект дает именно асимметрия. Двухстороннее изменение создаст иллюзию одной из стадий ускоренного разложения при неудачном зомбировании. Кстати, нам этот процесс и так достаточно часто приходится наблюдать, ты не находишь?
— Но он так интересно выглядит. Истинная комедия дель арте,[37] — прошептала Атра.
Квазимодо зажмурился, когда тонкий пальчик с длинным ноготком, похожим на отполированный наконечник стрелы, погладил его по лбу, скользнул к верхней развилке шрама.
Смех мужчины звучал отвратительно:
— Атра, ты бываешь истинным ребенком. Развлекайся на здоровье, но только не сейчас. Идем. А этот полуфабрикат не вздумай тащить в спальню. Меня этот одноглазый заморыш совершенно не привлекает…
Квазимодо до боли вжимался здоровой щекой в решетку. Шаги давно стихли. В загонах еще жалобно скулили и хрипели обитатели — божественная госпожа так никого и не забрала с собой.
Вор задыхался, как после долгого изнурительного бега.
Конечно, так бывало и раньше — большую часть своей сознательной жизни Квазимодо чувствовал себя изуродованным, но исключительно на рожу — все остальное работало очень даже исправно. В море, в болотах, да и вообще во времена, когда приходилось заботиться о собственной шкуре, сексуальный аппетит, понятное дело, притуплялся, но в спокойное время парень не отказывал себе в общении с доступными девицами. Как говаривала леди Катрин, против природы не попрешь. Но сейчас природа и организм прямо-таки перли против самого святого — инстинкта самосохранения. Квазимодо не без основания полагал, что именно крайне бережное отношение к собственной заднице только и спасало ее хозяина в последние годы. А сейчас…
Квазимодо отполз к задней стене и всерьез приложился лбом к камню. Помогло. От боли мозги слегка прояснились, возомнившая непонятно что плоть начала потихоньку слабеть. Вор нашел набедренную повязку и закрыл бессовестно размечтавшийся орган.
Хотелось пить. Квазимодо с ненавистью посмотрел на миску. Нет уж, лучше от жажды сдохнуть. Парень еще разок приложился лбом к прохладному камню — на этот раз осторожно, чтобы уменьшить наливающуюся от удара гулю. Вот до чего докатился — сам себе чуть черепушку не раздолбал.
В соседних стойлах шуршали и постанывали товарищи по заключению. Зверинец потихоньку успокаивался.
Квазимодо пытался думать.
Плохо дело. Подошла к концу твоя путаная воровская дорожка. Беднягу Ныра изведут на какие-то колдовские опыты, а тебя, Полумордый…
Квазимодо содрогнулся. В горячечном возбуждении он почти ничего не понял из благородного разговора, но инстинкт подсказывал, что дела обстоят не просто плохо, а совсем ни в какие ворота не лезут. Простой виселицей жизнь не кончится. Развлекутся милостивые господа на радость. Ух, и сука-баба, до сих пор холод в позвоночнике сидит. Там холод, чуть пониже печка настоящая. До чего ж красивая. Не печка, понятно, а эта леди Атра, чтоб ее аванк затрахал. Что на ней за платье было? В Глоре небось даже в «Померанцевом лотосе» красотки постесняются на себя такое натянуть.
Квазимодо пытался думать, на какую сумму в скупке Глора такой наряд в комплекте с побрякушками оценят, но мысли упрямо возвращались к сокровищам, символически прикрытым синим платьем. Разве ж это вырез? Пропасть, в которую с головой ухнешь. А грудь? Сосочки проглядывают ярче камней драгоценных.
Вор подскочил на ноги. Зелье проклятое. Следующий раз не головой нужно о стену долбануться, а совсем другим местом. Правда, шкандыбать враскоряку, как краб, потом будешь, зато все мысли о деле.
