Никто, кроме тебя

Яна Дин (2024)

Он — мой телохранитель. Он спас меня от врагов, заставил поверить, довериться и подпрыгивать сердце при одной мысли о нем. Но, что, если вскоре, это сердце разобьётся вдребезги? От него не останется ничего, кроме ненависти и безвыходности? От меня не осталось ничего. Убегая от бездны внутри, я попала в лапы чудовища. Его душа оказалось такой же чёрной, как эти бездонные глаза. Я утонула. Но вы слышали, что утопающий всегда тянет за собой кого-то? Так вот, в этой бездне мы окажемся вместе.

Глава 4

"Когда яблока оказалось недостаточно, дьявол придумал любовь."

(с) Аспид

— Кристина Старк

__________

Утро следующего дня начинается не с кофе.

Дома стоит рутина. На кухне трудятся повара. Клининговая компания делает уборку, а я убегаю с Вивьен в магазин, для выбора платья на вечер, как бы этого не хочется делать.

— А что, если я выйду в обыденной одежде? — спрашиваю, шагая к машине, где уже стоит Даниэль, открывая нам дверь.

Сажусь первой, пытаясь не смотреть в его сторону.

— Они передумают брать меня в невесты?

Вивьен присаживается рядом. Даниэль закрывает дверь и располагается на водительском место. По нахмуренным бровям, можно было сказать, что разговор ему совсем не нравится.

Вчерашняя ночь и вся ситуация, все ещё с моих мыслях. Они не выходят из головы. Так же, как и союз, планирующийся с Рицци.

— Ну это вряд ли, — грустно усмехается Вивьен, прижимая к коленам сумку, тем самым прикрывая бедра.

Но даже это не скрывает от меня её синяков. Если вы думаете, что ей не достаётся, то, глубоко ошибаетесь. Вивьен делит с ним постель. Думаю, это то же самое, что делить одну клетку с голодным зверем, желающим растерзать тебя на куски.

Машина резко дёргается. С испугом придерживаюсь за сиденье.

— Спокойней, — выдыхает Вивьен, смотря на Дэна, — Я не хочу умирать сегодня.

Встречаюсь с его взглядом через стекло заднего вида, и вижу, как в нем играют огоньки злости. Руки Даниэля крепко сжимаю руль. Но он снова, как ни в чем не бывало, натягивает маску спокойствия и убавляет скорость.

— Не рассчитал, — выдает, отводя взгляд.

Понимая, что все время смотрела на него, быстро отворачиваюсь к Вив.

— Им не важно, как ты одеваешься, если не переходишь границ. Романо нужна невеста, что будет им ровней, — начинает Вивьен, — Будет молчалива, покорна и…, — девушка откашливается, смотря в сторону нашего водителя. Наверняка она думает, говорить ли об этом в присутствие Дэна. Но в конце концов решается, — Невинна.

Тут же закатываю глаза.

— Не удивительно, — твержу, размахивая руками, — Интересно, такие же требования есть к мужчине?

От абсурда моего вопроса, Вивьен заливается смехом

Конечно нет. Кто бы мог сомневаться.

Даниэль тоже сдерживает улыбку, когда я надуваю губы.

Все бы ничего. Возможно, это смешно. Но не для меня. Разве я не заслуживаю брака по любви? Не хочется, чтобы мой первый раз был с мужчиной, которого на дух не переношу с пятнадцати лет. Та ночь, в день помолвки сестры, все ещё стоит перед глазами. Он домогался меня!

— Традиции, есть традиции, — отвечает на мое возмущение девушка.

Про наши традиции молчу. Если говорить о браке: первую брачную ночь, молодожёны проводят в фамильном особняке семьи. А на следующее утро, женщины семьи заходят удостовериться в невинности невесты. Просто ужасно!

Свадьбы в нашем обществе проходят роскошно. Но если касаться устав брака, то, выйдет отдельная тема. В мафии женщинам нельзя работать и принимать важные решения. Мы никогда не вмешиваемся в эти дела. Смотреть на чужую жену в клане, неуважительно, как и откровенно проявлять интерес. Иногда это доходило до пролития крови. Браки по договору — самые частые явления в синдикате. Почти каждый второй брак строится на чести, долгу, и, чтобы закапать топор войны.

Устав мафии — жесток. Придерживаться омерты должен каждый, вплоть до ребёнка. Вендетта — дело чести. И многие годы это приводит к кровавой вражде между кланами. Именно такая граница в данный момент связывает семью Конселло с нашей. Это дело принципа. Кровь за кровь — вот что важно.

