Венец силы

Юрий Муренький

Случайная находка переворачивает с ног на голову жизнь черного копателя Романа Сигоры – артефакт неизвестного происхождения оказался связующим звеном между легендарными событиями древних эпох и наших дней. Сам того не желая, герой оказывается вовлеченным в борьбу древнего тайного сообщества и магической силы. Борьба предстоит безжалостная – впереди потери друзей, смертельная опасность и тайны прошлого.

Из греческих мифов:

В глубокой древности в горах Скифии проживало небольшое, но сильное своей сплоченностью и таинственными познаниями племя аратов. Все попытки их соседей покорить крохотный по размерам, но богатый край оборачивались жесткими поражениями для нападавших. Араты прочно удерживали свои земли, не стремясь к завоеваниям, но легко давая отпор всем даже численно превосходящим завоевателям. И соседи смирились с тем, что с ними рядом существует маленькое государство, с которым приходится говорить, как с равным. Араты жили очень замкнуто. Ни путешественники, ни купцы не могли проникнуть в центр их владений. Легенды одна таинственнее другой окружали этот странный народ. Говорили, что от жизни в пещерах они все очень маленького роста, что правит ими колдун, познавший все знания мира. Что, роясь в своих горах в поисках драгоценных камней араты скопили огромное богатство. Но во время одного из нашествий кочевников племя исчезло, словно растворившись в горах. И после них не осталось никаких следов. Только легенда о народе призраке.

Над ущельем медленно парили орлы. Их привлекло сюда скопление вооруженных людей. Многовековой инстинкт подсказывал им там, где собираются вооруженные люди, всегда бывает пожива. С высоты своего полета они жадно рассматривали своими зоркими глазами копошившийся в глухом горном ущелье, человеческий муравейник, ожидая, когда у них появится добыча. Людей в ущелье мало волновали орлы. Те, кто заделывал проход в скале и те, кто был занят укладкой огромных валунов в русло реки, спешили подгоняемые вооруженными надсмотрщиками. У входа и выхода ущелья и на гребне стояли воины в полном вооружении. По дну узкого ущелья неслась вся в пене и брызгах горная река. Гул стремительного потока заглушал шум производимых работ. Мельчайшие капли воды, висевшие в воздухе, сделали одежду всех находящихся в ущелье сырой, но на это никто не обращал внимание. Все работали как одержимые на пределе сил.

Когда проход в скале был заделан, надсмотрщики перегнали освободившихся работников к выходу из ущелья.

Вновь прибывшие стали помогать при помощи деревянных приспособлений перекатывать большие камни, создавая плотину. Небольшая, но бурная горная речушка, на пути которой встала преграда, начала заполнять ущелье и вскоре заделанный проход скрылся под водой. Пожилой, но еще крепкий воин подошел к сидевшему на мулле старику и вопросительно взглянул на него. Старик слегка склонил голову в коротком кивке. Гортанный приказ, отданный пожилым воином, заставил всех находившихся в ущелье поспешно оставить свою работу и собраться у выхода. Спустя некоторое время отряд двинулся в путь. Впереди и сзади шли воины между ними работники с надсмотрщиками. Замыкал шествие старик. Путь отряда пролегал по узким горным тропам. Кроме старика и командира стражников все были пешими. После прохода через подвесной мост последние рабочие обрушили его в пропасть. Бушующий поток подхватил его остатки и, круша о камни, потащил вниз по течению. Солнце медленно опускалось за горы, и сумерки начали окутывать движущийся отряд. Разочарованные орлы начали разлетаться по своим гнездам. Для них день прошёл впустую. Гул реки заглушал шум, создаваемый десятками ног. Маленькая деревянная крепость показалась неожиданно. Прикрытая со всех сторон горами и густым лесом она была практически не видна с окружающих склонов. К тому же во дворе крепости росло несколько могучих деревьев помогающих ей своими кронами сливаться с окружающим ландшафтом. Воины, дежурившие на стенах, поспешно отворили узкие, но очень толстые бревенчатые ворота. Командир стражников хлестнул своего мула и въехал в крепость первым. Старик, напротив, остановившись, пропустил всех, и только затем словно убедившись, что никто не отстал, заехал внутрь. Уставшие путники с облегчением проходили в узкие ворота.

Весь двор был заставлен возами с сеном и соломой. Рабочих сразу загнали в большой деревянный сарай, где для них была приготовлена простая пища и питье, но в большом количестве. Для охраны и надсмотрщиков были расстелены ковры во дворе и накрыты они были не в пример щедрее. Разнообразные мясные блюда овощи и фрукты, различные напитки и сладости приятно ласкали взоры. При свете факелов повеселевшие голодные воины быстро расселись по местам согласно старшинству. Из дома вышел старик в сопровождении пожилого воина. Шум во дворе сразу стих. В сарае рабочие продолжали гомонить, но после резкого оклика одного из охранников послушно затихли. Старик, оглядев двор и убедившись, что все присутствующие почтительно склонили головы, заговорил зычным голосом.

