Возвращение бесстыжего босса

Яна Егорова, 2021

Всегда ли развод является началом нового и светлого пути? Елене Алешкиной предстоит это выяснить. На первый взгляд, замаячившая впереди свобода сулит знакомство с новым директором, обеспеченным пока еще холостяком Сабанеевым. Но если присмотреться, на светлом пути появилось небольшое такое препятствие в образе нового коллеги и конкурента на то же место секретаря, которое занимает сама Елена. Огромной занозой стал для женщины здоровяк Фёдор, с коим она однажды столкнулась во хмельной ночи, в одном купе поезда Нижний Новгород – Москва, примерно шесть месяцев назад. Долгое время проработав на насиженном месте, Елена имела неосторожность уволиться, а затем снова вернуться на ту же должность. Ее приняли, назначив проверочный срок, который она проходит вместе с Федором, соревнуясь за одно и то же место под солнцем. Кто победит в этой борьбе и останется ли время на знакомство с богатым и симпатичным директором предприятия или его уведет кто-то из «добрых» коллег Елены?

Глава 3

— Доброе утро, Анфиса!

Поднявшись на семнадцатый этаж, я отметилась у охранника и напрямую прошла в наш первый кабинет. Это проклятое место, откуда все бегут и никто, кроме меня не имел счастья после удачного побега вернуться. О первом кабинете в нашем офисе говорят все, возможно потому, что именно с нас и начинается весь офис. Любой человек, посетитель, клиент, курьер или работник, поднимаясь на семнадцатый этаж, так или иначе не может миновать наш кабинет, где на сегодняшний день работают целых пять человек. И все мы считаемся секретарями. Мы регистрируем всю входящую и исходящую документацию, обрабатываем любые запросы, ежедневно поступающие на адрес компании со всего света. И ни одно письмо, ни одна посылка, ни один запрос, жалоба или еще что-то не может пройти мимо первого кабинета, не будучи зарегистрированным по всем правилам делопроизводства. После регистрации в одной или нескольких внутренних системах, все посылки и письма направляются по соответствующим отделам, куда, собственно, они изначально были адресованы. Поскольку разнос документации не входит в наши обязанности, то работники отделов вынуждены лично посещать первый кабинет, чтобы забрать себе причитающееся. Именно поэтому первый кабинет является настоящим проходным двором, куда целый день приходят и приходят люди.

Этим утром я переступила через порог, ставшего уже родным первого кабинета и с грустью окинула взглядом уже родное пространство. До недавнего увольнения я проработала здесь долгие годы, знала буквально каждого таракана и вот теперь я снова здесь чужая, так как по собственной глупости вынуждена бороться за свое насиженное некогда место.

— Привет! — пухленькая блондинка с волосами, отдающими устаревшей желтизной, махнула мне правой рукой в знак приветствия.

Анфиса Юрочкина — моя старая коллега. Ей всего тридцать пять, говоря «старая», я не имею в виду возраст. Она пришла сюда задолго до меня. Вечная выскочка. По утрам является раньше всех, никогда не расслабляется и давит на нервы. Очень любит общаться и дружить с начальством. С ней трудно ужиться. Радует одно — на этот раз я сижу за столом не рядом с ней, а как бы за углом, и мне не приходится напрягаться из-за того, что она постоянно наблюдает за всеми действиями своих коллег. Иногда даже создается такое ощущение, что к вечеру она в курсе о количестве вздохов, произведенных каждым, кто сидит в первом кабинете.

Я по привычке прошла к своему рабочему столу, бросила сумку на кресло и взяла из тумбочки пустую кружку. Время утреннего кофе! Поправив на затылке тугой хвост, в который собрала сегодня волосы, посмотрела на себя в зеркальце и приняла мужественное решение сегодня губы не красить. Я помню — понедельник у нас большой день…

— Фиса, новости уже есть? — крикнула я, стоя за углом и не видя коллегу. Я ее не вижу, но знаю, что она подпрыгнула от неожиданности — всегда слушает и затихает, когда кто-то заходит в кабинет.

— Э… мэ… — промычала Юрочкина. — Новости? Это ты про директора или про менеджеров?

— Про директора.

— А, нет, нету. Нет пока никого на работе. Я первая пришла, не считая охранника, но он в ночную, так что не считается.

