Осень призраков

Юрий Некрасов, 2022

Настоящие герои не умирают, они превращаются в призраков. Осень требует новые жертвы: дом сломан, призраки погибают один за другим, правда лезет из-под земли кривыми пальцами скелетов, мальчик в подвале пытается оживлять мёртвых, пророк Рэндж идёт сквозь сожжённый цирк, королевский инспектор Холдсток суёт свой нос куда не следует и оказывается один на один с монстром. В город приходит «Осень призраков», она беспощадна и безумна. Продолжение романа «Призраки осени». Смесь мистики и хоррора, написанная в лучших традициях Кинга и Лавкрафта. Герои, чьё прошлое ещё темнее их будущего, обречены блуждать во тьме, их линии сплетаются в пугающей головоломке. Масштабное сюжетное полотно, через которое чёрной нитью тянется мистическая составляющая, пробуждающая глубинные страхи. Кто достаточно смел, чтобы рискнуть?

Christian song

Барбара вглядывалась в изуродованные окна дома на холме и шептала что-то, словно отвечала на невысказанные вопросы. С каждым мгновением ее голос набирал высоту и звучал более резко. Кристина силилась разорвать путы, заранее смирившись с поражением. Так моряк, выброшенный за борт, принимает в какой-то момент свою судьбу и ждет левиафана, спасительное судно или последнюю волну.

Ночь узурпировала сутки. Она пировала над миром, скаля острые звезды. Рассвет повесился за горизонтом.

Кристина не понимала, сколько прошло времени с той минуты, как Шейла и миссис Доплер похитили ее у студии мамы.

— Ты заманиваешь нас! — обвинительно ткнула в сторону пустого окна Барбара. — Нет, я знаю, что ты проиграла и должна сделать это, но мы не обязаны подчиняться вашим раскладам.

— Я понимаю, что ты — хочешь! — обещать мне за это. Другой вопрос, что я реально получу?

Барбара склонила голову набок, выслушивая ответ. Тот, похоже, ее не удовлетворил.

— Что поделать, если у тебя не вышло?! Ответишь сама, — развела руками миссис Доплер.

— Некуда бежать?! Позволь отправить тебя в задницу! — глаза Барбары вспыхнули неподдельным гневом. — Я внезапно вспомнила, где у меня есть незакрытые счета! — и, не обращая внимания на потусторонний зов дома, схватила Кристину за проволочную петлю и потащила вниз с холма.

Кристина пыталась кричать, молила страшную женщину остановиться, но на ее крики из переулков выходили только кошки, выгибали спины и шипели им вслед.

Город пытался угодить Барбаре, улицы юлили перед ней, проматывали целые кварталы, тасовали дома и укорачивали расстояния. Внимание Кристины сжалось до пульсирующей точки. Нарывающие запястья. Боль была такой яркой, что Кристине казалось, будто ее ладони превратились в крылья бабочки, и та рвется, трепещет, зовет Кристину в небо, обещает свободу, если та отбросит тело и позволит себе улететь.

— Дурочка, — встряхнула ее Барбара. — Не слушай ее. Это смерть.

Все время, что они убегали прочь от дома, Барбара напевала что-то себе под нос. Кристину убаюкивал этот мотив. Погруженная в ходильную песнь, она не заметила, как очутилась на окраине города. Прошло никак не меньше нескольких часов, но Кристина не чувствовала усталости. Ноги работали двумя независимыми механизмами. Голова плыла над туловищем послушным воздушным шаром.

Дорогу преградил литой забор. Густой неопрятный сад шумел за ним, и его ночной голос не предвещал ничего хорошего. Над ветвями, как мавзолей посреди погоста, возвышалось массивное здание. Его окна, заклеенные крест-накрест, ослепли. Барбара прошла вдоль забора и подергала створки ворот. Заперто. Сад заметил незваных гостей и притих. Деревья злорадно растопырили ветви, готовые наброситься на любого, кто посягнет на их тень. Тишина расползлась в ночи, как лужа крови. Барбара мстительно брякнула воротами еще раз, но не сумела разбудить эхо. Тишина стала еще сильней, загустела. Любой звук тонул в ней, как в вате.

— Не обращай внимания, — голос Барбары звучал глухо и протяжно, как будто Кристина слушала ее под водой. — Нас ведь не испугать подобной ерундой?

Имей Кристина свободные руки, она ответила бы сумасшедшей, но сейчас это не имело значения. Кристина влюбилась! Она помнила эту сладкую резь в груди, невозможность дышать без ежесекундного осознания: да, люблю, приди — разделю!