Попасть в мафию может лишь посвящённый. А посвящённый — тот, кто смог доказать свою верность семье. И это доказательство могло быть с самого невинного поступка до самого жестокого убийства. Мальчики синдиката тоже проходят посвящение. Самый малый возраст шел с десяти лет. Но обычно принимают мальчиков с четырнадцати.

Страшно, что они идут на это. Они убивают. Становятся неприкосновенны, непробиваемы, жестоки и хладнокровны. Всё это огромными стенами выстраивается вокруг них. Эти стены невозможно пробить. Все свое существо эти мальчишки закапывают навсегда, отдавая жизнь своему делу. Своему клану.

Мы приезжаем в один из самых любимых бутиков одежды Вивьен и начинаем искать наряд. Место правда красивое. Бутик в нежных белых и фиолетовых оттенках. Здесь все из женской одежды. Начиная с вечерних платьев на любой вкус, заканчивая пеньюарами, сумками, туфлями и бижутериями. Глаза разбегаются от разнообразия вокруг.

Вивьен, с каждым днем, нравится мне все больше и больше. Она понимает меня как никто прежде. И это…трогает до глубины души. Даже сейчас, когда я отказываюсь примерять платье на тонких бретельках, полностью раскрывающее декольте и плечи, она понимающе кивает, говоря как-нибудь в следующий раз.

Платье мне и вправду нравится, но, когда на глаза попадается изумрудное, в стиле миди, вовсе забываю о других. Оно оказывается суженой формы, с длинными рукавами до самых кистей рук, а оттуда рассыпавшимися волнистыми движениями. Декольте сдержан, а на талии ткань собрана с двух сторон, что ещё больше подчёркивает силуэт.

Появляется желание его примерить. Консультант приносит мой размер, когда я внимательно изучаю Даниэля, стоящего около двери. Он не смотрит в мою сторону, с холодным взглядом разглядывая местность бутика. Вчерашняя ночь дернула в нем что-то.

За что он попросил прощения?

Вопросы не дают покоя.

Быстро отдернув себя, исчезаю за ширмой.

Платье пришлось по размеру. Подчеркивает каждый дюйм тела. Но при этом, в нем чувствую себя комфортно. Под платья тут же подобрали туфли. Мы останавливаемся на матово-черных с заостренным концом.

Не знаю, зачем так стараюсь. Моя воля, бежала бы прямо сейчас. Но, смотря в свое отражение в зеркале, не понимаю, чего хочу.

Куда бежать? Где искать спасательный круг? Просто в тупике.

Когда выхожу из тени ширмы, непроизвольно ловлю взгляд Даниэля.

Он изумлен. Я вижу. Его жилка на шее дергается.

Вивьен привстает с мягкого диванчика, на котором пила кофе, и улыбается, смотря с восторгом.

Я редко надеваю настолько женственные вещи. Поэтому их удивление можно понять. Взгляд Даниэля прожигает в теле необузданные сигналы, и с каждым днем, я чувствую, это становится наваждением.

Вив кружит меня вокруг себя, заставляя отвести глаза, и восторженно заявляет:

— Ты потрясно выглядишь! Они потеряют дар речи.

Не слышу её. Взор опять, словно магнит, устремляется в сторону одного лишь мужчины в этом заведении. Мужчины, который завоевал внимание всего женского пола в магазине. Но, который сейчас смотрит только на меня.

Заметившая всё Вивьен, аккуратно наклонившись, шепчет на ухо:

— Думаю, это плохая идея.

И я знаю. Прекрасно понимаю, о чем она говорит не в первый раз.

Плохая идея что-то чувствовать к своему телохранителю. Думать о нем, когда совсем скоро собираешься выходить замуж за другого. Плохая идея — любовь. Ведь это слабость, уязвимость и зависимость. В мире, где мы живём, этому чувству просто не выжить. Любовь — слишком слабое звено в круговороте нашей жизни.

И если ты желаешь жизни тому, кого любишь, лучше отпустить. Не ввязываться в эту пучину.

Как только Рицци увидит хоть толику чувств в сторону Даниэля, он убьёт его.

Незамедлительно.

От неприятных и пугающих мыслей скручивает живот. Быстро отвожу взгляд, пытаясь как можно лучше показать негодование и усмешку на лице.

— Не пойму, — говорю Вив, — О чем идёт речь?

