Павел и Анастасия. XXI век, Россия

Юрий Владимирович Туйцын, 2021

В произведении рассказывается о любви двух молодых людей в наше время, в начале XXI века. Автор обращается к судьбоносному периоду, который проходит каждый человек, вступая в самостоятельную жизнь. Павел молодой ученый, Анастасия – еще студентка. Их встреча была как будто неожиданной, но, в то же время, ожидаемой. Они увлеклись общением, начали чаще встречаться, пришла любовь, что повлияло на их жизненные планы. У любого человека всегда есть альтернатива в выборе своих действий. Один из персонажей под влиянием любви полностью погрузился в поток чувственных переживаний, другой вынужден устраивать свою жизнь в соответствии со сложившимися обстоятельствами. Автор уделил внимание психологии героев, их чувствам и духовному взрослению. Кроме темы любви в произведении имеются рассуждения о современных исторических событиях и некоторых сторонах российской культурной реальности. Произведение может вызвать интерес у читателя любого возраста, за исключением тех, кто еще не овладел чувством юмора.

Глава I. Петербургские салоны.

* * *

Петербургские салоны —

Люди, взгляды, голоса,

Театральные поклоны,

Женщин нежная краса,

Платьев модных тихий шорох,

Смех в гостиной, радость встреч,

Комплементов целый ворох

Тем, кого хотят увлечь.

На подобные смотрины

Два-три раза каждый год,

По причине, без причины,

Приглашается народ

По составу разночинный —

Кто их сразу разберёт?

* * *

Здесь есть люди с положеньем —

Врач, профессор, бизнесмен —

Их встречают с уваженьем,

Но, придет, порой, бармен,

Неудавшийся спортсмен.

Очень разный люд бывает,

Но студентки завсегда;

Им улыбки посылают

Пожилые господа.

Миловидные студентки,

Те всегда во цвете лет!

Иногда, все это знают,

Им полезен выход в свет,

Где в компании достойной

Разговор идёт пристойный.

* * *

Собираются в квартире,

У кого «метраж пошире»,

У культурных и известных

В своей области людей,

Чтоб в кругах вращаться тесных,

Быть на острие идей,

Чтоб услышать там сужденья

О событиях глобальных,

И набраться впечатлений

От речей нетривиальных.

В целом, встречи для общенья,

Пробуждения страстей,

Для бесед, для обновленья

Поднаскучивших друзей.

* * *

Не исчезла, не пропала

Тяга наших горожан

К шумным сходкам, как бывало

У потомственных дворян:

Лобызанье ручек дамских,

И знакомства! Как без них?

Средь гостей заокеанский

Может сыщется жених?!

Может, дочка бизнесмена

Увлечётся кем-то вдруг?!

Шанс тогда есть несомненный

Стать богатым и почтенным,

А в глазах иных презренным,

Как известный «милый друг».

* * *

Зрелых дам волнуют судьбы

Незамужних дочерей.

В их желании присмотреть бы

Женихов среди гостей

Сохранен инстинкт давнишний.

Но мужчинам он привычный,

И они прекрасно знают,

С кем ту партию играют:

Тещи будущей участье

Может поубавить страсти.

Кстати, возраст не помеха

Для женитьбы. Коль богат,

К молодым готов утехам —

Будет верный результат!

* * *

В нравах нынешней эпохи

Дозволяется для дам

Незамужних, одиноких,

В гости приходить без мам.

Хоть с родителями ходят,

Но, обычай стал иным;

Чаще в общество приходят

С «человеком молодым».

Девушкам салон такой

Можно посещать одной,

И с подругою любимой,

Даже с бабушкой старинной —

Допустим любой расклад,

Лишь бы был хозяин рад.

* * *

В годы вузовской учёбы

Побывать в таких местах

Довелось и мне. Ещё бы!

Я старался в тех кругах

В увлечении открытом

Показать, как я начитан,

Как легко над всем шучу,

Как по-умному молчу.