— Ты тоже чувствуешь? — Барбара дышала с жаркой хрипотцой, ее хмельные глаза говорили о подлинном, непритворном наслаждении. — Что же здесь спрятано?!

Кристина не хотела уходить от ворот, но Барбара потащила ее вдоль забора, все дальше и дальше от центральной аллеи. Она что-то искала, проверяла каждый куст, проросший сквозь решетку, и наконец не смогла сдержать торжествующего вопля. Густая зелень скрывала погнутые прутья, дыру, удобную, чтобы сквозь нее смогли протиснуться две леди.

— Держись, — предупредила миссис Доплер и толкнула Кристину на ту сторону.

Ужас разорвал ее на части.

Когда палач отсекает жертве руку, мгновение оба молча смотрят на хлещущую кровь, айсберг кости, торчащей из развороченной мякоти. Шок душит боль. Затем раздается крик. Он твердит скорее об удивлении, невозможности принять происходящее, чем о реальном страдании. И только потом водопад боли стирает мир своим белым покрывалом.

С культей Кристины мелко капала кровь. Руки были оторваны по локоть. Она замерла в немом ошеломлении. Рот выталкивал наружу легионы воплей, разжимал челюсти так, что лопались уголки губ, но голос не шел.

Кристина рухнула наземь и поползла прочь от забора. Кроны нависли над ней, тая среди ветвей тысячи ночных пастей. Пожухшая крапива и сорная трава лезли в рукава и под юбку кривыми колкими пальцами. Кристина давилась сухими рвотными судорогами. Страх рвал и калечил. Где-то поодаль задыхалась миссис Доплер. Взрослых Фобос не щадил особо.

Ночной шум, затаившийся на время, обрушился на пришельцев с новой силой. Он скрипел и пророчил, надрывался, шкворчал и был отголоском звуков Страшного суда, который неминуемо застигнет грешников в постели, неготовыми, праздными и пустыми.

От диких усилий поддалась проволока на запястьях. Наваждение отступило. Кристина почувствовала, что руки по-прежнему заломлены за спину, ощутила их стянутость, каторжность, несвободность. Но проволока выкинула белый флаг. Кристина нащупала слабину, перекрутила проволоку, еще раз — и выдрала руки. Боль наконец-то занялась положенным ей делом — ворвалась в тело и оглушила рассудок.

Судороги были чем-то земным, знакомым. С трудом, кашляя и всхлипывая, Кристина умудрилась сесть. За спиной хрипела Барбара. Кристина обернулась. Барбара каталась по газону, обдирая с лица и шеи какую-то воображаемую пакость. Она была в ярости.

— Перестань! — рычала она. — Это же я! Ты не можешь! Я найду!

Кристина осторожно поднесла руки к лицу и разрыдалась от жалости к себе. Кисти распухли, вены вздулись и напоминали раскормленных пиявок. Кожа повисла надорванными перчатками. До локтя тянулись кровавые узоры. Но она была жива! Жива и свободна. И не собиралась больше повторять глупых ошибок.

Ноги на удивление стойко приняли ее вес. Кристина почти не шаталась. Руки полыхали огнем, кровь пробивалась в них с боем. Волосы облепили лицо и шею, тело покрыла мерзкая испарина, но Кристина собрала в комок всю боль и мерзость, что произошли с ней за последние сутки, и выплюнула вместе с ними лишнее и малозначимое. Ее компас указывал на истинный север. Направление выжить.

Шаг дался ей с трудом. Второй потянулся за первым, как бусина сползает по нитке. Ноги вспомнили, как ходить, и заспешили друг за другом, вне себя от ужаса, что их могут разлучить и бросить здесь, в сырой темноте, гнить в одиночку.

— Стой! — задыхаясь, прокричала Барбара. — Дура! Стой! Что ты творишь?!

Кристина берегла дыхание. Она пронеслась мимо беседки, густо заросшей плющом, и помчалась вдоль стены здания. В темноту. Вслед ей неслось отчаянное:

— Он заманивает!.. Не глупи!..

Кристина доверилась тропинке, бегущей вдоль центрального здания куда-то в глубину сада. Ноги, точно опомнившись, срывались едва ли не на галоп. С каждым шагом в Кристине прибывало уверенности, что она вырвалась.