— Ты прекрасно знаешь «о ком» — продолжает она, разворачивая нас в сторону зеркала, — Если кто-то…

— Ничего нет и не будет, Вив, — строго перебиваю, разглаживая подол платья и небрежно улыбаясь. — Я знаю, к чему это приведёт, — сглатываю ком, чувствуя, как руки сжимаются в кулак.

Я знаю, к чему это приведёт, и никогда не позволю этому случится.

— Ладно, — кивает девушка, — Тебе понравилось? Или посмотрим ещё что-то? — уже более громко объявляет она.

Качаю головой, довольно разглядывая свое отражение.

— Нет. Я беру его.

☆☆☆

Насколько бы человек не шёл против всех. Был сильным и не сломленным, приходит момент, когда эта сталь ломается. На мелкие кусочки, оставляя после себя лишь пепел воспоминаний.

Сегодня, именно так, ломаюсь я. Моему протесту приходит конец.

Разговор с Вивьен дал понять: мои мечты за гранью нашей реальности. Этому не сбыться. Это доказало и то, что сегодня нашли труп дочери дона Ирландского клана — Ады Каллахан. Она была не одна утоплена в море, но и её возлюбленный.

Слухи об этой паре ходили по всему Синдикату очень давно. Девушка влюбилась в парня, который никак не относился к нашему миру. Её родители были против этого союза.

Недавно, состоялась её помолвка с племянником семьи Конселло — Армандо Конселло. Думаю, вы сами понимаете, на какой шаг пошли девушка с возлюбленным. Они не смогли быть вместе здесь, и выбрали смерть.

Это окончательно рушит мою веру, что, существуя «здесь», я смогу выйти замуж по любви или обрести ее.

Но сейчас, когда Мартина с мужем сидят напротив, и сестра смотрит на мужа с такой любовью, что вся гниль меркнет на фоне ее сверкающих глаз, мне начинает казаться, что все не так сложно. Нужно лишь терпения. Если Тина смогла, разве не смогу и я?

— Очень рад, что скоро мы породнимся дважды, — улыбается во все зубы Грек Романо, свекор сестры.

Он значительно постарел за время, когда я видела его год назад, на приёме синдиката. Приём проходит каждое лето. Помню, как тогда, меня почти бросили в объятия Рицци и заставили танцевать. Он был намного сдержаннее прежде, но особого доверия не вызывал.

Сейчас, две семьи устроились в гостиной, ожидая, когда всех позовут ко столу.

Сестра собственнически держит руку на бедре мужа. Она улыбается и громко смеется, уже совсем не такая, как прежде. Тина не боится отца. Не боится взболтать лишнего, а потом получить от него. Не боится высказаться и поднять взгляд, чтобы посмотреть в глаза отца без капельки страха.

Я горжусь ею. Она больше не боится. И причина сидит рядом. Сестра однажды призналась, что Моро не терпит насилия, хотя рос в такой жестокости. И когда узнал о том, что творится в нашем доме, пришел в ярость. Видимо поэтому, взгляд серых глаз ожесточался, как только встречался с Марко.

Грек и Аманда Романо справа от них, а Рицци с младшей сестрой устроились с левой стороны. Марко, Вивьен и бабушка Кора сидят во главе, радостно принимая слова главы Чикаго.

— Это хорошее решение. Очень надеюсь, что в скором свете мы увидим и внуков, — отец улыбался во все зубы, смотря на Тину, а я прекрасно вижу с какой силой сестра держит улыбку на лице.

Прошло пять лет с их брака, а детей все еще не было. Конечно, это вызывает негодование, но никто ничего не говорит против, после того как Моро сказал, что они сами решают, когда завести детей, и это не наше чертово дело. Его с Тиной все устраивает. Но только я знаю, насколько сильно они ждут этого. Но не могут.

После этого взгляд Марко плывёт к нам, и снова его губы тянутся в ухмылке.

— Наследники — это хорошо, — говорит он Рицци, и тот кивает, отвечая кратким «не могу поспорить».

За пять лет, после свадьбы сестры, он возмужал. Больше нет того ребячества в глазах. Рицци мог кинуть несколько мерзких шуток, но этим и ограничивался. Да, признаю, он раздражает меня не так уж сильно, как несколько лет назад. Но это не меняет сути дела. Я по-прежнему не хочу за него замуж.

— Пройдемте за стол, — встав и выпрямившись, объявляет Вивьен.

За ней, в знак уважения, поднимаются и мужчины, а после все остальные.

— Горячее уже подали.

Над едой знатно постарались, и несмотря на то, что с утра, через горло не проходил и кусочек, в животе заурчало от изобилия блюд на столе.

