Рубрикатор

Юрий Владимирович Манусов, 2023

Пародия на Дэна Брауна. Невероятные приключения русского студента-математика, обучающегося в США. Погони, убийства, интеллектуальные загадки, любовные романы, детективные расследования, погружения в подсознание. В целом – фэнтези и чёрный юмор.

Нью-Йорк

Чёрт возьми! Как не хотелось опаздывать на юбилейную лекцию, приуроченную к сорокалетию присвоения имени Рихарда Куранта «Институту математических наук» при Нью-Йоркском университете.

У железной лестницы, ведущей на эстакаду станции метро «18-е авеню», неожиданно появилось объявление, сообщающее о том, что линия «D» «Бруклин — Манхэттен» закрыта на ремонт до четырёх часов после полуденного времени.

Марк, чертыхнувшись, пешком направился к линии «F», продолжая ломать голову над странным сообщением, присланным чуть свет с телефона отца. Сам отец уже два дня как в воду канул.

Первым в сообщении стояло число «86», через запятую — «биб», ещё через запятую — «рубрикатор». Всё!

Очередной тест на сообразительность? Вряд ли. Видимо, ситуация не допускала открытой информации.

Взволнованный сообщением Марк немедленно сел за компьютер.

Что означает «86»? Это «год»? Номер улицы, номер дома, квартиры? Или, быть может, страницы? И почему бы не поезда? А «биб»? Это имя, аббревиатура, сокращение? Где ключ? В «рубрикаторе»? Возможно.

Желая получить чёткую формулировку, Марк «загуглил» это слово. В появившейся статье прочёл: Рубрикатор — таблица иерархической классификации, содержащая полный перечень включенных в систему классов и предназначенная для систематизации информационных фондов и массивов.

Внезапно обнаружил неизвестное ему определение: Рубрикатор — в средние века писец, раскрашивающий заглавные буквы в манускриптах, а также впоследствии в печатных книгах; лицо, делающее надписи красным карандашом.

«Писец» навёл Марка на мысль, что «биб» — это, скорей всего, «библиотека», а «86» — её адрес.

Забив в поисковую строку: «Библиотеки Нью-Йорка», Марк побежал глазами по открывшемуся списку.

Есть! Число «восемьдесят шесть» связывалось только с филиалом Бруклинской библиотеки «Новый Утрехт». Марк был почти уверен, что найдёт там закладку с конкретной информацией в одной из редких книг.

Открыв в интернете карту Бруклина, он повёл взглядом по «Восемьдесят шестой стрит». Библиотека находилась рядом со станцией метро «18 Av» линии «D». Можно было ехать, но его не отпускал отцовский постулат: «Одно решение — не решение, выдай два, а лучше пять».

Марк, вернувшись к сообщению, стал размышлять.

Попробуем представить число «86» суммой цифр: 8 + 6. Или нет, лучше разностью: 8 — 6 = 2. В этом случае «двойкой» можно поиграть: 8 = 2³, а 6 = 2×3. Но что это даёт?

Марк встал, походил. Развёл руками: ничего. Вдруг хлопнул в ладоши.

«86» — год моего рождения, а наоборот — год рождения отца. Да и мамы. Разность этих чисел равна восемнадцати. И мне — восемнадцать. Есть повод задуматься.

Марка никогда не удивляло, что родители завели ребёнка так рано. Оба — подкидыши. Учились в советской школе-интернате, дружили с ранних лет. Дружба переросла в любовь, любовь — в страсть, страсть обернулась беременностью. Мама, с детства игравшая принцесс, была для папы принцессой и в жизни. Он для неё — принцем. Стройный, красивый, всегда в окружении девочек, да имеющий коллекцию побед на самых престижных физико-математических олимпиадах. Одарённого юношу заметили и уже ждали в именитом физико-техническом институте. Рождение ребёнка совпало с окончанием школы, и выпускникам интерната в лице молодых родителей дали полагавшуюся им по закону квартиру. Жена настояла, чтобы муж продолжил учёбу, и тот с блеском сдал вступительные экзамены в физтех. Институт выплачивал талантливому студенту повышенную стипендию и помогал юному папе материально. Через год, получив ясли, решила учиться и мама. Имея тягу к языкам, она выбрала иняз.

Марк хорошо помнил, как его тискали мамины однокурсницы. Папа же придумывал различные игры, во время которых ребёнок обучался всему на свете. В возрасте пяти лет мальчик свободно читал, решал алгебраические задачи, знал географию, историю, а с мамой изучал английский. Дальше — больше. Он досрочно окончил школу и с подачи отца стал студентом «Института математических наук» — одного из лучших математических центров мира.

Уйдя от воспоминаний, Марк взялся за число «восемнадцать», но занимался им недолго. Незачем было отцу писать «86», подразумевая под ним «18».

Оставив число в покое, Марк перешёл к «биб» и неожиданно прочитал русское слово на английский лад. Полученное «bib» давало сразу три значения: «нагрудник» или детский «слюнявчик»; аббревиатуру известного банка «Business Internet Banking»; расширение файла от BibTeX — программы для управления ссылками.

Что делать с «нагрудником» он не знал и с «банком» — тоже, зато «программа для управления ссылками» имела прямую связь с «рубрикатором». Иметь-то имела, однако никуда не вела.

На всякий случай Марк вписал «bib» в поисковую строку и неожиданно нашёл к данному слову ещё два значения:

«Bib» — малочисленное племя, обнаруженное в Пакистане.

«Bib» — аббревиатура Библии.

К первой находке Марк отнёсся с юмором: не поискать ли «ключ» в кармашке «слюнявчика», завязанного на вожде «племени»? А вот вторым значением он заинтересовался — отцовская Библия всегда пестрела закладками. Быть может, «ключ» в ней? На той же восемьдесят шестой странице? Хотя нет, ориентироваться требовалось на главу, ибо в непохожих по формату изданиях страницы могли не совпадать. Не теряя времени, Марк открыл Библию в интернете.

Увы, такого большого количества глав ни в одной из книг Писания не оказалось. Парень не расстроился. К существующим пятидесяти главам первой книги Моисеева он прибавил тридцать шесть глав второй его книги. Полученная в сумме восемьдесят шестая глава рассказывала о скинии, где описывались и перечислялись материалы, из которых она строилась. Марк не поверил своим глазам. Это же классификация, то есть «рубрикатор»! Один только абзац о камнях чего стоил: «…и сделали они наперсник в пядь длинною и в пядь шириною. И вставили в него четыре ряда камней. Рубин, топаз, изумруд — это первый ряд. Во втором ряду: карбункул, сапфир и алмаз. В третьем ряду: яхонт, агат и аметист. В четвёртом ряду: хризолит, оникс и яспис. И вставлены они в золотых гнёздах. Камней было по числу имён сынов Израилевых: двенадцать было их, и на каждом из них вырезано было, как на печати, по одному имени для двенадцати колен…»

Марк ринулся искать алгоритм. Но как ни старался, не нашёл. Не сдавшись, он просуммировал главы четырёх Евангелий. Восемьдесят шестой по счёту оказалась восемнадцатая глава Евангелия от Иоанна. Прочитав её, Марк разволновался. В содержании говорилось о предательстве Иуды, аресте Иисуса и допросе его Пилатом.

Неужели отец задержан? Не исключено. Что же тогда с мамой? Ведь и она молчит.

Не желая верить в арест, Марк вернулся к первой версии и поехал на «Восемьдесят шестую стрит» в филиал Бруклинской библиотеки.

Увы, ни старинных фолиантов, ни современных книг, связанных со словом «рубрикатор», там не оказалось.

Теперь идя ускоренным шагом к линии «F», Марк переключил мысли на культовую лекцию.

Расстегнув куртку и взявшись за лямки рюкзачка, парень перешёл на бег. Дышалось трудно. Стояла непривычная для октября духота.

Лишь в вагоне Марк почувствовал облегчение, отдав хвалу кондиционеру и заодно его изобретателю Уиллису Кэрриеру, успешно опробовавшему своё детище в одной из типографий Бруклина. Было это в 1902 году.

Чего только не знал Марк, хотя многое считал мусором.

Глаза постоянно натыкались на портреты Джорджа Буша и Джона Керри. Президентская гонка 2004 года подходила к концу, и вся Америка жила предстоящими выборами.

Поезд нырнул под землю, и англо-американское название метро «subway» — «подземка» оправдало себя. Окна, превратившись в зеркала, умножили вагон на два. Марку не понравилось его отражение. Волосы взлохмачены, воротник куртки торчком, плечи ссутулены. Распрямившись, он поправил воротник и пригладил волосы. Теперь на Марка смотрел вполне приличный молодой человек. Зеркальная нереальность вызвала у него ассоциацию с названием сегодняшней лекции: «О применении принципа Дирихле к проблеме конформных отображений».

