Газуня и Загуля из Чудолесья. Чудолесики

Юрий Владимирович Парфёнов

Однажды в Чудесном лесу появляются Газуня и Загуля. Их так и стали называть «Чудолесики». С их появлением в лесу стали происходить и другие загадочные события. Чтобы узнать, откуда они появились, или исправить свои ошибки, порой им приходится испытать превращения и обойти не только ближние леса, но и полсвета. Но кто б на пути им ни попадался, встречал их своей песней.

Книга вторая

Путешествие Газуни и Загули

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА (2):

Заяц — Фимка

Мышка — Монька

Белочка — Бонька (рыжелочка)

Карась — Тинька

Листочек (осиновый листок)

Чудолесики:

Газуня

Загуля

Ручеёк — Журчик

Майский жук — Жух

Бурундук — Дёмка

Тритончик — Плавик

Дождевик — Круглик Пых, он же

Лисий Чих

Барсук — Валик

Крот — Ройка

Кабан — Прохор

Свинка — Хавроша

Репейник, он же лопух — Трифон, Тришка

Брёвнышко

Бревно

Коварная Рыба

Белый медведь — Бодя

Морж — Модя

Белощёкая казарка — Казя

Белый гусь — Гуська

Ледовик Восьмидесятый

Облачник — Легкопар

Верблюд — Караким

Хомяк — Бунька

Ломоналик — Рудик, Рудольф

Ящерка — Яна

Лиса — Хитресса

Деревня — Барсуки

Река — Кружовинка

Остров птичий — Белый Мох

Глава первая,

в которой близнецы Газуня и Загуля собираются отнести верблюду еловую ветку

Над Чудесным лесом солнце уже разбросало свои лучи — начинался новый день. Озарилась лесная полянка. Недалеко от неё засеребрился ручей Журчик.

Был второй день, как в лесу появились близнецы Газуня и Загуля. У братца Загули была мохнатая и коричневая шубка, а у сестрицы Газуни жёлтая и кудрявая. Местная белочка Бонька их назвала чудолесиками. Так их все и стали называть. У них был чудесный узелок. И братец всегда носил его на палке за спиной. У сестрицы в кудряшках был чудесный осиновый Листочек. Он вчера облетел с осины, и они его взяли с собой. Листочек подсказывал, что им делать в трудных положениях.

А зайчик Фимка, живущий на краю полянки, был их лучшим другом. Они ему первому вчера приснились. Ещё много чего случилось вчера. А сегодня Фимка уже сделал круг по лесу и позвал на полянку всех друзей: мышку Моньку, белочку Боньку и карасика Тиньку. Вместе с чудолесиками все они собрались тут в весёлую кучку-малучку. Сыграли в «Белку на дереве», в «Зайчика на траве» и в «Карасика в тине» — это когда глубоко вдыхаешь и не дышишь. Тут всегда побеждал карасик Тинька: он дольше всех не дышал.

И сейчас, когда все выдохнули и продышались, Газуня вспомнила вчерашний день. Они с братцем ходили в пустыню и угостили верблюда ежовыми колючками. Но тому не понравилось. Нужно было исправляться. И Газуня сказала:

— Мы же хотели отнести верблюду еловых колючек.

— Да, — вспомнил братец, — и сосновых.

— Вы что, уходите? — спросил Фимка.

— Мы пойдём в пустыню. К верблюду.

— Мы же ещё не во всё сыграли, — огорчилась мышка.

— Надо отнести ему еловую веточку, — объяснила Газуня.

— И сосновую. Он ежовые иголки пробовал, а этих нет, — объяснил братец.

— Мы вернёмся и поиграем с вами.

— Сейчас я вам принесу, — откликнулась белочка и поскакала по деревьям. Забралась ёлку, прыгнула на сосну.

— У меня тоже есть иголки, — сказала мышка.

— Какие?

— Большие — спицы для вязанья.

— Нет, они верблюду не подойдут, — отказался Загуля,

— Вот подарки верблюду от сосны и от ели, — вернулась белочка.

— А где какая?

— Вот еловая, а с шишечкой — сосновая.

— Колючие и душистые, — провела лапой по иголкам Газуня.

— Верблюду в самый раз, — вдохнул аромат братец и положил ветки в узелок.

— Ну мы пошли.

— А когда вернётесь? — спросила Монька.

— Угостим верблюда. Он пообедает — и мы вернёмся, — сказал Загуля.

— Значит, после обеда, — посчитал карась.

— Да, раньше никак, — сказала Газуня.

Братец забросил узелок за плечо, и они отправились в дорогу.

— Нигде не задерживайтесь, — попросил Фимка.

— Мы быстро: дорогу знаем, — ответили чудолесики.

— Счастливого пути! — помахали им лапами Фимка, Монька и Бонька. А Тинька — плавниками. Они остались на полянке, а близнецы скрылись за деревьями.

Глава вторая,

в которой близнецы встречаются с майским жуком Жухом

Чудолесики уверенным шагом двинулись в пустыню. Шли по лесу, минуя деревья и кусты. А навстречу им кто-то тяжело летел. Газуня подумала, что это воздушный камешек. А братец принял его за летающий жёлудь. А незнакомец звонко пел:

— Жу-жу-жу, жу-жу-жу!

Я вам правду расскажу.

«Жу-жу-жу» — этот звук

Издаёт отважный жук.

За своё жужжание

Заслужил я звание:

Все зовут меня вокруг

Майский жук.

Жу-жу-жу, жу-жу-жу!

С высоты я погляжу.

Не взлететь к облачкам

Паучкам, улиточкам.

Кто ж по воздуху плывёт

Животом своим вперёд?

Это знают все вокруг —

Майский жук.

Жу-жу-жу, жу-жу-жу!

Крылья за спину сложу.

Жу-жу-жу, жу-жу-жу!

На берёзке посижу.

Под листвой душистою

Песню для души спою

И опять, куда хочу,

Полечу!

Жу-жу-жу, жу-жу-жу!

Над полями покружу.

Как хорош месяц май —

Кого хочешь, выбирай!

Встречу мушку ль, бабочку —

Протяну им лапочку.

Всех приветствует вокруг

Майский жук.

Жук упал на Загулю. Тот зашарил у себя в голове — что это за жёлудь такой? Но тот выпутался из шерсти и перелетел на ветку берёзы.

— Ты кто? Летающий жёлудь?

— Зовите меня просто Жух. Я майский жук.

— А я думала, ты камешек без тяжести.

— Нет, с тяжестью. Но я эту тяжесть легко поднимаю, — похвастался тот.

Близнецы представились.

— А что вы тут ищете?

— Ничего, — сказал Загуля. — Мы несём к верблюду еловую веточку.

— И сосновую, — добавила сестрица.

— И вы знаете, где верблюд?

— Да, он в пустыне. Мы там уже были.

— А я вот не знаю, где его искать? — загрустил жучок.

— Пошли с нами, мы тебе его покажем.

— Нет, не пойду. Я не его ищу. Я ведь кто?

— Майский жук, — ответили близнецы.

— Вот видите. А сейчас какой месяц?

— Вчера был июнь, — ответила Газуня.

— А сегодня июль, — уточнил братец.

— Вот именно. А где же май?

Близнецы пожали плечами.

— Вот я его и ищу. Если не найду, какой же я тогда майский.

— Да, — согласились близнецы.

Жух расправил крылья и, подняв свою тяжесть, прожужжал:

— До свиданья!

— До свиданья! — проводили в неизвестность жука путники. А сестрица пообещала ему: — Если встретим твой май, скажем, что его ищешь!

Можно было бы идти дальше, но братца одолело любопытство.

— Давай у Листочка спросим, где он этот май, — предложил он.

Газуня согласно кивнула, сняла с кудряшек Листочек, и они произнесли:

— Листочек, Листочек!

Встань передо мной

Как перед травой!

Листик, сверкая на солнце, закружился.

— Чем я могу помочь вам, друзья? — спросил он.

— Ты сидел высоко, смотрел далеко. Не видел ли ты месяц май?

— Видел. Он весь зелёный и цветущий.

— А где вы с ним встречались?

— Вон там, — показал Листочек в сторону своей осины. — Но май был везде. Он принёс самое счастливое время.

— А где ж он теперь?

— Говорят, прошёл.

— В какую сторону?

— Не знаю. Но осинка говорила, что в следующем году он вернётся.

— Да, Жуху долго придётся его искать, целый год.

— Но он его найдёт. Ты видела, какой он упорный — у меня из головы выпутался. Такой ни перед чем не остановится.

— Да, на то он и майский.

Загуля поднял Листочек и вдел его в прическу Газуни. Забросил за плечо узелок. И они продолжили путь, гадая, куда же полетел жучок-маячок.

Меж тем на полянке зайчик, белочка, мышка, карасик покружились в хороводе, сыграли в догонялки, сбегали к ручью. Стала приближаться обеденная пора. Это значило, что верблюд скоро пообедает, а близнецы возвратятся назад. Полянка опустела — все разбежались по своим уголкам. Лишь Фимка остался возле своего кустика. Полюбовался им. Пощипал травки. Ему захотелось вздремнуть. Что он и сделал в тенёчке под кустом.

Глава третья,

в которой чудолесики встречаются с полосатым зверьком

Газуня и Загуля пока ещё шли по лесным тропам. На пути кто-то скакал по веткам ели. Нырнул в невысокое дупло. Снова появился. Путники подумали, что это белочка. Но нет. Зверёк был чёрно-серым, и к тому же полосатым. Убедившись, что опасности нет, он, скача, запел песенку:

— Пять полосочек на спинке:

Я их с гордостью ношу.

Лапки, словно на пружинке, —

Ни минуты не сижу.

Я на дерево полезу

Пробежаться по сучку.

Хорошо гулять по лесу

Целый день бурундучку.

Пр:

День закончится —

Спать захочется.

И пойдёт бурундучок

полосатенький

Спа-а-а-теньки.

В поле бабочки порхают,

Перепёлка топчется.

А цветочки так сияют —

Уходить не хочется.

Я жучков не беспокою,

Дам дорожку паучку.

Хорошо гулять по полю

Целый день бурундучку.

Полюбуйтесь-ка на воду —

Все кувшинки на виду.

Я в хорошую погоду

Тихо к речке подойду.

По воде пойдут колечки,

Лишь заброшу удочку.

Хорошо сидеть на речке

Целый день бурундучку.

День закончится-а-а,

Спать захочется-а-а.

И пойдёт бурундучок

полосатенький

Спа-а-теньки…

Загуля от такой песни не удержал узелок и сам опустился на землю. У сестрицы стали слипаться глаза. Они, убаюканные песней, уселись на траву. Привалились друг к другу и стали погружаться в полуденный сон.

— Эй! — буркнул зверёк. — Вы чего средь бела дня заснули?

Близнецы встрепенулись, оправдываясь:

— Уж больно у тебя песня сладкая.

— Ты и бодрого в сон загонишь.

Познакомились. Бурундука звали Дёмка.

— Пойдёмте со мной на рыбалку, — достал он из-под ели удочку. — На речку Кружовинку.

— Нет, мы пойдём в пустыню. Нужно отнести верблюду еловую ветку.

— И сосновую.

— Жаль. На рыбалке так здорово! То клюёт, то не нет. То большая, то маленькая. От погоды конечно многое зависит, — перечислил прелести рыбалки бурундук. — Вот удочка. Со спиннингом. Сам делал. А сейчас, говорят, какая-то большая рыба появилась — давайте поймаем!

— Мы не можем с тобой. Верблюду нужны колючки.

— Он их очень любит.

— Ну, счастливого пути! — не уговорил путников Дёмка и поскакал на речку.

— До свиданья! — попрощались близнецы и направились в другую сторону.

Глава четвёртая,

в которой Газуня и Загуля на пруду встречают тритончика

Чудолесики прошли ещё чуть-чуть. На пути им попался прудик. Его можно было легко обойти. Газуня подошла к воде посмотреться. И тут из воды услышала чей-то голос. Подумала — карась Тинька.

Братец прошёл мимо. Позвал сестрицу. Но та не шелохнулась. Заслушалась. А пела вовсе не рыбка.

