Дача

Яна Дворецкая (2024)

В глухой псковской деревне не берёт связь и с дороги её не найти. Через год после свадьбы вместе с женой туда приезжает двадцатишестилетний программист Гоша Крайнов. В Метёлкино находится дача его тестя и тёщи. Блуждая по деревне, Гоша с женой обнаруживают странные могилы в соседнем лесу, но и сами жители деревни вскоре начинают казаться Гоше странными. Это не единственные загадки, которые таит в себе деревня. В попытках разобраться Гоша понимает, что он вряд ли может рассчитывать здесь на кого-то, кроме себя. Вскоре он сам оказывается заточённым на этой даче и пытается бежать.

Старушка у озера

В субботу Аркадий Павлович мотался по своим закупочным делам, пока Виолетта Захаровна гуляла по магазинам, изучая свежие поступления столовых и чайных наборов, а ещё всяких полотенчиков с гусями и зайчатами и такого же постельного белья. Глаза её загорались, стоило ей наткнуться на какой-нибудь стоящий сервиз из фарфора, хотя у неё дома было уже с десяток таких.

Последнее пополнение коллекции случилось как раз в прошлом году, когда на пятьдесят один год она сама себе сделала подарок: заказала по интернету чайный сервиз на шесть персон, потратила тогда семьдесят пять тысяч рублей, но разве она этого не достойна? Только пить из этих чашек было некому: Анита вот уже три года жила отдельно, а гостей Виолетта Захаровна звала к себе редко. Сервиз с тех пор стоял в стеклянном шкафчике невостребованный.

В воскресенье Виолетта Захаровна и Аркадий Павлович возвратились на дачу. Когда Анита с Гошей, зевающие, сползли со второго этажа, стол в беседке был уже для них накрыт. Виолетта Захаровна порхала над едой, на столе высилась стопка блинов и разные закуски. Аркадий Павлович крутился в сарае между стенок с поленьями.

— Явление Христа народу! — крикнул он Гоше, идущему через двор к туалету.

Гоша кивнул в знак приветствия.

Виолетта Захаровна уже разложила на столе приборы с костяными рукоятками, выглянула из беседки:

— Анита, дети, к столу! Аркаша, хватит возиться, всё остынет же.

Анита шла к беседке, ощущая прикосновение мокрой травы к щиколоткам. После Гоша вышел из туалета и тоже направился к беседке.

— Гоша, руки мыть! Санитайзеров я не взяла, — в шутку прикрикнула Виолетта Захаровна и опять начала пересчитывать тарелки, чашки и приборы. — И ещё с кухни чайник захвати. Это чтобы два раза не вставать.

И Гоша повернул от туалета в сторону дома.

— Ох, мать, суетишься всё. Не суетись! Кто не голодный — пусть не ест, другим больше достанется, — сказал Аркадий Павлович и рассмеялся, а потом добавил, подмигнув Аните: — Да, Анька?

Анита изобразила улыбку и ткнула вилкой в горку блинов.

— Блинчиков всем должно хватить, — сказала Виолетта Захаровна, глядя как Анита притаранила сразу пять штук.

Потом заложила свои сухие блондинистые волосы за спину, от чего её щёки стали ещё больше, словно их надули.

Аркадий Павлович хитро глянул на жену и сказал: «Виолка моя — сладкая женщина». Виолетта Захаровна заёрзала на месте, замахала рукой, мол, ну тебя, Аркаша. Её узкие от природы глаза от улыбки совсем пропали. В этот момент Аните захотелось исчезнуть, она решила поскорее сменить тему.

— Хорошо на даче, — протянула задумчиво, подоткнув руку под подбородок.

Дача была задумкой и хобби Виолетты Захаровны, и таким образом Анита сделала маме комплимент.

— А ты так редко приезжаешь, — шутливо укорила её Виолетта Захаровна, поправила затем камуфляжную сетку, которой была перекрыта беседка. — Могла бы чаще. Не смотрела бы на других, а жила так, как нравится.

— А на кого я смотрю? — удивилась Анита.

— Ни на кого, я так, — ответила ей Виолетта Захаровна.

Аркадий Павлович с ехидным прищуром прикрыл рот рукой и, наклонившись в сторону жены, произнёс:

— Такие мужики пошли. Мочат зомби в компьютерах, а жизни, — он помолчал многозначительно. — Жизни-то они, на поверку, и не видели, Виол.

Ну всё понятно, отчима понесло. Кажется, когда он рассмеялся, капли слюней попали Аните на руку. Фу, господи. Анита неловко улыбнулась и придвинулась в мамину сторону.