Но Марка интересовала не столько тема лекции, которую впервые прочитал сам основатель института Курант, сколько приглашённые на неё светила. Воочию увидеть сразу целую плеяду гениев, когда ещё придётся.

Проехали станцию «Йорк стрит», очередная — «Восточный Бродвей» уже в Манхэттене.

Марк проживал на пересечении «Девятой авеню» и «Двадцать пятой стрит» в квартире, подаренной ему отцом.

Внезапно в его голове вспыхнуло название филиала бруклинской библиотеки — «Новый Утрехт».

Идиот! Как он проглядел такую деталь?! Утрехт — город в Голландии, в который отец недавно ездил.

На табло загорелось название станции «Вторая авеню». Следующая — «Бродвей-Лафайет стрит», где горе-отгадчику выходить.

Разозлившись на себя, Марк решил немедленно всё узнать об Утрехте.

Выскочив из метро, он перебежал Бродвей, промчался по Меркер-стрит мимо своего института, где вот-вот должна была начаться лекция, и свернул на Четвёртую Западную улицу. Через сорок секунд запыхавшийся Марк стоял в холле университетской библиотеки Элмер Хормс Бобст.

Холл одной из крупнейших библиотек Америки представлял собой дно огромного стеклянного колодца, опоясанного многоярусными балконами, за которыми просматривались залитые светом читальные залы со снующими как муравьи студентами.

Восстанавливая дыхание, Марк посмотрел вверх и вдруг увидел, как из-под самой крыши шагает в пустоту девушка. Падая, она спикировала и, врезавшись головой в мраморный пол, обдала остолбеневшего парня брызгами крови. Со всех сторон к распластанному телу сбегались люди, а потрясённый Марк всё стоял и стоял, не в силах сдвинуться с места. В самоубийце он узнал однокурсницу Клео и, что ужасней, симпатию отца.

Его дальнейшие действия походили на действия сомнамбулы. Взгляд Марка выхватил отлетевший от девушки телефон. Нагнувшись, он поднял его и механически сунул в куртку. Ему казалось, у него пропал слух. Нет, люди и, вправду, стихли.

Не в силах оставаться в холле, Марк поспешил к выходу и только сейчас заметил на куртке кровь. Ноги сами повели его в умывальник.

Из зеркала смотрело неживое лицо. Зачем Клео это сделала? Внезапно он вспомнил про телефон. Тот оказался работоспособным. Открыв раздел «SMS», Марк обнаружил одно-единственное сообщение: «Я обрываю нашу связь, не ищи меня, прощай». Адресантом значился отец, но писал явно не он. Клео никогда не была для него обузой.

Кто же автор фальшивки?

Мать он исключил сразу. Она, конечно, могла догадываться, что муж у неё не ангел, однако вмешиваться в его личные дела не посмела бы.

Оба родителя, воспитываясь в интернате, полагали, что человек сам решает, как ему поступать. Угрозы, увещевания, слёзы и, тем более, желание напакостить считались невозможными в их отношениях. Наказанием могло служить лишь собственное чувство вины.

Перейдя в раздел «звонков», Марк увидел целый столбик «исходящих» и ни одного «входящего». Молчание отца подтверждало разрыв.

Спрятав телефон, он смыл с лица кровавые брызги. Бумажным полотенцем протёр кроссовки. На джинсах пятна сливались с фактурой, а вот на куртке резко бросались в глаза. Сняв её и перекинув через руку, Марк поспешил к выходу. Быстро проскочив холл, он оказался на улице. И только теперь вспомнил про Утрехт. Но о возвращении даже мысли не допускал. Померкла в сознании и лекция. Однако, не зная, куда себя деть, направился к институту.

У приоткрытой двери в зал толпились студенты. Марк подошёл ближе и, встав на цыпочки, увидел, что внутри — яблоку негде упасть. Потоптавшись, парень решил дождаться окончания лекции и хотя бы краем глаза взглянуть на корифеев.

Проследовав до конца вестибюля, Марк остановился у окна. Мысли путались, стягивались в узелки и рвались. Их обрывки, словно химические радикалы, снова связывались и вбрасывали в сознание случайные образы. Взгляд перекинулся на цветник за окном, который неожиданно вызвал ассоциацию с «вестибюлем», означавшим дворик, сооружавшийся в честь древнеримской богини Весты, хранительницы домашнего очага. А красная роза, казавшаяся чужеродной среди жёлто-сиреневых цветочков, вдруг налилась кровью. Марка передёрнуло и отбросило на год назад к этому же самому цветнику, откуда отец, неожиданно прилетевший из Москвы по какому-то срочному делу, впервые увидел его с Клео, спускавшихся с институтского крыльца. Подойдя к ним, он задержал на девушке взгляд и пригласил обоих обедать. Марк, уверенный, что Клео откажется, вдруг увидел в ней обезьянку, загипнотизированную удавом. Девушка молчаливо кивнула, хотя минуту назад заявляла, что опаздывает на фитнес. Удивляла она и потом. Разговорилась, развеселилась, выпила целый бокал вина. И это пуританка Клео из английской аристократической семьи?! В университете она близко никого к себе не подпускала. Даже красавец-бобслеист, о котором мечтала каждая студентка, не смог добиться её расположения. Да и Марка она воспринимала только как однокурсника. Правда, и однокурсник не претендовал на роль бой-френда. Стоило отцу это понять, как он из потенциального свёкра превратился в ухажёра. Сыпал остротами, шутил и даже выкопал откуда-то математические анекдоты. Один не понравился Марку: «Геометр: «Девушка, вы такая компактная». «Что, миниатюрная?». «Нет, замкнутая и ограниченная». Рассказывая анекдот, отец не сводил с Клео глаз, и могло показаться, что неприглядная характеристика относится к собеседнице. Но умница, какой свет не видывал, нисколько не смутилась. Да и внешность её вполне соответствовала названию — прекрасный пол.

После ресторана все трое поехали к Марку. А вечером удав повёз разомлевшую обезьянку в пятизвёздочное жилище.

Отец зачастил в Нью-Йорк, и сын не мог не предупредить потерявшую голову Клео, что папаша, бывает, расслабляется, но жену свою любит и никогда не бросит. Та холодно ответила, что такой разговор у них был, и ей достаточно просто встречаться.

Вдруг Марка бросило в жар. Не имеет ли бобслеист, продолжавший преследовать Клео, отношение к сообщению?! При желании, он мог легко перехватить отца в отеле. Но оставался вопрос: почему исчезла мама?

Прижавшись лбом к стеклу, Марк стоял раздавленный и опустошенный. В чувство его привёл шум за спиной, лекция закончилась.

Народ быстро заполнил вестибюль и тот загудел пчелиным ульем. У распахнутой двери заняли позицию репортёры, за их спинами выстроились телеоператоры, приготовили диктофоны журналисты.

Показались корифеи. Выходя по одному, они сразу же обступались интервьюерами.

У Марка разбегались глаза. Вот создатель «К-теории»; вот разработчик концепции p-адических модулярных функций; вот патриарх математического Олимпа, представивший доказательство существования семимерных сфер с нестандартной гладкой структурой; а вот вытащенный из России нелюдим, потрясший мир доказательством «Гипотезы Пуанкаре», сто лет остававшейся непокорённой.

Вдруг Марк увидел девицу с огненными волосами, которая бесцеремонно разорвала кольцо журналистов и, протиснувшись к седовласому мэтру, попросила его назвать самого перспективного молодого математика. Мужчина, улыбнувшись, показал на себя, но через секунду произнёс имя Владимира Воеводского, работы которого Марк хорошо знал.

Опустив диктофон, девица выбралась наружу и, не замечая стоявшего перед ней парня, стала высматривать очередного корифея. Марк устремил взгляд на её бейдж, пристёгнутый к лацкану белоснежного жакета, в глубоком вырезе которого проглядывалась пышная грудь. Девицу звали Глорис, и представляла она известный математический журнал «American Journal of Mathematics».

Выискав кого-то, журналистка рванулась вперёд и, налетев на Марка, выронила диктофон, который, ударившись о пол, скользнул к ногам парня. Придерживая на руке куртку, Марк быстро нагнулся, но вдруг потеряв равновесие, привалился к девушке. В тот же миг до него долетело слово «козёл», брошенное по-русски. Сомнений не было, перед ним — соотечественница. Подняв диктофон, Марк с победным видом протянул его уже не рыжей бестии, а красной девице.

— Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты.

Красна девица не смутилась.

— Ликует буйный Рим! — отпарировала журналистка лермонтовской строчкой и, забрав диктофон, сделала строгое лицо. — Если не заработает, умрёшь, — она включила запись. — Скажи что-нибудь, красавчик.

Так Марка ещё никто не называл.

— Вас, кажется, интересуют молодые математики?

