Затмение. До и после. Тетрадь 8

Юрий Киреев

Автор, как герой произведения, попадает в разные жизненные ситуации. Вначале безоговорочно принимает комсомольский энтузиазм. Но со временем поддаётся соблазну лёгкой жизни. Наступает время переоценки жизненных принципов и разрушения социальной мечты. После эмоционального затмения наступает общественное просветление. В рамках всей книги герой проходит долгий путь этического чистилища и не теряет веры в энтузиазм неукротимой юности.

Глава 1

Распад

Ликвидатор — 1

Июль у зорь на поводу

Меня разбудит

Знойным звоном.

Я утеку

На берег Дона

И в дикость дивную

Впаду.

С разбега в небо

Кувыркнусь

И весь в алмазах,

Словно княжич,

Вернусь и,

Плюхнувшись

На пляже,

Былинке тонкой

Удивлюсь.

Я отряхнусь

От чёрной пыли.

Я ухромаю,

Чтобы вдрызг

Напиться

Васильковых брызг

Из шлема

Богатырских былей.

Мне б уползти

Для исцеленья

В настой цветов.

Один глоток,

Всего один,

Мне стал бы впрок,

Встать чтобы

С каменных

Коленей.

Я спас округу.

С этих пор

Мне саркофагом

Стала койка.

Но я лежачей

Забастовкой

Отверг

Суровый приговор.

А срок придёт.

Обидно будет,

Когда из близких

Кто‐нибудь,

В последний

Провожая путь,

По мне вздохнув,

Меня осудит.

Ликвидатор — 2

Мороз и дождь.

Вода и лёд.

Скользит

И падает прохожий.

Он встать без помощи

Не может.

Но и руки он не берёт.

Оброс лучами.

Но не солнце

Он и не чёрная звезда.

Он увернуться опоздал.

Попал под дождь.

Попал под стронций.

Упал.

Лежит и не спешит

Сменить уютную

Прописку

На подземелье обелиска

В дыму зашкаленной

Души

В глазах —

Моргающие звёзды.

Сверчок сиреневый —

В ушах.

Халаты белые спешат.

А пульс всё глуше:

Поздно…

Поздно!

Масленица

Пекут на дороге

Блины из асфальта

Алые губы

И два василька.

Эмансипация!

Слёзное сальдо:

Губы — для мата.

Для мела — щека.

С пустыми руками

Не до

Панибратства

С маркетом супером.

Что за юдоль?

Твёрже валюты

Избыток богатства:

Пригоршни с верхом

К мозоли мозоль.

Слеза — не алмаз.

И не соболь —

Спецовка.

Вся жизнь —

Первый блин.

И не первый — комок.

Тянутся руки

К сопящей головке.

Боже!

На руки

Наехал каток.

Не ядерный распад

И снова мы сидим

На разных стульях.

По разным

Сторонам стола.

Затылки угрожающе

Сутулим.

Как будто жизнь

Навечно развела.

Во мне плутоний,

Но лишённый баса.

Передо мной —

Не расщеплённый гром.

А в голове —

Критическая масса

Грозит сосудам

Адскою игрой.

Как снежный человек.

Нет, больше

Чёрный.

Глаза…

Постой!

Так это же сам я!

Но тот.

Другой.

Какого чёрта

Ему всё время

Надо от меня?

Осточертел

Мне мой двойник

Нахальный.

Смакуя

Безобиднейший просчёт,

Он раздувает всё

В пожар глобальный

И в ложь,

И в бред,

И в чёрте что ещё.

Он мразь.

Он червь!

Он ни черта не слышит.

Он промотал

Рецептор милосердья.

И обрезая

Заповеди свыше,

Красуется

С мамоной вместо сердца.

И что с того?

Я верю в клей прогресса.

Не переубедит

Меня и динамит,

А теплота

Совместных интересов

Мои фрагменты

Воссоединит.

Теперь во мне

Работают два сердца.

Но что в гармонии

Сказать совсем нельзя.

Так по Макдональдсу

Одно стремится

Свериться.

Другое же —

По хрипу соловья.

Всё может быть

В безжалостной бездне

Холодного взгляда

Отклика нет,

Но нет и пощады.

Пропасть — не напасть.

Но алчней, чем прежде

Две чёрные свечки

Слизали надежду.

От свиста в ушах

Просто негде укрыться.

Правда — навстречу

Ощипанней птицы.

Прыжок затянулся.

Стал долгим паденьем.