— По воде плывёт листочек.

Рак на горочке свистит.

А на дне пруда тритончик

Весь тоскует и грустит.

Может, кто меня обидел?

Нет, никто не обижал.

Просто ящерку я видел,

Я к ней плыл, я к ней бежал.

Пр:

Ящерка, ящерка, где ты моя,

Кожа да косточка!

Ящерка, ящерка, где ты моя,

Милая вертихвосточка!

На бревне она сидела:

Солнца луч гулял по ней.

Вдруг её куда-то дело

Посреди кустов и пней.

Возвращайся поскорее!

В лужах искупаемся.

А, чтоб было веселее,

Тиной покидаемся.

Покатаемся на лодке:

Куда хочешь, уплывём.

На краю и посерёдке

Весь изучим водоём.

И становится прекрасно

И светло от этих дум.

Подарю тебе я ласты

И подводный к ним костюм.

Путники решили помочь бедняжке, чтоб тот, чего доброго, не утонул.

— Эй, тритончик! — позвали они.

Но тот не отвечал и лишь продолжал грустить на дне.

— Выплывай скорей — захлебнёшься! — опасались близнецы. — Мы к тебе не можем спуститься: мы воды боимся!

Загуля снял верёвку с узелка и бросил тритончику.

— Держи!

Тритончик поднял глаза — увидел, что кто-то машет ему. Может, ящерка, подумал он, не в силах ни о ком больше думать. Всплыл на поверхность, не замечая верёвки, и плавно добрался до берега.

Тритончика звали Плавиком.

— Хорошо, что ты воды не боишься, — похвалила его Газуня.

— Нет, не боюсь, — безразлично ответил тот.

— Что же переживаешь тогда? — удивился братец, выжимая верёвочку.

— Не видишь, по ящерке тоскует, — объяснила Газуня.

— А то пошли с нами в пустыню — тоску развеешь, — позвал братец. — Отнесём верблюду еловую ветку.

— И сосновую.

— Нет, я буду ждать тут свою ящерку Риту.

— Как раз и получится, сходим в пустыню, вернёмся — а она, смотришь, здесь тебя сама ждёт.

— Нет, не уговаривайте, — отказался Плавик и повернул к водоёму. — А встретите ящерку, скажите, что я пошёл на дно.

— А какая она из себя?

— Маленькая с хвостиком.

— Хорошо, скажем, — пообещали близнецы.

Тритончик медленно погрузился в глубину. А чудолесики пошагали дальше. Они, на всякий случай, смотрели под ноги, не попадётся ли кто с хвостиком.

Глава пятая,

в которой пошёл дождь — и встретился новый гриб

Тритончик Плавик был так печален, что в такт ему загрустило небо. Пошёл грибной дождь. С таким близнецы уже были знакомы и укрылись под берёзой. Сначала дождь лился грустно, а потом повеселел. А вскоре облачко с дождём уплыло в сторону. Небо стало ясным. Появились грибы. С одним из них близнецы и познакомились. Он не был похож на других. Весь такой белый и круглый: ни ноги, ни шляпы. Раздуваясь, он задорно пел:

— Тучка в небе, как из бочки,

Льёт водичку на цветочки,

На берёзки, на дубы

И конечно грибы.

И расту я, словно шар,

Пышный, будто самовар.

А видали вы таких

Нас грибочков дождевых.

Я когда расту, я — тс-с-с,

Я когда расту, я — тс-с-с,

Я когда расту, я тих,

А, когда созрею:

«Пых! Пых! Пых! Пых!»

Я грибочек-невеличка:

У меня к дождю привычка.

Белобок и белолик

Я ль не гриб не дождевик?!

Дождик, сейся, дождик, лей!

Я на свете всех белей!

Здравствуй, сладкая черничка!

Здравствуй, красная брусничка!

Вам кивает головой

Гриб весёлый, озорной.

Дым хотите без огня —

Наступите на меня!

Пых! Пых! Пых! Пых!

Дождевик допел. Слушатели подошли познакомиться.

— Я Круглик Пых. А вы кто?

— Я Газуня.

— А я Загуля.

— А что от дождя прячетесь? Надо наоборот!

— А мы воды боимся.

— Чего её бояться-то?

Близнецы пожали плечами.

— Как же вы вырастите без воды?

— А мы, наверное, уже выросли.

— А что вы в лесу делаете?

— Мы идём к верблюду с еловой веткой.

— И с сосновой.

— Возьмите меня с собой! — запросился дождевик.

Близнецы осмотрели гриба — со всех сторон гладкий и одинаковый.

— Нет, — отказал ему Загуля, — мы тебя не возьмём.

— Почему? — обиделся Круглик Пых.

— Ты гладкий, — стала объяснять Газуня. — А верблюд колючки любит.

— Ну, пожалуйста, возьмите, — не терял надежды гриб. — Я вам пригожусь. Вот возьмите меня в лапы.

Загуля сбросил узелок и поднял белого колобка.

— А теперь кидайте меня друг другу! Только не роняйте.

Близнецы послушались.

— Лови, — бросил Загуля гриба сестрице.

А та ему обратно:

— Держи!

— Правда, здорово! — летал туда-сюда гриб.

— Ух-ты! — восторгались близнецы. — Здорово! Мы тебя берём. Ты нам нужен.

Наигравшись в дождевика, близнецы собрались в путь.

— Нам пора. Мы тебя ещё побросаем.

Загуля развязал свою ношу.

— Полезай в узелок, — пригласил он Круглика Пыха.

Тот с криком «ур-р-ра!» из лап Газуни покатился в мешок. А там, найдя местечко, притих, будто его и не было.

Путников грело, что их попутчиком стал такой весёлый белый шарик.

Так они шли и шли. Всё дальше и дальше из леса — всё ближе и ближе к пустыне.

Глава шестая,

в которой барсучок хочет нарисовать портрет путешественников, но те не привыкли сидеть на месте

После грибного дождя лесная трава быстро высохла. До края леса оставалось чуть-чуть. Но тут они наткнулись на ухоженное и, в то же время, беспорядочное местечко. Это была мастерская художника. А сам мастер пел и что-то рисовал. А может, наоборот, рисовал и что-то пел. Так или иначе, пение было художественным, а картины — просто песня.

— На тропинке — подорожник,

На грибочке колпачок

Нарисует вам художник

Гениальный барсучок.

Мои кисти, мои краски

Чудеса творят и сказки.

Мои рамки и холсты

Небывалой красоты.

Пр:

Во всём мире самолучшую

Возьму кисточку барсучую

Нарисую ель дремучую

И сосёночку колючую.

Нарисую даже то,

Что не видывал никто!

Мышка, белочка, скорее,

Горностайчик, мил сосед,

Поспешите в галерею —

И чего в ней только нет:

Натюрморты и пейзажи,

И лесные персонажи.

Будь ты зайчик, будь ты ёж,

Свой портрет ты здесь найдёшь.

Нарисую в океане

Над корабликом рассвет,

И собачку на диване,

И в кувшинчике букет,

И над озером деревья,

И корову из деревни:

И зовётся «Барсуки»

Та деревня у реки.

Путники подошли ближе и увидели множество картин.

Художник заметил посетителей.

— А вы кто будете? — спросил он, разглядывая их фактуру и натуру.

— Я Газуня.

— А я Загуля.

— А я барсук, зовут Валик.

— Какие картинки красивые! — восхитилась сестрица.

— А как они называются? — спросил братец.

Картины висели на сучках деревьев. Некоторые были просто приставлены к стволам.

— Вот это «Свинья в апельсинах», вот «Ёжик в фиалках», а это «Рак на горе», — охотно показал барсучок.

— А вот эти?

— «Медведь в малине» и «Клоп на ковре». А вот «Козёл в огороде»: герой ест капусту. Вот «Рояль в кустах», — показал художник холст, где красовались лишь кусты. И сам он застыл перед великим творением.

— Восхитительно! Может, и у нашего Фимки за кустом рояль, а мы и не видели. Нужно поискать будет. Изумительно! — восхищались посетители.

— Хотите, вас нарисую, — предложил живописец.

— Мы сейчас не можем. Идём несём верблюду еловую веточку.

— И сосновую.

— Нам пора, — тронул за плечо Газуню братец.

А та стояла перед ещё одним шедевром.

— Это «Корова на льду», — угадал её вопрос творец.

— Надо идти, — потянул Загуля сестрицу.

— До свиданья, — не отводила та глаз от картины.

— Ладно, я вас по памяти нарисую, — пообещал художник.

— А как будет называться картина?

— «Газуня и Загуля в лесу». Или «Чудолесики в походе». А пока возьмите в подарок рисунки. — И он вручил им портреты различных животных.

Близнецы стали их рассматривать. Особенно порадовал их «Портрет зайца». Некоторых зверей или птиц они видели в первые. Но, кто где, было написано на обратной стороне рисунка.

— Спасибо, Валик, за подарок, — близнецы аккуратно сложили все работы в узелок. — До свиданья.

— Счастливого пути!

Барсук взялся за кисточки, а близнецы пошли дальше. И, когда попадались кусты, они заглядывали за них, нет ли там рояля. Вот она сила искусства.

Глава седьмая,

в которой из-под земли появляется крот Ройка

Наконец близнецы оказались на краю леса. Только не в том месте, что вчера. Видно, свернули, обходя пруд по другому берегу. А может, деревья хоровод водили, закружились и забыли, где стояли.

Выйдя из леса, близнецы ступили на поле. Прошли совсем ничего и увидели пирамидку. Она была построена из земли, почти как из песка у верблюда. Рядом с постройкой кто-то распевал, радушно раскинув лапы.

— Кротик бархатный и чёрный,

Кротик вовсе молодец!

Под землёй такой просторный

Взял да выстроил дворец.

Кротик — мастер на все лапы:

Домик чистый, как музей.

Мои залы и палаты

К новоселью ждут гостей.

Пр:

У крота красота

В подземелье,

Потому что с утра

Новоселье.

У крота красота

И веселье!

Тут всегда тепло и сухо,

Тишина и благодать.

И сюда в окошко муха

Не влетит надоедать.

Вытирайте у порога

Ваши ноги, сколько есть,

Заходите — и так много

Вы всего найдёте здесь.

Занавески на окошке,

Акварельки на стене.

Чашки, блюдца, вилки, ложки

Серебрятся на столе.

Налетай на угощенье,

Как на красном на пиру.

Ешьте, гости, хоть варенье,

Хоть заморскую икру.

— Здравствуй, кротик!

— Здравствуйте! — ответил тот. — Крот Ройка вас ждёт — заходите!

— А что не спрашиваешь, как нас зовут? — удивилась Газуня.

— Я всех приглашаю. У меня новоселье. Кстати, как вас звать?

Близнецы назвались.

— А где твоё новоселье?

— Вот здесь, — показал Ройка внутрь пирамидки.

— А там есть кто-нибудь?

— Нет, вы первые — прошу.

Близнецы переглянулись. Они ведь боялись подземной темноты.

— Нет, нам надо идти, — ответил, сожалея, Загуля.

— Пожалуйста, загляните ко мне, — настаивал Ройка.

— Мы должны сходить к верблюду, — объяснила Газуня.

— У него тоже новоселье?

— Нет. Но он любит колючки, и мы их ему несём.

— Тогда конечно несите! — согласился новосёл. — А я пойду цветы на стол поставлю: для красоты. До свиданья! — И с букетом полевых цветов крот отправился в нору.

— До свиданья, — попрощались с ним чудолесики и двинулись дальше.

Глава восьмая,

в которой Газуня и Загуля упали в незнакомую траву

Близнецы прошли по зелёному полю. Тут встречалась и высокая трава, и совсем низкая. Вокруг порхали бабочки и стрекозки. В небе звенели жаворонки, а в траве стрекотали кузнечики. Вдруг земля задрожала. Сначала тихо, потом сильней и сильней. Неужели землетрясенье? Близнецы застыли. Земля затряслась и качалась. А их стало подбрасывать. Загуля не удержал узелок. Он подлетал вместе с палкой. Близнецы с воздуха заметили кого-то мохнатого и с клыками. Он нёсся на них. Зверя узнали — его видели на рисунке. И они услышали песню, которую можно было бы назвать «Бегущий кабан».