Когда год назад Анита с Гошей начали жить вместе в Анитиной квартире, Аркадий Павлович уже делал там мелкий ремонт: приезжал то ручки дверные прикрутить, то в туалетном бачке покопаться. С молчаливого и по большей части стеснительного согласия Гоши и Аниты, он взял над квартирой хозяйственное шефство, и с тех пор забил и уже не утихал гейзер шуток про Гошино мужское достоинство.

— Если ты про Гошу, то это не так, — отрезала Анита.

— Ну что мы обсуждаем? Всякие глупости! — Виолетта Захаровна пришпорила мужа взглядом. — А вот и Гоша! Наш спаситель с чайником.

Аните показалось, что Гоша слышал слова Аркаши. Отодвинув камуфляжную сетку, он появился на пороге со странным выражением лица, словно быть ему здесь не хотелось.

— Садись ко мне, — позвала Анита. Она указала Гоше на место между собой и Аркашей и сдвинулась ещё ближе к маме.

В деревне послышался стук молотка, этому стуку где-то поблизости вторил дятел. Спину Аните нагревало солнце, но в беседке из-за сетки жарко не было и даже иногда задувал приятный ветер. Анита поела и откинулась к стенке, кажется, ей впервые было так хорошо здесь.

— Может, на мой день рождения на даче собраться? — предложила она. — Позвать Игоря Эдуардовича и Марину Владимировну?

Виолетта Захаровна, минуту назад пребывающая в неге семейного завтрака, враз помрачнела. Уголки губ опустились, и Анита хорошо знала, что это может значить.

— Анита, идея, безусловно, хорошая, — сказала Виолетта Захаровна любезнейшим тоном, — но не думаю, что это будет удобно.

— Почему? В доме место для ночёвки найдётся. Мы с Гошей, к примеру, можем на полу лечь, а родителей на нашу кровать положим.

— Игорёк — мужик хороший. Батька твой, — сказал Аркадий так, словно Гоша не знал, что Игорь, про которого только что упомянула Анита, и есть его отец.

— Родители будут за, думаю. Я могу узнать, — ответил Гоша.

Виолетта Захаровна поднялась и схватила салатницу.

— Отнесу на кухню, — сказала и начала вылезать из-за стола.

Анита и Гоша переглянулись. Подхватив для вида пустую тарелку из-под сыра, она пошла следом за мамой.

На кухню они вошли друг за другом. Виолетта Захаровна открыла холодильник и начала пристраивать туда салат, тихо напевая себе под нос. Анита поставила тарелку на стол и, упёршись в него рукой, резко так начала:

— Это из-за Гоши, да? Он тебя бесит?

— Что? Кто бесит? — Виолетта Захаровна поднялась и непонимающе посмотрела на Аниту.

— Гоша. Семья его. Игорь, Марина. Ты говоришь, что им будет неудобно. Но, на самом деле, будет неудобно лишь тебе. Ты их не принимаешь. Ты же их специально не хочешь звать сюда.

— Анита, — Виолетта Захаровна закрыла холодильник. — Я не против, чтобы вы с Гошей приезжали. Ты знаешь, мы всегда вам рады…

— Я не про это, ты опять юлишь.

— Я говорю как есть, ты ко мне придираешься, — спокойно ответила Виолетта Захаровна.

— Почему в таком случае нельзя позвать его родителей? Это всего лишь на один день! На один грёбаный день!

— Фу, как ты выражаешься, Анита! Где ты набралась?.. Господи.

Виолетта Захаровна брезгливо дёрнула плечами и вышла на веранду.

— Я на дачу никого не зову. Аркадий тоже. Мы здесь отдыхаем, Анита. Это место для нашей семьи.

— Ну они же тоже наша семья!

Анита теперь шла следом за мамой, а та направлялась в беседку. После Анитиного вскрика Виолетта Захаровна резко обернулась и заговорила точно робот:

— Я здесь отдыхаю, что тебе непонятно? Будет у вас своя дача — там будете решать. Разговор окончен.

И зашагала дальше, ускоряясь. Анита кипела, но по давней детской традиции дожимать не стала.

Придётся объяснить всё Гоше, ещё и найти слова, чтобы не обиделся, подумала она, и зашла в беседку.

***

В полдень пришла жара. Ветер затих, а деревья и кусты тоже, словно ушли на дневной сон. Было тихо, ленно, липко. Гоша и Анита оторвались от очередной серии «Чёрного лета», решили искупаться.