Но житейские проблемы,

Переезды, да семья

Встречам тем пришли на смену,

Поразъехались друзья,

И работе полноценно

Целиком отдался я.

* * *

Современные салоны —

Бледный слепок тех балов,

Да и званых вечеров,

С суетой неугомонной

Слуг и с роскошью столов,

Что когда-то тут гремели

В светлых залах во дворцах.

К ним готовились недели,

Вспоминали в месяцах!

Про придворный бал не стоит

Говорить — царей уж нет.

Бал скромнее нас устроит

Для показа тех примет,

Коими он был особен,

И на что он был сподобен.

* * *

Начиналось это действо

С приглашения людей.

Приглашали всё семейство —

Мать, отца, да их детей,

Повзрослевших для гостей.

Дамы ехали с мужчиной —

Это правило блюли.

Неженатые мужчины

В одиночестве могли

Приезжать на бал и ужин.

Если ж он им был не нужен,

Допускался их отказ

Под предлогом, мол, простужен,

Но не часто, пару раз.

* * *

В царствие Екатерины

Соблюдалась дисциплина:

Все балы, их было много,

Начинались в семь часов.¹

Время сбора чтили строго:

Раз уж зван, то будь готов!

В обществе, насквозь сословном,

Младший или средний чин

Приезжали по условным

Предписаниям. Причин

Для задержек не звучало:

Для хозяев опозданье,

Несмотря на оправданья,

Оскорбленье означало.

* * *

Только высшие чины

Были с временем вольны:

Им принадлежало право

Опоздать, в дворянских нравах,

Лишь на несколько минут.

А не то не так поймут,

Да еще без них начнут!

И не так преподнесут

В мелких сплетнях этот случай —

«Ждать заставил, всех замучил!» —

И раскрасит высший свет

В пересудах их портрет.

Так что ехали заранее —

Не задерживать собрание.

* * *

Сам приезд был ритуалом

Иерархических заслуг:

Подъезжали не навалом,

Очередно. Группа слуг

Каждый экипаж встречала,

Дверь пред гостем открывала,

Помогала в дом войти

Или вещи поднести.

Нижний ранг дворян являлся

Раньше высших: не могло

Быть, чтоб «высший» прохлаждался

Пока «нижних» не пришло

К сбору нужное число —

Эдак, всё б «вверх дном» пошло!

* * *

Девятнадцатый же век

Снизил строгость ритуала:

Вызрел модный человек,

Приезжавший посредь бала.

Опозданью был подвержен

«Щёголь», «франт» иль «светский лев».

Перестал уж быть рассержен

И хозяин. Всё стерпев,

Он лишь спрашивал: «В чём дело?»

Опоздавший лгал умело.

Люди сделались угодней,

А порядки посвободней:

Позже стали собираться

И под утро разъезжаться.

* * *

Приезжали на каретах

Офицеры в эполетах:

Русский офицер на пир

Нарядиться мог в мундир.²

Штатские — те в парах фрачных,

Ставших модными у нас,

Жены в платьях чуть прозрачных

И в брильянтах напоказ.

Привозили дочерей —

Им на танцы б поскорей,

В быстром вихре покружиться,

Показать свою красу

Тем, с кем можно подружиться:

Брачный возраст на носу!

* * *

Чёрных фраков не носили

Изначально: цвет пугал —

Он в Европе и в России

Скорбный день напоминал.

Наряжались в темно-синий,

Кто зелёный надевал,

Или тёмно-шоколадный

Для того предпочитал.

После Браммела³ модна

Стала фраку ткань сукна.

Днём носили фрак светлее,

К ночи темный тон милее.

Много позже чёрный цвет

Был допущен в высший свет.

* * *

Бал для танцев был задуман,

Для сближения полов,

Весь порядок в нём продуман

До мельчайших пустяков:

Зал был празднично наряжен,

Пол паркетный без изъян,

Распорядок танцев важен.

Контингент, ни трезв, ни пьян

От шампанского в фужерах,

Такта не терял в манерах.