— Не просто молодые, а перспективные.

— Говорят, я перспективный.

— Сейчас проверим, — журналистка переключила диктофон на воспроизведение и прослушала записанные фразы. — Тебе повезло, жить будешь, — она опять включила запись. — Назови своё имя и скажи, чем является для тебя математика.

— Пожалуйста. Звать меня Марком. Математика является для меня священной коровой, которую я собираюсь доить всю жизнь.

Глорис скривилась.

— Жуткое сравнение!

— Почему?

— Да потому что доить священную корову нельзя, на то она и священная. Но суть даже не в этом. Корова и математика находятся в разных лексических парадигмах и создавать из них коннотацию может только недоучка.

Марк, сам сторонник конструктивной критики, нисколько не обиделся.

— О коннотации можно подробней?

— Можно, — девушка выключила диктофон. — Возьмём, к примеру, слово «метель» и образуем с ним предложение. Допустим, такое: «метель огненных искр взвилась в небо». Сочетание метели с огненными искрами и есть коннотация. Понятно?

— Ты где училась?!

— Окончила журфак МГУ.

— А в Штатах как оказалась?

— Долго рассказывать.

— Извини.

— Да, нет, — Глорис засмеялась, — это не секрет. Кофе пьёшь?

— Пью.

— Поехали?

Парень опешил.

— Ты предлагаешь уйти?!

— А что, работа сделана. Напишу о молодом, подающем надежды математике.

— О Воеводском?

— Нет, о доильщике священной коровы.

— Ты серьёзно?

— Серьёзней некуда.

— Но мне пока нечем похвастать.

— И хорошо! Когда прославишься, все узнают, что это я открыла тебя, — сунув диктофон в сумочку, Глорис направилась к выходу.

Парень кинулся следом и, опередив девушку, толкнул плечом массивную дверь.

— Не представляю, что можно обо мне написать.

— Зато я представляю, — шагнув на крыльцо, Глорис обернулась. — Не переживай, тебе понравится.

Внезапно она остановила взгляд на оттопырившемся крае переброшенной через руку парня куртки.

— Это кровь?!

Марк не стал таиться.

— У моих ног разбилась девушка.

— В библиотеке?!

— Тебе известно?

— Слух прошёл. И говорят, это уже третье самоубийство на одном и том же месте.

— Так и есть.

— Ужас!

Парень поравнялся с девушкой и она, взяв его под руку, привела к припаркованному у палисадника «Форду». Достав из сумочки брелок, отключила сигнализацию.

— Садись.

Неожиданно Марк вспомнил про Утрехт.

— Послушай, — он разволновался. — Поехали ко мне?

— С чего это вдруг?

— Срочно нужен интернет.

— Математики все такие?

— Поехали. Я живу на пересечении Двадцать пятой стрит и Девятой авеню.

— Один?

— Один.

— А кофе сваришь?

— Сварю.

— Едем.

Когда оба сели, девушка спросила.

— Зачем тебе интернет?

— Нужны сведения о голландском городе Утрехте. Слышала о таком?

— Слышала, — Глорис тронулась с места. — Но почему такая спешка?

— Два дня назад исчез мой отец.

— Да?!

— Сегодня утром от него пришло сообщение. Сообщение зашифровано. И ключ, я думаю, находится в Утрехте.

— Интригующе, — доехав до перекрёстка, Глорис повернула на Третью Западную улицу. — Кто твой отец?

— Программист. Очень хороший программист.

— Не хакер ли?

— Для него это мелко, — парень доверительно посмотрел на девушку. — Сказать, отчего я не в себе?

— Ты не в себе?

— Да.

— Вся во внимании.

— Самоубийца была моей однокурсницей, но что важнее, любовницей отца.

— Что ты говоришь?!

— Это какая-то мистика. Клео прыгнула именно в тот момент, когда я вошёл в библиотеку.

— Её звали Клео?

— Да, она словно ждала меня, — парень откинулся на спинку сидения.

— Что было дальше?

Желая выговориться, Марк поведал обо всём, что его тревожило.

Журналистка мечтательно вздохнула.

— Ну почему я не корреспондент «жёлтого» журнала? Завтра об этой Клео говорило бы пол-Америки.

Парень возмутился.

— Я не дал бы разрешения.

— Кто бы тебя спрашивал.

Марк, наклонившись вперёд, заглянул девушке в глаза.

— Ты иронизируешь или, правда, такая?

— Правда, такая.

— Расскажи о себе.

— Что именно?

— Кто ты есть и как оказалась в Штатах.

— Нет проблем.

Глорис, помолчав, заговорила от третьего лица.

— Жила-была девочка по имени Лариса. Когда малышке исполнилось четыре года, она потеряла отца. Мама у неё библиотекарь, благодаря чему девочка прочла много умных книг. Окончив школу с золотой медалью, Лариса поехала в Москву, желая учиться в МГУ и мечтая стать известной журналисткой. Бюджетных мест не оказалось, и выпускница поступила на коммерческое отделение. Понимая, что маме дочь не потянуть, первокурсница стала искать работу. И нашла! Устроилась ночной сиделкой в бывшую партийную больницу. Работала на совесть, за что Бог помог своей рабе.

— Ты верующая?

— Я верящая, — Глорис улыбнулась, — в удачу. И удача пришла. Одинокая профессорша, лечившаяся в партийной больнице, предложила Ларисе переехать к ней на квартиру в качестве горничной. Девушка согласилась. Однако не успела она постелить постель, как в ней же и оказалась. Дел всего ничего, зато прожила на полном попечении профессорши до окончания университета. Но это лишь цветочки. У хозяйки нередко гостили коллеги из-за рубежа. Мужчины тут же клали на горничную глаз, но она, имея наполеоновские планы, разыгрывала из себя недотрогу. Почему? Гости были не столь могущественными. И вот час настал. Из Нью-Йорка приехала на симпозиум известный психоаналитик, которая зашла к профессорше передать от кого-то презент. Оставшись выпить чаю, она сразу поняла, какие отношения у хозяйки с горничной. Стоило профессорше выйти, как психоаналитик по имени Сара без всяких вступлений предложила девушке наведаться к ней в отель. Лариса наведалась и уже через месяц ласкала бездетную американку в её нью-йоркской спальне. Очарованная любовницей психоаналитик решила не расставаться с девушкой, и Лариса обрела вид на жительство с придачей машины и банковского счёта. Мало того, Сара познакомила её со своим приятелем, редактором математического журнала, который предоставил русской журналистке возможность стажироваться, — Глорис искоса посмотрела на внимательно слушающего парня. — Прежде всего будущая корреспондентка решила назваться американским именем созвучным Ларисе. «Глорис» подошло идеально. Имя образованно от Глории, а Глория — это слава, краса, украшение.

— Ещё — тщеславие.

— Ты знаешь латынь?

— Благодаря отцу.

— Мне бы такого папу, — вздохнув, девушка повернулась к Марку. — Короче, в журнале я месяц, но пока ничего не написала.

— Правда?

— Проблема с математикой. Поможешь?

Парень растерялся.

— В каком смысле?

— Буду обращаться за консультацией.

— Всё понятно. А то статья, статья.

— Ты не прав, статья о тебе будет.

— Напиши лучше о Воеводском.

— Да кто он такой?

Марк выдержал паузу.

— Расскажу.

Девушка засияла.

— Ты готов консультировать?

— Нельзя не помочь соотечественнице.

— Ой, спасибочки!

Забыв про руль, Глорис хлопнула в ладоши.

Дом Марка в двадцать два этажа мало чем отличался от какой-нибудь многоэтажки, построенной в новом районе Москвы. Выложенный из красного кирпича и окружённый палисадником, он возвышался крестом, одна крестовина которого ограничивалась «25-й» и «26-й» улицами, вторая — «9-й авеню» и частной католической школой, занимавшей четверть квартала, тянувшегося до «8-й авеню» и разделённого надвое спортивной площадкой, где Марк по выходным бросал мяч по кольцу. Окна нижних этажей затенялись платанами, окна верхних волшебно играли светом, когда на безоблачное небо поднималось солнце с Атлантики.

Глорис, подъехав к дому по 25-й улице, припарковалась на её левой стороне. Марк, как истый джентльмен, вылетел пулей, обежал автомобиль и любезно открыл дверцу.

— Прошу.

Леди свела колени, повернулась и одновременно поставила на асфальт отливавшие золотом туфельки. Встав с помощью Марка, Глорис закрыла дверцу.

— Идём?

Парень кивнул, взял спутницу под руку и, переведя через улицу, повёл по дорожке к южному подъезду. Войдя в холл, он поприветствовал удивлённого консьержа, вызвал лифт и, когда двери открылись, завёл девушку в зеркальную кабину.

— Нажимай «двадцать два».

Глорис нажала.

— Не переношу лифты.