Они сходили в баню за полотенцами и пошли по деревне в сторону озера. Когда уходили, Аркадий Павлович растапливал мангал, уже собирался делать шашлык к обеду.

— Шашлык будет? — для вежливости спросил Гоша и добавил, завидев на подносе лоснящиеся стейки: — Свиные?

Аркадий Павлович посмеялся:

— Человеческие!

Гоша с Анитой посмеялись, но тут же переглянулись. Анита закатила глаза.

— Да я какие вам ни подам, вы не разбираетесь же! — прибавил Аркадий Павлович. — В Корее люди вообще собак едят. И ты, Гоша, думаешь, у нас не? Едят, как миленькие, только не знают.

— Вы, Аркадий Палыч, так готовите, что даже собачатину скушаешь и пальчики оближешь.

— То-то и оно, — самодовольно протянул Аркадий Павлович.

И Гоше на мгновение показалось странным, что свёкор с таким жаром нахваливает мясо, которое сам никогда не ест. Но он быстро нашёл этому объяснение: вероятно, из-за того, что перед ним на этих его базах часто мелькают разделанные туши. Противно, понятное дело.

Отойдя от дома, Гоша прыснул: «Ну и кадр!».

Поле между домом Аниты и следующим за ним, белым кирпичным, поросло густым разнотравьем, из глубины его доносилось жужжание: на полевые цветы всегда слетались пчёлы с соседской пасеки.

По дороге справа как раз и находился дом пасечника. Деревянный сруб его давно уже выцвел. Жил здесь высокий, сухопарый мужчина с пушкинской причёской: серые непослушные волосы вились в основном по бокам и на затылке, а сверху одиноко торчал бело-серый клок. На вид ему было под семьдесят, он был уже явно на пенсии.

Несмотря на аварийный вид дома, здесь часто бывало по-семейному шумно. Приезжали дети и внуки. Пара за тридцать и девочки — шести и восьми лет.

— Здесь милиционер живёт, — шепнула Анита, проходя мимо.

С задней стороны участка, из яблоневого сада на дорогу выбежали те самые девочки, поздоровались и, снова хихикая и пихая друг друга, побежали за дом.

— Милиционер? — удивился Гоша.

— Так его мама с Аркашей зовут. Наверное, бывший. Так-то он уже дед обыкновенный.

Гоша дёрнул Аниту за руку и кивнул на белый кирпичный дом напротив. На фоне одноэтажного дома поблёскивал на солнце повёрнутый в три четверти вчерашний «Мерседес» седан, перламутрово-серый.

— А у Сергея-то дом не под стать машине, — сказал Гоша. — Это ж дом того Сергея, что вчера проезжал мимо с женой?

— Его, да. Дом, кстати, у него тоже новый, ты не думай. Построили в один год с нашим.

— А ваш тоже с нуля строили? Я этого не знал.

— Ну да, только мама с папой его уже построенным купили. Пара, которая нам продала его, строили также вот этот белый для дочки. Чтобы поблизости жила.

— И почему они всё продали в итоге?

— Рассорились. Ну не удивительно, я б со своими тоже не захотела рядом жить.

Гоша скользнул взглядом по остроугольной черепичной крыше дома, по крыльцу с крошечной террасой, где стояли несколько пар обуви. На скучно-прилизанном участке позади дома Гоша заметил ту женщину с рыжими волосами, что была с Сергеем, его жену. Она лежала на пледе, объёмные волосы прикрывали ей почти всю спину, и вся она была какая-то маленькая, как маленькая девочка.

— Жена Сергея, — кивнул Гоша на задний двор белого дома.

— Алла Пугачёва загорает, — тихо посмеялась Анита.

Во дворе дома играло радио. Голос ведущего перемежался с песнями. Хотелось пританцовывать, что Гоша с Анитой и сделали. Покуда была слышна музыки, они кривлялись и подпевали Валерии и Стасу Пьехе, а потом Анита засмеялась вдруг:

— Вот это мы вчера дали с тобой!

Гоша вспомнил пустой дом с работающим телевизором, и тропку в лесу, и могилы. Ему стало не по себе.

Они уже проходили следующий дом, что располагался на повороте к лесу. На крыльце сидел старичок в мятом пиджаке и в тёмной панаме, похожей на чернослив. Они поздоровались, дед им кивнул.

— К этим никто не приезжает, — шепнула Анита. — Непонятно, есть ли у них вообще какие-то родственники…

— Во-от! Пора детей заводить, а то кончим с тобой так же. Будем так сидеть, и никто к нам не приедет, — Гоши сделал вид, что пошутил, но сам словно испугался своих слов, сердце теперь бухало в груди.