Я невольно улыбнулась. Не считая. Как же, Фиса и не посчитает! И не запишет, кто и во сколько пришел!

— Ты молодец, всегда на работе раньше всех. А я вот на поезд опять опоздала.

— Бывает, — милостиво согласилась Юрочкина. Она любит, когда ее хвалят и замечают «достижения», чем я довольно часто пользуюсь. От меня не убудет доброе слово сказать, а Фиска лишний раз промолчит за мой косяк, хоть и заметит. Если подумать, женщина она не злобная, но любит быть во всеоружии, так что, если кто пойдет против нее — ух, тому не поздоровится. Страшно представить, сколько всего записано в ее голове.

Проходя мимо ее стола к выходу, подняла вверх кружку, как бы показывая, что иду за кофе. Не обязана перед ней отчитываться, но если вдруг кто-то из начальства будет интересоваться моим отсутствием (что вряд ли), то она будет знать, что ответить. Прогулка до кухни у нас никогда не была запрещена, если, конечно, работа выполнена.

Я открывала дверь и голову повернула только в тот момент, когда уже переступала через порог. И прямым ходом врезалась в «доброе утро».

— Доброе утро! — расплылся в небритой улыбке Подорожный.

— О… ум… Ррр… — вот такое непонятное выскочило у меня изо рта, под конец я сжала вместе зубы, чтобы не дай бог при коллегах не выругаться неприлично.

Федор даже не постеснялся ухватить меня за плечи и совсем не по-дружески. Еще не хватало при Анфисе, а она смотрит! Я вырвалась из его рук и не проронив ни слова, проскочила мимо, прямым ходом вглубь офиса, через электрические ворота прямо на кухню. Где-то там за спиной раздалось:

— Анфиса, доброе утро! Ты как всегда неотразима!

Невольно набегу скривила рожу. «Неотразима»… Фу, подхалим. Противно! И угораздило же меня именно с ним, тогда в поезде…

…тем вечером, в поезде, пока мы толкались, пытаясь спасти бутылку, вагон внезапно сильно тряхнуло — мы начали резкое торможение. Нас отбросило — сперва он упал на свою кровать, а я сверху на него (причем юбка моя задралась выше некуда, оголив мои бедра и сообщив тем самым Подорожному, какие красивые черные чулки были на моих ножках в тот день), а затем тряхнуло еще раз, да так, что я улетела в другую сторону на свою койку, а он приземлился уже на меня. Хорошо, успел упереться обеими руками в стену у меня над головой, иначе бы я под его весом легко могла бы превратиться в раздавленную ватрушку.

— Э… — тогда еще незнакомый мне лысый мужик, хотя тоже небритый, неловко выдавил из себя:

— Извините. Это все поезд.

Я лежала под ним с задранными ногами, юбка уже на талии, декольте оголилось по самое не хочу, а рядом лежали пирожки. Впрочем, спасенная бутылка была зажата в его руке. Даже не передать, что это было для меня. Тогда меня еще раз накрыло волной его мужского запаха. Голодная до секса, расстроенная, что ничего не получила, взбешенная овуляцией… Короче говоря, в моей распаленной голове одиноко парила одна единственная мысль: «Сними с меня трусики!». Да, вот именно так. А вроде бы приличная женщина. С виду. Обычно. Но не в тот момент. Мои ноги торчали вверх, касаясь его крутых, достаточно мощных бедер, и где-то там же маячила пряжка от его ремня и ширинка…

— Э… — лысый сверкнул синим глазом и по-мужски окинув меня всю жадным взглядом, с видимым усилием посмотрел мне в глаза. — Я… неправильно. Извини, случайно…

Мямлил он с таким хрипом, что я половину не разобрала. Хоть и сама в тот момент не смогла проронить ни слова, лишь цистерну накопившейся слюны во рту. Удача мне опять показала язык, мужик оказался мужчиной и не распустил руки, тактично (насколько мог, опираясь на стенку) выпрямился и отвернулся лицом к столу, давая мне время вернуть ноги на землю и поправить одежду. Чем я, собственно, сразу и занялась. Покраснев по самые уши, злясь на себя и на все на свете, натянула юбку до колен, грудь прикрыла и даже поправила волосы. Хлюпнув носом, отвела глаза в сторону от его напрягшейся спины.