— Воины великого Саиба. Наш великий вождь покинул нас сраженный подлой рукой предателя Архатана да сожрут его шакалы. В память великого вождя мы должны справить тризну и да пусть этой ночью не будет никого, не вкусившего от этого стола.

Подняв руки к небу, старик сотворил короткую молитву. Сидевшие за столом вторили ему. Закончив, старик удалился сопровождаемый воином. За его спиной весело загудела разворачивавшаяся тризна. Судя по звукам, доносившимся из сарая, там ужин он же обед так же был в разгаре. Голодные воины, не евшие целый день и до этого питавшиеся впроголодь, старательно уплетали роскошное угощение столь неожиданно, но очень кстати свалившееся к ним на ужин.

Старик стоял у окна, отрешенно глядя на ночные горы. Не оборачиваясь, он сказал пожилому воину.

— Время дорого Фархат, подготовь мулов.

— Но воины еще не уснули о мудрый Далак.

— Сегодня они уснут быстро.

Фархат поклонился и быстро вышел, придерживая рукой меч.

Старик медленно шагал по проходам крепости. Прохлада летней горной ночи приятно ласкала после зноя летнего дня. Шум во дворе стал затихать. Почти неслышно к старику подошел Фархат.

— Все готово мудрый Далак.

— Все спят?

— Все.

Старик кивнул и стал спускаться во двор. Неожиданно из-под лестницы вылез увечный коротышка юродивый и что-то загнусавил, озадаченно оглядывая спящих воинов. Звякали болтавшиеся на шее амулеты.

Далак резко обернулся.

— Ты сказал, спят все!

Фархат сделал два быстрых шага вперед и, выхватив меч, почти без замаха рубанул юродивого. Удар оказался настолько силен, что тело несчастного почти распалось на две части. Повернувшись к старику Фархат склонился в поклоне.

— Простите мудрый Далак, когда мы уходили, его не было в крепости. Очевидно, охранники впустили, ведь приютить юродивого у нашего народа всегда считалось к счастью.

— Счастье отвернулось от народа аратов, когда нечестивый Архатан погубил нашего великого вождя Саиба.

— Да мудрый Далак.

Еще раз, взглянув на юродивого, старик прошел к выходу.

Фархат ухватив за ногу тело коротышки, подтащил его к люку подвала и одной рукой, почти не напрягаясь, сбросил его вниз.

Во дворе вповалку лежали воины. Ни единый звук не единый вздох не раздавались в тишине ночи. В сарае также царила полная тишина. Старик с воином пересекли двор и сели на оседланных мулов. Выехав в приоткрытые ворота, Фархат пропустил старика и, размахнувшись, швырнул зажженный факел во двор. Створки ворот он закрыл и подпер их снаружи деревянным брусом. Дальше путники ехали молча. За их спинами, набирая силу, разгорался огонь. Повозки с сеном служили благодатной пищей для бушующего пламени. Жар от пылающих возов был настолько силен, что стали вспыхивать деревянные постройки и стены крепости. К тому времени как наши путники поднялись к ближайшему перевалу, огненный шквал жадно пожирал остатки построек и тел. Пылали окружавшие крепость вековые деревья. Далак обернулся. Свет от пожарища освещал окружающие горы, густо поросшие лесом, и дрожал красным отсветом в глазах старика.

— Когда-то очень давно у народа аратов был обычай. Вместе с умершим вождем сжигали его слуг рабов и самых верных воинов. Мы очень давно не хоронили вождей и забыли этот обычай. Пусть этот погребальный костер достойно проводит в последний путь последнего и самого великого вождя аратов.

— Нам нужно ехать мудрый Далак. Огонь может привлечь оборов.

Через 2 дня путники достигли одинокого поселения в предгорьях. Здесь они узнали последние известия. Орды оборов растеклись по стране аратов уничтожая все на своем пути. В каждом захваченном селении они пытками пытались узнать место, где скрывался вождь Саиб или его преемник. Лазутчик, принесший эти вести, был из племени Архатана, ранее подвластного аратам, но сейчас перешедшего на сторону оборов. В свое время жрец спас его от смерти, когда тот утаил от племени часть добычи переданной им Саибом для обустройства после того как они поселились на землях аратов. За это спасенный за небольшую мзду держал жреца в курсе настроений в его племени. С незаметной для других помощью Далака Бархат, так звали лазутчика, даже продвинулся в иерархии своего племени. Необычайно пронырливый и сметливый он был в курсе почти всех событий. Почти потому что и ему не удалось даже догадаться о замыслах Архатана. Теперь еще не зная о кончине великого вождя, лазутчик принес в лагерь аратов невеселые вести. Глядя на остатки некогда мощного войска, он мрачно размышлял, стоило ли рисковать шкурой если аратам, пожалуй, все равно конец. В предгорном селении, находившемся на входе в ущелье, ведущем к морю, скопились остатки уцелевшего войска и толпы беженцев. В доме старосты Далак собрал на совет уцелевших князей и начальников. Когда все собрались, ввели лазутчика. Увидев жреца, Бархат опустился на колени и коснулся лбом ковра на полу. Так было принято кланяться у оборов.

