Зона тени

Юрий Леонтьевич Солоневич

Роман-психодрама. Кому сегодня интересен простой человек: родным, друзьям, милиции, бандитам, Богу? Или никому? Так было в прошлом, так есть в настоящем. А что изменится в будущем?

2.3

Когда Микола разбудил Арсения, было ещё темно. Но приближение рассвета уже угадывалось: верхушки деревьев на восточной стороне трассы приобрели довольно

различимые контуры и не сливались больше с ночным небом в сплошное чёрное «ничто».

— Где мы? — спросил Арсений.

— Кемь «на траверзе».

— Ну ты и дал!

— Так пошло: дорога под колёса сама ложилась. Не поверишь: не заметил, как время пролетело. Музыку включил, сигарету — в зубы, и думал о своём. Флот вспомнил, так ещё, «свой родны кут». И спать не хотелось. Я бы всё время только по ночам и ездил. Не знаю почему. Всё какое-то другое. Даже двигатель — и тот по-другому работает: чисто, без надрыва.

Машина стояла на обочине с включёнными габаритами.

Арсений обулся и перебрался за руль.

— Поглядывай за зарядкой, — предупредил Микола, ложась на согретый спальник.

— Проблемы? — спросил его Арсений.

Но Микола не ответил: он уже спал сном праведника.

Арсений включил зажигание, отметив про себя, что основной бак был заполнен только на четверть. «В Сегеже заправлюсь, чтобы не переливаться», — подумал он и завёл двигатель.

Только дотянуть до Сегежи оказалось не так уж и просто: проблемы с зарядкой начались сразу. Стрелка амперметра вела себя неестественно: она резко прыгала с «плюса» на «минус» и затем, так же резко, возвращалась обратно на «плюс». Свет фар был то тускло-жёлтым, то ярко-белым. Арсений пытался найти те обороты двигателя, на которых генератор давал более-менее стабильный ток. И на некоторое время это удалось. Он снизил скорость до шестидесяти и ехал так больше часа, пока окончательно не рассвело. А тогда выключил все потребители и снова добавил скорость.

Так, с горем пополам, он всё же дотянул до заправки.

Трое шустрых пацанов, по виду лет семи-восьми, мигом вставили заправочный пистолет в горловину и заполнили бак. Арсений, не глуша двигатель, рассчитался в кассе за солярку и ссыпал одному из мальцов в озябшие ладони рубля три мелочи от сдачи. Потом заехал на небольшую стоянку у края заправки и только там выключил зажигание.

Ещё с полчаса Арсений сидел в раздумье: жалко было будить Миколу, но — ничего не попишешь — пришлось.

Судя по всему, неисправность была пустяковая: интегральные схемы на генераторах приходилось менять, как перчатки. Иногда и на сотню километров не хватало.

— Давно говорю, надо ставить реле, — ворчал спросонья Микола. — На всех армейских машинах по сто лет служат.

— Дома переделаем, — согласился Арсений.

Они подняли кабину, и Микола, прихватив отвёртку, склонился над генератором.

Арсений, по привычке, начал осматривать двигатель снаружи и вдруг увидел, что из «развала» стекает тоненькая струйка маслянистой жидкости.

— Слышь, Микола, топливо подтекает, — сказал он.

— Пришла беда — отворяй ворота, — ответил Микола и, поковырявшись в паутине трубок, идущих от топливного насоса к форсункам, добавил: — Вот она, перетёрлась. Ещё немного — и совсем обломается.

— Я и чувствовал, что туповато идём, — снова сказал Арсений. — Но кто бы мог подумать… Столько проработала…

— Нет ничего вечного. Это не беда, если найдена причина. Надо менять.

— Такой в запасе нет.

— Значит, надо искать, — сказал Микола так, будто трубки высокого давления пачками валялись прямо на дороге.

Арсений ничего не ответил. Комплектация машины запчастями лежала на нём. Но не будешь ведь возить с собою всего по две, четыре и восемь штук. Раньше было проще: в любой базе, в любом колхозе помогали. Да и дальнобойщики, увидев коллегу в беде, никогда не проезжали мимо. Как-то, в Азове, парнишка всю ночь возил его по базам, пока не нашли крестовину. И денег не взял. Теперь и прокладку без денег не выпросишь…

Микола провозился с полчаса, меняя «шоколадку» на генераторе. Потом завёл двигатель «флажком» и по звуку определил наличие зарядки. Талант — от Бога.

Затем заглушил двигатель рычагом на насосе и слез на землю со словами:

— Дальше так ехать нельзя. На крайний случай, можем трубку совсем обрезать, а солярку в бак отвести. Но на семи «котлах» далеко не уедем. Начнётся вибрация — ещё чего-нибудь отвалится.