Через минуту или пять, терпеливо стоявший все это время незнакомец, кротко поинтересовался:

— Я… э… могу повернуться?

— А? Да! Да, конечно. Извините пожалуйста. Я думала… Я забыла сказать. Да, конечно…

Он с облегчением выдохнул и уселся на свою койку. И снова некоторое, весьма долгое время наши взгляды изучали разные углы купе. Гвоздики, покраску, обивку, простыни. Через минут десять мы все же посмотрели друг на друга. Он начал первым. Откашлялся:

— Выпить не хотите? Мне показалось, ваше настроение…

— Да! В смысле, да, пожалуйста, — выкрикнув, а затем опомнившись, пролепетала я, — пожалуйста. Это будет к месту.

Я отвела глаза и к своему счастью, наткнулась на лукошко с пирожками. Тут же поставила их на столик:

— Я тоже могу вложиться со своей стороны.

Незнакомец кивнул, пододвинул стаканы и щедро налил в них алкоголь. Один из стаканов отправил пальцем в мою сторону. Не успел он это сделать, как я протянула ему раскрытую ладонь:

— Елена.

— А? — лысый удивленно вскинул брови. Лишь теперь заметила, как сильно он покраснел. И в его случае, это было очень заметно. Оказывается, лысые краснеют всей головой. Ну, в смысле, мы все так краснеем, но, когда нет на голове волос, это так заметно… Мне сразу стало его жаль. Здоровенный такой, подшофе, а смутился, как маленькая девочка.

— А тебя как зовут? — без стеснения перешла обратно на ты, все-таки мы несколько минут обратно орали друг на друга, будто были женаты лет десять.

— Я… Э… Мэ… Ну… — мычал незнакомец, словно напрочь забыл, как его зовут. — Федя! Да, Фёдор.

На дольку мгновения в голове моей сверкнули неясные подозрения относительно его имени. Но позже я все списала на неловкость самой ситуации. Он быстро пожал мою руку и схватил стакан, резко протянул его мне:

— Выпьем?

— Выпьем!

Мы чокнулись. Вместе залпом осушили сосуды. Для меня это была убийственная доза — полстакана виски должны были с непривычки свалить меня с ног в ту же минуту, однако каким-то чудом первое время даже не почувствовала хмель.

Помолчав, Фёдор выдал:

— Хороший вечер.

Я кивнула в знак согласия:

— Да, тихий.

Он отвел взгляд, вернул его на меня, провел рукой по лысине — по всему было видно, что попутчик абсолютно протрезвел и теперь чувствовал себя ужасно неловко.

— Ты в Москву едешь?

— Да, а ты? — спросила его в ответ, хотя меня это не слишком интересовало.

— И я, — кивнул он. — Гостила у кого-то?

— Да, — и я кивнула.

Видимо уворачиваясь от той же неловкости, Фёдор схватил один пирожок и почти полностью откусил его. «Почти полностью» — в плане, он его откусил, оставив зажатым в пальцах лишь хвостик. Чуть пожевав, проглотил и взял следующий.

— Вкушные пирожки, — кивнул мне, одной рукой ухватив третий, а второй протянув мне четвертый.

— Спасибо. Тётя пекла, не я.

— А я и ничего…

— Вот и правильно.

Согласилась я, не зная даже с чем. Откусив, удовлетворенно заметила:

— Я все же рада.

— Чему? — не понял попутчик.

— Тому, что тебе тоже кто-то изменил. Не все же женщинам страдать. Равновесие добра и зла на земле должно быть!

— Чему ты радуешься? Это мне жена изменила, а не ты своему. Хлипкое равновесие, я тебе скажу.

— Ну, ты, как я погляжу, тоже своей не изменил, — уколола я в ответ.

Вот это замечание реально было больным. Мало мне Пашка рога наставил, так еще какой-то незнакомый попутчик пальцем в меня тычет!

— Нет, не изменил, — признался здоровяк, опустив голову. — Я… как-то даже мысли об этом не было.

— Что, ты хочешь сказать, что не мечтаешь о мести?

— Почему не мечтаю? — хмыкнул лысый, не поднимая головы. — Морду я ему уже набил. И буду дальше разбираться.

