Препараторы. Сердце Стужи

Яна Летт, 2023

Много веков континент Кьертания скован вечным льдом, а города обступает смертельная и манящая Стужа. В ней обитают только снитиры – необыкновенные звери, живущие сразу в двух слоях реальности, Мире и Душе. Части тел снитиров поддерживают жизнь на континенте. Их сердца бьются вместо моторов поездов и машин, а их глаза разрезают темноту вместо фонарей… Сорта стала одним из лучших препараторов. Почти каждый день она вместе со своим ястребом, Стромом, выходит в Стужу. Но главная их цель – вовсе не снитиры. А ставки высоки, как никогда. Тем временем Унельм расследует серию жестоких убийств, которые потрясают Кьертанию – ведь в них могут быть замешаны препараторы. Вторая книга самого загадочного и непредсказуемого цикла «Препараторы» от лауреата премии «Новая фантастика». Для широкого круга читателей.

Унельм. Встречи

Одиннадцатый месяц 724 г. от начала Стужи

Ульм сидел в «Парителе», одном из самых дешёвых кабаков в вечной тени Парящего порта, перед чашкой остывшего гадкого кофе — пить что-то крепче здесь могло быть опасно для здоровья. Именно сюда, в самый шумный и яркий район Химмельборга, он приходил, чтобы побыть наедине с собой — почему-то именно посреди громкой и весёлой толпы путешественников, прибывающих и улетающих, торговцев, носильщиков и зевак это выходило лучше всего.

Сегодня у него был и ещё один повод прийти сюда. Ему написала Лудела, которая хотела встретиться. Он и не думал, что она этого захочет — после того, как Ульм отказался улетать из Кьертании с помощью Мела, — интересно, встречаются ли они ещё с паритером, или Лу уже нашла кого получше? Ульм сделал глоток кофе и поморщился.

Зачем она вообще предложила встретиться — соскучилась или хочет о чём-то его попросить?

Как бы то ни было, разговор с Луделой мог и ему оказаться полезен. Она была родом из Нижнего города — а встреча с Омилией ещё больше укрепила его в стремлении отправиться туда…

Туда, где, судя по всему, бывали все убитые юноши, где свершались на чёрном рынке сделки — а значит, быть может, были проданы те самые глаза — распутать все нити, заслужить восхищение Омилии, подняться как никогда высоко…

И наказать убийцу.

Он снова будто наяву услышал звериный вопль несчастной матери Аллеми и вздрогнул.

— Унельм!

Лудела была тут как тут. С тех пор как они виделись в прошлый раз, она ещё больше похорошела — как будто немного поправилась, и это ей шло. Волосы собраны в два пучка, губы и ресницы густо, смело накрашены, новёхонькая серая форма кропаря сидит как влитая. Унельм приложил все усилия к тому, чтобы не пялиться ей в вырез. Это оказалось непросто.

— Лу. Как хорошо, что ты пришла. Отлично выглядишь. Но… постой, что это у тебя в волосах? — прежде чем она успела опомниться и шлёпнуть его по руке, Ульм достал у неё из-за уха конфету в блестящей обёртке. — Прошу, угощайся.

— Как мило. — Она приняла конфету, уселась напротив него и наморщила носик, осматривая обстановку «Парителя». — Тут ведь, я думаю, кроме этого, есть нечего?

— Ну, скажем так, кухня — не самая сильная сторона этого заведения.

— Тогда, видимо, здесь есть чего выпить?

— Отличная идея, но не советую брать тут алкоголь.

— Зачем вообще было предлагать встречаться в такой дыре? — буркнула она, и Унельм улыбнулся.

— Я ценю это место за атмосферу. — Он не шутил, или не совсем шутил. Да, стойка тут блестела от застывшего жира, зелёные бутылки на полках были тусклыми от слоя пыли, а единственными украшениями служили связки старых лётных шлемов и перчаток паритеров и пожелтевшие от времени билеты на парители, расклеенные по стенам, но Унельму тут нравилось. Всё здесь говорило о странствиях, и публика бывала необычная.

— Понятно. — Унельм вдруг заметил, что она нервничает — и вряд ли из-за странного кабака. Её пальцы, сплетённые над столом, подёргивались. Возможно, она и накрасилась так ярко, чтобы скрыть неуверенность.

Значит, она всё же пришла попросить о чём-то. Или дело было в другом. Может, рассталась с Мелом?

— Как твои дела, Лу?