— В землю, словно в барабанчик,

Я копытами стучу,

Потому что я кабанчик:

И скачу, скачу, скачу.

По извилистой тропинке

Рощицей берёзовой

Я спешу навстречу к свинке

Толстенькой и розовой.

В поле, где растёт картофель, —

Я вчера его копал —

Свинку там увидел в профиль —

И от радости упал.

Мы сверкали пятачками,

Мы картошку хрупали

И, приблизившись бочками,

Хрюкали и хрюкали.

А зовут её Хаврошка:

Всех красивее она.

Сидя около окошка,

Ждёт из леса кабана.

По извилистой тропинке

Рощицей берёзовой

Я спешу навстречу к свинке

Толстенькой и розовой.

Она выглянет из хлева:

Заморгает, завизжит.

И, как будто королева,

Мне навстречу побежит.

С нею мы часок, не боле,

У калитки проведём

И в ромашковое поле

Огородами пойдём.

К счастью, кабанчик нёсся не на близнецов, а в ближайшую деревню. Но, когда он пробегал рядом, их подбросило и воздушной волной сдуло далеко в сторону. Узелок полетел за ними. Кабанчик умчался вдаль.

Чудолесики плюхнулись в какие-то кусты. Но в них рояля совсем не могло быть. Тут каждый лист был так велик, что под любым можно было укрыться от дождя или сделать из него шляпу.

Они выбрались из-под листвы. Походный мешок и они сами были сплошь усыпаны мелкими ёжиками.

— Какой ты смешной! — развеселилась Газуня. Огляделась. — Да и я такая же!

Братец начал снимать с себя колючки.

— Куда это мы попали?

— Куда, куда — в репейник, — заговорили кусты. — А вы кто такие?

Близнецы назвались.

— А ты кто?

— Я же говорю — я репейник. Зовут Трифоном. Можете и Тришкой звать.

Он был рад рассказать о себе и грянул свою песню.

— Про себя я врать не буду,

Царь обочин и полей,

Меня знают все повсюду —

Я репейничек-репей.

Вот медведь забрался в ельник:

Там ревёт от комаров,

А репейничек-репейник

Всюду весел и здоров!

Пр:

Эх, крапива-лебеда!

Я репейник хоть куда!

Да-да!

Даже бабочка капустница

На листочек мой опустится.

Даже бабочка крапивница

Сядет на меня сфотографироваться!

И под тополем кудрявым,

И под липою в цвету,

По оврагам и канавам

Непременно я расту.

На пригорке и под кручей

То шалфей, то зверобой

И конечно я, колючий

И широкий сам собой!

Я могу прийти к вам на дом,

Ухватившись за штаны,

И повиснуть виноградом

К вам с обратной стороны.

А могу и прицепиться,

Как геройская медаль,

И на подвиги пуститься

В неизведанную даль!

Из песни путники многое о Трифоне узнали. В ответ рассказали о себе.

— А что это такое? — выковыривал из себя колючки Загуля. — И так много!

— Это мои цветочки.

— Цветочки же — вот они, — показала сестрица на ромашки, на лютики освобождаясь от колючек.

— А у меня цветы вот цеплючие и хватучие. Правда, хорошие? — улыбнулся Трифон. — Ни у кого таких нет.

— Они удивительные! — разглядывала их Газуня. — Мы нигде похожих не видели.

— Как же долго их снимать, — погоревал братец.

— А вы что, куда спешите?

— Несём верблюду еловую веточку.

— И сосновую.

— Он любит колючки.

— Колючки!!! — воскликнул Тришка. — Хорошо, что вы в меня попали! Берите моих, сколько хотите!

— Верно! — просиял Загуля. А сестрица сняла колючки с узелка и сложила их внутрь, чтоб по дороге не слетели.

— А знаете, как нас репейников ещё называют?

— Как?

— Лопухи!

— Лопухи! Здорово! — позавидовал Загуля.

— Не у каждого два имени бывает, — заметила сестрица.

— А у нас всего по одному, — развёл лапами братец.

— Да, второе имя надо заслужить. А я и репейник Трифон, и Тришка лопух.

— А почему вас лопухами назвали? — поинтересовался Загуля.

Трифон растерялся. Почесал нижним листом верхний.

— Раньше мы, репейники, знали, — ответил он, — а теперь вот, лопухи, забыли.

— Ну, ничего, кто-нибудь наверняка знает, — подбодрил его Загуля.

— Если, знает кто-то один, то узнает и другой, — обнадёжила репейника Газуня. — У нас всегда с братцем так.

— Да, да! Конечно! — взял себя в руки Трифон. — Я тоже про себя всё узнаю, всё вспомню.

Близнецы очистились от цветочков и завязали мешок. А Газуня сказала:

— Мы понесём тебя в пустыню.

— Эх, крапива-лебеда! Где я только ни был! — вновь обрёл бравый вид Трифон.

И, собравшись, близнецы попрощались с репейником и двинулись в путь.

Глава девятая,

в которой перед чудолесиками появляется широкая река

Лопух-репейник остался позади. Чудолесики прошли ещё чуть-чуть. И вдруг перед ними выросла пирамидка.

— Смотри — крот, — удивился Загуля. — Мы что, обратно пришли?

— А может, это другой крот?

— Эй! — подбежал тот к путникам.

— Кротик, ты тот же самый или другой?

— Я тот же самый, — пропыхтел крот. — Я Ройка.

— Значит, мы назад идём? — подосадовал Загуля.

— Нет! Это я вас под землёй догнал: по туннелям.

— Но мы не можем к тебе в гости, — напомнила ему сестрица.

— Я о другом. Кто-то протопал, что в доме штукатурка обвалилась.

— А, — догадался Загуля, — это кабанчик. Он к свинке спешил.

— Ах это Прохор, — понял крот. — Передайте, ему, чтоб не топал так сильно.

— Хорошо, если встретим, передадим, — пообещала Газуня.

— Вот спасибо! Ну я побегу потолок заделывать, надо успеть до прихода гостей. — Ройка нырнул в пирамидку и скрылся, пустив земляной фонтанчик.

Близнецы двинулись дальше, выискивая вокруг кабана.

— Слушай, Газуня. Если мы кабанчика будем искать, то к верблюду опоздаем. Прохор так носится — не угнаться.

— Да, — кивнула сестрица и придумала: — Надо кабану открытку послать. Напишем, чтобы не топал так громко.

— Правильно, он прочитает — и больше так не будет.

Развязали узелок, нашли чистую открытку и написали:

«Кабанчик Проша!

Пожалуйста, не топай так больше.

У крота потолок обваливается».

И подписались:

«Газуня и Загуля»

— Адрес надо указать, — сказал Загуля.

— А какой у него адрес?

— Такой же как у нас.

— Так и напишем, — и Газуня вывела в уголке:

«Чудесный лес»

— Давай я её отправлю, — взял открытку Загуля.

— А как?

— Опущу открытку в узелок.

— А дойдёт? — засомневалась сестрица.

— Конечно. От Тёти Тамы и Дяди Пруши¹ поздравления до нас дошли. Значит, и Прохор открытку получит.

Надо напомнить, повар Дядя Пруша и врач Тетя Тама жили тоже в Чудесном лесу. А вчера красочными открытками они поздравили близнецов с днём рожденья. И те получили их из узелка.

А сейчас братец развязал «почтовый ящик». Опустил в него послание.

Так, сделав большое дело, путники двинулись дальше.

Закончилось широкое поле. Дорога пошла вниз — и взору открылась синяя река Кружовинка.

— Молодец, Журчик, — вспомнила Газуня о лесном ручейке. — Ишь, как разлился! Кружовинкой стал.

— Да, тут он очень широкий! — согласился братец. — Шире, чем листья лопуха. Только как мы перейдём её?

— Надо искать, где узко и мелко.

— Тогда придётся на полянку идти: там ручеёк и узкий, и мелкий.

— Но, если назад пойдём, к верблюду на обед не успеем.

— Наверное, мы не той дорогой пошли.

— Это нас Прохор с пути сбил.

— Да, надо было написать, чтобы он никого с дороги не сбивал.

— Надо было. Ладно, при встрече ему скажем.

— Как же перебраться на ту сторону?

Сделали привал. Развязали узелок. Поели, кто чего хотел. В узелке той открытки не нашлось. Значит, она к кабану ушла.

Близнецы ещё посидели, но, как перейти реку, не придумали.

Меж тем по реке плыло брёвнышко. Оно качалось на волнах и пело:

— Где так долго не были,

Из-за синих гор

Прилетали лебеди

На родной простор.

А на небе солнышко:

Свет на землю льёт,

А по речке брёвнышко

Медленно плывёт.

Набегает быстрая

За волной волна.

Реченька лучистая

Чистая до дна.

А воды по горлышко:

Кто захочет пьёт.

А по речке брёвнышко

Медленно плывёт.

Чайки голосистые

Плещутся в реке.

Облака пушистые

Тают вдалеке.

А вокруг сторонушка —

Лучше кто найдёт.

А по речке брёвнышко

Медленно плывёт.

Чудолесики помахали Брёвнышку. Оно откликнулось и повернуло к берегу.

— Брёвнышко, Брёвнышко, перевези нас на ту сторону, — попросили близнецы. — Нам нужно отнести колючки верблюду.

— Я бы перевезло, только я верчусь, — ответило Брёвнышко. — Боюсь, вы в воду свалитесь.

— Да, — приуныла Газуня, — плавать мы не умеем.

— Спросим у листика, что делать, — нашёлся Загуля.

И они проговорили:

— Листочек, Листочек!

Встань передо мной,

Как перед травой!

— Чем вам помочь, друзья? — спросил Листочек, кружа над путниками.

— Нам нужно на ту сторону, — сказал Загуля.

— А мы не знаем как, — добавила сестрица. — А Брёвнышко крутится — и мы в воду плюх!

— Не печальтесь, друзья. Я вижу, по реке плывёт Бревно. Вы его позовите. А потом свяжите вместе с Брёвнышком — получится плот. На нём и переправитесь, — проговорил Листочек и опустился на землю.

— Спасибо, — сказали они и посмотрели вверх по теченью. Там качалось сосновое Бревно.

Загуля поднял Листочек и замахал им беспарусному кораблику. Сестрица и Брёвнышко тоже замахали:

— Сюда! К нам!

Бревно их заметило и направилось к берегу, заведя мореходную песню.

— Гляньте, раки и ракушки,

На сосновое бревно:

Без воздушной без подушки

По реке плывёт оно.

Я нисколько не печалюсь:

Не сломаюсь, не согнусь,

То кручусь, то покачаюсь,

А то к берегу приткнусь.

Пр:

Без купального костюма,

Без оранжевых трусов,

Я плыву почти без шума

И вообще без парусов.

Я смотрю на мир открыто,

Как в суровое окно:

Вот дырявое корыто,

Вот оно пошло на дно.

Ну а брёвна и дубинки,

Коль окажемся в воде,

Мы сумеем плыть на спинке

Даже ночью в темноте.

Плыть со скоростью торпеды

Мне природой не дано,

Но зато все короеды

Убежали прочь давно.

Ты неси меня, теченье,

За бугор, за поворот,

Прямо к месту назначенья:

Вправо, влево и вперёд!

Бревно причалило. Газуня вдевала Листочек в прическу. А брёвна горячо встретились: видно, давно не виделись.

— Ну вот, я тебя и догнало! — сказало Бревно Брёвнышку.

— Хорошо, что догнало. Познакомься — это Газуня и Загуля. Они идут к верблюду в пустыню. Им надо на ту сторону. Давай перевезём.

— Мы же вертимся.

— А если нас связать, то не будем.

— Так пусть нас скорее свяжут!

— Сейчас примотаем, — пообещал Загуля, раскрыв узелок.

Он достал верёвку, которую бросал в пруд. Но она была тонка: для тритонов в самый раз, а для брёвен не годилась. Порывшись в узелке, он нашёл верёвку попрочнее, целый моток. И они с сестрицей надёжно связали брёвнышки, которые давно этого ждали.