Кристина не заметила ступенек и кубарем покатилась под наклон. Когда-то здесь был бассейн. Сейчас его завалили палая листва, мусор и поломанная мебель. В последний раз им явно пользовались как выгребной ямой. Кристина порадовалась, что не рухнула с глубокой стороны. Сил выбраться из этой ловушки у нее бы не нашлось.

С обратной стороны здания забор был выше, прутья переплетались чаще, а кромку венчали частые ржавые пики. Кристина попробовала взобраться по решетке, но руки отказались держать тело.

В тени основного здания скрывалась постройка поменьше. Если взобраться на ее крышу, можно перепрыгнуть забор. Смерив взглядом десять футов решетки, Кристина обнаружила, что не находит эту мысль глупой или абсурдной. Опасность сломать руку или ногу перестала что-либо значить перед лицом повторного плена.

Кристина вспомнила, что видела облезлую стремянку в помойном бассейне. Напрягаясь из последних сил, сумела выволочь ее наружу. Раны на запястьях размазались алым. Боль натянула струны через порезы и взяла первый аккорд. Высоты стремянки не хватало, чтобы перелезть забор, но дотянуться до козырька над входной дверью, с которого потом залезть на крышу, оказалось намного проще.

Черепица хрустела под ее ногами, как сварливая старуха. Кристина слышала, как стонут потолочные балки. Залезть на крышу не составило особого труда. Теперь нужно собрать волю в кулак, разбежаться и… Дурацкое сравнение. Кристина опять не смогла сдержать слез. Кулаки не сжимались. Руки так сильно болели, что впору было выть в голос.

— Не получится даже взять себя в руки, — пошутила Кристина и закашлялась от горечи слов, уперлась пяткой в выступ печной трубы и бросилась вперед. Черепица брызнула во все стороны, Кристина не удержала равновесия и впоролась коленями в крышу, покатилась, спина раздробила под собой настил, и крыша расселась под весом девочки, талым весенним льдом, опрокидывая в темный чулан неизвестности.

Кристина очнулась в постели.

«Какое счастье!..» — пришла мысль и тут же всплыла кверху брюхом. Кристина замычала от боли, та ударила в спину, спеленала по рукам и ногам, боль втыкала в Кристину ножи и иглы, рвала руки из суставов, боль нападала и отступала, боль рвала Кристину на части. Злая старуха, прячущаяся во тьме.

Небо над головой немного просветлело и заглядывало в спальню Кристины через дыру в потолке. С деревянной щепы свисали лоскуты Кристининого платья. Она хотела перевернуться на другой бок и спрятаться во сне, но старуха приметила этот маневр, оскалилась и вонзила в Кристину острые зазубренные когти.

Крик сломался о стены и корчился в пыли рядом. Кристине посчастливилось упасть на что-то мягкое. Наверное, поэтому она еще не умерла. Ссадины дергали запястья. Кристина не могла вдохнуть полной грудью. Левое бедро беспросветно ныло. Перед глазами плавали цветные пятна, вызывая из темноты химер и призраков.

Кристина приподнялась, ноги не держали. Мягкое, на что она приземлилась, комкалось под ней и мешало ползти. Нога коснулась чего-то холодного. Кристина подтянула колени к груди, спрятала лицо в ладонях и попыталась успокоиться: «Паника убьет меня прежде, чем чокнутая баба!»

Темнота вокруг проступала странными очертаниями.

Кристина вспомнила, как мама учила ее терпеть. «Дыши сквозь боль, — говорила она, — представляй, как она дымом вытекает сквозь больное место». Кристина дышала и слушала, как кричит ее мясо, как скрипят и жалуются кости. Наконец ей удалось унять сердцебиение и, разжав закаменевшие от усилия челюсти, загнать боль в подвал. Окружающий мрак стал чуть менее жутким. Из теней сложились очертания крупных предметов. Кристина поднялась и вытянула руки. Им она доверяла больше, чем глазам.

Что-то металлическое, округлое, похожее на печь с длинной шеей. Бак для нагревания воды. Циферблаты. Ребристые вентили. Кристина едва не напоролась на один из них, торчащий из стены на длинном штыре. Котельная. Руки отправились изучать стены. Крохотные окошки забраны решеткой. Здесь нет ничего интересного. Полки. Поросшие паутиной банки. Какая-то мелочь посыпалась на пол. Кристина зашипела, вляпавшись ладонью в липкую массу. Какая мерзость. Машинное масло? Дверь. Кристина рассмеялась от облегчения. Крохотная прихожая. Кристина обо что-то споткнулась. Черт. Обувь! Загремела засовом. Теперь открыто. Дернула на себя входную дверь. Толкнула наружу. Заперто. Слез не осталось.