— Встань Бархат. Расскажи какие вести ты принес нам.

— Вести невеселые мудрый Далак. Оборов намного больше, чем аратов, они растеклись по вашей земле черными реками, после них остается только мертвая пустыня. Всех стариков и мужчин старше 14 лет они истребили, остальных продают в рабство. Селения аратов сожжены. Когда я уходил из лагеря, я узнал приказ Ителета всем отрядам двигаться к предгорьям.

— Ты видел их вождя?

— Да. Их вождь хан Ителет очень силен, жесток и беспощаден. В его войске строжайшая дисциплина. Все приказы хана исполняются беспрекословно. Воины всю жизнь проводят на войне либо в подготовке к войне.

— Архатан с ним?

— Да Архатан сейчас главный советник Ителета. Он все время находится в свите хана.

— Что нужно оборам? Почему они истребляют наш народ?

— Для всех оборов это поход за вашими драгоценными камнями, которые вы скопили. Но я умею читать по губам и однажды, я увидел, как хан Ителет сказал Архатану, что ему нужен только ВЕНЕЦ СИЛЫ вождя Саиба мудрый Далак.

В помещении стало тихо. Далак встал и подошел к окну. За его спиной в комнате тихо перешептывались уцелевшие старейшины и военачальники. Далак с горечью подумал, что при Саибе они бы даже дышали бы через раз. Но Саиба нет, и его кончина стала началом конца его народа. То, что уцелевшая верхушка правителей собралась здесь было скорее инерцией, чем реальным достижением его верховного жреца.

— Что ты еще увидел и узнал?

— В свите Ителета все время находится странный человек.

— Чем он показался тебе странным?

— Он странно одет, его почти не видно, разговаривает он только с Ителетом и Архатаном. Его шатер всегда стоит рядом с шатром хана.

Ни с кем из своих советников и приближенных хан так часто не разговаривает. К нему в шатер никто больше не заходит.

Далак закрыл глаза, и в памяти всплыли картины далекого прошлого.

Он десятилетний мальчик, ученик старшего жреца. Араты, ослабленные раздорами среди своих изнеженных и развращенных князей, и теснимые кочевниками из восточных степей перевалили через горы, и вышли к морю. Не хватало корма для скота и пищи для людей. На шумных сборищах кричали все, никто никого не слушал. Уцелевшие князья, лишившиеся почти всех своих воинов, растерянно толпились на помосте, и их жалкий вид говорил о том, что никто из них не знает, что делать этим людям дальше.

Не большая приморская долина была переполнена людьми, повозками и страхом. И тут на горизонте появился парус. Небольшое судно невиданной доселе постройки направлялось в бухту, берега которой были переполнены аратами. Словно разумное существо кораблик легко проскользнул в незнакомую гавань и, подобрав паруса, легко ткнулся носом в прибрежную гальку. По спущенным сходням спустились люди, закованные с ног до головы в сверкающие доспехи. Их было не много всего несколько десятков. А впереди шагал Саиб. Без доспехов в странной, но прекрасной одежде, украшенной драгоценностями и в сверкающей на солнце, диадеме. Величественный и прекрасный с густой окладистой бородой он шел, не поворачивая головы среди расступавшихся аратов к помосту со столпившимися на нем князьями, и невиданная сила исходила от него. Проходя мимо кучки жрецов, странный гость лишь скользнул по ним взглядом как по неодушевленным предметам и на миг задержал его на мальчике, стоявшем в повозке. Мальчиком был Далак.

Поднявшись на помост, Саиб, не обращая внимания на ошарашенных князей, повернулся лицом к огромной толпе, заполнившей котловину приморского ущелья, и поднял руку.

Дальше произошло то, что Далак осознал только много десятилетий спустя.

Огромная масса людей, недавно бесновавшаяся и оравшая, затихла и успокоилась, словно не виданная могучая сила сковала ее невидимыми путами.

Страстная речь пришельца неведомым образом долетавшая до самых дальних рядов аратов, словно горючее масло зажигало в обреченных умах страстное чувство ярости и уверенности. Многие десятилетия, минувшие с того дня, стерли из памяти слова, произнесенные Саибом. Но осталась вера в то, что явился посланец богов спасти от истребления аратов. Дальше были сражения, в которых Саиб всегда одерживал победы, словно он предугадывал единственно верное решение. Араты до этого разделенные межплеменной рознью сейчас являли собой монолит, сплоченный невиданной единой силой. В сражениях Саиб, закованный в невиданные доспехи и в сверкающем венце во главе войска окруженный дружиной пришедших с ним воинов почти неуязвимых для оружия врагов, мчался впереди и сила, исходившая от него, увлекала аратов и подавляла волю их врагов. Разгромленные кочевники растаяли словно мираж, в бесконечной степи унося с собой легенду о великом вожде в золотом венце. Шли годы. Араты под предводительством пришельцев становились все сильнее и сильнее. Ремесленники, обученные пришельцами, были самыми искусными в крае. Росла торговля, но торговать с чужестранцами разрешалось только на границе. Вообще никто из чужестранцев не мог самостоятельно приехать в столицу. Твердые законы, данные вождем, внесли в жизнь небольшого племени стабильность и порядок. Власть Саиба была непререкаемой. Даже в мыслях своих народ не помышлял об ином вожде. Далак рос и потихонечку продвигался в иерархии жрецов. Сирота, переживший в детстве много разного лиха и взятый в ученики жреца за необычайно пытливый ум рос очень скрытным.