Здесь и канапе, и карпаччо⁷*, и корзинки с фирменным сырным соусом Вивьен. На горячее — жаркое с говядиной и ризотто. На десерт ждал тирамису.

Дожидаюсь, пока все сядут, и делаю глубокий вдох, когда прохожу ко столу. Рицци отодвигает мне стул, прямо возле себя и Тины. Все было устроено специально. Теперь он сидит рядом.

Домработницы принимаются наполнять стаканы красным и белым вином. Отдаю предпочтение белому, когда предлагают выбрать. Хоть где-то.

Гостиная наполняется звуками столовых приборов, сдержанных смехов и разговор. Мужчины, как и всегда, обсуждают дела Синдиката, а женщины тем временем берутся за обсуждения последних событий семьи умершей девушки.

— Не понимаю, как они могли не уследить. Теперь разожгутся сплетни. Их семья опорочена, — тараторит Аманда Романо.

Ее белобрысые волосы гладко уложены в конский хвост. Эта женщина всегда любила статно одеваться. Сегодня на ней шикарный костюм от «Gucci», а на губах ярко-бордовая помада. Она, жестикулируя, говорит о том, что девушка дурочка, раз пошла против воли отца.

Сжимаю вилку в руках. Хочется заткнуть её.

Любовь не выбирают. Она выбирает тебя.

А еще мы не вправе осуждать других.

Внутри горит желание закричать, что никто не вправе решать за нас. В смерти девушки виноваты ее родители. Никто иной.

Но я молчу, уткнувшись в тарелку, пытаясь пропустить через глотку хотя бы кусочек карпаччо. Пить вино на голодный желудок не особо хорошее решение, но не могу с собой ничего поделать. Только и делаю, что глотаю алкоголь, лишь бы не пересыхало горло.

— Слышали о твоих проблемах, Марко, — заявляет Грек.

Все замолкают, прислушиваясь к разговору верхней части стола, где сидят мужчины. Отец хмурит брови, недоумевая. Он ненавидел, когда указывали на его же проблемы.

— У меня нет никаких проблем, — начинает он, но собеседник прерывает.

— Я про Конселло, — сдержанно отвечает Грек, — До нас дошли слухи, что они совершили покушение на твою младшую дочь, — снова делаю глоток вина. Идет уже третий бокал.

Нужно притормозить, но остановиться получается плохо.

Вот бы меня здесь не было. Я бы согласилась снова окунуться в воду и дать спасти себя Даниэлю, но не этот разговор.

Кстати, о последнем. Он пропал с поля зрения, как только порог нашего дома перешагнули Романо.

Пытаюсь провалиться сквозь землю, когда Марко встречается со мной взглядом, прожигая во лбу дыру. А может он уже пустил мне пулю в лоб?

Я понимаю его злость. Ведь покушение было на меня. Значит, Конселло желают взять меня в заложники. И прекрасно знаю, что стала их целью.

— Мы с Конселло не в самых хороших отношениях, — отнекивается от главной темы отец, отводя пристальный взгляд с моей персоны.

— Вы убили его единственного сына, — неожиданно подает голос Моро, — За это убивают, синьор. И, если мы говорим о помолвке моего брата и вашей дочери, — его ожесточённые взгляд направляется на меня, что хочется бежать. Боже, ну почему все смотрят на меня? — Тогда, то, что они взялись за вашу дочь, может доставить проблем и нам.

Неужели так тяжело называть меня по имени?

Сглатываю ком вставший в груди, не находя силы даже потянутся за бокалом.

Отец зол. Вижу это по играющими желвакам на его скулах. Это плохой знак. Тина тоже знает. Она чувствует моё состояние, когда под столом сжимает мою ладонь. Как в детстве, при каждой ссоре родителей. При каждом моем нервном срыве. Сейчас я нахожусь на краю этого состояния.

— Конселло не тронут Андреа. Она в безопасности телохранителя. Он не отходит от неё ни на шаг. Вы серьёзно думаете, что я не забочусь о безопасности своей дочери? — приподнимает бровь Марко, стреляя холодным взглядом. Кажется, вот-вот, и цепи сорвутся, — Или вы сомневаетесь в чести моей дочери?

Сердце бьет удары сильнее.

Может показаться, будто отец защищает меня. Но ведь это совершенно не так. Он заботится о себе. О своём имени. Своей чести.

