Без вести

Яна Егорова, 2019

После исчезновения старшего брата, Ева взялась управлять его детищем – добровольческой организацией по поиску пропавших людей «БезВести». Молодая женщина недавно развелась, воспитывает собственную дочь и племянника с инвалидностью. Все свое время она посвящает поиску людей и не ограничивается лишь тем, о чем просят ее представители правоохранительных органов, полностью погружаясь в расследование каждого загадочного случая. Неожиданно ее деятельностью заинтересовался автор популярных детективов, наглый, самовлюбленный эгоист, Гарри Горовиц. Ему нужны новые сюжеты, а ей ответы на вопросы. Загвоздка лишь в том, что у Евы аллергия на богатых мужчин и Горовицу придется очень постараться, чтобы попасть в команду «БезВести». Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Из кабинета следователя Терехова вывалилась наружу мужская фигура. Разило от фигуры на пяток метров в радиусе. В радиусе от всего здания, наверное. Так ему самому казалось. И вот той поморщившейся даме в полицейской униформе, вон она, как по стеночке прошла. Фигура пошатывалась, можно даже смело сказать, в некоей степени, заплеталась в собственных ногах.

«Перебрал!» — пошатнув коридор питерского полицейского участка нечеловеческой икотой, подумала фигура.

А ведь финт почти удался! На миг прислонившись плечом и головой к прохладной каменной стене, фигура начала вспоминать, как прошел вечер накануне. Он вернулся в Питер. В очередной раз удалось обдурить Одинцова. Фигура пьяно ухмыльнулась своим мыслям. Это уже стало своего рода развлечением, дразнить редактора, а потом исчезать у того под самым носом. Нет, он дал себя поймать. Знал ведь, вчера, когда приехал в Азур с двумя фигуристыми девахами подмышками, когда встретил на ресепшене мужика, недовольного своим номером и позже, в лифте, тет-а-тет предложил мужику обменяться номерами. Да еще и деваху одну с барского плеча пожаловал. Ту, с маленькой грудью. В обмен на одолжение. Парень не поверил своему счастью, а Горовиц подсластил себе вечер в женской компании приятными думами о том, как утром его редактор ворвется в номер к мужику. Все здорово, только писатель не учел одной вещи, что Одинцов явится не один. Портье звякнул и доложился, что полицейские изъяли у него ключик от номера двести тринадцать. Если изъяли от одного номера, соответственно, очень быстро выяснят, какой номер взял тот, с кем он обменялся. И… Горовиц побежал. Не забыв облобызать вкусную деваху, оставшуюся наслаждаться сладкими снами на его кровати, схватил вещи и как был помчался наутек.

Ах, да. Наутек. Валькирия…

Фигура оторвала себя от стены, принадлежавшей аппарату правоохранительной системы и более ли менее восстановив равновесие, двинулась в сторону выхода. По пути рука фигуры, не менее чем со второй попытки, все-таки вытащила из кармана порванных брюк пухлую пачку тысячных купюр. Непослушными пальцами фигура сняла с пачки золотой зажим для денег и… подкинула бумажки в воздух.

— Ой! — притворно возмутившись на весь коридор, крикнула фигура. — Тут кто-то деньги потерял!!!

Не дожидаясь начала хаоса, фигура возобновила свой путь, пока за ее спиной продолжали медленно по воздуху оседать купюры, а вместе с ними и работники всего управления. Началась суматоха, стражи порядка возмущались, кричали, спешили куда-то туда, откуда только что ушла фигура. Где-то там далеко, прогремел гневный вопль редактора:

— Горовиц, с-сука!!! Деньги издательства разбазариваешь!!! Не трогать!!! Эй, вы, я кому сказал!!!

Оставив этот неподражаемый бардак позади себя, в котором погрязла большая часть служащих управления, по почти пустому лестничному пролету фигура, наконец, достигла своей цели. У самого выхода одиноко стоял и ждал свою предводительницу пухлый очкарик. Фигура настигла его и остановилась лишь опустив тяжелую руку на неподготовленные плечи программиста. После чего, дыхнув на того зверским перегаром, изрекла:

— Поздравляю! Вы добились своего! Агент Горовиц направлен к вам в команду в качестве силового подкрепления.

Фигура понимала, что спьяну несет полнейшую чушь, но помнила при этом золотое правило, нести чушь надо уверенно, тогда чушь превращается в железобетонную правду.

— Это вы, что ли, агент? — из ниоткуда появилась Валькирия.

Молодая женщина уставилась на него своими сладкими, как шоколад, карими глазами. Взгляд ее не выражал дружелюбия. Не выражал он ничего, кроме недоверия и в большей степени презрения.

— Именно! — подняв указательный палец вверх, с гордостью ответила ей фигура.

— А почему тогда вы выглядите, как бомж и разит от вас… — скривился очкарик, попытавшись снять неподъемную руку писателя со своих плеч.

У программиста ничего не вышло, и он с сожалением был вынужден остаться, будучи придавленным тяжестью творческой натуры.

— Вам это знать ни к чему, но так уж и быть, расскажу, — фигура приложила палец к губам, призывая, как ему показалось, остальных к тишине, — я только что с задания. Был внедрен, — перешла фигура на заговорщицкий шепот, который смело можно было услышать на улице, — в одну очень опасную банду. Лучший агент, между прочим! — фигура горделиво выпрямила спину, очевидно желая произвести впечатление на Валькирию. И судя по лицу последней, ей это не удалось.