К тому же судьба словно подталкивала его.

Постепенно, уже в зрелых годах Далак про себя начал отмечать много странного.

— Почему, когда Саиб выходит к подданным в своем сверкающем венце, словно невидимая сила охватывает и подчиняет себе окружающих. И чувство подчиненности у людей сохраняется, постепенно затухая несколько месяцев. На самого Далака эта сила действовала не так сильно потому, что еще с детства ему казалось, что в нем живут два человека. И когда один разум словно засыпал придавленный волей вождя, другой бодрствовал.

— Почему Саиб через равные промежутки времени объезжал селения и по его повелению сходился весь поголовно народ из окрестностей. На сходах Саиб разбирал наиболее запутанные и спорные тяжбы и всегда он находил единственно правильное решение, причём зачастую сам виновный признавал свою вину, хотя она была не очевидной. Заканчивались такие сходы общей молитвой, во время которой людей охватывало непонятное чувство сходное с легким блаженным оцепенением.

— Почему Саиб не стареет, ведь из тех, кто помнил его приход, почти никого не осталось в живых. Даже молчаливые и крепкие пришельцы постепенно вымерли, хотя жили они дольше аратов и почти никогда не болели.

— Почему всех безумцев и юродивых пришельцы забирали к себе в отдельную крепость, в горах щедро осыпая дарами родственников и соплеменников несчастных. Почему и считалось, что если в селении окажется юродивый, это к счастью.

Вопросы не находили ответов, но Далак загонял их в самый дальний уголок сознания, а старательная служба духам и Саибу однажды сделала его верховным жрецом.

Жизнь текла своим чередом. Уже шестьдесят лет минуло после появления пришельцев.

Но год назад к аратам пришло небольшое родственное племя, разбитое кочевниками, их привел Архатан. Тогда еще никто не знал, что он полубезумный колдун, подосланный могущественным вождем кочевников Ителетом. Араты приняли дальних родичей дали им защиту и кров. За полгода Архатан сумел втереться в доверие к Саибу. И однажды на охоте, когда вождь аратов в погоне за косулей оторвался от свиты (не было уже пришедших с ним верных телохранителей, и не надевал на охоту вождь свой венец), колдун швырнул в него дымящийся мешочек.

Раздался хлопок, и ядовитое облако окутало Саиба вместе с лошадью. Когда подоспела растерявшаяся свита, он лежал без сознания, на его губах пузырилась кровавая пена. Погоня за Архатаном ничего не дала, в ближайшем перелеске его ждали сообщники со свежими лошадьми, и преследователи на загнанных лошадях только увидели на горизонте пыль от уходящего в степь отряда. Саиба перенесли во дворец, но лекари не могли определить, что с ним. Никто не помнил, чтобы великий вождь когда-то чем-то болел. Семь дней могучий организм боролся со страшным ядом. Семь дней государство аратов было словно в оцепенении. Тогда Далак понял, насколько велика была власть Саиба над аратами. Много лет воля вождя словно цементировала родовые племена, гася вспышки раздоров, и казалось здание государства стоит незыблемо и навечно. Но сейчас, когда неожиданно исчез скрепляющий элемент, стало видно насколько неустойчиво это здание. Так человек употребляющий наркотик весел жизнерадостен и находчив, но, лишившись оного, становится зол раздражителен и теряет зачастую нить жизни.

Наконец Саиб очнулся. Обведя затуманенным взором собравшихся у его ложа сановников, он задержал взгляд на жреце и жестом подозвал его. Приблизившись Далак почтительно поклонился и выпрямился. Взгляды их встретились. Бог мой! На жреца глядели человеческие глаза полные боли, тоски и усталости. Это не были глаза полубога, которые увидел Далак впервые десятки лет назад. Приподнявшись на ложе слабым, но властным голосом Саиб распорядился.

— До моих следующих повелений править аратами будет верховный жрец! Его повеления исполнять как мою волю. Идите.

Князья, военачальники, жрецы, гурьбой кланяясь, поспешно удалились из палаты дворца.

Откинувшись на подушки, слабым хриплым голосом, Саиб распорядился.

— Пусть дроны перенесут меня в запретные палаты.