Анита не ответила, и он подумал, что жена вот-вот обидится за то, что он поднял тему детей. Они никогда об этом не говорили. Анита давно намекнула ему, что хотела бы сделать упор на карьеру, и никакие дети ей не нужны.

Дорога уже спускалась к озеру. Там всё заросло травой, как грудь восточного мужчины курчавыми волосами.

Гоша и Анита уже не могли идти рядом и теперь выстроились друг за другом. Справа вдоль дороги в ряд были усажены ели. Тяжелые еловые лапы трогали Гошу за плечи и хватали за руки. Между ними Гоша разглядел в паре метров от дороги длинный деревянный дом. Дом тот был большим, с виду комнат на пять, и плоским, и своим видом напомнил Гоше лепёшку.

Гоша стал вглядываться в дом, рассматривал участок перед ним и пытался понять, живёт ли здесь кто-то или это заброшка, как вдруг из-за елей, откуда-то снизу на него выпрыгнула старушка. Анита, которая шла сзади, от неожиданности даже вскрикнула. В больших круглых очках эта бабушка напомнила Гоше какую-то сумасшедшую учёную. Редкие пряди русого цвета с проседью прилипли к голове, на лице сияла не по возрасту бодрая улыбка.

— Напугались? Ох, простите, ребята. А я тут кота искала своего. Сбёг от меня, шельмец.

Не успев отойти от испуга, Анита вся подобралась и насупилась. Гоша нервно водил рукой по волосам, но он был хорошо воспитан и дежурную улыбку всё же выдал.

— Купаться идёте? День сегодня жаркий. Я тоже с утра ходила, охолонулась.

— И как водичка? — спросил Гоша сипло, он всё ещё не мог прийти в себя от испуга.

— Холодная ещё, но мне так даже лучшее. А то как муха сонная. Боюсь, лягу и помру. А вы мерзляки, как вся молодёжь теперешняя, да?

Бабушка говорила и говорила, видимо, счастливая, что кто-то остановился и слушает, а потом замолкла, прищурилась и махнула головой на Гошу:

— Аня, не пойму, это ж муж твой? Не видела я парня.

— Муж-муж, просто редко ездит, работы у него много, — ответила Анита, Гоше показалось, не слишком любезно.

— Молодым надо работать, — бабка задумалась, посмотрела вдаль, поверх озера, как вдруг из ельника. — Я на заводе работала старшим мастером. Это ещё при Ленине было…

— При Ленине? — Гоша сморщился.

Бабка, наверное, оговорилась. Он хотел уточнить, но тут на дорогу из травы выскочил бело-рыжий кот. Старушка нагнулась, оперлась на коленки и подгребла его к себе рукой, а кот запищал.

— Ваш? — спросила Анита и нагнулась погладить кота, животных она любила. — Как зовут?

— Да никак. Кот. Так и звать, — бабка с кряхтением распрямилась, кота заложила подмышку.

— Это порода такая — что хвоста нет? — спросил Гоша.

— Наверное, — безразлично ответила соседка. — Мне дочь его привезла. А я, ребята, в породах не разбираюсь. Это дочка — кошатница, она разводила.

Гоша с Анитой отулыбались и начали потихоньку двигаться в сторону озера. Бабка же шагнула куда-то вниз, в еловые кущи и там пропала.

— В первый раз такого кота вижу, — сказал Гоша. — Такого, чтобы без хвоста.

— Ну всякие породы бывают, — безразлично ответила Анита. — Меня удивило другое: я её дочку никогда не видела. Всегда эта бабка была одна. И никто к ней не приезжал. Хотя и я здесь, по правде говоря, редко бывала. И ещё у бабки, видимо, деменция начинается. Слышал ты? Ленин!

Анита смеялась, а Гоша шёл спереди, раздвигая высокую траву руками, а где-то проминал её стопой. Ему было жаль эту одинокую старую женщину, явно живущую в каком-то своём мире.

Из травы на них вылетали слепни и с хрустом стукались об лицо, и Гоша прикрыл глаза. А когда открыл снова, увидел озеро, в нём отражались пушистые шары прибрежных кустарников, а по поверхности кружили листья. Оно показалось Гоше неприбранным и диким.

Раздеваясь на берегу, Гоша задумался, что дорожка к озеру совсем не протоптана, словно сюда, кроме них, толком из всей деревни никто и не ходит. Он спросил у Аниты, но та и сама не знала, почему так, предположила, что, может, к озеру есть другой проход, только она его не знает.