Под живой оркестр в зале

Дамам делали «заказ»,

Те партнера выбирали,

Если звали двое враз.

* * *

В доме были помещенья:

Зал для карточной игры,

Дамская для подправленья

Всякой «женской мишуры».

Очень разные миры —

Женский мир и мир мужской —

Шли на бал, почти как в бой.

Проведение в доме бала

Отнимало средств немало,

Но хозяин знал одно —

Так везде заведено:

Раз тебя считают светским,

То устраивай порой

Званый ужин по-соседски,

Ну, а лучше пир горой!

* * *

Губернатор, хоть вельможа,

Мог на бал явиться тоже

С губернаторшей. Тогда

Поднимались господа,

Выдвигались им навстречу,

Кланялись: любой хотел

В том поклоне быть замечен,

Как он тоже преуспел.

Дамы дружною гурьбой

Шли за первой гостьей бала,

Платья похвалить покрой,

Что она облюбовала —

Раздавались комплементы,

Возгласы, аплодисменты.

* * *

Но в салонах собирались

Ведь не только на балы.

Там писателей встречали

Для публичной похвалы.

Взращены в них декабристы,

Критики и публицисты.

Полководцы и министры

Там нередко обсуждали

Перспективы всей страны,

Судьбы мира и войны.

И радетели России,

Те, что звались «славянисты»,⁴

Нам известны их труды,

Вышли из такой среды.

* * *

Изменились встречи ныне:

Сходятся в простых домах

С целью разогнать унынье,

Приглушить упадка страх.

Нет уже столов огромных,

Слава Богу, нет и слуг,

И поэтому нескромных

Нет запросов и услуг.

Танцев нет, как было ране —

«Щас» танцуют в ресторане.

Есть спиртное и закуска,

Хорошо, коль чай дадут

И кусочек торта вкусный

Вам на блюдце поднесут.

* * *

Крах, ни много и ни мало,

И распад большой страны

Породил тревог не мало,

Чувство боли и вины,

И, конечно, страх развала

Прежней жизни идеалов.

Все в распад вовлечены

Оказались так нежданно!

В жертву вновь принесены

Интересам иностранным.

Кем? Формально — коммунистом

(он из сельских мотористов),

Группой вёртких реформистов,

Прихвативших всё здесь быстро.

* * *

Так, на рубеже столетий,

Собираться реже стали.

По ту пору междометья

Рассужденья заглушали:

От дискуссий, споров, вздоров

Аж физически устали!

Но, влекомы жаждой слова,

Стали собираться снова:

Представители науки,

И театра, и кино

Здесь скрываются от скуки,

Пьют коньяк или вино.

Их потом ведут под руки

Весьма юные подруги,

Что приходят вместе с ними,

Как бы просто, заодно.

* * *

Молодые и седые,

Джентльмены по нутру,

Речи держат непростые,

Не закончив их к утру.

В дыме синем сигаретном

Растекаются духи,

Кто-то, с небольшим приветом,

Встав, начнёт читать стихи.

Слушают его в пол уха,

Не вникая в сущность слов,

Не обременяя слуха,

Не прочуяв прелесть строф.

Под негромкий возглас «Браво!»

Сядет, слышно три хлопка.

Впрочем, я не знаю, право,

Здесь ли место для стишка?

* * *

Чьи стихи теперь читают?

Кто достоин образца?

Модными сейчас считают

Века прошлого писца:

Пастернак, Есенин, Бродский,

А. Ахматова. Высоцкий

Всем знаком, но не читают.

Его петь предпочитают

Не в салонах — в них народный

Бард сочтен неблагородным.

Пушкин всеми почитаем,

Но в салонах нечитаем:

Позапрошлый век забыт

И считается «избит».

* * *

В основном свои творенья

Предлагают слушать нам.

С ликом мудрого прозренья

Пробубнит словесный хлам —

Рифма есть, да смысла нет —

Молодой ещё поэт.

Многих этаких поэтов

Подгоняет возраст тех,

Кто в сонетах и в куплетах

В прошлом возымел успех.