В горле совсем пересохло. Квазимодо прислушался и рискнул выбраться из клетки. Горшок с остатками воды был припрятан под старыми метлами в углу подвала. Вор жадно глотал пахнущую плесенью воду. Из крайней клетки посверкивали чьи-то глаза. Не спят узники — понятно, какой покой после таких гостей?
Квазимодо заглянул в горшок. Надо бы здоровой воды Ныру отнести. Нет, здесь и одному мало. Ныряльщику на матраце отлеживаться, а тебе придется бегать как псу последнему. Квазимодо не собирался провести за решеткой остаток жизни. Может, ее и осталось-то с поросячий хрен. Интересно, а с кабаном леди пробовала? Глазищи-то невинные, талия — обхватить двух ладоней много будет. Гнется, наверное, легко.
Опять мысли не туда съехали. Квазимодо допил воду, выплюнул попавшую в рот гадость и пошел проведать товарища.
Ныряльщик лежал на матраце, свернувшись во что-то очень маленькое, размером с речную крысу, и дрожал. Квазимодо пришлось вопить шепотом, чтобы привлечь внимание друга. Фуа с трудом подобрался к решетке. Глаза его лихорадочно блестели.
— Ты видел?! Она приходила! Какая она! Как волны. Она… Ты видел? Она смотрела на меня. Как звезды ночью. Над волнами. Блестит. Как лунная акула. Она еще придет? Она смотрела на меня, и я…
— Понравилась? — мрачно поинтересовался Квазимодо.
— Она как… — Фуа захлебнулся, потому что вор дотянулся до него через решетку и врезал по лицу.
Ныряльщик опрокинулся на спину, сел и ошеломленно потрогал себя за челюсть.
— Сдурел, Ква?
— Точно. Мне она тоже понравилась. — Вор сплюнул. — Особенно сиськи. И платье. И побрякушки. Я бы ее поставил на четыре кости и вдул бы как из эвфитона…
— Квазимодо, как ты можешь?! — ужаснулся фуа. — Она госпожа, она прекрасна…
— Видали мы ледей и получше.
— Прекрасней ланон-ши никого не бывает, — прошептал ныряльщик. Глаза его снова нездорово засияли.
— Сейчас опять врежу, — предупредил Квазимодо. — А потом кастрирую. Смачная девка эта леди Атра. Только я, и вправду видывал настоящих леди. Не в сиськах счастье, дурак ты перепончатый. Да и не ланон-ши здешняя госпожа.
— Она прекрасна, — зачарованно пролепетал фуа.
— Красивая, — согласился вор. — Только если бы ты поменьше жрал всякого дерьма травленого, сам бы сообразил. Не ланон-ши она.
— Она как звезда. Она так пахнет. Если захочет — пусть пьет мою кровь до смерти. Я только счастлив буду. — Ныряльщик снова начал дрожать.
— Не знаю, как насчет крови, но вот на твою требуху ее лорд полюбоваться пожелал. Ты что, не понял, дубина морская? Люди они. Колдуны вроде тех, что мертвяков поднимают. — Квазимодо напрягся и вспомнил: — Некроманты они, вот!
— Мы же еще живые.
— Ну, это они поправят. Вон тут рядом один сидит — не поймешь кто, — руки и ноги как таракану пообрывали. Едва ползает.
— Не может она, — запротестовал фуа. — Она нежная, как дитя. Как волны в штиль над желтым песком. Она прекрасна. О, ланон-ши…
— Куда тебя опять понесло? — разозлился вор. — Не кровососка она, креветка ты зачуханная, островная. На руку свою посмотри. Сколько пальцев? А у нее пять, как у меня. Где это видано, чтобы у дарков людские руки были? А еще у нее должны быть глаза змеиные, голос едва слышный и когти. А у этой твари сисястой разве что когти имеются, да и то, по-моему, прилепленные. От мертвяка, должно быть, взяты — вон какие синие. Еще ланон-ши яркого света не любят. А здесь светильников запалили как на праздник. Видать, не видит твоя «прекрасная» в темноте ни хрена.