— Что-то слабо верится, — на свой страх и риск высказался очкарик, покосившись на своего мучителя.

— А вам и не надо верить. Вы высказали свои подозрения, а мое начальство попросило меня посодействовать вам. Здесь действительно попахивает маньяком. А в таких случаях мы не можем бросать гражданских на произвол судьбы. Так что… С одним из вас я должен встретиться сегодня вечером и обсудить все детали. И это будет… — палец фигуры покрутился перед носом Валькирии и внезапно изменил свое направление, в виртуозном полете достигнув носа очкарика, — ты. Очкарик.

— Откуда вы знаете мой ник? — обиделся программист.

— Мы знаем все!

Мысленно фигура с удовлетворением отметила проскочившую на лице Валькирии целую палитру эмоций. Молодая женщина была очень привлекательна и явно привыкла к тому, что все мужчины хотят разговаривать только с ней. Однако Горовиц не был настолько прост. Мозг писателя подпитывали пары алкоголя и, качая его на своих невесомых качелях, подкидывали одну гениальную идею за другой.

— Значит, так. Очкарик. Сегодня в десять вечера ты ждешь меня в кафе «Полуночник» на Гороховой. Там ты расскажешь мне все детали. А завтра, Ва… — чуть было не проболтался писатель о своих сокровенных мыслях, но успел поправиться, — с вами, девушка, мы встречаемся завтра в восемь и начинаем поиски. Вы оба поступаете в мое подчинение. Все ясно, я надеюсь?

— Ясно, — обреченно согласился очкарик.

— А ты на машине? — фигура не останавливалась в своей наглости, решив сходу добить Валькирию к тому же и своей беспринципностью, закружив несчастную в страстном танго непоколебимого безразличия и напора. — Отвезешь меня сейчас на штаб-квартиру!

— Но я должен отвезти Еву Викторовну! — воспротивился программист, и во второй раз не справившись с рукой писателя на своих плечах.

— Ева Викторовна в состоянии куда ей там надо добраться сама. А ты теперь в моем распоряжении и должен подчиняться мне. Поехали!

— Но как же…

— Поехали, солдат, поехали. Родина-матушка зовет! Отставить романтические интересы! А вы, Данилова, соберите побольше людей для завтрашней вылазки. И не опаздывайте!

Фигура так и увела очкарика, удерживая озиравшегося на свою начальницу бедолагу у себя подмышкой. Выйдя на улицу, фигура сверкала самодовольной ухмылкой, оставив за спиной утопленную в кошмарном недоумении Валькирию. Ухмылка не сползла с заросшего бородой мужского лица даже тогда, когда фигура шагнула эксклюзивным ботинком прямо в мартовскую грязь. Шумно вдохнув ноздрями холодный питерский химический состав из азота, кислорода, аргона, углекислого газа, неона, криптона, метана, гелия, водорода и ксенона, в простонародье именуемый воздухом, фигура поинтересовалась:

— Далеко ли наш служебный автомобиль?

— Он не ваш, а мой личный. Вон, — показал пальцем, напоминающим сардельку, парень на «Киа» хрен знает какого года.

Хоть фигуре и не понравился ни год выпуска, ни лысая резина, ни цвет детского несчастья, покрывавший сие средство передвижения, фигура без единого возражения забралась во «внедорожник» и на всякий случай даже пристегнула себя драгоценную к потертому сиденью.

— Трогай! — скомандовал Горовиц своему пышнотелому водителю, который кряхтя и с большим недовольством взобрался на место за рулем.

— Я бы вас попросил не командовать. Вы, между прочим, девушку обидели, — проворчал программист, вставив ключ в зажигание.

— Запомни, стажер. Если будешь бегать за женщиной как преданный пес — никогда не попадешь в ее постель. Самки признают только самцов. А ты разве похож на самца?

— Я? — удивился очкарик.

— Сколько ты за ней уже увиваешься? — фигура подоткнула тяжелую с похмелья голову рукой и ехидно взирая, уставилась на собеседника.

— Я не увиваюсь…

— Так сколько?

— Ну, — сознался бедолага, — года два, два с половиной.

— Вот! Два года, чтобы девчонку уложить в постель! Это провал, братан. Посмотри на нее, — оба, не сговариваясь, повернули головы в сторону выхода из полицейского участка, где на ступеньках только что появилась обескураженная Валькирия. Она смотрела на них, а они на нее. — Посмотри, сколько внимания с ее стороны! Ее вселенная сломалась. Она не понимает. Она встретила загадку, а также получила легкий удар сексуальным хлыстом. Ей стало интересно. Поехали, стажер. Тебе еще учиться и учиться.

Очкарик поспешно тронулся, видимо решив поверить незнакомцу, и в самом деле заставившему его вечно неприступную начальницу разинуть рот и забыть на мгновение о своем увлечении розыском и расследованиями. А фигура… чуть заметно помахала на прощание Валькирии, послав красотке в высоких армейских сапогах безразличный взгляд.

— Он еще и гей, — выдохнула молодая женщина облако теплого воздуха из своих легких. И недовольно покачала головой вслед удаляющейся машине своего подопечного. — Ну, спасибо вам, товарищи полицейские. За помощничка!