Дроны, могучие глухонемые телохранители, с детства росшие при дворце, подняли носилки с лежащим Саибом и понесли их в глубь дворца. Далак, шагавший рядом почувствовал, как начинает колотиться сердце. В этой части дворца ни он никто из других аратов никогда не бывал. В подвале дроны поставили носилки с вождем на пол. Один из них подошел к стене вставил рычаг между двумя выступами в стене и с силой нажал, часть стены почти бесшумно ушла вниз, отрывая проход в скале. Из подвала дворца по подземному проходу они перешли в просторную пещеру, высеченную в скале.

Стены пещеры были отделаны полированным камнем. Вдоль стен стояли доспехи пришельцев. На подставках находились необычные вещи, которых жрец никогда не видел и не знал их назначения. Дроны опустили Саиба на каменное ложе и встали у входа лицом к двери. В пещере повисла мертвая тишина. Наконец Саиб вышел из забытья и тихим голосом позвал.

— Подойди ко мне Далак. Присядь.

Видя, что жрец не решается, он усмехнулся.

— Садись. То, что я тебе расскажу лучше услышать сидя. Сколько тебе лет?

— Скоро я встречу семидесятую весну мой вождь.

— Я не только твой вождь Далак. Я твой отец.

Небесный гром не смог бы поразить жреца сильнее этих слов.

— У нас мало времени. Ангел смерти уже стоит у моего изголовья. Поэтому слушай историю моей жизни и своего рождения. Больше ста лет назад меня родила женщина из племени аратов. Моя мать была рабыней у пришельцев из другого мира.

— Это были боги?

— Нет. Они не боги. Но сила их велика. Когда-то очень давно их род магов жил на небесах в мире и гармонии с богами. Но гордыня заставила их дерзнуть посчитать себя вправе быть на равных с богами. Они осмелились попытаться установить свою безоговорочную власть над частью общего мира. Для этого они присвоили себе часть общей космической силы. Но они переоценили свои возможности. В наказание Высший разум низверг род Магов с небес к нам на землю. Лишь немногие из них уцелели при помощи магических вещей. Часть из этих вещей ты видишь здесь. Они помогают иметь власть над людьми. При помощи своих способностей они создали небольшое, но очень закрытое государство там, где земля ближе всего к небесам и где сильнее всего связь земной энергии и мудрости космоса. Здесь издревле в мире жили множество разных народов с разными верами. Это святая земля, принимающая энергию великого космоса и именно здесь как страшная опухоль появилось поселение магов. Со временем оно стало расти, подминая под себя соседей. Маги уцелели. Они не смирились со своей участью и решили при помощи рода человеческого снова подняться на небеса. Но их было очень мало. Боги отняли у них способность к размножению, и когда-нибудь род их должен был пресечься. Они могли подселяться в тела людей и жить долго, меняя тела, но в этом случае они располагали только способностью человека, в которого вселились. Тогда они решили вывести новую породу людей с магическими способностью и, вселяясь в них жить вечно. Ты видел людей охваченными бесовским безумием. Это очень похоже на то, что происходит с человеком после вселения мага. Поэтому я и забирал всех одержимых и юродивых в тайную крепость и там проверял их. Некоторые из них оказались с подселившимися сущностями. Я губил их вместе с телами безумцев. Маги презирали род человеческий, считали нас чем-то похожим на одомашненных зверей. Но иногда рождались дети не похожие на других. У них проявлялись задатки магов. Таких отбирали, и воспитывали в специальном храме в горах, что ближе всего к небесам. Там я и вырос. Нас учили тайнам магических заклятий и превращений. Когда я повзрослел, нас начали учить медитациям. Все занятия проходили под строгим контролем магов, что бы ученики получали во время медитаций только те знания, которые нужны магам. Любое отклонение пресекалось на корню. Маги легко подчиняют себе волю и мысли людей, но так случилось что во мне, как и в тебе жили два разума. И когда все ученики засыпали на проверочных сеансах, я спал наполовину. И меня, как и тебя со временем начали терзать сомнения. Однажды во время медитации дух мой сумел подняться к небесам. То, что я там познал, потрясло меня. С тех пор небеса давали мне силу и направляли меня. Среди воспитанников я нашел похожих на меня и у нас созрел заговор. Нас было двенадцать жрецов, решивших вырваться из магического плена.

У каждого из жрецов, которых готовили маги, была дружина, которая подчинялась только ему. С их помощью мы должны были подчинить все народы мира и заставить их поклонятся новым богам темной силы. Столь мощный поток энергии придал бы им силы, а старые боги без поклонения постепенно превратились бы в духов. Чтобы сконцентрировать свою силу маги создали магические вещи, в которую каждый из них вложил часть своей силы. Самым мощным орудием оказался вот этот венец. Магу, владеющему им, он давал неограниченную власть над человеческими головами и продлял его жизнь на очень долгий срок. Он же подчеркивал верховную власть среди магов. Венец передавался по очереди ведущим магам, избранным во время общей медитации на определенное время. И во время этого срока служил только ему.