— Ты откуда знаешь? — жалобно прошептал фуа. — Может, это для лорда зажигают?
— Что для лорда, что для леди, мне один хрен. Человек ланон-ши нутром чует.
— Я тоже… нутром, — прошептал фуа.
Квазимодо хмыкнул:
— Я не только то «нутро» имел в виду. Увидишь истинную ланон-ши — поймешь. Ты скажи, пиявка приморская, ты воду пил?
— Я только два глотка. Не могу я без воды.
— Хлебальник бы тебе разбить, чтобы кровью умылся, — с тоской сказал вор. — Сиди, жди. Пить начнешь — утоплю в твоей же миске.
— Не ходи, поймают.
— Пусть лучше поймают. Может, убьют сразу. Что-то слова твоей красавицы меня сильно напугали…
Ни в эту, ни в следующую ночь Квазимодо не поймали. Вор шнырял по спящему крылу замка, чувствуя себя в длинных переходах и путанице лестниц почти как дома. Самым опасным по-прежнему оставался момент выхода из подвалов. Часовые несли свою службу бдительно. Напрямую во внутренний двор Квазимодо попасть так и не смог. Зато путь наверх был практически свободен. Многие комнаты оставались пустыми и заброшенными, некоторые даже не запирались. Впрочем, вор приноровился пользоваться отмычкой и почти не испытывал проблем с однотипными замками. Особой добычи ночные прогулки не принесли. Квазимодо обзавелся двумя старыми ножами и довольно длинным и ржавым кухонным тесаком. Спрятал в одной из пустых комнат поношенные просторные штаны и дырявый плащ. В таком наряде сойти за нищего было бы вполне возможно, но вор знал, что добыча вряд ли пригодиться — выйти не только из замка, но даже из этого крыла по-прежнему представлялось задачей нереальной. Оба выхода, как и дверь тюремной кухни, постоянно охраняли тройные посты. Патрули были и во дворе — Квазимодо, выглядывая сквозь узкие зарешеченные окна-бойницы, почти всегда видел солдат.
Выбраться на крышу тоже не удалось. Галерея, ведущая на замковую стену, бдительно охранялась. Вор собрал несколько кусков веревок. Можно было бы рискнуть и попытаться проскочить на верхнюю галерею. Но что дальше? Попробовать спуститься во двор прямо в руки патрулю? Но если даже окажешься во дворе, то как добраться до внешней стены? А дальше? Если будет сказочно везти, доберешься до города. А там… Тебя, такого «неприметного», неужто никто не выдаст?
Впрочем, добраться даже до внешних стен замка нечего было и мечтать. Разве что сама фальшивая ланон-ши тебя проводит.
Подниматься в господские покои Квазимодо не решился. Отпер дверь, поднялся по лестнице до следующей двери. В замочную скважину был виден коридор с ковром на полу, сплошь увешенные гобеленами стены. Вор слушал далекий, едва различимый звук, от которого стыла кровь. Пытки Квазимодо наблюдал не раз. Что уж, жизнь есть жизнь — в Объединенном Флоте умели добиваться быстрой правды. Ну или нужной лжи.
Здесь кричали страшнее. Непрерывно, видать, вопросов никто не задавал. Здешние лорды умеют развлечься по ночам в своих покоях. Неспешно, с чувством. Из «человечьей» части подвала постоянно уводили по двое, по трое. Назад никто не возвращался. Теперь Квазимодо благодарил богов за то, что попал в другую часть подвала. Никто не беспокоит, матрацы мягкие. Пей водичку, жри от пуза, дожидайся судьбы. Проклятие!
С водой Квазимодо разобрался. Под лестницей у кухни проходил водосток. Капало из щели между камнями не то чтобы щедро, но за день набиралось ведро. После раздачи еды Квазимодо менял в мисках воду. Ныр-водохлеб ныл, что от жажды помирает, но от водички с зельем все-таки воздерживался. В мозгах Лягушки помаленьку наступил относительный порядок, но вора это не слишком радовало. Выхода нет. Рано или поздно, но и за вами обоими пожалуют. И то счастье, что пока у лорда Дагда руки до изучения жабр и трахей не доходят.