— Они ничего не найдут! Даже мое тело, — звук голоса прогнал накатившую истерику. Бороться! Искать!

— Не для того умерла моя мама, чтобы я так просто сдалась! — Кристина присела на корточки и ощупала каждый дюйм прихожей. Две пары обуви. Сапоги. Широченные галоши. На стене обнаружился ветхий дождевик и дубленая куртка из морщинистой кожи.

Так же, на ощупь, Кристина вернулась в комнату.

На полу валялись предметы, случайно сброшенные с полок. Катушка ниток. Игла проткнула палец, и Кристина едва не рассмеялась, настолько смешной и незначительной была новая боль. Расческа. Свечной огарок. Огонь! Кристина подскочила и принялась шарить на полках. Где же? Должны быть спички. Зажигалка? Но полки стояли пусты.

Кроме бака неисследованной в котельной оставалась только посадочная площадка Кристины. Она подступилась к ней с непонятным трепетом внутри. Что-то не давало ей так же бесстрашно ощупать подушку, какая-то неловкость, фантомные ощущения, точно тело знало что-то, о чем еще не догадывалось сознание.

Кристина нащупала край подушки и потянула на себя. Она сдвинулась, заскрипев по полу невидимыми ножками. Кристина потрогала край. «Матрас, — решила она и тут же одернула себя. — Чего ты боишься? Тараканов? Змей?»

После всего, что произошло с ней за последние сутки, бояться старого матраса было смешно. Кристина залезла на него и принялась ощупывать в поисках чего-нибудь полезного. Теперь она поняла, о чем помнило тело. Матрас лежал неровно, точно кто-то напихал под него камней или какой-то мусор. Между стеной и матрасом торчал кусок ткани. Кристина потянула за него. В матерчатую трубу были вложены какие-то палки. Они зацепились за что-то под матрасом и не желали вылезать наружу. Кристина рассвирепела.

— Твою мать! — за такие слова мама неделю не выпускала бы ее из дома. Кристина дернула трубу что было сил и вырвала ее на себя.

Ломкие небольшие деревяшки посыпались на матрас. Кристина подобрала одну из них и поднесла к самым глазам.

— Да что за… — Кристина не договорила. Она еще несколько секунд держала оторванный, высохший до кости палец, пока ужас не затопил ее до краев.

Это не ножки скрежетали под матрасом. Две куртки и две пары обуви в прихожей. Вот почему котельная оказалась закрыта на засов изнутри. Хозяин никуда не ушел.

«Его нарочно оставили здесь! — пришла безумная мысль. — Как стража в гробнице у фараонов!»

Кристина скорчилась в дальнем углу, у самого бака, но даже отсюда до матраса была едва ли больше пары шагов. Ее колотила нервная дрожь. Отчего-то даже в детской кроватке, когда картонная кукла звала ее голосом матери, Кристине не было так жутко.

«Огонь, — занудно напомнила та часть ее существа, неразум, нечто от пещерного человека, что никогда не сдается, выживает, бьется до конца: сейчас он отвечал за их спасение. — Спички. Зажигалка».

— Я к нему не прикоснусь! — забилась в истерике Кристина, отчетливо понимая, пара минут — и ей придется поднять матрас.

Тело высохло до игрушечной легкости. Кристина боялась вони, жуткого трупного запаха, воспетого фильмами ужасов и молвой. Мертвец пах старыми книгами. Аромат истлевшей бумаги. Одежда на нем превратилась в лохмотья и рассыпалась от любой попытки залезть в карманы. Пришлось отодвинуть матрас в угол и туда же перетащить тело. Голова не удержалась на шейных позвонках, отломилась и укатилась куда-то под бак. Кристина вздохнула с облегчением. Не придется смотреть ему в глаза.

Среди мелкого мусора, скопившегося под матрасом, Кристина нащупала сплющенную коробку со спичками. Усталость брала свое. Несмотря на весь ужас положения, Кристина жутко хотела спать.

Спичек оказалось семь. Ломкие, капризные, с пустыми на пламя головками. Вспыхнуть согласилась шестая. Тени волнующейся толпой разбежались по стенам маленькой котельной. Кристина поднесла огонь к фитилю и бережно накрыла его ладонью. Наконец свеча разгорелась.

Котельная оказалась именно такой, как рассказали Кристине руки. Бак мерцал черным полированным боком. Стекла в забранных решетками окнах тускло бликовали многолетней грязью.