— Клаустрофобия?

— Нет, просто не люблю.

— Что ещё не любишь?

— Красный свет.

— На светофорах?

— Повсюду, — видя себя в зеркале, Глорис отстегнула бейджик и сунула в сумочку. — У тебя есть машина?

— «Бентли Континенталь».

— Не самая плохая.

— Подарок отца. Но я предпочитаю метро — красный свет исключён.

Загорелась лампочка двадцать второго этажа, лифт замер и двери разъехались. Марк пропустил Глорис вперёд, вышел сам и, свернув в коридор, подвёл журналистку к двери с цифровой панелью. Набрав код и надавив на ручку, посмотрел в «глазок». Только теперь дверь открылась.

Глорис догадалась.

— Основным ключом является глаз?

— Это прихоть отца, он жил здесь до меня.

— А если «глазок» сожгут?

Марк засмеялся.

— Америка не Россия. Однако форс-мажор предусмотрен. Входи.

Гостья, переступив порог, оказалась в обитой лазерными дисками прихожей. Марк вошёл следом. Повесив куртку, он закрыл дверь и вынул из шкафа две пары домашних тапочек.

— Переобуешься?

— Конечно.

Сняв туфли, Глорис надела тапочки. Переобулся и Марк.

— Чувствуй себя как дома.

— Постараюсь.

Парень открыл дверь в гостиную.

— Можно называть тебя Лорой?

— Хоть чёртом.

Войдя в зал, Глорис тут же устремила взгляд на картину с изображением палитры и трёх кистей.

— Почему именно Элизабет Мюррей?

— Отца надо спросить.

— Сам знаешь эту художницу?

— Нет.

— А в метро на станции «Лексингтон авеню» был?

— Не раз.

— Видел на стенах мозаики?

— Видел! Это её?

— Да.

— Помню даже кофейную чашку, из неё идёт пар и по нему тянется какая-то надпись.

— Чашек с паром — две. Надпись длинная или короткая?

— Несколько слов.

— Длинная — это строчка из стихотворения Гвендолин Брукс: «Продолжай цветение, несмотря на шум и хлестание вихря», короткая — название рассказа Делмора Шварца «Сны порождают обстоятельства».

— Ты словно родилась здесь.

— Увы — нет, но умереть надеюсь.

— А я надеюсь на обнаружение гена смерти.

Глорис усмехнулась.

— Сам обнаружишь?

— Поиском занимается отец.

— Вот о чём надо писать!

— Ты неисправима.

— Прости, не в силах унять журналистский зуд.

Марк шагнул к домашнему кинотеатру и взял со столика пульт.

— Оцени лучше отцовскую автоматику, — нажав на кнопку, парень сдвинул шторы и стал включать и выключать скрытые светильники. Теневые комбинации удивительным образом меняли пространственные формы.

Глорис наблюдала с интересом.

— А покажи всю квартиру.

— Пожалуйста.

Марк явил гостье спальню, оформленную в стиле Людовика XVI; библиотеку с книжными шкафами времён Гёте; спортивную комнату со скульптурой греческого атлета; ванную с мозаикой римской термы, наконец, кухню со старинным русским самоваром.

— Что скажешь?

— У твоего отца нет вкуса.

— Спорить не буду.

— Кстати, не увидела компьютера?

Марк хитро улыбнулся.

— Оставил на сладенькое.

— Интересно.

Выйдя из кухни, он провёл Глорис по коридору и остановился у глухой стены.

— Ничего не замечаешь?

— Нет.

Марк приложил палец к выключателю, и стена, дрогнув, стала отъезжать.

Глаза девушки загорелись.

— Твой папаша не Фантомас?

Марк засмеялся.

— Круче. Правда, никак не удосужусь посмотреть фильм.

— Их много.

— Тем более, — парень взял девушку за локоть. — Не споткнись.

Оба переступили через плинтус и шагнули в тёмный проём. Включился свет.

Глазам журналистки предстала комната без окон, с обитыми тканью стенами, навесным потолком и ковролином, похожим на шахматную доску. Слева Глорис увидела компьютерный стол с двумя креслами; прямо — диван со столиком, справа — «шведскую» стенку и на потолке кондиционер.

Марк торжественно объявил.

— Бывший кабинет отца!

— А «шведская» стенка зачем?

— Догадайся.

— Выпрямлять позвоночник?

— Неверно.

— Сдаюсь.

— Подумай ещё.

— Я курить хочу.

— Бросай.

— Не брошу.

— В Америке это атавизм.

— Глупцы! Сигарета, да с утренним кофе — кайф.

Марк спохватился.

— Насчёт кофе — верно.

Отведя гостью в лоджию, парень поспешил на кухню.

Глорис, открыв сумочку, достала сигареты и зажигалку. Закурив, невольно повела взглядом по урбанистической панораме с неровной грядой манхэттенских высоток, окаймлённых искрящейся лентой Гудзона, за которым, кутаясь в дымку, убегали к горизонту коричневатые кварталы Джерси-Сити.

Оторвавшись от пейзажа, журналистка вынула из сумочки телефон, набрала номер и, соединившись с абонентом, сказала по-английски: «Мероприятие затягивается, когда вернусь, не знаю». Услышав ответ, спрятала телефон и, сдув с сигареты пепел, продолжила курить.

В турке закипал кофе. Пена вздулась и, слегка пролившись, покрыла пузырьками выгравированный на серебряной поверхности бутон. Марк, подхватив турку, смахнул пальцем подтёк и поставил кофе на стеклянный поднос, где уже стояли две фарфоровые чашечки, вазочка с конфетами и розетка с нарезанным лимоном. Выключив конфорку, он сполоснул ладонь и, подняв поднос, направился к двери. В коридоре столкнулся с Глорис.

— Кофе готов.

— А я покурила.

— Предлагаю вернуться в кабинет.

— Хозяин — барин.

— Сгораю от нетерпения взять Утрехт за рога и накрутить ему хвост.

— Умру от твоих сравнений.

— Филологических академий не заканчивал.

— Ещё не поздно.

— Только после решения задач тысячелетия.

— Их много?

— Семь.

— О! Как чудес света.

— Точно.

В кабинете Марк поставил поднос на компьютерный стол и, включив системный блок, сел в кресло. Глорис, не дождавшись приглашения, опустилась в соседнее.

— Кофе пить будем?

Марк встрепенулся.

— Извини, — разлив кофе по чашечкам, одну протянул гостье. — Пробуй.

Девушка отпила глоток.

— Не разочаровал.

— Спасибо.

Компьютер загрузился, и Марк заиграл «мышкой» словно завершающий длительное соло пианист. С финальным аккордом открылась статья в «Википедии». Побежав глазами по тексту, Марк узнал, что Утрехт начинался с крепости, построенной ещё в середине первого века нашей эры римским полководцем Корбулоном; что Утрехтская уния положила начало объединению нидерландских провинций в единую республику; что Утрехтский университет является одним из старейших в Европе; что главная достопримечательность города — Домский собор.

— Прости, — Глорис тронула парня за руку. — Я слышала об Утрехте в связи с псалтырью.

— Какой псалтырью?

— Утрехтской, она так и называется.

— Секунду.

Марк, пролетев по клавишам, забормотал:

— Утрехтская псалтырь является выдающимся памятником книжного иллюстрирования эпохи Каролингского Возрождения. Она была создана около 820—835 годов в монастыре Отвильер и украшена сделанными тушью 166-ю иллюстрациями. С 1732 года Утрехтская псалтырь хранится в библиотеке университета города Утрехт.

Не дочитав статью, Марк обрадовано потёр руки.

— Есть!!!

— Что есть?

— Я тупица!

— Объясни.

— Два знака в сообщении отца я расшифровал. Выискал и средневекового писца. Оставалось связать манускрипт с названием библиотеки — «Новый Утрехт». Сделай я это и ответ не заставил бы себя ждать. — Марк одним глотком выпил кофе. — Спасибо тебе.

— За что?

— За псалтырь.

— Но чем она поможет?

— Надеюсь, приведёт к компьютеру отца. Кстати, — Марк развернулся в кресле, — тебя интересует ещё, для чего здесь «шведская» стенка?

— Интересует.

— Не хочешь угадать?

Глорис выпалила не задумываясь.

— Если решение не даётся, нужно биться об неё головой.

Парень засмеялся.

— Я бы не сообразил.

— По перекладинам можно подняться и вытереть пыль с кондиционера.

— Гениально!

— Отгадала?

— Почти. — Марк вынул из-под стола пульт. — Смотри на потолок.

— Смотрю.

Парень нажал на кнопку, и громоздкий кондиционер отъехал в сторону. Взору девушки открылся люк.

— Я права! — Глорис захлопала в ладоши.

— Не совсем.

— Разве стенка — это не лестница?

— Не буду спорить — лестница, — парень вернул кондиционер на место.