Время уходило. Квазимодо сегодня чувствовал это особенно остро. Ощущение опять же из того подкожного набора, что позволяет одинокому вору выживать день за днем. Квазимодо ждал ужина, потом можно идти на очередную, скорее всего уже последнюю разведку. Дальше дожидаться нечего — лучше рискнуть. Брать с собой Ныра или нет? Под ногами ведь будет путаться, лягушка бестолковая. Не готов фуа к бегству по замку и городу. С другой стороны, у тебя и у самого шансов почти никаких, а вместе на жало арбир садиться веселее.
Так и не придя ни к какому выводу, Квазимодо принялся обдумывать другую проблему. Какой все-таки путь предпочесть? По крыше, рискуя свернуть шею, или положиться на удачу и проскользнуть к внешней стене по двору? Наглость — второе счастье. Тебя она частенько выручала.
Неоправданный риск одноглазый парень страшно не любил. Это только в байках фартовым ворам на каждом шагу помогает удача. С бестолковыми людьми эта ветреная девка дружит один миг. И ее услуги за пару монет не купишь.
Вот дерьмо. И рисковать нельзя, и тянуть дольше невозможно. Стоило закрыть глаза, и появлялась улыбка леди Атры. Вот же змея сладкая — ротик маленький, пухлый, локоны что шелк своевольный, бедра сквозь разрезы платья так и лоснятся. Шлюха сиятельная. Пахнет лакомо, остро — мозги без всякой «водички» дуреют. Что у нее за духи? За стоимость десятка флаконов таких благовоний в Глоре можно торговый дом открыть.
А ресницы какие дивные. Каждый взмах как лезвием по душе.
Квазимодо замычал и подтянул колени к груди. Приступы возбуждения мучили хуже лихорадки. Где ж это видано — так по бабе гладкой изнывать? Мозги у тебя размягчели — только о попке, обернутой тряпкой дорогой, и думаешь. Выберешься — в жизни к шлюхам не подойдешь.
Да разве она шлюха? Она такими, как ты, в кости играет. По десятку за раз на кон ставит. Убийца она, убийца. Палачка синеглазая, стерва кровавая. Что ты о ней думаешь? Ведь убьет она тебя, убьет и смеяться будет. Что ты о лорде Дагда не поразмыслишь? Неужто не пугают науки его лекарские, живодерские?
Квазимодо ничего не мог с собой поделать. Горела щека там, где ее касались пальчики с синими ногтями. Жар пробегал по всему телу, и становилось сладко-гадостно.
Ох, хорошо, Ныр не видит тебя, такого хладнокровного.
Шум Квазимодо удивил. Для ужина вроде рановато. Возня, громкие голоса у входа. Потом кто-то истошно завизжал. Квазимодо на всякий случай свернулся на матраце, обхватил колени руками — в такой позе проводили время большинство обитателей камер. Даже бедняга Кургузый пытался свернуться в клубок, обхватывая короткими верхними обрубками нижние.
Отвернувшись к стене, Квазимодо навострил уши. В клетку вели новосела. Похоже, на этот раз дело обошлось без волшебного напитка, путающего мозги. Пленник яростно сопротивлялся. Обычно молчаливые надзиратели натужно пыхтели. Кто-то из них шепотом выругался. Возня шла у крайних решеток, там, где сидел Ныр. Квазимодо с интересом слушал звуки яростной молчаливой борьбы. Да, нелегкий день нынче выдался у тюремщиков. Что ж так? Снадобье не действует или кто-то такой догадливый нашелся, что пить отраву не желает? Видать, крутой тип — никак его в клетку не запихнут.
Там раздался крик боли, посыпались полновесные проклятия. Пленник умудрился укусить одного из конвоиров.