— Крепче вяжите! — командовало Бревно.

— Да, чтобы мы не расплывались, — попросило брёвнышко.

Работа была закончена. Загуля пошарил по берегу. Нашёл длинную палку: она годилась и для шеста, и для весла. Близнецы умостились на новеньком плоту. И, оттолкнувшись, направились к другому берегу.

Глава десятая,

в которой брёвнышки становятся неуправляемыми

По речным волнам экипаж плота направился на тот берег. И все запели весёлую песенку.

— Над водой склонилась ива.

Тихо плещется река.

Мы плывём неторопливо —

Доплывём наверняка!

Брёвнышки плыли спокойно.

Но вдруг на пол пути из реки высунулась рыбья голова. Явно не карасика. Это про неё говорил Дёмка, подумали близнецы, — видно, не поймал ещё. А рыбина вцепилась зубами в шест и потащила его под воду. Загуля еле удерживал. Газуня пришла на помощь. Но рыба оказалась сильнее: повела плот обратно. Чудолесики, едва не оказавшись в воде, упустили шест. Упали на плот. Шест уплывал. Брёвнышки не слушались. Их понесло по теченью. А зловредная рыбина дразнилась и корчила всякие рожицы. Плот уносило всё дальше. Брёвнышки не могли направиться ни к тому, ни к другому берегу. Буруны, пороги, водовороты. Но вот река потекла ровно.

Загуля отвязал палку от узелка и попытался ею управлять. До дна было не достать. Он стал грести. А коварная рыбина и тут их не оставила — вырвала палку и далеко утащила.

— Что же делать? — заволновалась Газуня.

— Гребём лапами, — отозвался братец.

Стали грести, забыв, что воды боятся. А река становилась всё шире и шире. Берега удалялись.

— Мы к верблюду совсем на обед опоздаем, — загоревала Газуня.

— Что-нибудь придумаем, — подбодрил её братец.

Но подул сильный ветер. Небо заволокло тучами. Полил дождь. Стало темно. Берега скрылись за пеленой дождя. Куда грести? И плот нёсся вдаль, покорный мощному теченью. Сверкали молнии, грохотало небо. Это был вовсе не грибной дождь, а настоящая гроза.

Волна, поднимаясь выше, захлестывала шаткий плот. А берега даже при вспышках молний уже не показывались. Впрочем, плотоводцы и не могли их заметить — плот вынесло в открытое море. А тут набирал свои баллы шторм. Моряки вцепились друг в друга, в узелок, в брёвнышки. Газуня глубже запрятала Листочек в кудряшки. Матросы крепче жались друг к другу. И каждый вспоминал светлую полянку, где остались их друзья.

А ветер свистел и раздувал волны. А те вертели, швыряли и подбрасывали плот как хотели.

Глава одиннадцатая,

в которой заяц просыпается и зовёт на помощь

В лесу меж тем зайчик Фимка спал под кустом. Он лежал спокойно, казалось, спокойно. Но он смотрел страшный сон. И видел близнецов на плоту. Их вынесло море. Поднялся шторм. Плот заходил ходуном. Близнецы едва держались. Ветер взбил и вспенил огромную волну. Она, косматая, ударила, подбросила плот и перевернула его вместе моряками… Фимка в ужасе проснулся, вскричав:

— Помогите! Спасите!

Крик услышали и поспешили на помощь Монька, Бонька и Тинька.

— Что с тобой? Что случилось? Волк укусил?

— Нет, со мной всё в хорошо.

— Что ж ты кричишь?

— Чудолесики утонули! — побледнев произнёс он.

— Как утонули? — удивился Тинька. — В озере их нет.

— Они же в пустыню пошли, — напомнила Монька.

— Да, в пустыню, — подтвердил Фимка. — Но, когда они через Кружовинку плыли, их вынесло в море. А там буря — и их волной смыло. Они утонули. Мы их больше никогда не увидим, — чуть не рыдал заяц.

Друзья стали его успокаивать.

— Но это же только сон.

— А с ними ничего не случилось.

— Они же вчера ходили в пустыню — и ничего.

— Нет, — горевал Фимка, — вчера я их во сне увидел и не поверил, что они есть на самом деле. А потом оказалось, что они в нашем лесу живут. А сейчас приснилось, что они в бурю попали, значит, так и есть, — разревелся Фимка.

— Что же делать? — покачали друзья головами.

И тут Тинька придумал:

— А ты опять засни и посмотри, что там дальше.

— Да как же я засну, если я переживаю за них?

— А пусть бурундук Дёмка тебе колыбельную споёт, — предложила Монька.

— Да, под него любой заснёт, — добавила Бонька.

— Кто-нибудь видел бурундука?

— Он в это время на рыбалке, — сказал безучастно Фимка.

— На озере его нет, — сказал карась.

— Он на речке, — хлюпнул Фимка.

Друзья немедленно прокричали:

— Бу-рун-ду-чок! Дём-ка!

Их беспокойные голоса полетели сквозь лес и достигли самой речки. И вскоре на полянку с удочкой примчался полосатый рыбачок.

— Чего вы меня звали? Только клевать начало, — подосадовал он.

— Я потом сколько угодно у тебя поклюю, — пообещал Тинька.

— Да мне же крупная рыба нужна! — окинул его взглядом Дёмка.

— Ну и пожалуйста! — не стал набиваться карась на поклёвку.

— А что стряслось? — спросил всех Дёмка.

— Да вот Фимку надо уложить, — объяснила белочка.

— Он должен Газуню и Загулю увидеть, — добавила мышка.

— А я их видел.

— Где?

— В лесу, когда на речку шёл.

— Это они раньше в лесу были, — подтвердил Фимка, — а теперь они в море. Оно бушует. И их волной накрыло.

— Фимке надо посмотреть, что с ними дальше стало, — объяснила мышка.

— Спой ему свою снотворную песню, — попросила белочка.

Дёмка наконец понял, что от него хотят.

— Хорошо, — согласился он. — Ложись, Фимка, под свой кустик. — И с мокрыми глазами заяц добрёл до кустика и прилёг. А бурундук запел:

— День закончится-а-а,

Спать захочется-а-а.

И пойдёт зайчоночек

быстролапенький

спа-а-а-теньки…

Дёмка зевал так сладко, что Фимка неуклонно стал засыпать. И в конце концов крепко заснул. А все остальные, тронутые песней, в полудрёме разбрелись по своим уголкам. Ушёл на цыпочках и рыболов, направляясь на речку, где плавала крупная рыба.

А Фимке в тишине снилось продолжение.

Глава двенадцатая,

в которой Газуня и Загуля оказались на снежной земле. Модя и Бодя

Крушение плота произошло на самом краю холодного моря. Вместо песка или скал тут сверкал огромный, без конца и края, ледяной берег. На нём жили белый медведь Бодя и морж Модя.

На днях, вернее, на дню, потому что день тут тянулся полгода, они нашли карту местности. Видно, её сдуло с какого-нибудь ледокола. На карте было помечено, где тут жил таинственный Полюс, их сосед. Он был обозначен рыжей точкой. Бодя и Модя пошли к нему знакомиться. Прошли точно по карте, но, кроме снега и льда, ничего не обнаружили. Ждали-ждали, но Полюс так и не появился. Они, огорчённые, вернулись обратно.

А сегодня после страшной бури они на воде кого-то заметили. Двое неизвестных беспомощно качались на волнах. Вытащили их на ледяной берег. Они ещё не знали, что это были чудолесики. Сделали им искусственное дыханье и массаж.

— Дышит, — растирал медведь Загулю.

— И мой тоже, — приводил морж в чувства Газуню. — Скоро в себя придут.

— Уж пришли, только спят.

— Пусть сил набираются. А то в бурю все растеряли.

— Видно, их корабль разбился.

— Да, такие волны — весь лёд залили.

— Я, как увидел, кто-то плавает, — сказал медведь, — сразу решил спасать. Наверное, это Полюс и есть, раз мы его там не нашли.

— А я тоже, как увидел этого, — показал на Газуню морж, — тоже подумал, что он Полюс.

— Совсем плавать не умеют.

— Вовремя их заметили.

— Кто же из них Полюс? — чесал голову медведь. — Может, мой?

— Но Полюс ведь рыжий, — напомнил морж.

— Вдруг он полинял? Такое ведь с каждым случается.

— Твоя правда — ведь где-то заяц живёт, так он летом — серый, зимой — белый. Так и мой, может, летом — жёлтый, а зимой — рыжий.

— А может, мой: летом — коричневый, зимой — рыжий?

— И не разберёшь.

— А может, один Полюс Северный, а другой — Южный? — предположил медведь. — Только какой из них какой?

— Северный светлее должен быть.

— А может, наоборот: ты спас Южный, а я — Северный?

— А Южному-то чего здесь делать?

— А может, они погулять договорились. Пошли на яхте кататься — а тут такое! — напомнил про бурю медведь.

— Да, чего сейчас гадать. Пусть высохнут. Кто порыжеет, тот и Северный, — закончил спор морж.

А спасённые зашевелились. Подсохли. Но ни один из них рыжим не стал.

— А где Газуня? — очнулся первый спасённый.

— А где Загуля? — открыл глаза второй.

Они поднялись и, увидев друг друга, бросились в объятья.

— Ты куда пропала?

— А ты куда?

— Мы ведь плыли на брёвнышках, а потом, под волной ты исчезла.

— И ты куда-то подевался.

Братец сказал:

— Давай пообещаем, друг от друга не пропадать.

— Да, — согласилась Газуня, — всегда будем вместе.

Сестрица проверила Листочек. И, нащупав его, упрятала поглубже от холода.

Близнецы осмотрелись. Увидели невиданных зверей. Даже в галерее барсука такие не висели.

— Так вы, значит, Газуня и Загуля, — произнёс белый зверь.

— Да, — кивнул братец.

— А вы кто? — спросила сестрица.

— Я морж Модя, — ответил зверь с красивыми белыми клыками.

— А я медведь Бодя, — ответил другой зверь.

— А чего такой белый? — удивился Загуля.

— Я и есть белый медведь.

— Какое здесь всё белое, а не зелёное, — заметила сестрица.

— Это снег, — объяснил морж.

— На льду живём, — добавил Бодя.

— Лёд! — обрадовалась Газуня и спросила: — А где корова?

— Кто? — не поняли полярники.

— Она тоже на льду живёт, — растолковал братец. — Её нам барсук показывал.

— Он наш лесной художник, — увлечённо продолжила Газуня. — Нарисовал картину «Корова на льду». Фигуристая такая на коньках. Мне очень понравилась.

— Нет, — ответил медведь, — сколь живём, коровы не видели. Может, это морская корова? — посмотрел он на моржа.

— Нет, я коров не встречал. Хотя сейчас выясню. — И морж булькнул под воду.

— Куда это он? — спросил Загуля.

— Корову смотреть.

Вскоре голова моржа выглянула из воды.

— Нету коровы, — объявил он. — Может, раньше была.

— Значит, барсук её придумал, — извинилась Газуня.

— Он много чего придумал, — возгордился братец художником.

Морж выложил на лёд траву с морского дна.

— А вот вам и зелёное, — сказал медведь. — Подкрепитесь.

— Что это?

— Морская капуста, — выбрался из воды морж, — очень вкусная.

Близнецы попробовали — понравилось. И смело налегли на угощенье.

А полярники поведали им о себе северным напевом:

— Где морозушко кошмарный,

Где снега лежат кругом,

Там медведюшко полярный

Рядышком живёт моржом.

Мы садимся на салазки —

Катим, катим кто быстрей.

День и ночь живём как в сказке —

Солнце, звёзды и хоккей.

Мы часов не наблюдаем

Ни наручных, ни стенных.

И всё время обитаем

В рубашонках шерстяных.

Мы не знаем про сафари.

Мы на остров поплывём

И на птичьем на базаре

Все себе приобретём.

Ходят тут через торосы

Ледоколы разные.

Там на палубе матросы —

Носики все красные.

Ну а нам-то что с мороза?

К нам он не прилипчивый.

А я белый, как берёза,

Ну а морж коричневый.