— Ну что вы, — вмешивается в неловкость Аманда Романо, мягко пытаясь разрядить обстановку своей улыбкой, — Синьор, вы знаете, Мартина приходится невесткой нашему дому пять лет, и у нас нет сомнений по поводу младшей, — женщина улыбается, растягивая красные губы и смотря на меня. — Она прекрасна.

— Если ты так говоришь…, — тянет Грек Романо, смотря на Марко.

Появляется желание стукнуть его бокалом по голове. Рицци замирает на месте, не пытаясь вмешаться в разговор. Слишком он уж тихий.

— Я уверен в своих словах, Грек, — ужасно спокойным тоном извещает Марко.

— Тогда мы можем назначить дату помолвки, — строгий взгляд Грека спадает, оставляя место расслабленному.

Все сидят тихо. Аманда улыбается, как и Вивьен, делающая это через силу. Я же не выдаю никаких эмоций, смотря перед собой, гордо подняв подбородок. Только Тина, чью руку сжимаю до боли, знает, насколько чертовски ужасно я чувствую себя.

— Мы не хотим тянуть со свадьбой. Думаем, чем быстрее, тем лучше для всех, — Аманда не может скрыть злобный взгляд в сторону Рицци, и понимаю, что родители уж точно хотят, чтобы сын побыстрее остепенился. Это ещё одна причина нашего брака.

— Помолвку можно назначить на следующей недели, — отвечает Марко, и я готова завыть, — А свадьбу в конце июня.

Ком в горле становится больше. Конец июня через две с половиной недели.

Так быстро?

Я не готова к этому так скоро. Совершенно не готова. Я вообще не уверена, что готова к браку.

— Нас устраивает, — рисует на лице довольную улыбку Грек Романо.

Нет больше сил здесь сидеть. Резко встаю, ощущая, как плохо держат ноги, словно сотканы из ваты. За мной поднимаются мужчины, смотря вопросительно.

— Простите, — шепчу словно в полубреду, — Я…отойду на минуту, — отталкиваю стул.

Стараясь не дрогнуть или, не покачнутся, шагаю в сторону выхода. Нужен воздух. Выхожу на веранду. Прохладный вечерний ветер бьёт в лицо. Закрываю глаза, делая глубокий вдох.

— Тоже не ожидал так скоро, — слышу позади себя и вздрагиваю от неожиданности.

Оборачиваюсь, встречаясь с Рицци. Он делает шаг ко мне, но я отхожу словно от огня. Парень усмехается, дотрагиваясь до гладко выбритого подбородка.

— Ты, и после свадьбы будешь так шарахаться меня? — приподнимает он светлую бровь.

— Ты серьёзно этого хочешь? — спрашиваю, прищурив глаза, — Действительно хочешь на мне жениться? — показываю на себя руками, уже не в силах терпеть. Не хватает сил удержать себя. — Я не буду покорной, Рицци, — выдаю со злостью на языке, и делаю шаг вперёд, дернув подбородком, — Не буду трофейной женой, не выходящей за черты, поставленные тобой.

Рицци никак не реагирует, лишь мерзко ухмыляясь. Вот теперь вижу прежнего ублюдка.

— Так или иначе, я сделаю тебя своей. Ты была моей уже тогда, на помолвке Моро.

— Не была и не буду, — отталкиваю его, пытаясь пройти мимо.

Но Рицци не даёт сделать этого.

Совершенно неожиданно, его рука сцепляется на моей талии и тянет к себе. Так резко, что в считанные секунды оказываюсь в его объятиях. Хочу закричать, но губы Рицци накрывают мои, заглушая все вокруг. Он так крепко сжимает мою талию, что от боли раскрываю рот ему на встречу.

Мыча ругательства прямо в его рот, пытаюсь оттолкнуть, и в попытке выбраться, каблуком бью по ноге. Рицци резко отпускает меня, срываясь на не самые лестные слова, как и я впрочем:

— Конченный ублюдок! — захожу домой, слыша за собой злобное «сучка».

Не иду в гостиную, а поднимаюсь наверх.

Так быстро бегу по лестнице, что, оказавшись на втором этаже, врезаюсь в крепкую мужскую грудь. Испугавшись, сжимаю его рубашку в ладонях. Даниэль успевает придержать меня за талию.

— Что стряслось? — спрашивает, нахмурив брови.

Его интересует мое состояние. Дышу прерывисто. Меня трясет от сдержанных слез, а ноги становятся совершенно ватными.

— Где ты был? — срываюсь, злобно смотря на него, — Ты должен был меня защищать! — до боли впиваюсь ногтями в мужскую рубашку, и не понимаю, как от злости притягиваю Даниэля ещё ближе.