Не смущаясь ни минуты,

Сочинив две-три строки,

Полагают, что кому-то

Интересны их стихи.

* * *

Подавив зевок широкий,

Иль зевнув открыто, всласть,

Некто вспомнит про пороки,

Обвинив за это власть.

Социальные пороки

Актуальны во все сроки!

Встанет, к черту экивоки,

Ноги шире, в жестах страсть,

Или вставит руки в боки,

Как бы только не упасть!

Это модно лет уж двести,

Упражняя ум и пыл,

Жуткие изложит вести,

В чём их суть, уж я забыл.

* * *

Но тематика известна:

Власть ворует, в сёлах пьют,

А в Европе повсеместно

Шик, порядок и уют.

Говорят, что там культура,

Что у нас другой народ,

Коему его натура

Стать культурным не даёт,

Что Россия канет в Лету,

И терпеть уже невмочь!

Но толкового совета,

Как ей гибнущей помочь,

Он не знает почему-то.

Как тут не припомнить плута?

* * *

Многие и впрямь воруют

Алчно в наши времена,

Безнаказанно жируют,

Не насытившись сполна.

А богема веселится!

В телевизорах их лица

С ясным взглядом, без стыда,

Столько видим, что присниться

Могут даже иногда.

Разве ж это ерунда,

Что «элита» из столицы

Покатила за границу,

Не на отдых — навсегда?

Вдуматься, так то беда!

* * *

А балы, что столь охотно

Раздобревший новый класс,

Не найдя деньгам работы,

Спрятавшись от лишних глаз

Любопытных ротозеев,

Стал устраивать в музеях,

Всё ж походят не на бал.

Приглашают олигархов,

И «богемных патриархов»,

Кто б из них не танцевал,

Все в движеньях угловаты,

Думают, куда ступить,

Руки держат как лопаты —

Им привычней есть, да пить.

* * *

Знать, не в той уже одежде

Представление гостей,

И не в форме той, что прежде,

Обозрение идей.

Заслужил и ждёт поклона

Лишь незримый дух салона.

* * *

Глава II. Обаяние фраз и слов.

* * *

У историка Мальцова

В сентябре собрались снова

Два десятка человек,

В основном его коллег.

Надо полагать, не сдуру

Пригласил он профессуру —

Назревал большой успех,

Стульев не нашлось для всех!

Повод был: приехал в Питер

Молодой профессор Диттер,

Его новый компаньон,

Археолог. Немец он.

Европеец. Так точнее,

И на чей-то слух мощнее.

* * *

Там идет объединенье

Стран, людей сближенье,

Ликвидация границ,

Иммиграции движенье,

Усредненье разных лиц.

Швед с голландкой, чех с испанкой

А датчанин с итальянкой

Вскорь детей произведут.

Может дух национальный

В будущем у них сочтут

Местным и провинциальным,

Коль различия сотрут?

Мне же слово «европеец»

По значенью, что «индеец».

* * *

В «нулевые» жизнь науки

Здесь, в России, умерла,

И учёных на поруки

Заграница вдруг взяла.

Институты обнищали,

На зарплату не прожить,

Тиражи у книг упали.

Часть учёных стала пить,

Часть исчезла в «своём деле»,

Ловких бизнес притянул —

В бизнесе они потели

На финансовых акул, —

Часть на рынках отстоялась,

А потом пошла хандрить,

Ну, а часть засобиралась

За границею пожить.

* * *

Расплодилось фондов много,

В речь проникло слово «грант».

Взявших грант ждала дорога,

Новый статус — эмигрант.

Кое-кто сумел вернуться

Через год, а может два;

Большинству пришлось втянуться

В заграничные дела.

Их сейчас назад зовут,

Но, поверьте, не вернут.

Там учёному сословию

Создавали, как могли,

Все комфортные условия,

И науку сберегли.

* * *

Что ж искал в России Диттер?

С чем пожаловал в страну,

В хмурый, но прекрасный Питер,

В город, выживший в войну?