Услыхав, что Полюс рыжий

Есть на маковке Земли,

Кто на ластах, кто на лыжах

В гости мы к нему пошли.

Столько миль по снегу вместе

Дружно отутюжили.

Жаль, что Полюса на месте

Там не обнаружили.

Полярники закончили петь.

— Хорошо тут у вас, — сказал Загуля.

— Чистенько, — оценила сестрица.

А медведь признался:

— Мы, когда вас заметили, подумали, что вы полюсы.

— Нет, мы чудолесики. Идём в пустыню к верблюду, — начал братец, — относим еловую… — Тут он перестал есть капусту. — А где узелок?

— Не знаю, — отложила угощенье Газуня. — Там же еловая ветка!

— И сосновая, и репейник!

— С чем же мы к верблюду пойдём?

— Вы не видели наш узелок?

— А какой он? — спросил Модя.

— Такой серенький.

Полярники окинули глазами море. Среди битого льда морж что-то высмотрел.

— Не этот? — показал он.

— Кажется, он.

И близнецы, забыв, что не умеют плавать, шагнули в море.

— Куда? — схватил их медведь за шиворот. — Вам же нельзя.

— Ой! Мы забыли, — повинились те.

Вместо них морж вновь нырнул в воду.

— А вы не видели здесь брёвнышек? — спросил Загуля медведя.

— Они такие длинные, — описала сестрица, — и круглые.

Медведь опять глянул на морской простор.

— Нет, не встречали, — вздохнул он.

— Наверное, они дальше поплыли, — подумал Загуля. — Как же мы без них?

— Рыр-р! — возвратился морж с узелком в усах и бросил его на лёд. — Этот?

— Да! Да! — обрадовались близнецы. — Он даже не намок.

Развязали его. Показали спасателям еловую, сосновую ветки и репьи для верблюда.

На льду ещё оставалась морская капуста.

— А это мы с собой возьмём, — положила её в узелок Газуня, — отдадим в лесу Дяде Пруше: он у нас повар. Пусть из неё чего-нибудь сварит.

— Пусть, — поддержал медведь, — там много витаминов

— Тогда и Тёте Таме отнесём, — сказал братец. — Она лесной доктор. Ей нужны витамины.

— И Фимку угостим: он капусту любит.

Братец посмотрел на бескрайнее море.

— Как же мы к верблюду доберёмся? — озадачился он.

— Нам на землю нужно, — сказала Газуня. — На берег.

Бодя тоже задумался: слепил снежок и бросил его. Белый комок упал в воду. Близнецы с криком «Дождевик!» рванулись за снежком.

— Куда?! — опять поймал их Бодя.

— Там наш дождевик! Он утонет!

— Какой дождевик?

— Гриб! Круглик Пых! Он из узелка выскочил!

— Это снежок — никакой не Кых, — охладил их морж. — Смотрите.

Модя и Бодя слепили шарики. Стали бросаться друг в друга. А «круглики пыхи» летали и рассыпались.

— Это наша любимая игра «снежки», — сказал Модя.

Близнецы посмотрели на узелок: тот был завязан. Значит, дождевик был там. Волноваться было нечего. Они не удержались и вступили в игру. Игроки разделились на команды: «Чудолесики» и «Снеголепики». Соперники то попадали друг в друга, то промазывали. Можно было сказать, «Снеголепики» никак не могут одолеть «Чудолесиков» или наоборот. Близнецы хорошо лепили снаряды. Не часто попадали, зато ловко уворачивались. Загуля скатал большущий ком. Бросил. И угодил моржу в голову. Тот распластался на снегу. Все кинулись к нему.

— Что с тобой?

— Извини меня, моржик, — тронул Загуля пострадавшего, — я нечаянно.

Модя открыл глаза. Он был в порядке. Но от потемнения в глазах ему в голову пришла светлая мысль.

— Я придумал! — воскликнул он.

— Что?

— Вам надо на остров.

— На какой?

— Белый Мох. Там птицы живут.

— Но нам в пустыню нужно, а не на остров, — Загуля боялся, что у моржа сильное помутнение.

— Модя дело говорит, — успокоил его медведь. — Птицы вас на материк перенесут. А там и — в пустыню.

— Но тут только море, — смотрела вдаль Газуня.

— Сейчас я льдину подгоню — на ней доедем, — сказал медведь и булькнул в воду. Льдин вокруг плавало навалом, но он знал, какую выбрать. А с берега за ним внимательно следили и ждали.

Глава тринадцатая,

в которой чудолесики впервые прибывают на остров, где много-много птиц

Бодя нашёл льдину, подходящую по форме, по размеру и по прочности. Подогнал её.

— Садитесь! — скомандовал он, и сам выбрался на неё.

Близнецы попрыгали на белый плот. Перебрался и морж.

Они оттолкнулись от кромки ледового берега и поплыли. Медведь загребал лапой по правому борту. А морж ластой — по левому.

Сперва пробирались сквозь шугу². Но вскоре вышли на чистую воду. Немного проплыли. Показалась земля. Это и был Белый Мох.

— А покажите вашего дождевичка, — попросил медведь.

Загуля развязал узелок. Но сколько они с сестрицей не искали Пыха, так его и не нашли.

— Неужели мы его потеряли? — запечалилась Газуня.

— Не может быть, — уверил её братец.

Поискали ещё. Газуня опять спросила:

— А может, он выскочил из узелка, когда мы веточки показывали? Вдруг он там на льду остался?

— Нет, просто, дождевик спрятался в узелке, — успокоил её братец. — Знаешь, как грибы прячутся.

Сестрица знала эту грибную хитрость и успокоилась.

— Мы его не можем найти, — извинилась она перед капитанами льдины, — дождевик спрятался.

— Но он такой же, как снежок, — описал братец и уточнил: — Они с ним близнецы.

— Что ж, пусть ваш Кых прячется, — сказал морж.

— Наверное, от мороза, — усмехнулся медведь.

— Да, — согласилась Газуня, — у него же нет шубки, как у нас.

Братец завязал узелок, чтоб не выходило тепло. Они присоединились к капитанам и тоже погребли.

Вскоре дружный экипаж добрался до Белого Мха. Все четверо сошли на берег и двинулись вглубь острова. Наконец заметили птицу. Хотя, по правде, она их первая заметила. Птица была чёрного окраса, а щёки у неё белели, как дождевички. Это была белощёкая казарка. Она летела с какой-то штуковиной и пела:

— Я казарка-белощёчка.

Вот что я сказать хочу:

Нет прекрасней островочка,

Где я звонко гогочу.

Каждый год я прилетаю

В край, где плещется тюлень,

Потому что здесь мечтаю

Провести полярный день.

Пр:

Ни василька, ни клевера

Не повстречаешь тут.

Но всё же краски Севера

И манят, и зовут.

Чтобы каждому хватило

Наглядеться красотой,

В этот раз я захватила

Кинокамеру с собой.

Подлечу к моржу поближе,

Бел медведя разыщу,

Комара сниму, увижу,

И кита не пропущу.

На скале сниму кайрёнка,

Налету сниму гуся,

Лишь бы только киноплёнка

У меня не вышла вся.

Скоро здесь начнутся вьюги,

Затрещат морозы, но

Буду я уже на юге

Всем показывать кино.

Диковинной штукой оказалась кинокамера. Её владелица снимала всё подряд. Модю и Бодю. Море и льды. А уж, когда попались незнакомцы, снимала дольше всех и радовалась, что ещё никто не поймал в объектив таких зверей: она будет первая, кто покажет их в кино.

— А вы кто такие? — брала она у них интервью. — Не снежные человеки, случайно?

Близнецы стеснялись перед объективом и поначалу молчали.

— Это Газуня и Загуля, чудолесики, — ответил за гостей медведь.

— Ой как здорово! — воскликнула казарка. — А меня зовут Казя.

— Мы идём к верблюду, несём еловую и сосновую ветки, — заговорил Загуля.

— И репьи колючие, — добавила сестрица.

— В бурю попали, — рассказал Модя.

— Ого! Я сняла этот ураганище. Море так бушевало — всю камеру забрызгало.

— Послушай, Казя, — перешёл к делу медведь, — им нужно на землю: через море, через океан.

— Можешь перенести? — спросил морж.

— Перенеси нас, пожалуйста, — попросила Газуня, — а то мы опаздываем к верблюду: у него скоро обед.

— Я бы отнесла, но я ещё песца не сняла.

— Плёнка кончилась?

— Нет, он в нору забрался и не высовывается.

— А что это он, — удивились близнецы, — светлоты боится?

— Светлоты не боится. Просто сейчас линяет. Боится, его облезлым увидят — смеяться будут. А вот темноты камера боится — и не работает. Потому песца в норе снять не могу. Жду, когда высунется.

— И когда же он высунется? — спросила Газуня.

— Не знаю. Пойдёмте лучше к белому гусю Гуське. Я его уже сняла — и он свободен. Наверняка вас выручит. Он любит далеко летать.

— Ну, вот и хорошо, — сказал морж. — Мы теперь за вас спокойны. Вы уж летите, а мы обратно.

— Будем в хоккей играть да Полюс искать, — добавил медведь.

— Может, он сам нас ищет, а мы ушли?

— А какой он? — спросил Загуля

— Да рыжий. Почти оранжевый.

— До свиданья, Бодя! Привет Полюсу. До свиданья, Модя! — попрощались с полярниками близнецы.

А те, простившись с островитянами, пошли на льдину, напевая. И ветер с моря доносил их голоса.

— Если говорить о друге,

Есть у нас ещё один.

Он живёт на Самом Юге:

Называется пингвин.

Подберём покрепче льдину,

Как наляжем на весло,

Чтобы в гости нас к пингвину

Поскорее принесло.

Проводив моржа и медведя, казарка повела гостей к белому гусю. А вскоре навстречу им вылетел и он сам. Видно, слух о чудолесиках быстро разошёлся по острову.

— Гуська! Гусь! — прокричали ему. Тот на подлёте выдал приветствие в своей манере:

— Я приветствую гостей

Всех расцветок и мастей.

И в полярный длинный день

Мне друзей встречать не лень!

Казарка рассказала ему про песца и про верблюда. И попросила отнести на материк судьбой заброшенных сюда чудолесиков. Гусь сразу согласился.

— Но за один рейс я вас не смогу перенести, — предупредил он. — Только за два. Одного, потом — другого.

— Значит, кто-то из нас тут останется? — огорчилась Газуня.

— Мы не можем разлучаться, — сказал братец.

Наступило молчание. Но оно всё же было короче, чем здешнее белое безмолвие.

— Хорошо, — решилась казарка и показала гусю: — Ты его возьмёшь, а я — её.

— А как же песец? — спросила Газуня.

— Пусть обрастает — я его потом сниму.

— Спасибо, казарочка! — Близнецы обняли птичку — чуть камера не хрустнула. И чмокнули её в снежные щёчки, которые тут же порозовели.

— Полетели! — скомандовала птица.

Загуля с узелком сел на гуся, Газуня — на казарку.

— Только знаете чего, — сказал Гуська, — мы, водоплавающие, опускаемся только на воду или на зелёное.

— Да, — подтвердила Казя, — пустыню мимо пролетаем — и там не садимся. — Мы вас только до степи, — уточнила маршрут казарка.

— Хорошо, мы оттуда дорогу знаем, — согласился Загуля.

— Дойдём по песочку, — кивнула сестрица.

— А кто из вас высоты боится? — поправила камеру на шее Казя.

— Мы! — прозвенели близнецы.

— А у вас парашюты есть? — спросил Гуська.

Близнецы переглянулись.

— Нет, — ответили они, на всякий случай.

— Тогда держитесь крепче.

Птицы навострили крылья, приготовясь к разбегу.

— Ай-я-яй! — раздался чей-то голос. — Не хорошо без подарков улетать.

Все оглянулись.

Глава четырнадцатая,

в которой близнецы многое узнают про Север

А перед ними стоял сам Ледовик, хранитель всего ледяного безмолвия и снежного пространства. И сам он искрился снегом и льдом.

— Здравствуй, Ледовик, — узнала его казарка.

— Здравствуйте, Ваше Заполярное Величество, — приветствовал того гусь.