— И все?

— И все. А что еще нужно? Убивать его? Я как бы…

— При чем тут убивать?! — вспыхнула от негодования я. — А как же переспать с другой, чтобы бывшая знала, кого потеряла?!

— Пф… — он еще раз провел ладонью по лысине и уставился на меня. — От того, что я пересплю с другой, лучше для нее не стану. Если она ушла, считая меня недостойным, то это мнение вряд ли изменится. Да и мне это зачем? Возвращать я ее не собираюсь.

— Ну, ты…

У меня от такой жизненной позиции дар речи пропал. Затерялся в хмельном облаке. В каком смысле не мстить? Как я могу не мстить Пашке? Он мне столько лет подло изменял! Из моей постели в ее и все это при сыне! Как это не мстить?!

Я в подозрении сдвинула вместе брови, почудилось, сдвинулись они криво или это лицо у меня перекосило от алкоголя или еще от чего…

— Что, и правда не хочешь?

И он изрек. Изрек такое, чем убил меня сходу:

— Я думаю так, если я для нее не хорош, то и для другой не буду. К тому же…

Я налила себе щедро в стакан и залпом выпила. Пододвинула бутылку к нему. Федя удивился, но себе налил и тоже опрокинул.

— И что она говорила про тебя? — прищурив один глаз от ощущений в гортани, поинтересовалась. — Чем была недовольна?

— Ну… — он опять провел по лысине. Видимо всегда так делает, когда смущается. — Говорила, что старый. Лысый.

— Лысый — не беда. Тебе идет, ой, — икнув, прикрыла рот ладонью. Кажется, меня начало нести в неведомые дали. — Дальше.

— Идет? — не поверил попутчик.

— Идет, идет. Есть такие мужчины, кому не идет, но ты смотришься вполне сексуально. Дальше, Федор.

— Говорила, что тело у меня плохое.

— Тело?!!

Я чуть не упала со своей кровати. Показала на него пальцем, еще раз икнула и потребовала:

— Встань.

— Чего?

— Встань, встань.

— Зачем? Ну, — он поднялся.

— Сними майку, и я тебе скажу, плохое у тебя тело или нет.

— Ты…

— Я, — остановила его, выставив вперед многозначительно ладонь, — женщина, на секундочку. Давай скажу тебе со своей точки зрения. Снимай, говорю!

Лысый пожал крутыми плечами и стянул через голову майку. Мог на самом деле и не делать, я и так догадывалась, что там под ней.

Икнув, теперь уже к счастью, что смогла под благовидным предлогом прикрыть рот, заполнившийся слюной, изрекла:

— Она идиотка, эта твоя бывшая. Если ты, конечно, всегда таким был.

— Всегда, — удивился он. — Бегаю с юности, плаваю, в последнее время боксом увлекся. Злой, наверное, очень стал.

— И ты на полном серьезе, ик, — икота никак не проходила, правда на нее уже давно никто не обращал внимания, — считаешь… нет, — я вдруг вскочила на ноги, — нет, ты мне тогда скажи, кого же она себе выбрала на замену тебя?! Какой он?! Ну, либо…

— Либо, что? — насупился лысый попутчик, синие глаза затянуло грозовыми тучами.

Я испугалась, но все равно смело промямлила:

— Либо два варианта.

Фёдор угрожающее выпрямился.

— Ну?

— Либо ты идиот по жизни, либо импотент в постели!

— Что-о-о?!

— Ну, как. У всего должна быть своя причина. Допустим, ты крут внешне, а внутри пустышка. Явишься домой, развалишься на диване и нет тебя ни для кого. Зануда. Или секса от тебя не допросишься, или…

— Еще есть или?!!

— Или это… Или секса много, но он бестолковый.

— В каком плане бестолковый?! — мужик уже откровенно рычал на меня.

— Ну, в плане… в смысле… Ну, я имею в виду… Ты сам удовольствие получишь, а о партнерше не думаешь!

Лысый побагровел.

— Да ты… Думай, что говоришь!

— Ладно, ладно! — я примирительно отступила и рухнула обратно пятой точкой на кровать позади себя. Юбка в очередной раз задралась, напомнив попутчику о кружевах на моих чулках. Он, разумеется, бесстыже скользнул взглядом по моим ногам.