— Твой отец дал свободу на время гостей, — выдает он, растерянно заглядывая в мои глаза, — Что произошло, Андреа? Кто. Тебя. Обидел? — его холодный и грозный взгляд не мог не пугать. Словно он готов стереть все к чертям собачьим. Ради меня…

Возможно, поэтому, так хочется высказать все до единого? Плакать от злости и отвращения. Стереть наждачкой отвращенный поцелуй с губ раз и навсегда.

Смотрю в глубины темных глаз Даниэля и вспоминаю свой первый поцелуй. Наш первый поцелуй.

Какие эмоции были тогда? Ведь я даже не знала, что он меня поцелует, но я ответила на порыв Даниэля, даже на секунду не задумываясь.

Сегодня же показалось, будто шипы вонзились в мои уста, когда Рицци коснулся моих губ. Это казалось настолько неправильным, насколько не должно казаться. Он — мой будущий муж. Но даже этот факт не дает телу и сердцу принять этого мужчину.

Я не осмеливаюсь сказать об этом Даниэлю. Чувствую, хорошим это не кончится. Ему не нужно об этом знать. В конце-то концов, Рицци, без пяти минут мой муж, и имеет право. Так скажет отец, если я заявлю об этом.

Думаете, что сделает Дэн?

Сейчас мне нужен покой. Тихая гавань. Океан, способный потушить огонь внутри. Именно в этот момент, крепко обнимаю Даниэля за талию, ощущая теплоту его тела. Кладу голову на его грудную клетку, прекрасно слыша успокаивающие, размерное сердцебиение.

Я не жду ответа. Мне просто необходимо почувствовать его тепло. Почти ощущаю его прикосновения к моим плечам…

— Андреа?

Но вздрагиваю, узнав в этом голосе сестру.

Даниэль понимает нашу оплошность, и быстро отходит на несколько шагов сразу. Становится плохо, но заставляю себя посмотреть на сестру. Тина явно ошарашена.

Мы с Даниэлем находились слишком близко к друг другу. Наши объятия считались дурным поведением. Я не понимала, насколько сильно рисковала. Увидел бы кто-то из мужчин, Даниэль не избежал бы пули в лоб.

От этой мысли становится дурно.

— Поговорим? — сердце замирает на мгновения, когда смотрю на Тину.

В отличие от меня, Даниэль стоит спокойно и непроницательно. Порой, кажется, будто он ничего не боится. Не боится поцеловать меня, зная, что отец отрубит ему руки, узнай об этом. Обнимать меня, несмотря на всю опасность. Он бесстрашен, а я пользуюсь этим.

Если отец хоть раз увидит намек на что-то большее, чем наши отношения «телохранитель & подопечная», Даниэлю не жить.

Тина, все ещё стоит на последней ступени. Ее взгляд прыгает с меня на Даниэля и обратно. Сестра одобрительно кивает моему вопросу. Повернувшись, спешно вхожу в свою комнату, не удостоив Даниэля даже взглядом.

Мартина прикрывает за мной дверь. Мы выдыхаем в унисон.

— Ты порядком спятила, да? — тут же выдаёт она.

Качаю головой, не в силах ответить. Забыть ощущение безопасности в его объятиях.

— Это вышло случайно, — прикрываю глаза, оправдываясь словно перед собой, — Вся эта ситуация выбила меня из колеи. Рицци…, — сажусь на кресло, потирая виски, пытаясь найти подходящие слова всему этому сумасброду.

— Андреа, ты смерти своей хочешь? — сестра садится передо мной на корточки.

Поднимаю взгляд со своих коленок, встречаясь с зеленой её глаз.

Раньше бы с удовольствием могла ответить: «да, хочу». И сейчас во мне играло это чувство. Но не так сильно, как прежде.

Что со мной творится?

— Ладно, ты о себе не думаешь, — качает головой Тина, — Что насчёт его? — кивает в сторону двери за нами, явно имея в виду Даниэля, — Его же кастрирует и отправят на тот свет.

— Нет ничего такого, чего они могли бы узнать и отправить на тот свет, — смотрю хмуро на сестру, — Рицци силой меня поцеловал, ясно? Я была в растерянности, а Даниэль…, — не могу подобрать слов, сумеющие описать всю ситуацию.

Зачем я его обняла? Захотелось? Это ничего не объясняет.

Тина выдыхает, успокаивающе поглаживая меня по коленам. Её руки всегда такие тёплые, даже горячие, в отличие от моих, холодных и безжизненных. Я никогда не могла согреться. Будто мои нутро и сердце полностью покрылись непробиваемым льдом.