Археолог Фридрих Диттер,

Разузнав, где грант достать,

Для того приехал в Питер,

Чтоб контракты подписать,

Ангажировав учёных

В свой проект, как привлечённых.

В штабе фонда, что в Брюсселе,

Убедил их персонал,

Что у нас в научном деле

Есть большой потенциал.

* * *

В этот вечер Фридрих Диттер

Был одет в свободный свитер.

Мы же в общество пока

Ходим в пиджаках обычно —

Нам сложней без пиджака

Чувствовать себя прилично.

Фридрих выглядел солидно:

Атлетическая стать,

Рост достойный, в общем, видный,

Молод, лет так тридцать пять.

Наш Мальцов лишь в шестьдесят

Заимел все те же звания.

Да, у нас все так сидят,

Поздно получив признанье.

* * *

Гостя наш профессор лично

Всем представил, а затем

Пригласил за стол тактично:

— «Господа, не трите стен!

Чашку кофе всем с дороги

Я сумею предложить.

Сядьте, ведь устали ноги.

Есть, о чем поговорить!»

Три прелестные студентки

Быстренько накрыли стол,

Сели, выставив коленки,

И глаза воткнули в пол.

Все рассаживаться стали,

Чашки, ложки разобрали.

* * *

Разговор под звон посуды

Перескакивал стремглав

От житейских пересудов

К обсужденью наших прав,

К экономике, к морали,

К политическим делам,

С едкой шуткой пополам.

Фридрих, чтобы не сказали,

Русским хорошо владел,

Слушал, как народ галдел;

Похвалил демократичный

Путь развития у нас,

Пробуя патриотичный

Наш обычный хлебный квас.

* * *

Немец чувств не ведал грустных,

Наполнявших души русских.

Рассуждал об СССР,

Так грассируя на «эр»,

Что казалось, он рычал.

Честно? Лучше бы «м-мычал»,

Лучше б «экал» после фразы,

Или букву «эр» глотал.

Толка нет от тех наказов,

Бог германцу «эр» не дал.

Вместо «эр» какой-то хрип,

Ухо вянет от звучанья,

А за ним короткий сип —

Как утробное бурчанье.

* * *

Сам язык немецкий ценен,

В том сомнений сильных нет:

Он богат, проникновенен

И несет духовный свет.

Тьму классических созданий

Он народам подарил,

Философских изысканий —

Гегель им труды творил!

Любим мы литературу

Немцев, без обиняков,

За словесную культуру

И логический остов.

Стал немецкий поэтичным,

Философским и практичным.

* * *

Речь у немцев всех точнее

Преподносит суть команд,

Сплачивает строй прочнее,

Знают это в Фатерланд.

В то же время, их язык

Сохранил ряд древних звуков,

Скрытых где-то в кадыке,

Мозг у нас от них отвык,

Для которых даже «буков»

Нету в русском языке.

Их отрывистая речь

Нам приказ напоминает.

Ну, а наша может течь,

И мелодией играет.

* * *

Тут предвижу возраженья

Многочисленных особ.

Надо делать отступленье,

Объясняя прямо в лоб.

Наш язык красив и звучен

В исполнении тех людей,

Кто воспитан и обучен.

Но найдется лиходей,

Кто язык прекрасно знает,

А в общественных местах

Нравы нагло разрушает

Гадкой бранью на устах.

У него, простите, рот

Как источник нечистот.

* * *

Слово мерзкое слетает

Часто с губ ещё юнца:

Взрослым стать быстрей желает

Он за счёт того словца.

Ведь, известно, что скорее

Брань разносится от тех,

Кто считает, что храбрее

Он становится для всех:

«Пусть я выгляжу подростком,

Но поверьте, стал я взрослым!»

Смотрится такая смелость

Инфантильной, напускной,

Всем она давно приелась,

И годится лишь «в отстой».

* * *

Если б лишь юнцы грубили,

Это было б пол беды,

Мы б их этике учили,

Мы б читали им труды

Аристотеля, Платона,

Добиваясь смены тона.