Саиб закрыл глаза. Длинная речь давалась ему с трудом. Холодный пот покрывал его тело. Суровая и долгая жизнь приучила Далака к неожиданностям, но то, что он сейчас слышал больше походило на бред умирающего. Но жрец знал, что вождь, а теперь выходит, его отец не бредит, и это и было страшно. В его голове путались мысли и вопросы, но многолетняя привычка выдержки и почтения не давала им вырваться наружу. Наконец Саиб очнулся от короткого забытья. Взгляд его прояснился.

— Ребенком ты был очень похож на свою мать Далак.

— Я не помню ее. Моя память хранит из детских воспоминаний только купеческий караван, и бесконечные переходы пока я не оказался учеником жреца у аратов.

— Ты не можешь помнить ее. Очень давно юная и прекрасная жрица по имени Дайна заставила дрогнуть мое сердце. Она была хранительницей огня при одном из храмов. Жрецы не могли иметь жен. Но мы были очень молоды, и природа рода человеческого взяла верх над осторожностью, и после одной из безумных ночей появился ты. Год ты прожил с матерью в одном из подземелий храма, но как-то магам удалось узнать о твоем существовании. Если бы им удалось захватить нас, смерть ждала бы всех, кто осмелился противиться их воле. Спасая тебя и меня, Дайна бросилась со смертельно больным ребенком одной из прихожанок в пропасть. Тебя мне удалось с караваном купцов отправить в места стойбищ аратов. Купец, владеющий караваном, получив щедрое вознаграждение, должен был передать тебя на воспитание верховному жрецу аратов. Я не знал, когда увижу я тебя и увижу ли вообще. Но к магам у меня теперь был личный счет. Прошло пять лет.

Мои жрецы-сообщники узнали, что в полнолуние все маги соберутся в подземном храме для общей медитации. На это время венец и другие магические вещи не принадлежали никому, а воля магов на время будет парализована. И тогда я решил, что день отмщения настал. Ворвавшись в наземную часть храма, мы захватили хранящуюся там часть магических вещей, в том числе и этот венец. Вход в подземелье мы разрушили, запрев магов в каменной ловушке. Но даже лишившись большей части силы из-за потери венца и других вещей они все еще оставались огромной силой. Подчиненные им другие жрецы со своими дружинами бросились на штурм храма. Их было намного больше, и они стали одолевать. Отчаяние стало овладевать нами. Помощи жать было неоткуда, вокруг были земли государства магов, где они властвовал над умами людей. Тогда я одел венец. Огромная невиданная ранее сила вошла в меня она была несоизмерима со всем, что я знал доселе. С её помощью мы ослабили власть магов над жрецами и отбросили их отряды от храма. Ты видел, как он действует в сражении. Но венец имеет страшное свойство, он подчиняет себе своего владельца. Владея им, ты одновременно принадлежишь ему безраздельно. Нельзя служить двум богам одновременно. После этого я уже не мог общаться с высшим разумом. Венец пробуждает неуемную гордыню, и мне стало казаться, что я сам смогу решать все проблемы. Вначале у меня все получалось. Мы сумели отбиться от врагов, и какое-то время находились в храме, считая своим долгом не дать вырваться черной магии из заточения.

Но после победы между нами начались распри. Магическая сила развращает человека. В конце концов, мы поделили магические вещи и разошлись по своим странам. Но прежде я при помощи венца наложил проклятье на храм, снять которое можно только владелец венца.

Я надеялся, что запертые в подземном храме маги с течением времени вымрут, но я ошибался. Век их жизни намного больше человеческого, а камень не преграда для их воли. За пределами храма оказались приготовленные для вселения люди. С их помощью маги начали борьбу за обладание магическими вещами. Посланцы магов, где золотом, где хитростью натравливали народы, к которым ушли жрецы друг на друга с целью обладания заветными вещами. Мои бывшие сподвижники один за другим гибли кто от ядов, кто в сражениях. Сейчас из двенадцати жрецов в живых остался только я. Часть вещей магам удалось вернуть, часть сумел перехватить я. Сейчас я умираю и мне страшно одиноко. Я прожил жизнь, как мне казалось с величием, но сейчас, когда я на пороге смерти оглядываюсь на зад, я вижу, что счастлив был всего два года прожитых с твоей матерью и тобой.

Гримаса боли исказила измученное лицо Саиба. Это была боль физическая смешанная с болью душевной.

— Теперь слушай меня внимательно. Маги уже знают, что я умираю. Наконец-то они перехитрили меня. Раньше они вселялись в людей и шли с ними в надежде добыть венец. Я чувствовал их и губил их вместе с телами их жертв. Маги учли ошибки и теперь действуют чужими руками. Они внушили хану могучего кочевого племени оборов заветную мысль завладеть венцом и с его помощью стать бессмертным и править всем миром вечно. Но пока я был жив и с венцом, никакая сила не могла разбить аратов. Проклятый Архатан. Он оказался таким же, как и мы с тобой с двумя сознаниями и обманул меня. Венец не предупредил меня, так как не почувствовал магии. Яд, которым отравил меня Архатан, он получил от магов. Если человек вдохнул его, никакая сила не может спасти его от смерти. Сейчас оборы сумеют разбить аратов это теперь только вопрос времени. Нельзя допустить, что бы венец попал в их руки. Тогда Маги сумеют вернуть себе его силу, и роду человеческому придет конец.