Сестра прикрывает глаза, устало выдыхая. Она точно, как и я, знает, Рицци не получит наказание за содеянное. Он мой будущий муж. И ничего, если захочет поцеловать до свадьбы.

— То, что ты чувствуешь…

— Хватит сестра, — мотаю головой, резким движением начиная расстёгивать молнию платья на талии, избавляясь от него и колготок.

В комнате горит приглушенный свет ночника, но это все равно даёт Тине рассмотреть все шрамы, оставленные мной. Только увидев на её лице недоумение и очередную злость, понимаю свою оплошность. Я не должна была раздеваться перед ней. Хотя бы не так близко.

В следующую секунду, сестра тянет к себе, и застыв, разглядывает мои плечи.

— Ты до сих себя режешь, — в ее голосе отчетливая дрожь.

Мартина поднимает взгляд полный жалости и слез.

— Сестра, — теперь я, беру ее за руки, крепко сжимая, — Не плачь, прошу. Я пыталась, но…

— Не можешь? — хмурит она брови, показывая, насколько больно ей, — Андреа, ты делаешь хуже только себе. Что ты хочешь доказать этими шрамами? — Тина крепко цепляется за мои плечи, и встряхивает, будто это меня образумит, — Что можешь убить боль? Перестань, Андреа. Прошу, остановись, — сестра прямым образом умоляет, а я не могу ответить даже, одним словом.

Мне нечего ей сказать.

— Я правда стараюсь. Мне тоже не нравится это. Я тоже хочу остановиться, но не могу, — голос становится запредельно тих.

Я не пытаюсь снять маску и показать сколько бездны во мне таится. Не пытаюсь объяснить, что со мной происходит. Это её сломит.

— Милая моя, — Тина делает шаг и заключает в свои крепкие объятия.

Закрываю глаза, вдыхая до жути любимый аромат. Он так напоминает маму. Вся сестра напоминает мне её. С возрастом Тина становится точной копией мамы.

— Веточка, — детское прозвище искажает душу.

Мама всегда называла меня так.

Тина поднимает моё лицо к себе.

— Я знаю, ты меня не послушаешь. Но брак с Рицци — единственный выход из этой бездны, — она гладит меня по волосам, собранным в объёмный хвост с пробором на боку.

Не желаю слушать. Отхожу на шаг, прежде чем вытащить из шкафа любимую толстовку и пижамные штаны. Надеваю их, пока Тина садится на кровать, сняв туфли и вытянув ноги. Укладываю голову на её колени, умиротворённо выдыхая. Раньше, каждую ночь мы проводили именно так.

— Когда отец сказал мне о свадьбе с Моро, — начинает Тина, играя с прядями моих волос, — Я была в полнейшем ужасе, хоть и не пыталась идти против.

Она никогда не рассказывала об этой части. За все годы, период ее свадьбы, был табу между нами.

— Мне казалось, ты была счастлива, — подаю голос, — Ты ждала помолвки, и первой встречи с мужем. Ты хотела этого.

— Да, хотела. Но ты никогда не думала, что я тоже способна бояться?

— Ты боялась его? — спрашиваю тихо.

Тина усмехается и отводит взгляд.

— До жути, — признается она, — В первую нашу встречу, он даже не посмотрел на меня. А когда нас отправили поговорить, сказал, что не хочет этого брака, и он никогда не будет настоящим.

Сердце больно екает. Я знала, что Моро тот ещё ублюдок. Но чтоб настолько. Хотя…он был честен с самого начала. Неожиданно, на меня падает тень подозрения. Распахиваю глаза, успевшие слипнуться от успокаивающих движений на голове.

— Погоди, — восклицаю удивлённо, — Вы никогда…

— Нет, — заливается сестра румянцем, — У нас был секс, Андреа, если ты об этом. Но немного позже…

— Насколько позже? — хмурюсь в недоумении.

— Три месяца после свадьбы.

— Оху…, — внезапно мне затыкают рот, и нос в добавок, перекрывая все пути для дыхания.

Мычу, что бы меня отпустили, пока Тина угрожает указательным пальцем.

— Что за слова, Андреа? — строго изъявляет сестра, освобождая меня.

Резко вдыхаю воздух, толкая сестру в бок.

— Я не задохнулась чуть, — обвиняю её, возмущенно нахмурив брови.

Сестра заливается смехом. Ее щеки пылают. Она слишком застенчива.