Нет, нужно посмотреть на этого молчаливого отчаянного парня. Квазимодо рискнул осторожно подобраться к решетке, выглянуть.
Шесть надзирателей, путаясь в балахонах, впихивали в загон пленника. Удивительно, но особым здоровяком упрямец внешне не казался. Сухощавая тонкая фигурка, скованные за спиной руки. Но вырывался хлипкий пленник на диво ловко. Ящерицей выскальзывал из рук, рвался прочь от распахнутой дверцы клетки. Рыжие длинные волосы мелькали темным огненным факелом. Парень падал на колени, ввинчивался между ног надзирателей. Два раза он почти вырвался. Но в коридоре было слишком тесно.
Вор наблюдал за сопротивлением незнакомца с искренним восхищением. Вот это ловкач. В свое время Квазимодо немало поработал на улицах и рынках прибрежных городов. Там было где проявить шустрость и изворотливость. Вор и проявлял, довольно успешно, раз остался жив и даже сохранил последний глаз. Но до этого рыжего ловкого незнакомца вору было далеко, и сам Квазимодо это прекрасно понимал.
Зло сопели тюремщики. Раскачивались, бросая судорожные тени, светильники, шаркали подошвы по плитам пола, трещала одежда. Упрямый пленник не получил «форменную» красную набедренную повязку, но теперь его собственная одежда из свободных светло-коричневых штанов и такой же рубахи уже превратилась в живописные лохмотья. Надзиратели старались не причинить вреда пленнику, но его одежду никто щадить не собирался.
Вор искренне болел за новоприбывшего, но понимал, что сопротивление бессмысленно. Раньше нужно было биться за свободу. А теперь попал ты, парень. Вшестером не справятся, еще десяток набежит. Здесь этих козлов в балахонах что сардели[38] в море.
Но пока рыжий парень держался. Превосходящему противнику никак не удавалось запихнуть его в узкий проем в решетке. Квазимодо никак не мог понять — вроде скрутили бедолаге руки, сжали ноги, а из клетки его словно что-то выталкивает. Видно было плохо, и вор не сразу понял, что и правда пленника выталкивает. Отчетливо мелькнули ноги в мягких башмаках из сыромятной кожи. Выходит, новоприбывших двое, и засунутый первым в клетку пленник чем может помогает оставшемуся в относительной свободе коридора товарищу. Что ж это делается? Не положено по двое в одно стойло пихать. И куда лорд Дагда смотрит? Никаких условий для нормальной тюремной жизни.
Квазимодо с сожалением покачал головой. Вроде геройски держится этот рыжий с товарищем. Бьются молча, яростно, а толку что? Поберегли бы силы для дела.
Прибежали еще трое надсмотрщиков. Перед свежими силами рыжий парень не устоял. Его наконец впихнули в клетку, клацнул замок. Представление было закончено. Квазимодо юркнул на свой матрац. Мимо, распространяя запах едкого пота, прошуршал рясой один из тюремщиков. Через мгновение в тишине зашаркала метла. Надзиратель торопливо подметал коридор. Порядок здесь все-таки уважали.
Квазимодо принюхивался к куску выданного на ужин мяса, раздумывал, можно ли его есть или лучше подождать и стащить что-нибудь не столь питательное, но уж наверняка более безопасное ночью. Питалась челядь и охрана замка хорошо. Вообще жизнь в городе Калатер проистекала благополучно. В этой мысли сходились все, кого удалось подслушать вору. Действительно — везде порядок, все одеты, обуты, ярмарки каждую неделю. Ну а то, что господа с преступниками да с дарками приблудными чудят, так на то они и господа. Где ж их умом понять?
Квазимодо поразмыслил, не стоит ли попробовать поговорить с рыжим парнем и его товарищем. Ребята они решительные, если их из клетки выпустить, пойдут до конца. Вор решил все-таки не рисковать — решительные они, конечно, решительные, только шибко горячие, хоть и молчат как рыбы. С боем из замка не вырваться, будь ты хоть самим Туата Де Дан.[39] И кусаться без толку здесь неуместно. Нет уж, лучше Ныра взять. Он хоть слушаться будет и зубами своими мелкими цапать, когда необходимость возникнет.