— Ключ! — осенило Кристину. — Дура, какая же ты дура!

Она прилепила свечу на самый большой циферблат и кинулась шарить в кучке мусора из-под матраса. Она брезгливо обходила мелкие кости умершего. Ключа не было.

— Все-таки карманы, — смирилась Кристина.

Свечи едва хватило, чтобы найти второй огарок, еще меньше прежнего. Теперь Кристина не теряла времени даром. Дюйм за дюймом она обшарила всю прихожую и заглянула в каждый угол самой котельной. Пришлось даже выкатить из-под бака череп. Кристина зря тревожилась, веки умершего были так плотно сомкнуты, что казались двумя грецкими орехами в кожуре. Кристину неприятно поразило, что у мертвого подбородка торчал нарост, словно дерево, выросшее после смерти в голове человека, пустило наружу корни.

— Или кто-то прилепил ему щупальца, как у спрута.

Ключа нигде не было.

Отчаяние, с вечера расставившее сети, стянуло их и обмотало Кристину покрепче. Она еще трепыхалась, но уже была готова упасть и сдаться, задрать лапки.

— Хрен тебе! — прибавила еще неделю к своему домашнему заточению Кристина. — Я не умру здесь. Клянусь, мама. Здесь я не умру.

В дверцу бака теоретически можно было пролезть. Кристина засунула внутрь голову и присвистнула. Места внутри хватало с избытком, но трубы, уходившие к центральному зданию, были не толще бедра девочки. В стенке бака была еще дверца печи, но там Кристина едва ли поместилась бы.

— Отпадает, — выдохнула Кристина и еще раз примерилась к дыре на крышу. Восемь-девять футов. Даже если сломать полки и попытаться сделать из них лестницу, поставить их вертикально, едва ли получится зацепиться за край, да и тот вряд ли вновь выдержит ее вес. Тем более она не сумеет подтянуться. Если бы там была перекладина, а ее руки свежи и целы… Нет, признала Кристина, она не готова. Не вариант.

— Пожалуйста! — она взмолилась так искренне, что впервые поверила в собственную смертность. — Я знаю, ты не даешь чудес. Мне нужна только подсказка. Намек. Ведь так не бывает! Девочки так не умирают!

Мертвец красноречиво молчал в своем углу.

Свеча дотлевала. Ее слезы застывали на циферблате и скапливались лужицей на полу. Сквозь дыру в потолке пробились первые утренние лучи. Ночь сдала позиции и отозвала свои знамена. Кристина упала на матрас и не смогла подняться. Тело выкрутило ей руки и оглушило сном.

Судьба вернулась за ней под вечер.

Никогда еще пробуждение не было таким мучительным и жутким. С первого мгновения Кристина вспомнила, где она и какая участь ее ждет. Горло пересохло. Язык распух и с трудом помещался во рту. Губы растрескались и не желали смыкаться.

Руки стянуло жесткой коркой, она лопалась и начинала кровоточить от любого неловкого движения. Тело напоминало сложную игрушку из разных конструкторов «Лего», детали плохо состыковали друг с другом, и теперь они норовили рассыпаться. Свеча дотаяла. Свет дня грозился вот-вот сойти на нет.

Кристина пошарила взглядом по комнате, но не обнаружила ничего нового.

— Надо проверить еще раз, — с жестким, поразившим ее саму упрямством она заставила себя подняться.

— Что мы ищем? — этот вопрос убирал все лишнее и делал поиски максимально четкими, предельно осмысленными.

— Выход.

Теперь Кристина обшаривала стены, простукивала, царапала и била в отчаянии, когда ничего не находила. Котельная напоминала идеальный склеп.

— С крематорием внутри, — с ненавистью шипела Кристина и начинала на третий-пятый-десятый раз обшаривать свою ловушку.

В какой-то момент Кристина решила петь. Песни сменились рыданиями, те — проклятиями. Пока, наконец, не вернулась тишина. Она была вкрадчивой и ехидной, как будто знала что-то, до чего никак не могла достучаться ограниченная и глупая девочка. Кристина вслушивалась в нее, и в душе все ярче зрело желание покончить со всем этим. Среди вещей, найденных у покойника, был столовый нож. Наложить на себя руки.

— Какой там, — скривилась Кристина. — Не выдержат. На забор не могу взлезть, а тут — с собой покончить.

Тишина настойчиво лезла в уши и копошилась у нее внутри. Чтобы не слушать ее, Кристина начала разговаривать сама с собой.