Надо было искать ремонтную базу. Но где?

— Эй, юнга, — крикнул Микола одному из мальцов и поманил его к себе рукой.

Пацан подошёл и вопросительно кивнул головой: «Чего надо?»

— Нам надо в базу. Не знаешь, где тут машины стоят? — спросил его Микола.

Пацан немного подумал и сказал:

— В городе есть.

— А ближе, где-нибудь в колхозе? — снова спросил Микола.

— Тут — километра два — хлебопекарня есть. Там — гараж. А если какой болт нужен, то там же, под забором, экскаватор разобранный, ничейный. С него можно что открутить, если подойдёт.

— Молодцом, юнга, — похвалил его Микола и сказал, обращаясь к Арсению: — Вот из таких мужики получаются, — и серьёзно, как к равному, обратился к пацану: — Давай, земляк, сгоняем вместе: дорогу покажешь.

— Не могу, мне работать надо, — ответил пацан. — Я с вами Ленку отправлю, от неё здесь всё равно никакого толку.

И он крикнул в сторону заправочных колонок:

— Эй, Ленка, давай сюда!

Один из пацанов оказался девчонкой. Она подошла к машине, шмыгая носом, и спросила:

— Ну, чего?

— Покажи, где пекарня.

— А назад подвезёте?

— Обязательно, — сказал Микола.

Пекарня была совсем рядом, в пригородном посёлке. Там Микола быстро снял с экскаватора трубку высокого давления: благо, резьба на накидных гайках была нужного размера. Правда, трубка была раза в два длиннее родной. Но Микола скрутил её змеевиком, обогнув вокруг стального пальца, торчавшего из гусеницы экскаватора.

Одна проблема была решена. Вторую решили на проходной, купив у сторожа две горяченькие, ароматные булки хлеба. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Ремонтироваться вернулись на заправку. Но первым делом решили перекусить, пока хлеб не остыл. Микола достал из загашника банку тушёнки, обтёр её чистой ветошью, умело открыл острым ножом. У Ленки из-под низко опущенной вязаной шапочки сверкнули голодные глаза. Микола поставил перед ней на фанерке, заменявшей столик, открытую банку и отрезал толстый ломоть хлеба.

— Подкрепляйся.

Но Ленка есть не стала.

— А Сашку с Васькой можно позвать? — робко спросила она.

Микола вылез из кабины и позвал пацанов. Тех долго упрашивать не пришлось. Как стайка голодных птенцов, набросились они на еду, и через пару минут с тушёнкой и хлебом было покончено.

— Добавки хотите? — спросил их Микола.

— Нет, спасибо. Вам тоже надо, — ответил за всех Сашка.

Он, видимо, был в компании за старшего.

Васька, одетый в тоненькую ветровку, дрожал мелкой дрожью.

— А ты чего без куртки? — спросил его Микола.

Но тот не ответил.

— Что молчишь? — снова спросил Микола.

— Да он не разговаривает, — сказал Сашка. — А куртку купим, как только денег насобираем.

— И сколько стоит новая куртка? — спросил его Микола.

— Новую не надо, — рассудительно сказала Ленка. — Новую маманя пропьёт. Мы с соседом договорились: он за сто рублей свою старую отдаст.

— За недельку соберём, — сказал Сашка. — На этой заправке машин совсем мало. А на городскую большие пацаны не пускают. Вот если бы вы нас в Питер отвезли…

И он мечтательно прикрыл глаза.

— Отвезёте? — жалобно попросила Ленка.

— А что в Питере? — спросил Микола.

— Там на вокзалах можно жить. И заработки побольше. Наши пацаны туда ездили, рассказывали, — сказал Сашка.

— Надо подумать, — ответил Микола.

И этого было достаточно. Пока Арсений и Микола ели вторую банку тушёнки и меняли трубку, детишки не отходили от них ни на шаг. Потом, опустив кабину и сев за руль, Микола сказал Арсению:

— Слушай, дай мне сотку из моей доли.

— Почему из твоей? Из общей, — поправил его Арсений, достал из сумки деньги, выскочил из кабины и сказал Сашке: — Купите куртку сегодня же, — и с этими словами вложил мальцу в ладонь сто рублей.

Сашка, взяв деньги, спросил:

— Так как на счёт Питера?

И Арсений виновато потупил глаза.

Не успевший остыть мотор взревел, набирая обороты.

Три маленькие фигурки на грязном от масляных пятен асфальте ещё долго отражались в зеркале заднего вида.

Утренний, редкий туман оседал слезинками на ветровом стекле, и Микола включил дворники.

Куска лишь хлеба он просил,

И взор являл живую муку,

И кто-то камень положил

В его протянутую руку.