Юные лётчики спрыгнули с птиц.

Казарка застрекотала камерой — такая удача! Ведь Ледовик так редко появляется, а тут даже заговорил.

— Спросите его что-нибудь, — кивнула она близнецам.

Загуля не знал, что спросить — ляпнул что попало:

— А ты Ледовик какой, Четырнадцатый или Пятнадцатый?

— Я Ледовик Восьмидесятый, — ответил тот.

— А почему такой большой? — спросила сестрица.

— Потому что живу на восьмидесятой параллели.

— А у нас в лесу тоже есть пара елей, — сказал братец.

— И пара сосен, — добавила сестрица. — И даже больше.

— Я вам кое-что подарю, чтобы Север не забывали.

Белощёчка шепнула гусю:

— Сейчас он им снега и сосулек отвалит.

— Нет, северного сияния отсыплет, — ответил поэт.

Ледовик протянул подарок Загуле.

— На память о нашем крае я дарю вам эту дорогую вещь.

— А что это? — спросила сестрица.

— Это компас, — важно произнёс Его Величество.

— А как он будет напоминать?

— Он нам будет говорить: «Вы были на Севере — не забывайте»?

— Вот эта красная стрелка, — объяснил Ледовик, — всегда на Северный Полюс покажет. Он здесь недалеко: на девяностой параллели.

— Спасибо, Ваша Морозность, — поблагодарил Загуля.

— И вот вам ещё. — Ледовик махнул ледяной лапой — и у него в ладони появилась льдинка.

— Я же говорила, льда подарит, — шепнула Казя Гуське.

— Возьмите — эта льдинка волшебная, она желание исполнит, но потом растает.

— Спасибо, — принял Загуля ледышку и положил в узелок.

Можно было отправляться в путь. Но Ледовик сегодня был щедр на подарки. Одной лапой он из-за пазухи достал красный рулон материи, а другой лапой — синий.

— Это северные сияния, — удивил он тут всех. И красное подарил сестрице, а синее — братцу. — Развернёте их, когда они вам понадобятся, — дал он им напутствие.

— Спасибо, — засветились близнецы ярче всякого северного сияния и сложили бесценные подарки в узелок.

— Я же говорил, отсыплет, — шепнул Гуська Казе.

— Вот это интервью! — стрекотала та камерой. — Вот это кадры!

— А расскажи нам про Север, — продолжила интервью Газуня.

— А то мы глубоко не заходили, — пояснил братец.

— Полярный край очень суров, — начал Ледовик и, блеснув ледяными глазами, затянул холодную песню, которою можно было назвать «Северное Величество».

— Здесь просторы бесконечные.

Океан со всех сторон.

Хоть пути повсюду млечные,

Ни один не проторён.

Всё заковано морозами

И стальною тишиной.

Льды вздымаются торосами:

Крепостной встают стеной.

От песни у близнецов даже пар изо рта пошёл. Им было не холодно в шубках, но они стучали зубами и прыгали, будто хотели согреться.

— И до Северного Полюса

Не любой дойдёт герой.

Не услышать даже голоса

Под метельно-вьюжный вой.

Тут сто миль — не расстояние,

И буранов торжество.

И полярное сияние

Не согреет никого.

Песня стихла. Близнецы перестали прыгать. Мурашки с них убежали.

Казя, оставив камеру, куда-то пропала. За ней унёсся и Гуська.

Гости пока изучали компас, вертясь по сторонам света.

Птицы вернулись.

— Вот возьмите и от нас.

— Дары Севера.

И пернатые вручили им по баночке варенья.

— Это морошковое.

— А это голубичное.

— Спасибо, Ваша Крылатость, — сказал Загуля.

И они сложили все подарки в узелок. Казарка застрекотала камерой.

— По машинам! — скомандовал Ледовик и поправился: — По оленям! По льдинам!

— По нам! — подсказали пернатые.

— Ну да. По крыломахам!

Путешественники забрались птицам на спины.

— До свиданья, Ледовик Восьмидесятый!

— До свиданья, Ваша Полярность!

— Счастливого пути! — отозвался тот. — Борей вам поможет!

И, поклонившись островитянам, он растворился в высоких широтах снежной бесконечности.

А птицы, совершив разбег, взмыли в небо. И раздувал им крылья, как тугие паруса, северный ветер борей.

Глава пятнадцатая,

в которой в небе произошла пересадка

Близнецы крепко держались за птиц. А те сделали над островом круг.

— Вон там птичий базар, — показал Гуська.

— А вон там песец, — перекликнулась казарка. — Видите?

— Ага, — сказали близнецы, хотя не очень-то разглядели. Но льдину с медведем и моржом увидели и помахали им.

С полётом они стали привыкать к высоте.

— Вон там море, — продолжила экскурсию Казя.

— Это оно бушевало, — объяснил гусь, — а сейчас спокойное.

— Смотрите! Смотрите! — воскликнула Газуня. — Наши брёвнышки!

А брёвнышки внизу плыли такие же неразлучные, как и прежде. Шторм их не одолел. Сейчас на них сидела пара розовых чаек. Брёвнышки заметили птиц с близнецами и закачались от волненья. А чайки помахали им крыльями. Лётчики замахали в ответ, желая брёвнышкам счастливого плаванья по безбрежному морю.

Птицы достигли до земли.

— А вон там тундра, — показал гусь.

— А мы проплывали мимо неё, — отозвался Загуля.

— Только не видели её, — добавила сестрица.

Птицы, чуть пролетев, стали петь песни. Казарка исполнила свою «Про белощёчку». Юные лётчики даже подпевали. Потом Гуська запел свою «Про пёрышки».

— Очень трудно дирижаблю:

Он большой, как рыба-кит.

С толстым пузом, не представлю,

Как он по небу летит.

Ну а гусь — другое дело:

Я летаю далеко.

Моё с перышками тело

На подъём всегда легко.

Пр:

Я не только в небе синем

Крыльями машу.

Но ещё пером гусиным

Я стихи пишу

Про моря и океаны,

Про неведомые страны,

И — любовные романы.

В путь далёкий без сомнений

Я пущусь — не удержать,

Чтоб набраться впечатлений

И себя всем показать.

Полетаю с чайкой рядом,

Возле утки покружусь,

А, пойду гусиным шагом,

«Как хорош, — услышу, — гусь!».

У меня подруги — звёзды,

А попутный ветер — друг.

С ними мне легко и просто

Описать Полярный Круг.

По всему по свету перья

Я, летая, разбросал.

Кто поймал, уж тот наверно

Тоже что-то написал.

Близнецы, уже привыкшие к высоте, зааплодировали.

— Леса начинаются, — показал гусь. — А где ваш лес?

Загуля, осмотрев панораму просторов, махнул лапой:

— Вон там в стороне. Мы к нему из пустыни сами дойдём.

Птицы летели прямо, не сворачивая.

Глава шестнадцатая,

в которой воздушные путники встречаются с пушистым небожителем

Гуська по пути сочинил стишок и зачитал:

— Облака летят по ветру

Белые, как молоко.

По версте, по километру

Уплывают далеко.

А в прозе он гагакнул:

— Сделаем короткий привал.

— Да, хоть борей и помогает, передохнём, — согласилась казарка.

Стали высматривать площадку для посадки. Но не успели даже снизиться, как услышали:

— Давайте сюда! У меня привал сделаете! Заворачивайте!

Птицы переглянулись и, любопытства ради, полетели на голос. Описав дугу, они сели на облако. Казарка включила камеру.

Тут все увидели пушистого незнакомца. По виду можно было догадаться, что это был самый настоящий чудонебик. А он сам представился в стихах, будто когда-то поймал Гуськино пёрышко:

— Я облачник пуховый,

Туманный, белобровый.

На облаке живу:

По воздуху плыву.

Вокруг земли летаю:

И в поднебесье таю.

Он пустил клубок пара изо рта и назвался:

— Меня зовут Легкопар.

— Это потому, что ты легкий? — спросила Газуня.

— Я очень лёгкий — и ветры этим пользуются.

Чудолесики и птицы тоже назвались.

— А мы про тебя слышали, — сказал гусь.

— Только не верили, что ты есть на самом деле, — призналась казарка.

— Бывает, я бываю, а, бывает, и не бываю, — загадочно ответил Легкопар.

Гости зашли в дверь. В его хоромах было уютно и мягко. В комнате были окна-иллюминаторы и открытый люк на полу для наблюдения над чем плывёшь. Стёкол на окнах не было. Помещение всегда проветривалось, и было свежо. Комната сперва была небольшой. Но лишь туда вошли гости, облако растянулось. Стало просторно и свободно.

— Это мой пароплан. На ветру работает, из пара построен, — сказал хозяин и спросил птиц: — А вы куда в такую рань? Ещё не осень, а вы возвращаетесь. Вам на юг через месяц-другой. В календарь-то смотрели?

— Когда осень, мы в курсе. Сейчас — в пустыню. Вот относим, — показал на близнецов Гуська.

— В пустыню? Так это мы быстро, — оживился хозяин. — Одно облако — здесь, другое — там. Ветер попутный. — Он нажал на кнопку. — Это я паруса поднял, — пояснил он.

С земли посмотреть, облако стало трёхмачтовым фрегатом. Который шёл по небу, обгоняя другие облака.

Облачник нажал на другую кнопку — фрегат слегка закачало.

— Это я качку включил, — сказал он. — Люблю, знаете ли, море.

Все почувствовали себя моряками, качаясь на воздушных волнах.

Посредине каюты воздушного корабля стоял стол, накрытый скатертью. Тут стояли чашки, чайник, сахарок, печенье по вазочкам — всё из водяного пара. Облачник пригласил гостей к столу. Сам подошёл к стене и покрутил ручку висевшего прибора. Из него раздалось:

«Сегодня солнечно, местами облака, ветер северный».

Легкопар выключил прибор.

— Это радио, — пояснил он. — Обещают хороший день. И ветер на юг нас несёт.

— Да, борей, — сказала Газуня.

Братец достал из узелка компас. Проверил. Синяя стрелка смотрела на юг — прямо по курсу облака.

— Да, — удивлялся Гуська, — сколько ни летал, тебя не видел.

— И я не замечала, — призналась Казя.

— Я просто с облаком сливаюсь, — ответил Легкопар.

— Но ты ещё и паропланерист! Очень рискованное занятие. Я про тебя напишу, — пообещал Гуська и начал:

— Я облачника встретил.

Его принёс к нам ветер.

Летит он в путь далёкий,

И сам, как воздух, лёгкий.

— Спасибо, — поблагодарил тот поэта.

— А мы про тебя расскажем, — сказали близнецы.

— А я кино покажу, — добавила казарка.

А облачник поделился воспоминаниями, рассказав о пройденных маршрутах.

— Где меня только ни носило. Я и в другом полушарии Земли бывал. Прольюсь дождём в одном месте, меня течения отнесут куда-нибудь, я там снова вверх поднимаюсь. Это называется коловорот паров в природе. Да вы пейте, пейте. Сахарком угощайтесь. Печенье для вас.

— Вот мы с Газуней близнецы, — сказал Загуля. — А у тебя сестры есть?

— У меня есть три брата. Младший туман Туманёк. Он капитан облачной летучей каравеллы. А вот старшие, те, сердитые. Это братцы-тучники: Громик и Молник. Всех пугают. Один как громыхнёт! Другой как сверкнёт! От них лучше подальше, не то оглохнешь или ослепнешь. В лучшем случае волосы дыбом встанут. А кудряшки распрямятся и вспыхивать начнут, — посмотрел Легкопар на Газуню.

Он глянул в иллюминатор и запел водоворотную песню:

— Над рекою пар поднимается —

Облака вокруг собираются.

Подождите, дождичек пройдёт —

Вот какой воды круговорот.

Летом небо чистится до сини,

Но нальётся хмарью по осени.

А дороги всюду развезёт —

Вот какой воды круговорот.

А зима с морозом заявится —

А земля снегами завалится.

Водоёмы льдами закуёт —

Вот какой воды круговорот.

А весна придёт раскудрявится,

А трава кругом замуравится.

Утром солнышко росы попьёт —

Вот какой воды круговорот.