— Но великий Саид, почему нельзя одеть венец вашему преемнику и разбить оборов?

— Воспользоваться венцом может либо маг, либо жрец, имеющий задатки мага. Обычного человека венец сделает безумцем.

— Тогда почему нельзя венец уничтожить.

— Если уничтожить венец исчезнет мое заклятье, и маги выйдут на свободу.

А само нарушение магической силы может вызвать страшные несчастья болезни землетрясения или что-то другое. Нельзя играть с неведомой силой.

Поэтому венец надо спрятать, но так чтобы он был недалеко от поверхности земли, что бы он мог чувствовать энергию космоса, в противном случае он сам найдет выход. Ты ведь знаешь деревянную крепость в горах, где жили мои воины. В полудне пути вверх по ущелью в скале прямо над водой находится пещера. В ней ты похоронишь меня вместе с венцом. Мой дух еще долго будет отпугивать людей от тех мест. Всех кто будет с тобой, придется убить это непременно.

На реке соорудишь запруду, чтобы вход в пещеру затопило водой, это избавит мою могилу от случайного обнаружения и ослабит поток магии от венца. Возьмешь несколько вещей и часть драгоценностей отсюда и отправишь их с Фархатом парсагскому царю. Вещи уже исчерпали свою магию и даже если и достанутся магам прок от них небольшой, но запах магии притянет к себе тех, кого нужно. Нужно направить Ителета в погоню за вещами и столкнуть его с могучими государствами и рано или поздно он погибнет. Но для начала тебе придется устранить посланника магов при хане он главная опасность.

— Как его узнать и как с ним бороться?

— Ты мой сын, и мои способности после моей смерти частично перейдут к тебе. Ты почувствуешь это. Но венцом тебе пользоваться будет нельзя. Ничего маг, сидящий в человеке, располагает только возможностями этого человека, хотя и может их сильно развить. Кроме того, он будет считать тебя обычным человеком, так что у тебя будет даже небольшое преимущество. Я дам тебе амулет он не из нашего мира. Если его опустить в воду или напиток и произнести заклинание, высеченное на нем то выпивший его на несколько дней получит необычайную силу и выносливость, но это сократит его жизнь. Если человек выпет зелье несколько раз, то при помощи заклятья его можно убить.

Саиб вздохнул.

— Страшную ношу я взваливаю на тебя Далак. Но ты шел к этому, сам того не зная, всю жизнь. Когда ты выйдешь отсюда помни, цена этого венца очень велика. Ее нельзя измерить ни золотом, ни драгоценными камнями.

Само существование рода человеческого зависит от него. Поэтому любые жертвы, на которые придется тебе пойти, чтобы сохранить его за людьми, будут оправданы. Иди, у тебя будет много хлопот.

Далак медленно поднялся. Даже огромный жизненный опыт жреца с трудом справлялся с потрясением, которое причинила речь Саиба. Он медленно направился к выходу. Дроны почтительно расступились.

У самого выхода его остановил голос Саиба.

— Далак! Ты не знаешь, но я знаю, что у тебя есть сын.

Далак замер у выхода и медленно повернулся. Похоже, у Саиба начал туманится рассудок. Жрец никогда не имел ни жены, ни детей.

— Нет, Далак, это не бред больного и умирающего. За те дни, что моё тело боролось за жизнь, мой разум снова сумел подняться в небеса и там испить из чаши Великого разума. Вспомни, когда ты ходил в поход на непокорные северные племена и вспомни ту девушку дочь местного шамана.

Далак вспомнил тот поход далекой молодости. Тогда он был ещё только учеником жреца и в походах участвовал как воин. Набег был сделан в наказание за воровство скота. Стремительным налетом отряд аратов под его началом разгромил лесную деревню беспокойных соседей. По закону войны лесные жители стали невольниками и они сами, и их имущество делилось между воинами, участвовавшими в набеге.

Прекрасная и юная дочь шамана досталась ему как добыча. Воины без споров уступили её ему за отвагу и находчивость, проявленную им в своей первой схватке в качестве командира. Та лесная красавица стала первой и последней женщиной в жизни Далака. После первой же ночи пленница, оказавшаяся девственницей сумев, освободится от верёвки, исчезла в безбрежном лесу. Далак же после похода был посвящен в жрецы, и свято храня обет, никогда больше не прикасался к женщине.

— Да-да Далак ты теперь отец и дед. У тебя уже растут внуки. Теперь ты знаешь, что твоя жизнь не закончится со смертью твоего тела и тебе есть, что защищать в этом мире. Если сейчас ты будешь, тверд, то когда-то в будущем наш потомок вернется в эти места. Но если маги получат, то, что они хотят будущего у людей просто не будет. А теперь иди.

Никто не узнал, что открыл вождь своему жрецу, но когда Далак вышел из дворца, неразлучный Фархат отметил про себя, что за обычной суровостью и невозмутимостью у его хозяина в душе царило смятение.