Так, ведь нет! Сейчас богема,

Представляя высший слой,

Превращает брань в систему

Их общения меж собой.

Это странное влечение

Обернулось, как всегда,

В способ самоупрощения,

Не взыщите, господа!

* * *

Что-то я отвлекся снова;

Возвратимся в дом Мальцова.

* * *

Фридрих был доволен тем,

Что в Берлине нет уж стен.

Изложил он свой рассказ,

Как с Восточного Берлина ⁵

Под стеной был вырыт лаз:

— «По нему ушло на Запад

Больше сотни человек.

Немцы долго-долго плакать,

Что не встретятся вовек

С близкими в другом Берлине.

Нам не надо лишних линий

И искусственных границ».

Кто-то, не подняв ресниц:

— «Нужно вспомнить Аушвиц».⁶

* * *

После этих слов мгновенно

Всех качнуло, как волной,

Будто кровь пошла по венам

Вдруг со скоростью двойной.

На мужчину покосились,

Кто промолвил фразу ту:

«Как такого пригласили?

Неуместно ж про войну!»

Аспирант Платонов Павел

Первый раз был приглашён,

Он своё сужденье вставил.

Фридрих фразой был смущён,

И заметно возмущён,

И в сознании оставил.

* * *

Квас допив свой, руки вытер,

Тишину нарушил Диттер:

— «Извините, та война

Шла в иные времена!

Двадцать лет с тех пор прошло,

Шла «холодная война».⁷

Если уж на то пошло,

Вам тогда была стена

Политически важна

И поэтому нужна.

Гитлер был во всём неправ,

Это верно. Но потом

Был не к месту спор держав

В моем городе родном».

* * *

— «Возведение стены

Вряд ли нравиться должно,

Но последствия войны

Не запрятать под сукно.

Этот шаг, для вас неверный,

Был защитой жертв безмерных.

Ведь, у нас во всех селеньях

Скромный обелиск стоит,

Списком павших в тех сраженьях,

Людям сердце жжёт гранит.

Нерешительность в Берлине

Возмутила б наш народ.

Немцы были против «линий»,

Только русских кто поймёт?»

* * *

— «Всё ж, поймите! Через стену

Люди лезли под огнём,

А зольдат стрелял им в спину!»

Павел снова: «Мы поймем,

Ваше мненье правомочно.

Петербуржцы знают точно,

Как страшна жизнь городов,

Окружённых, отделённых

От других в стране краёв,

Областей и регионов».

— «Ну, достаточно, Платонов,

Вы изволили сказать», —

То Попцов, он зам. патрона,

Спор мужчин решил прервать.

* * *

— «Что ж, молчу. Согласен с Вами,

Мы беседуем с друзьями».

Фридрих, не поняв сарказма,

Всё же уловил намёк:

— «Власть давно была в маразме,

Кто приказ такой дать мог?!

Это дико!» — он воскликнул.

Хорошо, что хоть не крикнул.

— «Верно-верно, это дико», —

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

См. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. — Л, «Просвещение», 1983 — с.79.

2

Во многих европейских странах не принято было приходить на бал в военном мундире (прим. автора).

3

Джордж Браммел — английский денди, законодатель моды в начале XIX века (прим. автора).

4

Славянофилы некоторое время именовались «славянистами». Так их называл Н.В. Гоголь в работе «Выбранные места из переписки с друзьями». (Прим. автора)

5

В 1949 — 1990 гг. столица Германской Демократической Республики (ГДР).

6

Аушвиц — немецкое название польского города Освенцим, в котором во время Второй мировой войны находился крупнейший концентрационный лагерь. Был освобожден 27 января 1945 г. советскими войсками.

7

Берлинская стена, разделившая город на западную и восточную часть, была построена в 1961 — 65 гг. В ноябре 1989 г. стена подверглась разрушению жителями города. Пограничный контроль между Западным и Восточным Берлином был ликвидирован 1.06.1990 г. (прим. автора).