— А люк зачем?

— Программист — профессия рискованная.

— Значит — для побега?

— Лучше сказать — для исчезновения.

— Вдруг наверху капкан?

— Не попадёмся, — Марк щёлкнул мышкой, и на экране монитора появилась крыша. — Вид с камеры наблюдения.

— Впечатлил!

— Сейчас ещё и запечатлею.

Парень вывел на экран изображение кабинета, и журналистка увидела себя со спины. Повернувшись, она поискала глазами камеру, но не нашла.

— Запись ведётся?

— Отец вёл, я нет, — приблизив лицо девушки, парень сделал «скриншот». — На память.

Сохранив снимок, Марк продолжил показ. На экране последовательно появились гостиная, кухня, коридор, лоджия, лестничная площадка и двор с прилегающими улицами. Глорис даже разглядела свой автомобиль.

— А если пропадёт электричество?

— Питание пойдёт от аккумуляторов.

— Не квартира, а секретная лаборатория, — журналистка пытливо посмотрела на Марка. — Зачем она тебе?

— Я же сказал, осталась от отца.

Глорис покачала головой.

— Как надо любить сына, чтобы отказаться от такой квартиры.

— Не переживай, у него похожая.

— В Нью-Йорке?

— Не знаю.

— Сын, и не знает?

— Слушай, тебе надо работать в детективном отделе.

— Молчу, — Глорис подняла вверх руки.

— Да нет, отец вообще не впускает меня в свою жизнь.

— Почему?

— Говорит: «Посвяти себя математике».

— Извини, последний вопрос — от кого он баррикадируется?

— От охотников за информацией, — Марк возвратил на экран «рабочий стол» с ярлыками. — Отец разработал программу, с помощью которой можно проникать в самые защищённые компьютеры, копировать любые файлы и при этом оставаться невидимкой.

— Поразительно!

— Только представь себе, твой винчестер хранит новейшие разработки, которые спрятаны за семью замками в разных лабораториях мира.

— Отец их как-то использует?

— Не знаю.

— Ты говорил, он занимается поиском гена смерти.

Марк усмехнулся.

— Отец занимается этим ещё с института.

— Ладно, я убедилась, информация стоит того, чтобы за ней охотились, — Глорис достала из вазочки конфету, — однако не существует неприступных крепостей, — развернула её.

— Крепость ещё надо найди, — Марк взял у девушки обёртку. — Но даже пройдя сквозь стену, достаточно сделать неверный шаг, как информация самоуничтожится, — парень смял бумажку.

— В таком случае пострадает и отец.

— У него не одна подобная квартира.

— Ба! Обычно дублируют диски, а твой отец — квартиры.

— Ему видней.

— Согласна. Но здесь напрашивается вывод, если к информации не подобраться, остаётся заполучить владельца информации.

— Невозможно узнать, кто он.

— Я вот узнала.

Марк забарабанил пальцами по столу.

— Хороший урок, спасибо.

Глорис накрыла руку парня ладонью.

— Я лишь хотела сказать, что невидимку всё-таки обнаружили.

— Не уверен. Отец оснащён не хуже любого разведчика, имеет оружие, хранит несколько паспортов, причём их данные внёс во все компьютерные базы.

— Даже спецслужб?

— В первую очередь.

— Поражаюсь! Обладать такими способностями и не стремиться к славе Билл Гейтса.

— Отец по-другому смотрит на жизнь.

— Это как?

— Максимум адреналина.

— Его слова?

— Мой вывод. А что касается Билл Гейтса, ты угадала, он собирался его переиграть.

— В чём?

— В деньгах.

— Твой отец так богат?!

— Что значит — «так»?

— Тебе лучше знать.

— Скажу одно, когда я поступил в университет, отец положил на мой счёт десять миллионов долларов.

— Что ты говоришь?!

Марк улыбнулся.

— Ума не приложу, что с ними делать.

— Отдай мне.

— Зачем?

— Мечтаю о собственном журнале.

— Мечта неперспективная.

— Почему?

— Печатные издания отмирают.

— Знаю. Со мной учился один парень — химик, — Глорис запнулась. — Ладно, сразу к сути. Обложка будущего журнала будет источать аромат, который не исчезнет до выхода следующего номера.

Марк захохотал.

— Твой журнал будет самым востребованным — в туалете.

— Правильно мыслишь. Но аромат только приманка, я придумала потрясающее содержание.

— Какое?

— Дашь деньги, скажу.

— Деньги? — Марк не прекращал смеяться. — Сколько тебе нужно, миллион, пять, десять?

— Чтоб начать дело нужно девятнадцать миллионов, семьсот пятьдесят три тысячи — евро.

— Ты шутишь?

— С суммой — да, с мечтой — нет. Вижу себя первой журнальной леди Америки.

— Правильно, только фантастические цели и осуществимы.

— Дашь деньги?

— Дам, но вначале закончу с псалтырью.

— Прости, заболтала тебя.

— Не страшно.

Марк взялся за «мышку».

— Если не трудно, — покосился на гостью, — пойди похозяйничай, время обеда.

— Понимаю, — Глорис встала. — Что приготовить?

— Думаю, салат и нарезку, в холодильнике найдёшь.

— А можно сымпровизировать?

— Пожалуйста.

— Благодарю.

Подхватив сумочку, девушка направилась к выходу. Шагнув в проём, исчезла.

Оставшись один, Марк сравнил себя с прыгуном в высоту, у которого осталась последняя попытка. Что если шифр отца даст сбой?

Испытывая предстартовое волнение, он подключил к компьютеру накопитель и открыл условленную папку с фотографиями. Экран стал заполняться уменьшенными изображениями ландшафтов, под которыми вместо названий стояли числа, предназначенные для расшифровки текста в ключевой книге. Ею, как ни странно, оказалось Утрехтская псалтырь.

Отыскав в интернете полный текст латинского манускрипта, парень с головой ушёл в работу. Ничего не записывал, сразу запоминал. Закончив расшифровку, Марк откинулся в кресле. Планка была взята. Ему стал известен адрес рабочей квартиры отца, код на входной двери и пароль для доступа в компьютер. Как он и предполагал, квартира находилась в Утрехте. Желая получить скорейший ответ на загадочное исчезновение родителей, сын решил лететь в Голландию завтра же.

Закрыв папку с фотографиями, Марк выключил компьютер и, забрав поднос, отправился на кухню. Глорис стояла у плиты. Услышав шаги, обернулась.

— Получилось?

— Да, — парень поставил поднос на стол и увидел блюдо с непонятной смесью. — Это салат?

— Это суккоташ. Я нашла у тебя бобы и кукурузу и решила приготовить настоящую американскую еду.

— Как ты сказала — суко…?

— Суккоташ.

— Первый раз слышу.

— Рассказываю. Кипячу воду, бросаю бобы, варю две минуты. Отдельно обжариваю на сковороде зёрна кукурузы, добавляю к ним лук и чеснок. Солю, перемешиваю, жду, когда лук зарумянится и кладу на сковороду бобы с мелко нарезанным болгарским перцем. Через пять минут блюдо готово.

— Суккоташ как-то переводится?

— Да — варёное зерно кукурузы.

— С какого языка?

— С мёртвого.

— Я серьёзно спрашиваю.

— А я серьёзно отвечаю. Раньше на этом языке говорили индейцы наррагансетты, проживавшие в штатах Род-Айленд и Коннектикут. А сам язык принадлежит к алгонкинской ветви алгской языковой семьи.

Марк опустился перед девушкой на колени.

— Полетишь со мной в Голландию?

— Квартира отца там?

— Да.

Девушка подняла парня.

— К суккоташу — омлет с беконом и сыром. Ещё я увидела виски.

— Осталось после отца, тебе налью, сам не буду.

— Ага, значит, ты не только не куришь, но и не пьёшь?

— Не люблю больниц и кладбищ.

— Сильный аргумент, — Глорис усмехнулась. — Садимся?

— Да.

Марк всё-таки составил компанию гостье и выпил полрюмки. Похвалил суккоташ, омлет и, естественно, кулинарку. Перешли к чаю.

Глорис, отпив глоток, вопросительно посмотрела на парня.

— Объясни, если не секрет, как ты без конкретной ссылки вычитал информацию из псалтыри?

— Я ждал этого вопроса, — Марк опустил чашку. — Но вначале скажу, как информация шифруется.

— Скажи.

— К примеру, мне надо передать кому-то слово «Утрехт». Открываю любую книгу и нахожу в ней первую букву нашего слова. Допустим, на пятнадцатой странице в десятой строке сверху и в этой строке — четвёртой слева. Местоположение «У» будет таким: «151004».

Глорис перебила.

— Можешь не продолжать. Где ты взял сами числа?