Пр:

Облака кружатся и не знают,

Где они прольются, где растают.

Под конец песни припев подпевали все гости.

Много ещё Легкопар поведал им про свои путешествия и превращения. Хорошо сидели за столиком. Душевно беседовали. Так бы длилось и длилось тёплое чаепитие.

Вдруг скатерть стала расползаться. Окна — растягиваться, стены — расплываться, пол — проминаться. Дом чудонебика начал таять. Хозяин давил на все кнопки, дёргал рычаги, стучал по приборам. Но паруса сдувались. Легкопар послал в эфир сигналы бедствия:

SOS! SOS! SOS!

Но передатчики, приёмники, антенны — все на глазах размякли и растаяли.

— Спасайся, кто может! — отдал последнюю команду облачник. — Как всё быстро! Неожиданно! Солнце! Жа-арко! Я та-ю-у-у!

Близнецы едва не полетели вниз. За разговорами, за песнями облачко донесло их до пустыни. Загуля, схватив узелок, прыгнул на гуся. Газуня — на казарку. Спасенье! А белый парусный фрегат и его капитан пролились на сыпучие барханы. Птицы покружились и сели на землю, то есть на песок. Он ещё был слегка влажный от дождичка.

— Спасибо, вам птички, — сошли с них близнецы. — Выручили.

Казарка на фоне барханов запечатлела чудолесиков и сказала:

— Ну вот, для фильма вы у меня есть. Теперь полечу песца снимать.

— А где ты его будешь снимать? — спросил гусь.

— В норе у красного камня.

— У него ещё одна нора есть — он там и сидит.

— Где нора? — переполошилась казарка.

— У чёрного камня.

— Я чёрного камня на острове не видела.

— Он весь белым мхом зарос. Я тебе покажу: Остров же так и зовут Белый Мох. В честь этого камня.

Песок под солнцем быстро высох.

— Полетели! — заспешила белощёчка — Песок пятки жжёт.

— И мне лапти поджаривает, — сказал гусь. Он подарил близнецам своё поэтическое перышко: — Вот возьмите. Напишете что-нибудь.

— Спасибо, напишем, — сказал Загуля и тут же сочинил:

— Повстречали мы гуся —

Он летел, нас вдаль неся.

И путями не простыми

Мы добрались до пустыни.

И все засмеялись.

Настроение у птиц было хорошее, что так важно перед любым полётом.

Они простились с пассажирами. И, взбив крыльями песок, воспарили к небу. Покружились. Казарка сняла общий план бескрайнего песчаного моря. И вскоре они скрылись за волнистым горизонтом.

Глава семнадцатая,

в которой чудолесики наконец-то кормят верблюда колючками

Положив в узелок лёгкое пёрышко, подарок Гуськи, близнецы зашагали в глубь песков. Лапы у них были меховые, и песок не жёг пятки. Палок тут не росло, и узелок Загуля нёс в лапе. Кругом бугрились барханы. Но путники не узнавали местность. Им было неведомо, что барханы — это гигантские волны, которые тоже движутся и плещут. Пустыня волнуется, как море, только плавно и незаметно.

Близнецы пошли по барханам искать верблюда.

— Эх жаль, с морошковым вареньем у Легкопара чаю не попили, — сказала Газуня.

— И с голубичным, — добавил братец. — Не успели угостить его — растаял.

Они поднялись на первый бархан, потом — на второй. На третий и тут им повезло — они увидели верблюда. И он, как всегда, напевал:

— Я так люблю песочек…

Ведёрко и совочек, —

Караким узнал старых знакомых и на верблюжий манер замахал им панамкой.

— Наконец-то мы до тебя добрались, — вздохнула Газуня.

— Мы бы раньше пришли, — извинился Загуля.

— Но нас кабанчик с дороги сбил.

— Зато мы тебе много всяких колючек принесли.

— Опять?! — стал отплёвываться верблюд, помня вчерашнее. — Ежовых?

— Нет, — успокоили его гости. — Еловых. И сосновых.

Загуля достал веточки из узелка.

— О-о! Витамины! — оторвался от песка верблюд. — Мне уже пора обедать. — Он постучал подошвами друг о друга, отряхнул песок и пропел:

— Солнце греет в темя.

Хочется побегать,

Но приходит время

Славно пообедать.

Верблюд поглощал ветку за веткой, только слюнки бежали. Даже шишечки не оставил.

— А вот репейник, — подала ему Газуня на сладкое.

— У-у! Деликатес!

— Что? — спросили близнецы.

— Вкуснятина!

Близнецы были довольны. Им стоило совершить такое опасное путешествие, чтобы увидеть, как расплывается в счастливой улыбке верблюд.

— Ещё б таких поел! — облизнулся он.

Но в мешке репьёв больше не было. Тут Караким зашевелил ноздрями и начал обнюхивать Газуню. Оказывается, уходя от лопуха Трифона, они не все колючки с себя сняли. И сейчас Караким из Газуни извлекал застрявшие репьи.

— Ой щекотно! Ой щекотно! — повизгивала она.

Объев её, верблюд принялся за братца.

— Щекотно! Щекотно! — завертелся тот. И все трое весело смеялись.

— Вот теперь я наелся, — отвалился от Загули верблюд. — Как хорошо! Лучший обед в моей жизни!

Тут Караким вспомнил, что он корабль пустыни, и пропел:

— Как замечательно

В пустыне кораблю!

Воды не надо,

А колючки я люблю.

По ходу пения он спросил:

— А вы уточнили, откуда вы взялись?

— Да, из леса. Ты был прав. Мы теперь там живём.

— Сова и, правда, напутала, говоря, что мы от тебя взялись.

— Да она, эта ваша сова! — набросился на неё Караким.

— Знаем, знаем! — защитила сову Газуня. — Она в песочек не умеет играть.

— Да она…

— Она изучает жизнь, — подсказал Загуля.

— Во-во! — чуть успокоился Караким. — Прилетает и говорит: «Я изучаю всё». Глядит мне в глаза и заявляет: «Ты — трамвай. Хочу исследовать, как в пустыне трамваи живут». А я ей говорю: «Я не транвай!». А она мне: «Не транвай, а трамвай!» А я ей: «Я не транвай». А она: «Не транвай, а — траМ-вай». «Всё равно, — говорю, — не трамвай!» «Нет, ты трамвай» «Нет, не трамвай» «Нет, трамвай!» А, попробуй, докажи, что ты не трамвай. И кто ей это сказал?! Ха-ха! Наверное, в неправильной книжке прочитала.

— И как ты доказал, что ты не трамвай? — спросил Загуля.

— Как, как. Стал есть колючки. Оказывается, трамваи колючки не едят. Хорошо, что сова это из книжек знала. А песочком, и чтобы построить что-нибудь, не заинтересовалась. Улетела. Даже следов не оставила, — показал верблюд на песок.

Близнецы огляделись — никаких следов совы.

— Как хорошо, что ты верблюд,

А не трамвай.

Воды не надо,

А колючки подавай!

Караким поглаживал брюхо: колючки изнутри успокаивали.

— А, кто такой трамвай, ты знаешь? — спросила Газуня.

— Не знаю, скорей всего он под землёй живёт, — предположил Караким и пропел:

— Как замечательно лежать,

Глаза прикрыв,

Когда обеденный

Наступит перерыв.

Верблюд пел для себя, для души. А чудолесикам казалось, что для них. Им стало понятно, если хорошо для себя поёшь, то и другие заслушаются. И даже будут подпевать. Знал ли это верблюд, нет ли, но вновь запел:

— Как хорошо напеть

Любимый свой мотив,

Одну колючку

За другою проглотив.

Он сделал глоток и весело продолжил:

— Колючки, колючки!

Вот пришёл обед!

Колючки, колючки!

Вас вкуснее нет!

У Каракима обеденные перерывы всегда были хорошие: большие или маленькие. Но любой перерыв всегда покажется коротким, когда закончится. Вот и сейчас обед подошёл к концу.

Загуля достал совочек, вчерашний подарок верблюда, и все трое окунулись в песок. Копали, насыпали, строили. Песочница бурлила.

Было весело. Но гостям надо было возвращаться.

— Извини, Караким, нам пора.

— Нас на полянке ждут.

— Заходите ещё.

— Спасибо за приглашенье.

— Спасибо за угощенье.

Близнецы поднялись, отряхнулись и попрощались с кораблём пустыни. Загуля собрал узелок, и они с сестрицей двинулись в путь. Уходя, они отметили, что верблюд нашёл камешки, которые они вчера тут закопали.

— Видишь, пригодились камешки, — улыбнулась Газуня.

— Да, он ими дворцы украшает, — сказал братец.

— Интересно, он догадался, что это мы их принесли?

— Не знаю. А пусть думает, что их из-под земли ему трамвай подбросил.

— Пускай, — согласилась сестрица.

Так за барханом бархан они возвращались в свой лес.

Глава восемнадцатая,

в которой Газуня и Загуля встречают толстощёкого трубача

Из пустыни чудолесики вышли в степь. Вчера они по ней шли, только не знали, что она так называется.

— Слушай, — вспомнила сестрица Север, — помнишь медведь и морж про пингвина пели?

— Да, они к нему собираются.

— А как же они доберутся до него?

— На льдине.

— А вдруг они приедут, а пингвина нет?

— А куда же он подевается?

— Не знаю. Но они пошли к Полюсу, а его там не оказалось. Они даже нас за него приняли.

— Да, — согласился братец. — Значит, надо открытку пингвину послать.

— И написать, чтобы он ждал гостей.

Загуля развязал узелок. Сестрица нашла чистую открытку и гусиным пером написала:

«Пингвинчик!

Встречай белого медведя Бодю

и моржа Модю.

Газуня и Загуля».

— Адрес наш и пингвина напиши.

— А где он живёт?

— На Самом Юге.

— Ах да, — вспомнила Газуня, — они же пели про это. И она вывела свой адрес:

«Чудесный лес»

И пингвина:

«Самый Юг»

— Теперь можно отправлять, — сказал братец.

— А дойдёт? — спросила Газуня.

— Дойдёт. Кабанчику-то ушло: он уж, поди, открытку нашу получил.

Газуня опустила в узелок открытку. И они продолжили путь.

Вокруг ещё лежала степь. Вдруг пронзительный звон разрезал простор. И путники увидели, как кто-то надувает блестящую трубу и н никак не может её надуть. Это был хомяк.

Он вернулся с полей, пополнил зерном кладовку. И вот теперь, выбравшись из норы, закачивал ртом воздух в трубу. И она звенела и пела. А с ней пел и сам хомяк:

— Приду довольным я с полей,

В нору залезу поскорей,

Сложу добытую крупу,

Достану медную трубу.

Мне стоит клапаны нажать —

И звон трубы не удержать.

Мелодий радостных пучок

Подарит миру хомячок.

Пр: Ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду!

На травку выйду я гулять.

Там будет солнышко сиять.

Пойду в сады или к пруду

И захвачу с собой трубу.

И при ходьбе, и на бегу,

И на холме, и на лугу,

И для зверей, и для цветов

Играть повсюду я готов.

На трубный зов, на сладкий звук

Слетятся птицы все вокруг.

И, дружно встав на плавники,

Вся рыба выйдет из реки.

И даже серенький волчок

Вертеться будет, как волчок.

И, позабыв, что спать пора,

Все будут прыгать до утра!

Заводная песня остановила чудолесиков. Но они не стояли столбом, а пустились в пляс. Труба затягивала в свои ритмы. Они весело танцевали и дудели в губы. Но вот хомяк опустил инструмент.

— Я Бунька, — выдохнул он. — А как вас зовут?

Ещё не отдышавшись, близнецы поведали о себе.

— Мы были у верблюда, — сказал Загуля, — относили лесные колючки.

— И полевые, — добавила сестрица. — Нас облачник Легкопар к нему подвёз.

— Ещё и — гусь, и — казарка.

— А я их видел. Они тут на речке плескались. Ныряли, лапками сверкали. Гоготали. Улетели.

— Да, на Север.

— А можно нам подудеть?

— Попробуйте, — протянул хомячок инструмент.

