А весной мы вернёмся в родные горы

Юрик (Юрмет) Нагиев

Книга замечательного российского писателя Юрика (Юрмета) Нагиева. Книга выпущена в рамках конкурсной книжной серии «Славянское слово» Международным союзом писателей им. св. св. Кирилла и Мефодия.

Это же ведь не высшая математика

Это было давно. Я уже сам в том возрасте, в каком тогда был наш школьный учитель. Хорошие были времена. СССР ещё существовал, и ничто не предвещало его скорый конец. Были колхозы и совхозы, октябрята и пионеры, комсомольцы и коммунисты. Правда, коммунисты есть и сейчас…

Мы, школьники старших классов, на летних каникулах записывались в пришкольные трудовые бригады. Нас учили жизни наши педагоги: пропалывать грядки, окучивать томаты, собирать овощи и фрукты, делать прививки саженцам, косить, сеять. Всего и не перечислишь! Двадцать одна грядка, помню, как сегодня, была нормой для одного ученика. Аккурат к багряному закату мы успевали прополоть томаты, стараясь не задевать подросшие кустики. Но чего греха таить-то: многие ученики, в том числе и я, нет, нет, да срезали, после неудачного движения мотыгой, эти сочные, готовящиеся плодоносить, кустики. Чувство вины, конечно же, присутствовало. И мы старались скрыть следы наших «преступлений». Но зоркое око учителя химии K* сопровождало нас повсюду. Одна моя одноклассница особо отличалась в этих «преступлениях». Да она и не старалась особо заметать следы. Была очень прямолинейной девочкой. И такая она нам очень нравилась! Звали её N*. Мы, мальчишки, старались выбирать фронт работы поближе с ней и всячески помогали ей в прополке и в окучивании томатов. — Ой, маменьки! Опять срезала! — то и дело доносились по полю её жалобные вскрики. Мы все спешили к ней на помощь: кто-то окучивал, кто-то глубже закапывал срезанный кустик. Успокоив, как умели, мы вновь возвращались к своим грядкам.

— О боже! Ещё одну я лишила жизни! — N* стояла в растерянности, вытирая от пота красивое лицо белоснежным платком. Мы, как всегда, рванули ей на помощь. Но на этот раз нас опередил наш новый учитель К*.

— Так-так, — проговорил с досадой учитель, — хорошо, что все собрались!

— А теперь убедитесь сами, — он буквально откопал наши «трофеи» — закопанные кустики томатов.

— Что же это получается?! Это не работа! Посчитайте, сколько саженцев, уже готовых дать урожай, вы уничтожаете своей недобросовестной работой! — всё больше распалялся учитель. Мы стояли, опустив головы, явно чувствуя свою вину. Никто не желал обратить гнев учителя на себя.

— Вас здесь трудятся три бригады по тридцать человек. Если каждый день вы уничтожаете по одному саженцу, то представьте себе, в какую сумасшедшую цифру всё это выльется за месяц, за два! Подсчитайте, это же ведь не высшая математика! — учитель весь побагровел от благородного гнева, его лоб покрыла испарина. Наконец, он остановился, явно довольный от учинённой нам взбучки.

— Пронесло, — облегчённо вздохнули мы, всё так же сверля почву под ногами, с всё большей нарастающей ненавистью к этим саженцам.

— Учитель, тогда научите нас, как надо правильно пропалывать и окучивать кусты томатов! — как гром среди ясного неба прозвучала просьба N*.

Мы все подняли глаза, восхищаясь её смелостью и решительностью.

— И вправду, пусть покажет, как надо правильно пропалывать, — подумал, наверное, каждый из нас в ту минуту. Все тридцать пар глаз подростков упёрлись в лицо учителя.

— А ну-ка, дай сюда! — он взял мотыгу у меня.

— Нет, так не пойдёт! Вы поработайте моей мотыгой! — потребовала N*.

— Смотрите внимательно! — учитель взял мотыгу у N*, сплюнул на ладони и с размаху снёс под корень сочный большой куст томата!

Мы ахнули! Стояли с минуту, не зная, как нам на это реагировать! Учитель, весь красный, как рак на горе, стоял в растерянности, не зная, как поступить дальше.

— Учитель, возьмите, пожалуйста, мою мотыгу! Действительно, прицел у мотыг разный! — постарался пошутить я и тем самым разрядить неловкую сцену.

— А и вправду, дай сюда твою мотыгу! — учитель взял мою мотыгу и — хрясь! Срезанный под корень, очередной кустик снова упал, как поверженный враг, на раскалённую землю.

— Возьмите другую мотыгу! Ведь бог любит троицу! — вскричала с сарказмом N*.

— Дай сюда! — со злостью крикнул учитель, выхватывая мотыгу у Артёма.

— Смотрите и не говорите потом, что не видели! — учитель размахнулся, словно он собирался бить по бейсбольному мячу, и — хрясь! Удар острой мотыги вновь снёс под корень очередную жертву — большой, сочный кустик томата!

Бросив мотыгу, учитель буквально убежал по полю, хаотично размахивая руками, словно отмахивался от напавших на него ос, и вскоре скрылся в багряной, золотисто-жёлтой роще, откуда до нас доходили звуки музыки и вкусный запах шашлыка, заставляя нас глотать слюнки. Мы, молча, смотрели вслед беглому учителю.

Неожиданно раздался звонкий смех N*. Школьники один за другим начали смеяться, и вскоре наш смех пронёсся по полю, словно раскаты грома среди ясного неба. Даже журавлиный клин удивлённо проделал круг над нашим полем. Им было не до нашего смеха. Они прибыли из далёкого севера, где уже наступали первые заморозки. А у нас, на юге, что осень, что лето — всё одно и то же!

А на другой день нашу школьную бригаду распустили. И мы оставшиеся летние деньки просто отдыхали, бесились, играли, кто — чем мог, помогали своим родителям. Первого сентября нас встретила новый учитель химии, златокудрая Татьяна Ивановна — молодая выпускница университета, о которой у нас до сих пор остались только приятные воспоминания. Воспоминания, навеянные всеми красками осени: это и осенние балы, и проводы багряных закатов, и встречи алой зорьки. Это было волшебное время. Время получения знаний жизни!