— Ходишь по кругу. Так не годится. Дверь и потолок отпадают. Забудь про них. Вообще не бери в расчет. Что остается? Бак — без вариантов. Тоже выкинь. Окна — хрень. Плюнь и разотри. Что еще бывает в фильмах? Потайной выход? Боже мой, очнись. Это котельная! Какие-нибудь коммуникации. Лифт. Доставка. Вентиляция. Вентиляция!

Комната перерыта вверх дном. Значит, прихожая. Кристина в очередной раз ощупала ее от пола до предела своего роста. Ничего. Она вернулась в комнату и бросилась на бак с кулаками.

— Пожалуйста! Пожалуйста!

«Ты ни разу не смотрела за баком!» — осенило ее. Или это ангел снизошел до подсказки?

У пола бак вплотную примыкал к стене.

«Лезь на бак».

— Чертова дура! — ликовала Кристина, пытаясь вскарабкаться по вентилям наверх. — Так бы и сгнила тут, если бы…

У самого потолка к стене была привинчена решетка из рифленой жести. Пришлось спуститься за ножом и потратить полчаса, откручивая болты.

Решетка скрывала небольшое квадратное окно.

Труба вентиляции исчезала в стене, почти отвесно уходя в пол. Ее ширины едва хватало, чтобы Кристина могла протиснуться туда, вытянувшись в струнку.

— Придется нырять руками вперед, — сказала Кристина и почувствовала, как остро натянулись жилы. — Там может быть что угодно. Вода… Нет, — тут же одернула себя. — Вряд ли. Но ты можешь застрять. И тогда верная смерть. Никто никогда не найдет тебя там. Здесь есть хоть какой-то шанс. Там — его не будет.

Кристина слышала, как неистово бьется сердце. Грудь ходила ходуном, рот жадно хватал воздух, точно надеялся надышаться впрок.

— Еще ты можешь задохнуться, — она все добавляла и добавляла, не могла остановиться. — Метан. Углекислота. У тебя нет даже света. Ты совсем идиотка, чтобы пойти на такое?! Ты точно застрянешь. Или просто не заставишь себя…

И чтобы не слышать, сломать, исключить любые сомнения, вколотить страх так глубоко, чтобы тот сдох под тяжестью неизбежного, Кристина подскочила к вентиляционной шахте и швырнула себя вниз.

Из чернильной глубины тянуло многолетней сыростью.

Это длилось века.

Кристина потеряла ощущения верха и низа.

Ее глаза затянуло пленкой кромешной слепоты.

Иногда она достигала поворота, который не могла пройти с наскока. Тогда ей приходилось отключать все, кроме внутренней рептилии, и изгибаться всем телом, как бескостной ящерице, как капле масла, которое хочет просочиться сквозь трещину. Она чувствовала чужие прикосновения. Пауки и мокрицы путешествовали в ее одежде, волосах и складках кожи, покидая Кристину, когда приходило время. Крысы щерились на нее бесцветными в темноте зубами и отступали. Слишком непостижимая для них.

Самое большое существо в подземном мире. Королева тоннелей.

Ее имя потеряло вкус, выбелилось, как шерсть альбиносов.

Кристина чуяла запах прошлых жизней.

Лаз вел ее сквозь эпохи, ввинчивал в плоть земли, удочерял, она слышала голоса.

Иногда он забирал ее дыхание. Кристина ползла, чувствуя, что задыхается, тесная труба сдавливала ее со всех сторон, превращала в червя — существо, способное дышать кожей или вовсе не нуждающееся в кислороде.

Редко Кристина приходила в себя.

Паника разбивала ее о стены вентиляционного колодца, она визжала, пока не срывала голос, но и тогда продолжала хрипеть, пыталась вырваться, разодрать себе вены, вскрыть горло, чтобы не чувствовать, как ее проталкивает по своему каменностенному пищеводу огромный неведомый монстр.

В один из таких моментов она почуяла, как стена слева от нее поддается. Кристина надавила плечом, подтянула руки, попыталась расшатать, опрокинуть. Она не помнила, зачем делает это, но инстинкт, неразумное, древнее, живое, кричал, что отказывается продолжать путь во тьме.

Над ухом заскрипело. Запах, густой, как сметана, залепил Кристинины ноздри. Чьи-то руки вцепились ей в плечи и потащили, обдирая, наружу.

Решетка стукнула позади нее сомкнувшейся челюстью.

— Невероятно, — Кристина очнулась от голоса Барбары. — Как же он ее пропустил? Убийца тоже был ребенком?