— Ладно, — прогремел он, нависая надо мной и не подумав сесть напротив и разговаривать с более ли менее безопасного расстояния. — А за что же тогда изменил тебе твой бывший?

Я горько рассмеялась. Вот уж где целый список…

— Толстая, тупая, готовить не умею, думаю только о своей работе, сына воспитывать не умею, зубную пасту кладу не вдоль, а поперек, ботинки не чищу ему, не делаю массаж пяток, плохо глажу рубашки, мои родители из деревни, и сама я оттуда же, наследственность хуже некуда, глаза косые, нос большой, волосы выпадают, грудь обвисла, жир на животе, губы маленькие, старая… И сын такой только от меня.

Я подняла на него покрасневшие от боли и ярости глаза. Слезы уже катились градом по щекам. Список моих недостатков мне оглашался годами и с ежедневными обязательными повторениями.

— Продолжать?

Лысый молчал. И хорошо. Я проглотила комок слез, застрявших в горле.

— Ну-ка, встань, — скомандовал Фёдор тогда и протянул мне руку. — Встань, встань. Теперь твоя очередь.

Я не встала, вскочила. Во мне проснулся маленький псих и забился в истерике, море было уже по щиколотки.

Стянула платье по пояс и осталась в одном лифчике. Стоит заметить, лифчик был новый и дорогой, я же мстить собиралась!

— Ну? — не глядя в глаза оппоненту, отвернула голову, упоенно заливаясь слезами.

Мой подбородок подцепил мужской палец и довольно уверенно потянув за него, заставил повернуть лицо к лицу лысого. Глаза я не открывала, но знала, что он меня внимательно изучает.

— Что, значит ты в постели бревно? — усмехнулся чужой нетрезвый голос.

Веки распахнулись в миг! Если бы я только умела метать глазами молнии! Сожгла бы к чертям этого самонадеянного…

— Что ты сказал?!! — процедила с такой злостью, что будь бы она ядовитой хоть на долю процента, лысый бы исчез, а на его месте зияла бы дыра в полу!

— Это твое утверждение.

— Но я… Я это не про себя говорила! Я действительно…

— Чушь! Все, чтобы тебя захотеть — у тебя есть. Остается только один вывод.

— Проверь! — выпалила я, забыв о стыде и достоинстве. Обо всем забыв. В моей пустой черепной коробке не осталось даже опилок.

— Что? — попутчик сверкнул синими глазами. И отстранился. — С незнакомками не сплю.

— Ха! Испугался?! Может быть, потому и не спишь, что не можешь? Может быть, это ты бревно, а не я?

Попутчик кашлянул:

— Я бревно? Желаешь проверить? Ты, женщина, не видишь, что я вообще-то пьян?

Что двигало мной в тот злополучный момент? Доказать что-то хотела? Хотя бы этому неизвестному незнакомцу, что я не последняя дура на планете (хотя это я как раз доказала в прямом смысле) или, что я что-то еще могу, не совсем старуха, не совсем низший сорт.

Короче говоря, схватила я бутылку за горлышко, сделала несколько глубоких глотков прямо на глазах изумленной публики и не отпуская из рук бутылки, подтянувшись к Федору, смело поцеловала его в губы!

Ира бы меня отругала. А как же опасность заразиться? А мало ли этот незнакомец бомж или еще какой подозрительный элемент с сомнительным родом деятельности или, что еще хуже, совсем без рода деятельности и места жительства?! А если он не мылся последние несколько месяцев или спал с кем попало и подфартило?! Все эти «если» утонули в хмельной пучине, как только коснулась его губ.

Что интересно, он ответил. Не стал жеманничать, мол, я с гулящими девками не сплю, а просто ответил. Я бы даже подчеркнула, что очень нежно и даже трогательно. Поддержал мой затылок рукой, и лишь через полминуты горячих лобзаний, Федор осмелился опустить ладонь на мою спину, прижать меня к своему оголенному торсу. У него оказалось приятное, горячее тело. Крепкие холмики груди и каменные соски. Я будто бы прислонилась нежным, мягким женским телом к каменной стене — пожелай я его сдвинуть хоть на шаг в тот момент — у меня ничего бы не вышло. Не без удовольствия позволила себе погладить его грудь, где как раз удалось обнаружить небольшую, эстетичную волосатость. Коснулась пуговиц сосков — мои веки непроизвольно дрогнули, а язык наглой змеей проник в его рот, инициатива полезла из меня вместе с усилившимся желанием.