— Рассказываю. Когда отец приобрёл новую квартиру, её данные он зашифровал по приведённому мной примеру. Решил использовать псалтырь, хотя мог взять и томик Пушкина. Полученные числа записал под фотографиями пейзажей. Фотографии прислал мне по интернету, а вот название ключевой книги не прислал. Написал, получишь, когда грянет буря, — Марк поднял чашку. — Видимо, буря грянула.

Глорис помолчала.

— Твой отец мог погореть из-за Клео. «Шерше ля фам».

Марк вздохнул.

— Эта версия была у меня первой.

— Есть и вторая?

— Их много. Надеюсь узнать правду, когда войду в компьютер отца.

Глорис, допив чай, аккуратно поставила чашку на блюдечко.

— Можно сударь вас ещё побеспокоить?

— Пожалуйста.

— Я ехала к вам за одной вещью.

Марк растерялся.

— Какой?

— Растолкуйте мне гипотезу Пуанкаре.

— О!

— Желаю понять, в чём суть доказательства господина Перельмана.

Парень засмеялся.

— Вспомнил последний анекдот отца: «Вчера рассказал сыну о Перельмане. Пусть лучше от меня узнает, чем во дворе».

Засмеялась и Глорис.

— Я тоже не любительница дворов.

— Тогда предлагаю пройти к компьютеру.

— Пойдём, — Глорис встала.

В кабинете Марк достал из кармана стодолларовую купюру. Взяв её за уголок, показал девушке.

— Помнишь, что такое периметр?

— Помню, я же золотая медалистка.

— Сформулируй.

— Периметр — это общая длина границы фигуры.

— Правильно, но можно сказать короче — это длина замкнутого контура. Теперь спрошу: можно ли сложить сто долларов так, чтобы периметр полученной фигуры стал больше периметра первоначальной купюры?

— Дай сообразить.

— Соображай. Эту головоломку придумал математик Арнольд и назвал её задачей «о мятом рубле».

Глорис усмехнулась.

— Сразу видно, математик — русский.

— Советский. Задаче больше пятидесяти лет, но решил её только я.

Девушка схватилась за голову.

— А говорил, о тебе нечего писать!

— Успокойся, это шутка.

— Да?!

— Решить удалось молодому математику Тарасову, причём совсем недавно.

— Подожди, ты ведь не его упоминал?

— Я упоминал Воеводского.

— Запутал меня, — Глорис забрала у Марка сто долларов. — Говори, как складывать?

— Руками этого не сделать.

— Нет?

— Только в воображении.

— Периметр и, правда, увеличивается?

— Да. Причём, если не прекращать складывание, его можно увеличивать до бесконечности.

— Опять шутишь?

— Нет. Но забудем о «мятом рубле». Моей целью было подготовить тебя к восприятию гипотезы.

— Подготовил?

— Не знаю, — Марк включил компьютер. — Скажу лишь, что мы дожили до такого времени, когда можем понять то, чего не можем себе представить. Это слова физика Ландау.

— Знаю о нём.

— Не сомневался, — парень вывел на экран фотографию звёздного неба. — Человеческий разум не безграничен. Никому не дано представить, например, трёхмерный шар.

— Воздушный шарик разве не трёхмерный?

— Двумерный. Ты движешься по его поверхности как по плоскости. Хотя сам шарик находится в трёхмерном пространстве.

— Поняла.

— Раз поняла, то сформулирую гипотезу Пуанкаре на современном языке. Здесь можешь расслабиться.

— Как получится.

— Итак, — Марк заговорил, выделяя каждое слово. — Всякое односвязное компактное трёхмерное многообразие без края гомеоморфно трёхмерной сфере.

Глорис покачала головой.

— И, правда, такое можно услышать только во дворе.

В прихожей раздался звонок. Марк удивился.

— Кто это может быть? — включив камеру наблюдения, он вывел картинку на экран.

У двери стоял мужчина средних лет в джинсовом костюме.

Марк улыбнулся.

— Не к тебе?

— Может, и ко мне, но вижу его впервые.

— Пойду, узнаю, кто он.

Не успел парень встать, как мужчина, отступив от двери, направился к лифту. Марк, продолжая наблюдение, стал переключать камеры.

Незнакомец вышел из подъезда, дошёл до «26-й улицы» и сел в припаркованный на ней автомобиль.

Глорис бросила.

— «Мерседес CLK Кабриолет». Появился только в прошлом году и был представлен на Женевском автошоу.

— Ты и в автомобилях разбираешься?

— Для журналиста это первое дело.

«Мерседес», тронувшись с места, уехал.

— Послушай! — Марк схватился за подлокотник. — Вдруг этого человека прислал отец?

— Если так, то придёт снова, — девушка оторвала взгляд от экрана. — Продолжим?

— На чём мы остановились?

— На том, что всякое односвязное компактное трёхмерное многообразие без края гомеоморфно трёхмерной сфере.

Марк вскочил.

— Тебе известна эта гипотеза?!

— Нет, у меня тренированная память.

— Можно проверить?

— Пожалуйста.

Парень сел.

— Есть ещё гипотеза Тёрстона, она более общая, чем гипотеза Пуанкаре и формулируется так: замкнутое ориентируемое трёхмерное многообразие, в котором любая вложенная сфера ограничивает шар, разрезается несжимающимися торами на куски, на которых можно задать одну из стандартных геометрий. Повтори.

Глорис склонила голову набок.

— Замкнутое ориентируемое трёхмерное многообразие, в котором любая вложенная сфера ограничивает шар, разрезается несжимающимися торами на куски, на которых можно задать одну из стандартных геометрий.

— Поразительно!

— Мне не важен смысл, я запоминаю каждое отдельное слово.

— Вспомнил, мы с отцом играли в такие игры.

— Вот и хорошо. А теперь скажи без заумей, что доказал Перельман?

— Без заумей не скажу, поэтому ограничусь выводом. Наша вселенная является трёхмерным шаром в четырёхмерном пространстве.

— Смысл ясен, но я не Ландау, чтобы понять непредставимое.

— Хорошо, объясню на модели в виде воздушного шарика, о котором ты упоминала.

— Объясни.

Марк сосредоточился.

— Допустим, наш шарик сделан из такой резины, которая не рвётся и которую можно растягивать до бесконечности.

— Допустим.

— Берём щипчики, можно женские, защепляем ими кусочек поверхности шарика и тянем за эту складочку до Луны. Чтоб складочка не отстрелила, её конец придавливаем булыжником. Представила?

— Да.

— Проделываем ту же операцию в другом месте на воздушном шарике. Но складочку эту тянем теперь не до Луны, а до ближайшего дерева и конец опять закрепляем. Потом тянем кусочек поверхности в третьем месте, в четвёртом, в пятом — до тех пор, пока шарик не превратится в круглого ёжика, висящего на длинных-предлинных воздушных иглах.

— Увидела паука на паутине.

— Молодец, идём дальше. Не отпуская концы резиновых иголок, спутаем их между собой. Скрутим, сделаем петли, сами петли тоже вытянем и тоже скрутим. В результате получим непонятно что.

— Есть воздушный шарик-батон, который можно скручивать в разные фигуры.

— Отлично! Теперь посмотрим на полученного нами пузырчатого монстра не со стороны, а с первоначальной поверхности шарика. Что мы увидим над головой? Нечто плетённое-переплетённое, — Марк запустил на компьютере вращение сложной геометрической фигуры. — А сейчас вернёмся к гипотезе Пуанкаре и отметим, что это плетённое-переплетённое многообразие гомеоморфно шару. То есть, по сути, им и является. Именно это и доказал Перельман, сколько бы мерным шар не был, — глаза Марка горели. — Теперь внимание! Взятый нами шарик не просто шарик, это центр вселенной, а вытянутые из него и переплетённые складочки-пузыри — галактики. Пространство замкнутое, однако нам всегда казалось, что мириады звёзд несутся в никуда. Ни в коем случае. Звёздный хаос является поверхностью трёхмерного шара, пусть и ухабистой, — парень перевёл дух. — Чтоб удостовериться в этом, вернусь к воздушному шарику и напомню, что концы натянутых складочек мы закрепляли. Теперь отпустим их. Отстрелив, складки расправятся, и шарик снова станет гладким. То же произойдёт, если отпустить гравитационные растяжки. Звёздные скопления схлопнутся в точку, из которой и произошёл Большой Взрыв. Взрыв этот идентичен тому, что мы делали щипчиками, но в отличие от нас он будет растягивать и вращать космос ещё миллиарды лет. Заканчиваю выводом: вселенная не бесконечна, как мы думали до недавнего времени, а ограничена пространством трёхмерного шара, за пределы которого нам не выйти никогда, — Марк замолчал и посмотрел на Глорис. — Поняла?

— Нет.

— Почему?

— Я потеряла нить, но не стала тебя перебивать.

— В каком месте потеряла?