А может припадком?

А может спасеньем?

Не разглядел

Я обидел женщину,

Как не бритый зверь.

Синюю затрещину

Я ношу теперь.

И в счетах с отчизною

Всё плывёт к нулю.

Слитки больше жизни я

Не свои люблю.

Жёлтая уродина

Извела меня.

Разлюбил я Родину.

Загадал слинять.

Но бывает разное

В нелюбви до гроба.

В одиночку праздновать —

Изведёмся оба.

Нет, не в новость

Родине покаянный крест.

Всё, что будет — пройдено.

Всё, что было — есть.

И с Большой, и с Меньшею

Я не прав до ордена.

Усмехнулась женщина,

Промолчала Родина.

Покаяние

У святого креста

Я дождался вакансии.

На душе — чистота.

Где же пользовал раньше я?

Сам себе подписал

Я указ очищающий.

Отворись, небеса!

Вниди раб сердцем кающийся.

Пропустите меня.

Иду с жалобой к Богу я.

Чтоб услышал и внял

Про обитель убогую.

И про то, как любя

Мировую божественность,

Не снимаю с себя

Я любую ответственность.

И как я запасусь

Поголовной амнистией

За сыр бор на всю Русь

Молодой и неистовый.

Угон

У‐у‐у!

Гна‐али…

В колоде,

Противной уму.

В одной из мерзейших

Регалий.

Пятки

Прощально

Целуют

Пепел.

Губам —

Не даёт

Ярмо.

Вернусь

Через годы и степи

Перекати полем

Домой.

Рухнул

Охрипший колокол

И запустел

Погост.

Не упасёт от молоха

Наивеликийший пост.

Так нахлебавшись

Досыта,

Будет глядеть иногда

Из азиатской раскосины

Славянская прямота.

В пепел какого

Бродвея

Сброшу костей

Котомку?

Из‐под каких

Бровей я

Буду смотреть

На потомков?

Выдворен.

Выпихнут.

Изгнан

Из

Самого

Себя.

Изысканней

Спиритизма

Испробовать

Не судьба.

Вопрос

Дышу не грудью,

А спиной,

Как многие собратья.

За что

Нависла надо мной

Рогатое проклятье?

Переступил через себя

Когда и где

Мой предок?

А может быть

Не он, а я

Себя и бога предал?

Я отдал душу сатане

Ту,

Что вдохнул создатель.

И до мозолей на спине

Стал на рога

Горбатить.

Довольный я лежу уже,

Как на рогах, на сучьях.

И не тоскую по душе:

В костре ей ей же лучше.

Когда мозоль на ДНК

Привил рогатый вирус.

От угрызений на века

Защита появилась,

И глупой совести рога

Наставила химера…

Да это басни от врага,

Врага любви и веры!

Врага приважу не спиной.

Рога сломаю

Грудью!

И предок за меня горой.

А за горою — люди.

Арсенал

Где та межа?

Где тот предел?

Где та реальная

Граница,

Где надо бы

Остановиться

И, наконец,

Остепениться

Чтоб невзначай

Не надломиться

Под грузом

Заскорузлых дел?

Понять нельзя.

Придумать трудно.

Просить совета

Безрассудно.

Поскольку мир

Стоит на том,

Что лучше жить

Своим умом.

Пусть незатейливо

И трудно.

Но всё же так,

Чтобы потом

Не оказаться нагишом

И перед совестью

Подсудным.

Несун

Если к жизни заново

Примерять мне ноги,

Стану ль

В звёздном зареве

Вспоминать о Боге?

Малого не надо мне.

Уношу помногу.

Где приветят

С краденым,

Знаю я дорогу.

Все припасы райские

Растащу не глядя,

Сатанинской ласкою

Станет мне награда.

Если в руку вымысел —

Это горше горя!

Я креста не вынесу —

Слягу под забором.

Надорвусь физически.

Изведусь морально.

Запасусь визитками

К Богу на закланье.

Элегия

Не человек

Эту жизнь покидает —

Жизнь оставляет его.

Почва плывёт.

Интерес пропадает.

Всё суета.

Никого.

Ничего.

В этом больном

Переполненном мире

И совершенно пустом,

Словно в большой

Коммунальной

Квартире,

Принята смерть

На постой.

Всюду жильцы

Не от этой

Вселенной.

Каждый и здесь

Не жилец.

Некому и поскулить

На Селену.

Некому и пожалеть.