Однако, это было ничто, по сравнению с той волной возбуждения, окутавшей меня от паха до самой шеи тогда, как он в ответ перенес свои пальцы с моей поясницы на мою же грудь. Попутчик осторожно, изучающе и со знанием дела помял ее, немного погладил и отпустил, вынудив меня заныть, так как все эти действия были весьма желанными. И все же, он и вправду знал, что делал.

Опустив руки мне на попу, он раз сильно сжал мои ягодицы, потом поднял край короткой юбки и дернул материю вверх. Промерзшая на улице плоть вздрогнула и мгновенно стала наливаться пламенным теплом. Он намотал на палец крестовнику от моих кружевных трусиков, прикрывавшую район копчика и несильно потянул за ткань. Напряжение между ног разгорелось и бросило волну жара по всему моему существу. Не отпуская мое возбуждение из-под своего контроля, случайный знакомый скользнул пальцем другой руки прямо в ложбинку и моментально нашел все самое сокровенное, после чего с чувством несколько раз погладил меня в том месте.

Стоило признать — бревном оказалась именно я. Дело в том, что за мою скудную половую жизнь, мне как-то не довелось очутиться в одной постели с партнером, который в первую очередь позаботился обо мне. Те редкие моменты, когда оргазм посещал меня (чаще всего случайно) можно сосчитать по пальцам одной ноги. И вот, представьте, это произошло! Я просто… я просто не смогла прервать это ради какого-то идиотского спора. А вдруг бы это никогда больше не повторилось в моей жизни?

Я укусила его в районе левой ключицы. Надеялась, что не слишком сильно. Хотя вру. Ни на что я не надеялась. Искренне не видела ничего вокруг себя. Прикрыв глаза, цепляясь за его плоть зубами, жадно гладила ладонью неплохих размеров бугор под его ширинкой. Этот бугор не давал мне покоя, от него становилось так горячо и руке, и груди, сосками касавшейся его кожи…

— Ворох болезней, Лен! — просвистело в голове Иркино.

Так бы она сказала, если бы узнала о том, что я там вытворяла. Плохо, что ее не было рядом.

Ведь я все-таки довела дело до конца. В чем мне помог машинист. Веселый машинист в нескучном поезде! В самый подходящий момент мы снова начали торможение. Не мы с лысым, а поезд с машинистом и мы вместе с ними. Я не удержалась и упала на кровать. Лысый между моих ног. Собственно, все, на что бы я не решилась, произошло само собой. Трусики на мне были тоненькие, почти ленточка. Бугор под его ширинкой быстро познакомился с ними. И мы были пьяные, я так точно в хлам. Ни о какой предосторожности речи не шло. Я мечтала, чтобы все было доведено до конца. И желание это было настолько велико, что как только его пульсирующая плоть вошла в меня, меня выгнуло полумесяцем под ним и время для нас исчезло. Я запомнила только свою необузданную, сумасшедшую жажду. И все.

Пришла в сознание через несколько часов, проснувшись на своей койке. Он, как выяснилось, успел заботливо прикрыть меня одеялом, а сам заснул на соседней кровати. В купе было тихо и темно, за окном глубокая ночь и стук колес поезда. Внутри купе глухое позвякивание — это пустая бутылка из-под алкоголя каталась по полу и время от времени ударялась о стенки купе и ножку столика. Это было, пожалуй, самым отрезвляющим.

Сев на постели и продрав глаза, посмотрела на заискрившийся за окном свет — мы приближались к вокзалу. Как-то так само получилось, что я вместе с вещами и лукошком без пирожков оказалась на перроне неизвестной мне станции.

На тот момент мое знакомство с Федором закончилось на прощальной ноте, когда я стояла и махала вслед уходившему поезду. Лысый отправился в Москву, даже не подозревая, что его попутчица успела улизнуть.

В следующий раз мы встретились с ним на позорном собеседовании в кабинете у Лубенцовой. Вот, когда она оторвалась по полной, наблюдая за моей вытянувшейся физиономией.