— Не помню.

— А память куда делась?

— Осталась при мне.

— В чём же дело?

— Сказать честно?

— Скажи.

— Я хочу тебя.

— Что?! — парень, оторопев, вжался в кресло.

— Где твоя инициатива?! Нет. Пришлось брать всю ответственность на себя, — девушка механически поправила волосы.

— Разве ты.., — Марк подбирал слово, — не лесбиянка?

Глорис расхохоталась.

— Мужчин я люблю больше, — развернувшись с креслом, она коснулась смущённого парня коленом.

Марк отодвинулся.

— Я не мужчина.

— Гей?! — Глорис изменилась в лице.

— Нет… Девственник.

Девушка опять засмеялась, но теперь смехом самокритичным.

— Извини, забыла уже, что на свете бывают взрослые мальчики.

— Видишь, не перевелись.

Глорис взяла парня за руку.

— Разреши быть твоей первой учительницей.

— Не надо.

— Почему?

— Секс — тот же наркотик. Привяжешься — всё.

— Не всё. Во-первых, за один раз наркоманами не становятся, во-вторых, привязанность к сексу никак не отражается на здоровье. Наоборот, секс делает мужчину румяненьким и счастливым.

Парень высвободил руку.

— Пострадает математика.

— Вот ты о чём? Но разве секс занимает много времени?

— Он расстроит мысли.

— С чего ты взял?

— Это знали ещё древние. Философы бежали от гетер, как от огня.

— Ты веришь сказкам? Не смеши.

— Это не сказки.

— Хорошо, сидел в бочке один импотент, но с него ли брать пример?

— Не уговаривай.

— Я уговариваю?! — Глорис резко встала. — Оставайся доить свою священную корову! — схватив сумочку, девушка поспешила к выходу.

— Подожди, — Марк вскочил.

Но Глорис уже миновала проём. Парень догнал девушку в коридоре.

— Извини, если обидел.

— Очень обидел.

Вбежав в прихожую, униженная и оскорблённая сбросила тапочки и, сунув ноги в туфли, встала на каблуки.

— Открой дверь!

— Полетишь со мной в Голландию?

— Чтобы спать спиной друг к другу?!

Марк, замявшись, промямлил.

— Я просто боюсь тебя.

— Меня?! Боишься?! — девушка изумилась. — Почему?

— Ты мне нравишься, и если я влюблюсь, то захочу жениться, а жениться я вообще не намерен, — сказав на одном дыхании, Марк опустил глаза.

Глорис приблизилась к потенциальному жениху и чмокнула его в лоб.

— Я полечу с тобой в Голландию, до завтра.

Парень засиял.

— Скажи номер телефона? Я позвоню, когда закажу билеты.

— Говори свой, у меня будет другая сим-карта.

— Запомнишь?

— Ещё сомневаешься?

— Извини, — парень назвал номер.

Девушка надела на плечо сумочку.

— Сменю «симку», позвоню.

— Буду ждать.

Глорис шагнула к Марку и, обняв его, шепнула: «Пойдём в спальню». Парень, вздрогнув, уронил голову: «Пойдём».

Марк проснулся от раскачивания. Открыв глаза, увидел склонившуюся над ним Глорис. Девушка выпрямилась.

— Мне пора, открой, пожалуйста, дверь.

Парень вскочил.

— Сколько времени?

— Уже темно.

— Да?!

Мало что соображая, парень натянул трусы и, обойдя Глорис, заковылял в прихожую. Выпустив гостью, он закрыл дверь и только теперь пришёл в себя. Понимая, что обязан был проводить девушку до машины, расстроился. Но вернувшись в спальню, осознал, что стал мужчиной и ожил.

Поспешил в ванную, встал под душ и, закрыв глаза, стал невольно вспоминать руки, груди, губы Глорис.

Внезапно Марк почувствовал голод. Закрыв воду, он схватил полотенце и мокрый влетел на кухню. Доел суккоташ, доел омлет. Открыв холодильник, набросился на ветчину. Покончив с ней, достал пакет со сметаной и, выдавив её в рот, запил апельсиновым соком. Отдышавшись, вытерся и вернулся в ванную. Став у зеркала, долго себя рассматривал. Достал фен. Высушивая волосы, опять увидел Глорис — с вздымавшейся грудью, с затуманенным взором. Спрятав фен, Марк взял расчёску и вдруг заметил между зубчиками золотой волосок. Вытащив его, поднёс к дневной лампе. Крашеный или натуральный? Тут же отругал себя — какая разница! С ним пошёл в кабинет, достал конверт для диска и, сунув волосок в прорезь, представил, как дарит его Глорис на их золотой свадьбе, а невеста недоумевает, и он, смеясь, рассказывает ей про их первую брачную ночь.

Марк вдруг вспомнил, что хотел называть девушку Лорой, но так ни разу и не назвал. Зато теперь будет называть: Лора, Лорочка, Лорик. Решил, что Лорик — лучше. Неожиданно образовал ещё более уменьшительное — Лорчонок. Не успокоившись, стал произносить найденное имя вслух: мой Лорчонок, мой любимый Лорчонок, мой внеземной Лорчонок. Повторив несколько раз, Марк положил конверт с волоском в ящик, и вдруг в сознании всплыло лицо незнакомца. Кто он? Зачем приходил? Быть может и, правда, от отца?

Марк напряг память и внезапно вспомнил, где видел это лицо. В метро! Точно, в метро, когда ехал в бруклинскую библиотеку. Случайно встретился с мужчиной глазами, а потом незнакомец исчез.

Озадаченный Марк стал соображать, кем мог быть этот мужчина. Если он следил за ним, то зачем было приходить? В голове возникло две версии: незнакомец хотел сообщить что-то важное, вторая — намеревался ворваться в квартиру. Тогда почему ушёл? Вдруг парень замер. Отец мог приставить к нему телохранителя.

Марк почувствовал озноб и только сейчас заметил, что до сих пор голый.

Вернувшись в спальню, он увидел, как падавший из окна лунный свет серебрил складки скомканного атласного покрывала. Не касаясь его, парень оделся и подошёл к окну.

Со стороны океана всходила луна. Внезапно Марка потянуло на крышу. Нередко, устав от формул, он выбирался наружу и бродил глазами по ночному Манхэттену. Бывало, огни сливались со звёздным небом, и тогда ему казалось, что этот мир создан для него одного.

Поспешив в кабинет, парень освободил люк от кондиционера и, взобравшись по «шведской» лестнице, ступил на крышу. Пройдя по залитому серебром настилу и, встав на карниз, он залюбовался захватывающей дух панорамой, казавшейся гигантским разворошённым костром с мириадами угольков, мерцавших в едином ритме со звёздами.

Вдруг Марк почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Обернулся — никого. Неприятное ощущение заставило его вернуться в квартиру. Закрыв люк и поставив на место кондиционер, парень включил компьютер и вывел на монитор изображение крыши. Ничего подозрительного. Чтоб успокоить себя, решил просмотреть картинки с других камер. Глянул на входную дверь, на лифт, на дом. Никого. Бросил взор на «26-ю улицу», на «9-е авеню», но когда на экране появилась «25-я улица», ахнул. «Форд» Глорис до сих пор не уехал.

Марк пулей вылетел из квартиры, спустился на лифте и выбежал на пустынную улицу. Перейдя дорогу, подошёл к машине и обомлел.

В тёмном салоне на переднем сидении лежала Глорис. Голова была запрокинута, лицо залито кровью, безжизненная рука удерживала пистолет.

Не желая верить, что девушка мертва, он дёрнул за ручку, но дверь не поддалась.

В глазах у Марка потемнело, ноги ослабли и он, присев, навалился плечом на машину.

Первая пробившаяся мысль — надо звонить в полицию. Но как звонить, телефон он не взял.

Душили слёзы, хотелось кричать, в голове стучал молот, который, казалось, разнесёт череп вдребезги.

С трудом поднявшись, Марк поплёлся через дорогу. На машину боялся оглянуться. В подъезде к нему кинулся консьерж, но парень, обойдя его, сел в лифт и уехал.

Дверь в квартиру не открывалась. То ли он неправильно набирал код, то ли слёзы мешали прочитать сетчатку.

Непредвиденное препятствие привело парня в чувство. Марк тщательно протёр глаза, внимательно набрал код и, напрягая веко, посмотрел в «глазок». На этот раз замок сработал.

Парень надавил на ручку и вошёл в прихожую. Стена из лазерных дисков отразила сутулую фигуру. Закрыв дверь, Марк доковылял до спальни и, упав на кровать, дал волю слезам.

Он так никогда не плакал, он вообще не помнил, когда плакал.

Из черноты памяти выплыл пистолет, лежавший на груди Глорис.

Это не самоубийство, нет, её убили, а пистолет просто вложили в руку, но кому это потребовалось?