Жалость —

От роду

Последнее дело.

Не первое дело —

Скулёж.

Душа отлетает

От падшего тела.

Червь!

Обожает падёж.

Винегрет

Всё меняется —

Время такое.

В черепке —

Через край

Винегрет.

Всё не вызревшее

И дикое

Получает

Приоритет.

Получает права

На бесправие

Всё, что солоно,

Всё, что с перцем,

Всё, что требует

Не тщеславия,

А спокойной

Работы сердца.

Всё как есть.

Там,

За стойкою бара

По‐холопски

Готовит поэт

Из метафор

На закусь барам

Не рифмующийся

Винегрет.

И какая уж тут поэма

С гудом временем

По рукам?

Не поэта

находит тема —

Соль на темя

Находит сам.

Ради крошек —

Измена музе.

Ради капель —

Азарт игорный.

Радикальный

Затянут узел

У поэта

На гордом горле.

И когда притупляется

Лезвие

Неразменных

Нагорных слов —

Превращается

Просто в попъэзию

Поэтическое ремесло.

У плетня

Смотрю я в прошлое

С какой‐то мелкой

Дрожью.

Да.

Утекло не мало

С той поры,

Когда добыть

Банальнейшие

Дрожжи

Возможно было

Лишь из‐под полы.

Откапала украдкою

На кухнях

Народных капельниц

Горючая слеза.

Но, наконец,

Режим сахарный

Рухнул

Сивухой

Поперхнулись

Тормоза.

Свободен сахар.

И свободны дрожжи.

Свободен весь

Немыслимый

Базар.

Отпущены

Коммерческие вожжи.

Инспектор за кустом

Был тоже «за».

Занеженные

Сахарною пудрой,

Мозги довольные

Свалились набекрень.

И вот тогда

Одним прекрасным

Утром

Страна проснулась,

А вокруг — плетень.

Плетень из сетки

Мутного экрана.

Плетень

Из заплетённых

Языков.

Плетень

Из откровенного

Обмана

Без тени

Озарения мозгов.

Гуляет

Оплетённая Россия.

За кольцевой

Бекренясь под «рояль»,

Отплясывает

Дружно и красиво —

Гуманитарных тапочек

Не жаль!

И думать некогда!

Что если, если

За зоною

Державного плетня

Мелькают тени,

Тени Красной Пресни,

Как быстрая,

И крепкая броня?

Но тени с ней

С той быстрой

И с той крепкой.

Мы, как и прежде,

Мужества полны:

Кладём на землю

Мелочные кепки

И разовые

Чистим стаканы.

Станок с молотка

Что затих

Мой друг заветный?

Что под звонкое

«Даёшь!»

Ты с гитарой

Эвольвентой

В общем хоре

Не поёшь?

Или солнечным

Сияньем

Я тебя не озарял?

Иль чугунному

Дыханью

Своего не доверял?

Или не было

До срока,

До печальных

Перемен

Ни планёрок

Краснощёких,

Ни бессменно

Жарких смен?

Ты молчишь.

А что ты скажешь?

Верность —

Больше не престиж!

Дай,

Последний раз

Поглажу

И продам тебя.

Прости!

Ромашковая метрология

Горюет

Главный Метролог:

Кого же?

Кого сократить?

Этих заказано трогать.

На этих —

Крутой карантин.

Осталось ещё

На бумажке

Пара имён без табу.

Способом русской

Ромашки

Нет проще

Отвесить

Судьбу.

Частушечная математика

Цифры.

Цифры — лес дремучий!

Сколько тайны!

Сколько слёз!

Сколько радости

Горючей

Испытать мне

Довелось!

Как от Софьи

Ковалевской —

Практикантки

По дробям

В знак награды

Королевской

Получал,

Не веря сам,

Цифры «пять».

И «пять» по праву.

Не за буквы на трубе,

А за вызубренность

Правил

Сокращения дробей.

В календарном

Листопаде

Отшуршала уйма цифр.

Но стоят,

На тест не глядя,

Двухэтажные столбцы.

И стоят.

Стоят, как прежде,

Лобачата

У доски.

И грызут на «пять»

С надеждой

Непокорные мелки.

Мел.

Гранит!

Но всем пятёркам

Я как будто

И не рад.

Время выправило

Стёркой

Мой отличный

Аттестат.

Впился в камень я

Зубами

Так, что милые

Трещат:

Снова я сдаю

Экзамен

На искусство

Сокращать.