Помогая жрецу вставить ногу в стремя, старый воин заметил, что мысли Далака витают где-то очень далеко. Но не в привычке лучшего воина аратов проявлять ненужное любопытство, поэтому он вскочил в седло и поехал вслед, так ничего и не спросив.

Когда-то еще в далекой юности Фархата обвинили в краже, страшном грехе для аратов. Обвинил его сын богатого старосты, с которым Фархат ходил в набег на непокорные племена горцев и вдвоем они захватили богатую добычу. Судить молодого воина должен был совет старейшин, и в случае подтверждения обвинения его должны были заклеймить и изгнать. Но накануне суда застав в лесу свою невесту со своим обидчиком и услышав, как тот со смехом рассказывает ей, как он подставил своего напарника, чтобы не делить с ним ни добычу, ни женщину Фархат изрубил обоих. И хотя он сам пришел на совет старейшин, и всё честно рассказал, никто не поверил его рассказу. Слишком уж много всего было против него. По закону его должны были закопать заживо. Далак единственный кто поверил юноше. По его настоянию совет принял решение: так как речь шла о жизни человека, и были сомнения в правильности приговора, судьбу обвиняемого должен был решить Саиб. Вождь подтвердил, Фархат сказал правду!

В качестве наказания Фархат отдал всю добычу семье незадачливой невесты, а за убийство на поединке противника пришлось отбыть год в пограничной страже на самом опасном участке. Вернувшись, благодарный воин стал телохранителем Далака, со временем сделавшись его правой рукой в мирских делах. А дела у жреца не всегда были мирными.

Далак вздохнул и открыл глаза. Притихшая верхушка аратов настороженно смотрела на него. Резко повернувшись жрец оглядел собравшихся и заговорил властным голосом.

— Властью данной мне великим Саибом повелеваю. Всех женщин, детей и раненых в сопровождении малого конвоя провести по Другорскому ущелью к морю. Всех кто может работать бросить на постройку судов и плотов. В случае появления оборов грузится на корабли, и уходить в море. Оборы не смогут долго находиться в горах. Когда-то они уйдут. Остальные кто может держать оружие, занимают крепости в горах. Небольшие отряды союзных горцев должны удерживать горные тропы, чтобы кочевники не прорвались к морю.

В помещении воцарилась тягостная тишина. Далак понимал, что будь он на их месте у него возникло бы в голове масса вопросов к отдающему такие приказы. Если только эти приказы отдавал не Саиб. Но Саиба не было, и то, что требовал Далак, было единственным, что можно было сделать в нынешней ситуации. Помещение опустело. Далак подошел к окну и картина, представшая его взору, заставила сжаться его сердце. Тысячи людей скопилось в предгорном селении. Женщины, старики, дети, обремененные поклажей и домашним скотом, они не смогут уйти от стремительных беспощадных кочевников.

Поселок почти не укреплен. Десятки лет араты не с кем серьезно не воевали. Кому в голову могло прийти, что придется обороняться от кочевников в предгорном поселении. В комнату почти бесшумно вошел Фархат. Не оборачиваясь Далак приказал.

— Возьмешь сотню самых лучших воинов отберёшь самых лучших лошадей и сегодня ночью тайно, но так чтобы знали все уйдешь к границам Парсагского царства. С собой возьмёшь несколько вьюков с камнями и золотом для царя парсагов.

— Но мудрый Далак, сейчас на счету каждый воин. Завтра начнется движение народа, мы бы пригодились в сдерживании оборов.

Далак медленно повернулся.

Впервые за много лет Фархат не согласился со жрецом.

Он, молча глядел на человека многие годы бывшего его тенью. Но странно, гнева не было в душе жреца. Фактически в этом мире Фархат был ему самым близким человеком. Ни с кем Далак не проводил вместе столько времени и ни с кем не разговаривал так открыто как с ним. Пожалуй, покинь Далак этот грешный мир, только Фархат искренне будет сожалеть о его уходе.

— Иногда необходимо поступать не так как кажется нужным. Нам не успеть увести людей на побережье. Поэтому завтра все, кто может идти, пойдут по горным тропам напрямую к морю. Все, кто не может идти, и старики останутся в поселке, построят укрепления и будут сдерживать оборов, сколько смогут.

— Но для тех, кто останется в поселке это верная смерть!

— Это будет смерть для жизни. Вождю оборов нужен венец Саиба. Лазутчики донесут Ителету, что отряд лучших воинов тайно ушел к границе сильнейшего государства. Также ему скажут, что преемник Саиба укрепляется в лагере в надежде на скорую подмогу. Значит, венец либо везут царю парсагов, либо, что вернее, венец в крепости и парсагский царь сам спешно прейдёт за бесценным подарком. Поэтому лучшая часть войска оборов кинется в погоню за тобой, остальные всеми силами бросятся на штурм крепости, чтобы успеть завладеть венцом до подхода врага. За это время араты успеют дойти до моря.

Конец ознакомительного фрагмента.