— Ну, а если честно? Неужели тебя не влекло к нему? Ну или его к тебе?

— Мы все эти месяцы жили вдали от Чикаго. Так Моро занимался некоторыми делами отца.

— Вы спали в разных комнатах? — тут же предполагаю.

Сестра кивает. Ей становится не смешно. Кажется, это были не самые красочные моменты её жизни.

— Было тяжело. Я наивно полагала, что смогу построить семью и найти любовь. У меня не оставалось больше выбора. Но ещё до брака, Моро разъяснил все свои намерения. И только после свадьбы я поняла, что он не раскидывался словами на ветер. После трех месяцев мучений, у меня был нервный срыв. Тогда я решила, что все кончено. Мне оставалось жить так все оставшиеся годы, показывая на публике любящую пару, а дома вести себя как два незнакомца. Я сорвалась. Устроила такой скандал, что в доме не осталось посуды, в которой можно было покушать. Тогда Моро признался, что боится меня обидеть. Сказал, что он недостоин меня.

— Почему ты мне не рассказала?

— Не могла, — пожала она плечами, — Если бы правда выбралась наружу, Моро лишился бы уважительного звания. Какой мужчина откажется от своих обязанностей заявить права на свою жену? В тот день, я решила разломать все стены, что он построил между нами.

— Как понимаю, разломала, — ехидно улыбаюсь, понимая, что Тина могла, когда хотела.

Интересно, что именно любовь раскрыла то, что годами было несвойственно сестре.

Тина кивает, улыбаясь и поджимая губы.

— На это ушло много месяцев.

— Но сейчас вы счастливы? Вы любите друг друга? — я переживаю за сестру. Моро был прав. Он недостоин такого ангела.

— Даже больше, чем ожидалось.

— Я счастлива за тебя, — шепчу, смотря в потолок и грустно улыбаясь.

Хоть кто-то из нас мог быть искренне счастлив.

— Ты тоже можешь быть счастливой, — заявляет Тина, словно читая мои мысли, — Рицци своенравный. Да, порой бывает невыносимый, но это терпимо. Он ни за что не сделает тебе больно. Они очень сильно отличаются от нашей семьи, Андреа, — это было сказано искренне.

Самое страшное, я верю ее словам. И кажется, приняла решение.

Тина права. Я не одна обречённая на брак по расчёту. Каждая девушка в синдикате выходит замуж за того, кого скажут. И вроде, все живы и здоровы. По крайней мере, так я слышала.

— Ты не выйдешь нас провожать? — собираясь выходить, спрашивает сестра.

Качаю головой, присаживаясь на кровати и подтягивая одеяло к телу.

— Скажи, что я приболела. И, передай, что я очень извиняюсь.

Сестра кивает, и наклонившись оставляет поцелуй на моей щеке.

— Я сказала Моро, что приеду к тебе для выбора свадебного платья. Скоро увидимся.

Улыбаюсь, поцеловав ее в ответ. Тина открывает дверь, но останавливается на пол пути. Её плечи напрягаются. Обернувшись, она говорит:

— У меня есть знакомая психолог, Андреа.

— Это плохо идея, Тина.

Да, и вправду плохая. Не могу себе представить, что смогу хоть слова сказать. Да и у нас такое не считается нормальным. Мы не можем делиться о своей жизни, когда хотим, и с кем хотим.

— Ей можно доверять. Я отправлю тебе номер, — и Тина закрывает за собой дверь, оставляя после себя шлейф ароматных ванильных духов, и тишину, что пробивают тикающие часы.

Устало подобравшись на подоконник и укутавшись в одеяло, гляжу на море. Только с моей комнаты открывается такой прекрасный вид. Даже высокие кирпичные заборы, которые отец возвел после смерти мамы, не мешают наблюдать за красотой природы.

Только присмотревшись, вижу, как из воды выходит мужчина. Силуэт знакомый. Это Даниэль.

Словно чувствуя мой взгляд, он ловит меня с поличным. Дыхание перехватывает, когда его внимание падает на мое окно. Быстро спрыгиваю с уютного местечка, убегая под одеяло и устало выдыхая.

С этого дня придётся держаться от него подальше.

Он не тот, кого можно любить. Нет, я не та, что должна его любить.

Примечания

7

^* Карпа́ччо (итал. Carpaccio) — блюдо из тонко нарезанных кусочков сырой говяжьей вырезки, приправленной соусом на основе оливкового масла и лимонa. Традиционно подаётся как холодное блюдо или закуска.