Но теперь

Едва не плачу

Не от ребусных

Дробей —

От недоброй

Незадачи

Сокращения…

Людей!

Цифры, цифры —

Счёт без счёта.

Треск зубов

И слякоть щёк.

Сколько

Думственного взлёта

Причитается ещё!

Сколько передумать

И налечь ещё на мел,

Чтоб какой ни будь Бурбулис

Сокращать бы не посмел.

Пир во время энтропии

Нет, я не сплю.

Не сплю.

И мне не снится

Этот

В железе

Выржавленный сон.

Сон остеклённых глаз

Закованных в ресницы.

Сон разума,

Что мною усыплён.

Сон чистых чувств —

Пристанище чудовищ.

И сердца смех

С желанием свинца.

На терриконе

Краденых сокровищ

Пирую я

На свадьбе мертвеца.

Стальному трупу

Стал не в пользу

Ужин.

Беззубые

Истёрлись жернова.

На стропах памяти

Завис застывший ужас.

Покрылись инеем

Холодные слова.

Остыл завод,

Забитый малярией.

Но теплятся ещё

Последние следы.

Гуляет в энтропии

Вся Россия.

Балдеет

От нашествия

Беды.

На объекте

Объявил генпрораб

Перестройку.

Занемели

от мата мозги.

На щеках

от верховной попойки

Обжигаются известняки.

В перестроечной

Шоп геодезии

Начинать стали тоже с нуля:

Первым наперво

Импортным лезвием.

Влезли в дырки пустого рубля.

Эти дырки —

Помойки фантазии

И фонтаны плевков

На Москву.

Но действительность

Многообразнее:

И дефолт разгонять стал

Тоску.

Бьёт под ложечку.

Словно отбойными.

Только сердце

Совсем не бетон.

Эта мышца

Бетона бетоннее.

Размягчится.

Но только

Потом.

Там,

В конце иль в начале

Безвременья

Где дыра,

Как провал в никуда.

Ждёт свой час

Под проломленным

Теменем

Не раздробленная

Руда.

Ликбез

Учиться!

Учиться!!

Учиться!!!

Снова несносный

Лозунг

Морщится

И змеится,

И очень похож

На розгу.

Полезнейшее

Ремесло —

Учиться всегда

Ремеслу.

И нас на зубрёж

Понесло.

Мы снова

Глаза и слух.

Мы вновь

В неподсудной

Растрате.

Ни дня не хватает,

Ни ночи.

А щедрый

Экзаменатор

Сечёт нас

Со всей своей мочи.

Сечёт и в кредит,

И бесплатно сечёт

И открывает

Извилинам

Счёт…

А мы сообща,

Как бездарный «сачок»,

Не можем ни сдать,

Ни освоить зачёт.

Нить Ариадны

Жить — не зал перейти.

Но и зал — лабиринт.

Выручает в пути

Путеводная нить.

Я запутался весь.

Заплутался не впрок.

О, как нужен мне здесь

Ещё туже клубок.

Напрямую — тупик.

Слева — роз вороха.

А вдоль правой тропы —

Отпечатки врага.

Ах, как хочется пить.

Как не хочется петь.

Тает в сумерках нить.

Да и голос — не медь.

Уплывает земля

В сернокислый туман.

Чёрте кем возомня,

Изгрызаю стакан.

От химер — ни следа.

И мотив удалей.

Приглашаю сюда

И врагов, и друзей.

Вместе хочется петь.

И не хочется пить.

Не даёт сатанеть

Задушевная нить.

Всё прочней и теплей,

И всё призрачней быть…

На последней петле

Обрывается нить.

Тьма и свет

Учёных тьма.

Бел свет косится.

Конечно,

В ловле степеней

Пора давно

Остепениться

В защиту

Светлости своей.

Ученье — свет.

И почему

Садится солнце

Знает каждый.

А мудрый

Свет несёт во тьму,

Чтоб не садиться

Ни однажды,

Чтоб стала мудрости

Подстать

Неукротимость

Пересвета

И пересветовы

Заветы

Несущим свет

Передавать.

Распятие

Хочу себя распять

На ядовитой строчке.

Рождённый.

Не в сорочке,

Хочу с нуля начать.

В горниле

Неподсудном,

Где плавятся стихи,

Хочу за все грехи

Покаяться прилюдно:

На кованых гвоздях —

На знаках восклицанья,

На фоне мирозданья

Слезою на глазах.

Конец ознакомительного фрагмента.