Сначала дунула Газуня — выскочил мышиный писк. Все засмеялись. Взял трубу братец — вышел медвежий рёв. Засмеялись ещё веселей. Загуля вернул музыку хозяину.

— Ничего не получается.

— Кто подучится, у того получится, — заверил Бунька. — Вот смотрите, — и он снова заиграл. Над степью полетела лирическая мелодия, навевая думы о жизни и судьбе.

Но, как бы ни хороша была музыка и степные просторы, нужно было идти. Дослушали трубную песнь и Газуня спросила:

— А как до леса короче пройти?

— А где лес?

— В сторону Севера?

— Можно по звёздам идти, — ответил Бунька, — на Полярную Звезду.

— Мы не можем ночи ждать. По темноте не ходим — боимся.

— Ещё по компасу можно, — подсказал Бунька.

— Да! У нас же подарок Ледовика! — вспомнила Газуня.

— Точно! — Братец достал из узелка прибор. Стрелка на нём, покрутившись, остановилась.

— Ну вот, идите по стрелке. Сначала — до своего леса, а потом — до Севера.

Путники определили стороны света и попрощались со звонким трубадуром, хотя можно сказать и трубодуем.

— До свиданья, — ответил им Бунька и заиграл им походный марш.

А близнецы под него продолжили путь.

Глава девятнадцатая,

в которой компас подводит путников

Загуля держал компас в лапе. Куда — красная стрелка, туда — они. Где-то впереди был лес, а за ним — тундра и море. Но им туда не надо было.

Шли они по компасу, шли и пришли… совсем не туда.

Очутились они в странном месте. Красная стрелка тут поменялась местами с синей. Но путники об этом не подозревали. И, следуя её указанию, они пошли назад. Шли-шли и вскоре оказались, где только что были. Двинулись снова — и опять вернулись. И, куда бы ни отходили: влево, вправо ли, всё равно возвращались в ту же точку.

— Что ж это — компас сломался?

— Может, Ледовик испорченный нам дал?

— А может, тут Северный Полюс и есть? И мы к нему пришли.

Они огляделись. И вдруг увидели рыжего незнакомца. Вместо шерсти он был покрыт чешуйками. Они были гораздо крупней и острей, чем у карася Тиньки.

— Здравствуйте, — сказал незнакомец.

Путники поздоровались, а Газуня воскликнула:

— Так вот ты какой, Северный Полюс!

— Точь-в-точь, как Модя с Бодей описывали! — отметил братец.

— Нет, я не Полюс.

— А кто?

— Я ломоноалик. Зовут Рудик.

Стрелка компаса показывала прямо на него, куда бы путники не отходили.

— Ты что, нам фокус со стрелкой показываешь? — спросила Газуня.

— В чём твоя хитрость, Рудик? — смотрел на стрелку братец.

На что таинственный новый знакомый запел:

— Я не муха, не комарик.

Я магнитный ломоналик:

Без верёвки и без лески

На себя тяну железки.

По невидимой дорожке

Мчатся вилки, крышки, ложки.

И топор, и молоток —

Все спешат в мой уголок.

Пр:

Воробьи щебечут и поют,

И кусты акации цветут,

Слышится гудение шмеля,

И с Луною шепчется Земля.

А вокруг магнитные поля.

И магнитная подковка

Железяки ловит ловко.

На неё летят, как чайки,

Гвозди, болтики и гайки.

Если трактор вы видали —

В нём железные детали,

И машины — все подряд

Из железа состоят.

Сковородки и кастрюли —

Все летят быстрее пули.

Шестерёнки и пружинки

Прилипают без запинки.

И магнит любого сдюжит:

Даже меч обезоружит.

Ни мопед, ни вездеход

От магнита не уйдёт.

Закончив песню, он спросил:

— А вы о себе что скажете?

Путники заговорили наперебой.

— Я Зануля.

— А я Газуня.

— Нам в Чудолесье нужно на полянку.

— Шли по компасу, а пришли сюда.

— Стрелка сломалась — на тебя показывает.

— Дайте-ка мне ваш компас, — попросил чудорудик.

— Это нам Ледовик подарил, — протянул ему прибор Загуля.

Ломоналик покрутился. Стрелка от него не отлипала.

— Компас правильный, — сказал он. — Просто все красные стрелки тут на меня показывают.

— Почему?

— Здесь железная земля — и я её хранитель. Под землёй много железной руды. И руда магнитит всякое железо. Это Большая Магнитная Ломоналия.

— Потому что она ломает нам дорогу, — догадалась Газуня.

— Нет, она ломает магнитные линии.

— И линию дороги сломала? — спросил братец.

— Дорога цела. Но по компасу не выйдете.

— А как же нам выбраться?

— А вы железные?

— Нет, меховые.

— Тогда я вас не задержу. Компас уберите — отсюда по солнцу выйдете, — объяснил Рудик. — Сейчас оно должно светить вам в спину. Сзади вас будет юг, впереди — север.

Загуля положил в узелок компас. Путники посмотрели на солнце, проверили свои спины и выбрали курс.

— Спасибо, мы пошли, — попрощались они. — До свиданья.

— До свиданья. Держите свои тени впереди, — дал ценный совет Рудик.

Чудолесики шли вперёд, и солнце им грело шерстяные спины. А их тени спешили к полянке быстрее, чем они сами. И в предвкушении встречи с родными местами они запели:

— Куда б тебя ни кинуло,

И сколько б лет ни минуло,

Всегда вернуться хочется

В родимые края,

Где ждут тебя знакомые

Цветы и насекомые,

Деревья, птицы, облака

И верные друзья!

И верные, и верные,

И верные друзья!

Глава двадцатая,

где Газуня и Загуля переправляются через реку

Они подошли к реке Кружовинке. Вдоль на этом берегу росли редкие деревья. Под одной ивой Загуля нашёл старую упавшую ветку.

— Сейчас привяжу к узелку, — сказал он.

— А как мы переправимся? — спросила сестрица.

— Надо идти к началу, где она ручейком течёт.

— Придётся. Только мы так до темна будем идти.

— Да, долго. Может, брёвнышек ещё подождём?

Загуля посмотрел вверх по течению. Ни одного брёвнышка не показалось.

— Неизвестно, сколько ждать. Может, они завтра поплывут.

— Нет, нам на полянку сегодня надо.

— А давай у Листочка спросим, как переправиться. Он же нам подсказал, когда мы сюда шли.

Сестрица взяла из кудряшек листик, и они с братцем проговорили:

— Листочек, Листочек!

Встань передо мной,

Как перед травой!

— Чем я могу вам помочь, друзья? — закружился Листочек перед ними.

— Скажи, как нам переправиться на тот берег. Брёвнышек сейчас нет.

И Листочек подсказал:

— У вас в узелке волшебная льдинка. Попросите её перевезти вас. — И, проговорив это, листик опустился на траву.

— Спасибо, Листочек! — обрадовались близнецы. — Сейчас попросим.

Загуля стал развязывать узелок. А сестрица подняла листик и, посмотрясь в речку, вдела его в кудряшки. Братец, порывшись в узелке, достал льдинку, подаренную Ледовиком Восьмидесятым.

Путники подошли к кромке воды.

— Мы можем только один раз её попросить, а потом она перестанет желания исполнять, — сказал братец.

— Что ж, пусть у нас она, холодненькая, лежит — Север напоминает.

И они проговорили:

— Льдинка, просим мы о том,

Чтобы стала ты плотом.

Нашу просьбу исполняй —

На тот берег отправляй!

Загуля бросил льдинку в воду. И тут же она стала расти. Выросла так, что на ней уместились бы все друзья с полянки. Путники быстро прыгнули на неё. Загуля превратил ветку в шест и оттолкнулся от берега. Река была спокойная и они собирались быстро через неё переправиться — льдинка не подведёт.

Они доплыли до середины реки. И тут вдруг из воды вынырнула та же рыбина, которая утром не пускала их на этот берег — и их унесло в море.

— Опять вы?! — возмутилась она. — Выбрались из моря! — Она вновь схватила шест. Загуля не удержал на скользком льду, и она вырвала его.

— От меня вы не уйдёте —

Гибель под волной найдёте!

— скалилась рыбина.

Нужно было что-то делать. Он погребли к берегу лапами. Но рыбина толкала льдину вниз по течению.

— Нас унесёт в море! — испугалась Газуня. — Опять в шторм!

Всё повторялось как утром.

— Надо эту рыбу поймать! — отозвался братец.

— Эх был бы тут бурундук Дёмка, он бы её поймал, — вспомнила сестрица.

— Эх у нас удочки нет! Говорят, ещё сетью ловят.

— Но у нас нет сети в узелке.

— А что там есть?

— Компас, северное сияние, моток верёвки.

— Компас не подойдёт! А из верёвки можно сеть сплести!

Идея была верная. Но, пока они будут плести сети, их унесёт далеко — и коварная рыба с ними сведёт свои счёты.

— Своего не упущу —

Камнем вас на дно пущу!

— ухмылялась рыбина.

Льдина опять, как и брёвнышки, уплывала. Нужно было что-то делать. Загуля грёб к берегу. И тут ему пришла одна мысль.

— Давай бросим на неё северное сияние, предложил он, — она в нём запутается.

— Оно же в полосочку, а не в клеточку, — не согласилась сестрица, — рыбина его рассыплет и выберется.

— Сияния волшебные — они нам помогут! Найди их в узелке — оба доставай.

Газуня, перестав грести, достала из узелка свёрнутые в рулон два сияния: синее и красное.

Братец подбежал к ней. Они развернули каждый своё сияние. И братец накрыл синим красное. Они слились — получилось сияние в клеточку.

— Готова сеть! — сказал Загуля. — Теперь просим, чтоб сияния нас выручили.

Рыбина гнала льдину вниз по реке. Медлить было нельзя. И они произнесли:

— Полярное сияние,

Исполни нам желание.

Нам помощь окажи —

И рыбу накажи!

Загуля чтоб не поскользнулся, его крепко держала сестрица. Он, размахнувшись, бросил разноцветную сеть. И, растянувшись, та упала прямо на рыбину.

— Что? Как вы смеете?! — вскричала та. — Измена! Засада!

И она затрепыхалась, путаясь в сети. Льдина была свободна. Близнецы погребли к берегу.

— Ловушка! Западня! Хитрецы! Пираты! — в отчаянии кричала рыбина. Она дёргалась и всё больше запутывалась в волшебной сети. Её уносило течение — только яркий свет брызжел из воды. Близнецы вздохнули.

— Теперь она нас не догонит, — сказал Загуля.

— Молодец! — похвалила его сестрица. — Если б ты сеть не придумал, нас бы опять волна проглотила.

— Это Ледовик молодец — знал, что нам подарить.

— Жаль, у нас сияний больше нет.

— Зато компас остался — о Севере напоминать будет.

Загуля завязал узелок, и они с сестрицей лапами погребли к своему берегу. И после победного боя они запели:

— На льдине мы вдвоём

Гребём, поём, плывём.

И нас ледовый плот

До берега несёт!

Полярные огни

В пути нам помогли.

И рыбину они

На море понесли!

Берег приближался.

Вдруг позади них от льдины откололся большой кусок.

— У льдинки волшебство кончается! — догадалась Газуня.

— Скорей гребём! — крикнул братец.

Они погребли как заведённые. Вдруг трещина пошла под Загулей. Он едва перепрыгнул на льдину. Берег был недалеко. А льдина крошилась и таяла. Осколки отлетали от неё. Не переставая грести, близнецы смещались к середине. Вот-вот льдина исчезнет — и их по одному унесёт в море. Но утонуть они могут и раньше. На оставшемся кусочке они жались друг к другу. Берег был близко. Под Газуней пошла трещина. Места не оставалось. Под братцем отломился кусок. Сейчас они уйдут под воду. Сестрица крепко прижалась к братцу. На пути склонялась ива. Их несло на неё. Загуля с узелком в одной лапе другой схватился за ветку. Сестрица повисла на нём. Крошечную льдинку, какой её подарил Ледовик, понесло дальше.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

О Тёте Таме и Дяде Пруше подробно в книге «Приключение Газуни и Загули».

2

Шуга — битый плавающий лёд.