В тишине вор привычно нащупал отмычкой замочную скважину. Замок легко открылся. Вокруг уже стояла ночная сонная тишина. Вор на цыпочках выбрался в коридор. Тускло горел светильник. Ровно дышали обитатели клеток. Внутрь вор предпочитал не заглядывать. Никакого толку — одни нервы. Особенно Квазимодо старался не смотреть на чудовищно укороченное, почти потерявшее человеческий облик существо. Впрочем, остальные узники также не вызывали у вора симпатии. В камере рядом сидел орк, зубастый, длиннорукий, шерстяная шапка волос совсем скрывала его глаза. Только, кроме зубастости и косматости, ничего свободного и независимого в бывшем горце не осталось. Такой же вялый овощ, как и остальные.
Рядом с клеткой новоприбывших валялась рассыпанная по плитам пола каша и куски мяса. Не жрать отраву — это, конечно, правильно, но выставлять напоказ свое упрямство зачем? Эх, где только таких гордых рыжих делают?
Квазимодо прокрался к клетке фуа.
— Валяешься, лягушка? Жир належиваешь?
— Ну, валяюсь, належиваю, иногда сижу, хожу в ведро и хочу бабу, — сердито прошептал ныряльщик, подползая к решетке. — Ты когда за водой пойдешь? Я сейчас издохну.
— Не издохнешь. — Вор ухмыльнулся. — Раз бабу хочешь, значит, до настоящей жажды далеко.
— Сволочь ты однобокая, — грустно прошептал фуа. — Я пить хочу.
— Ладно тебе, — пробормотал Квазимодо. — Принесу и воды, и пожрать чего-нибудь легенького. Завтра нам силы понадобятся. А то, что бабу хочешь, как раз и обнадеживает — настоящим бойцом становишься. А то как же — «меня от ваших баб воротит», «и взглянуть побрезгую».
— Лучше бы меня по-прежнему воротило. Ты не знаешь — она такое мучение.
— Ну, где мне понять. Это ты у нас такой любовник пылкий, неукротимый, — морщась, прошептал вор. — Ладно, ты мне своими влюбленностями похотливыми голову не забивай. Я на разведку и за водой.
— Эй, селянин, подойди сюда, — громко прошептали из соседней клетки.
Направившийся было к ступенькам, Квазимодо неохотно остановился.
— Подойди сюда, одноглазый, не пожалеешь, — настойчиво прошипели из стойла, где сидели новые пленники. — Не будь дураком, селянин, лови свое счастье.
— И где это вы такую кучу счастья надыбали, что раздаете так легко? — пробурчал вор, приседая перед решеткой.
Рыжий драчун прижался к брусьям. Яркие темно-карие глаза второго пленника сверкали в глубине клетки.
— Одноглазый, открой замок. Получишь сотню серебром. Тебе такое богатство и не снилось.
Квазимодо фыркнул:
— Выгодное предложение. Вы, наверное, монетки на теле держите? В самом темном месте?
— Выйдем — получишь. Слово даю. — Рыжий парень яростно стиснул брусья решетки. — Я не обману.
— Мне-то что? Я ваш замок все равно открыть не могу. На моей двери стоит старый, разболтанный, сам открывается. Так что не судьба, извините.
— Врешь! — Рыжий даже зарычал по-собачьи. — Попробуй, урод. Если получится, я тебя отблагодарю по-княжески. Только открой решетку, быдло тупое.
— Не могу, сказал же, — раздраженно прошипел Квазимодо. — Да что вам сдался этот замок? Дальше караулки ведь не уйдете.