Марк постепенно приходил в себя.

Охотились за его отцом, следили за ним, но зачем убивать не причастную ни к чему журналистку?

Сев на постели, парень попытался выстроить логическую цепочку.

Допустим, за ним следили, видели, как Глорис зашла к нему в дом, а когда ушла и села в машину, на неё навели пистолет. Выпытали всё что могли и, убив, инсценировали самоубийство.

Нет, — Марк вздохнул, — люди, которые охотятся за информацией отца, не стали бы действовать так прямолинейно. Хотя кто знает, быть может, его просто хотели напугать. Мол, если не подчинишься, с тобой произойдёт то же самое. Парня обожгло. А вдруг и Клео прыгнула не сама? Охотники за информацией, дождавшись Марка, показали ему, на что способны.

Парень потёр виски.

Бред! Никто не знал, что он помчится в библиотеку. В библиотеку — да, но что появится на лекции, легко могли предположить. Каков же вывод? Знакомство с Глорис не случайно?

Внезапно до парня дошло. Корреспондентка «American Journal of Mathematics» проживает в Нью-Йорке, а редакция журнала находится в Балтиморе.

Хотя нет, — Марк сам себя опроверг, — статьи можно посылать отовсюду, журнал выходит раз в два месяца. Но какие к чёрту статьи! Сара просто её пристроила.

Парень хлопнул себя по лбу. А не найти ли эту Сару в интернете? Известных психоаналитиков в Нью-Йорке не так уж много.

Оставив спальню, Марк направился в кабинет. Сев за не выключенный компьютер, посмотрел на монитор. Камера продолжала показывать улицу, но к изумлению парня, «Форда» Глорис на ней уже не было.

Забрала полиция? Маловероятно, следствие так быстро бы не закончилось. Значит, машину увёз убийца.

Марк пожалел, что не вёл запись с камер наблюдения. А ведь отец предупреждал его, если вдруг запахнет порохом, задействуй все имеющиеся ресурсы.

Порохом запахло с утра. Нет, даже тогда, когда прервалась связь с родителями. Теперь же полыхал огонь.

Да, за ним следят — это факт. Но что им надо? Чтоб он указал местоположение рабочей квартиры отца? Конечно. И не только квартиры, чтоб привёл их к отцовскому компьютеру. Если так, то они его не убьют. И пыток не будет. Вдруг он соврёт, а ошибок допускать нельзя. Следящие за ним люди не могут не знать, что в таких случаях информация самоуничтожается.

Осознав, что жизни его ничего не угрожает, он взялся за Сару.

Пробежавшись по клавиатуре, парень нашёл сразу шесть Сар. Кто же из них известней? Звонить всем? Но что сказать? «Не вы ли спите с русской журналисткой?». Нет, спросить надо о журнале. Если одна из Сар знакома с редактором, то разговор завяжется.

Марк пошёл за телефоном, однако на постоянном месте, — журнальном столике в гостиной, — его не оказалось.

Парень поискал телефон в спальне, на кухне, в кабинете, но тот как сквозь землю провалился. Позвонить Саре он мог, у него был другой телефон и даже не один, но интерес к психоаналитику уже пропал. Телефон могла взять только Глорис.

По спине пробежал холодок. Значит, она и, правда, познакомилась с ним не случайно.

Марк метнулся к компьютеру. Отец оставил ему одну из своих программ, предназначавшуюся для чрезвычайных ситуаций. Парень решил, что пришло время её активировать.

Когда программа загрузилась, наученный отцом сын вошёл в базу данных полиции и запустил в неё сделанный с камеры наблюдения «скриншот» лица Глорис.

Результат ошеломил парня. В базе данных обнаружилось такое же лицо. Без сомнения это была Глорис. Нет, уже не Глорис, а российская гражданка Лариса Милуанова. В прилагавшейся справке сообщалось, что полгода назад девушка была выслана из США за нарушение визового режима. Преступление не ахти какое, но ведь россиянка вновь оказалась здесь.

Марк решил продолжить знакомство с Ларисой. Используя возможности программы, он нашёл девушку в базе данных МГУ. Она действительно окончила факультет журналистики, причём с красным дипломом. В электронных документах нашлась и автобиография Ларисы. Марк вычитал в ней, что мать Ларисы библиотекарь, а отец, будучи офицером, погиб в Афганистане, когда девочке было четыре года.

Получалось, что девушка говорила о себе правду. Могли быть в её жизни и профессорша, и психоаналитик, но возникал другой вопрос. Чем Лариса занималась сейчас, находясь на нелегальном положении? Корреспондентом журнала она точно быть не могла. При условии, конечно, что не подделала паспорт.

Парень подытожил: Лариса Милуанова уронила диктофон не случайно. Но зачем тогда её убили? Ведь девушка могла принести ещё столько пользы.

Ответ у Марка был. Что если за ним охотятся сразу две группировки. Глорис из одной, а сегодняшний незнакомец из другой. Мужчина дождался девушку в машине и, вытащив у неё нужные сведения, убил.

Но самое вероятное, эта мысль родилась у парня прямо сейчас, незнакомец убил Глорис, как его телохранитель.

Больше Марк ни о чём думать не мог. Удалив шпионскую программу без возможности восстановления, он выключил компьютер. В голове стучало: что делать дальше?

В Москве телефон молчал, поэтому не ехать в Утрехт он не мог.

Марк не сомневался, что ему противостоят профессионалы, а значит, и действовать он должен соответственно.

Из дома вело несколько путей. Можно было поджечь дымовую шашку, заложенную отцом на крыше и вызвать пожарных. В помещении с аккумуляторами, замаскированном в стене между коридором и кабинетом, отец оставил специальное снаряжение. В него входил и костюм пожарного, в котором можно было уйти неузнанным во время аварийной суматохи. Экипировка давала возможность переодеться и в женщину, и в старика.

Однако Марк решил не усложнять. Раз нет погони, а всего лишь слежка, он просто уйдёт от неё.

Парень посмотрел на часы. Начались новые сутки.

Из необходимых вещей Марк решил взять три: бейсболку с камерой-пуговицей и очками, на которые транслировалось изображение за спиной; пистолет, стрелявший иглами со снотворным мгновенного действия и выполненный в виде мобильного телефона; паспорта: российский, американский, английский.

Марк не исключал возможности, что Глорис могла установить в квартире «жучки» и даже видеокамеру. «Жучки» могли быть и на одежде.

Выключив свет, он проник в аккумуляторную, достал телефон-пистолет, бейсболку с очками, и паспорта. Вещи отнёс в прихожую и положил в платяной шкаф.

Включил свет. Зная, что его куртка в крови, достал новую. В испачканной просмотрел карманы. Нашёл телефон Клео и тут же обнаружил свой. Оказывается, он забыл его вынуть, когда пришёл домой с Глорис. Теперь подозрение с девушки снималось, но парень всё равно проверил одежду на наличие «жучков».

Вернувшись в кабинет, он достал из сейфа банковские карточки и пачку долларов. Включив камеры наблюдения на запись, вышел в коридор и вернул кабинетную стену на место. В гостиной достал из шкафа телефон, которым ещё ни разу не пользовался и поставил на зарядку. Взял и третий телефон, ловящий и записывающий изображение с бейсболки.

По старому телефону позвонил и заказал себе пиццу. Если его подслушивают, пусть думают, что он собрался ужинать.

Дальнейший план был таков. Когда разносчик пиццы уйдёт, он вызовет такси по новому телефону. Сев в него, доедет до теннисного корта в Центральном парке. Таксисту скажет, чтоб объехал парк и ждал его на 91-й улице. Сам выскочит из машины и побежит напрямую по аллее. Именно здесь будет возможность оторваться от слежки. Затем сядет в ожидающее его такси. Поедет по 91-й улице и свернёт на «Амстердам-авеню». Выйдет из машины недалеко от Тринити кладбища. Побродив между могилами и убедившись, что слежки нет, вызовет другое такси. В нём доберётся до вокзала. Маскируясь, сядет в первый же отходящий поезд. С пересадками доедет до Вашингтона и только оттуда полетит в Европу. Скорей всего, в Лондон. Потом переберётся на континент и, взяв напрокат машину, отправится в Утрехт. Желательно с попутчицей. Попутчицу постарается найти в интернете на сайте знакомств. В паре с девушкой легче будет остаться незамеченным.

Дождавшись разносчика пиццы, Марк расплатился с ним и после его ухода выбросил пиццу в мусоропровод. Заказав такси, надел куртку. В боковой карман сунул телефон-пистолет, во внутренний — паспорта и банковские карточки. Бейсболку, очки и записывающий телефон положил в рюкзак. Надев его, сел на стульчик. Мысленно повторил адреса и пароли. Поднялся. Выйдя в подъезд, закрыл дверь. Волнения не было.