— Уйдем! Я вырежу всех в этой смрадной дыре разврата. Кровь будет хлюпать под ногами, они утонут в ней, я сдеру шкуру с их воинов и сделаю из них…
— Я бы, конечно, вас еще послушал, уважаемый. Красиво говорите, — прервал пылкого собеседника вор. — Да мне некогда. Мне за водой нужно. А вы сидите и не огорчайтесь сильно. Сдается мне, ежели выйдете вы, уважаемые, из клетки, то живо схлопочете еще по полсотни пинков да вернетесь за решетку. Вон с вас даже наручники не сняли…
— Что ты понимаешь, урод безмозглый?! — зарычал рыжий пленник. — Я свободным рожден, не чета тебе! — Он с удивительной гибкостью метнул скованные руки между брусьями, изогнулся и почти достал щиколотку одноглазого парня. Квазимодо едва успел отпрыгнуть. Разочарованный рыжий издал низкое вибрирующее рычание.
— Вы эти собачьи ухватки бросьте, — пробормотал слегка испуганный вор. — Тоже мне еще великий, трахнутый на голову милорд нашелся.
— Ошейник носишь, раб хозяйский. Я тебе горло вырву, — страстно пообещал рыжий пленник.
— Да на здоровье. После здешних хозяев или до них за дело приняться желаете? Если что, я могу местных живодеров попросить, чтобы мой кадык вам на обед прислали. Ваша милость довольна будет?
— Осел тупой! Вонючка уродливая, — в бессильной ярости зашипел рыжий парень.
Неожиданно из глубины клетки метнулась вторая тень. Хлестнула по решетке огненная грива волос. От удара скрипнули брусья. Оторопевшему Квазимодо на миг показалось, что гибкое тонкое тело протиснется сквозь узость ячейки, просочится между крепкими брусьями. Но темное дерево выдержало. Скованные кисти чуть-чуть не дотянулись до ноги вора. В клетке теперь придушенно рычали в два голоса. В полутьме неистово сверкали две пары карих глаз.
Квазимодо сплюнул. Бешеные какие. Разве с такими договоришься?
Квазимодо прокрался мимо стола с книгой учета, поднялся по ступенькам. Сначала стоит проверить левую часть верхнего этажа. До внешней стены там ближе всего. Может, рискнуть веревку перекинуть? Была бы «кошка» хорошая. Ладно, посмотрим на месте. Потом вода и жратва. Шутки шутками, а Ныр может и не выдержать.
Вор прижался к двери, хотел послушать, но тут же зайцем метнулся назад. Влетел в коридор между клетками. Сзади на лестнице уже слышались торопливые шаги. Квазимодо едва успел заскочить в свое стойло и закрыть дверь, как мимо камеры пробежал тюремщик. Загорались светильники в коридоре. Вдоль камер, как упитанные летучие мыши, проносились взбудораженные надсмотрщики. Квазимодо ни жив ни мертв лежал на матраце. Дверь прикрыта, на замок-то защелкнуть не успел. При беглом взгляде незаметно, но стоит кому-то подойти… Вот так рискуешь, рискуешь, и когда-то везение кончается.
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Дезертир флота предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
28
Карлы (карлики) — в фольклоре Западной Европы крохотные седобородые существа. Отличаются могучим телосложением и недюжинной физической силой. Бекке — в фольклоре германских народов полевой дух, склонный к оборотничеству. Лотофаги — в греческой мифологии чудесный народ, «поедатели лотоса».
29
Ланон-ши (Ланон Ши) — в ирландском фольклоре «чудесная возлюбленная». Она жестока и своенравна и несет смерть тому, кто соблазнится ею. По некоторым источникам, родственна суккубам и вампирам.
31
Testimonium paupertatis (лат.) — букв. «свидетельство о бедности»; признание слабости, несостоятельности в чём-либо; свидетельство чьего-либо скудоумия.
34
Атра (Атропос — неотвратимая) — имя одной из мойр, богинь судьбы греческой мифологии. Атропос неумолимо приближает будущее.