— Лучше некуда. — Её глаза говорили о другом. — А ты не слышал? Среди рекрутов нашего года я в первой сотне рейтинга… По всей стране. Мне теперь больше платят. Мел говорит, скоро будем гулять на мои.

Сам Унельм в рейтинг даже и не заглядывал — толку. Вот имя Сорты наверняка где-то там, на первых строчках.

А Мел, значит, так и не исчез с горизонта — что ж, тем лучше.

— А как твои дела? — спросила она после того, как всё же заказала у подавальщика снисса с яблочным соком. — Я читала про все эти жуткие убийства в газетах… Ты что же, расследуешь это дело?

Они обменялись последними новостями, и над столом повисло неловкое молчание, похожее на непролившуюся грозовую тучу.

— Слушай, — сказала наконец она, потупя глаза в обрамлении неестественно длинных ресниц, — я вот подумала, что слишком уж разобиделась на тебя тогда — ты, верно, помнишь…

— Не о чем говорить, — бодро отозвался Унельм. — Тем более что ты ошибаешься: я ничего уже и не помню.

— Вот как, — пробормотала она, и он понял, что сплоховал. — Что ж, этого следовало ожидать, фокусник. Я ведь была просто временной историей, так? И когда от меня ничего стало не нужно…

— Ты сама хотела, чтобы всё это было временной историей, — заметил Ульм. — И, кажется, сейчас это тебе от меня что-то нужно. Или нет?

Лудела вспыхнула, и Унельму тут же стало её жаль.

— Ну, не обижайся, пожалуйста, Лу, — сказал он примирительно. — Давай помиримся, а? Временная, не временная — причём здесь это? Я всегда считал тебя своим другом. Ты мне важна, правда.

Её ресницы дрогнули, и вдруг Лудела начала плакать. Ульму ничего не оставалось — он подсел к ней ближе, приобнял за плечи.

— Я бываю такая дура, — всхлипывала она. — Что же мне делать, что делать…

— Ну, не плачь, Лу, ты чего? Все знают, какая ты умница. Кого угодно спроси!

Мало-помалу её рыдания начали утихать, и она крепче прижалась к Ульму. От её груди так и веяло жаром, и, к своему стыду, он чуть помедлил, прежде чем пересесть.

— Ульм, мне надо кое-что тебе сказать.

Он был совсем не готов выслушивать её любовное признание. Он не хотел обижать её, и уже пожалел, что пришёл — но теперь деваться было некуда.

— Что же это?

— Я тебе наврала, — выпалила она, и это было совсем не то, чего он ожидал.

— Наврала? Но о чём?

Лудела шмыгнула носом и принялась промокать потёкшую с ресниц краску не слишком чистой салфеткой.

— Ну, помнишь, когда у Мела были… проблемы, — она понизила голос, — я сказала, что это всё из-за меня? И помнишь — я сказала, что не знаю заказчика?

Унельм кивнул. Он вдруг ощутил странный азарт — как будто то, что собиралась сказать Лудела, имело прямое отношение к его судьбе.

— Так вот… на самом деле знаю. Потому-то у меня сейчас и проблемы. И я подумала, может… — Лудела запнулась. — В смысле, ну ты же теперь почти охранитель, и, может…

— Слушай… — Ульм показал подавальщику, что тоже хочет выпить. — Расскажи мне всё с самого начала, ладно? А я подумаю, что могу сделать.

— Ты говорил, тут пить нельзя.

— Это да… Но риск делает жизнь ярче, красавица из Химмельборга. Рассказывай.

Старое прозвище, кажется, немного её приободрило — на это Ульм и рассчитывал.

— Ну, в общем, я же говорила тебе, что я родом из Нижнего города… и что не люблю там бывать. С тех самых пор как меня взяли в препараторы, я решила, что больше туда никогда не пойду. — Лу провела пальцем по краю стакана, и взгляд её был отсутствующим.

— Но почему?

— Ты бы понял, если бы родился там, — она рассмеялась, но невесело.

— Я тоже не из богатеев, как ты знаешь.

— Знаю. Но только… это другое. В Нижнем городе ребята лет с пяти уже знают, что почём. Если уж родился там, никогда из грязи не вылезешь — а мне вон как повезло. Так что я решила о нём забыть… Не оглядываться.

— И ты никогда не скучала?

— По некоторым местам не скучают. Только радуются, что удалось оттуда выбраться. Кроме того, мне там всё равно не были бы рады. Родителей давно нет, сестрица ушла из дома, ещё когда я совсем мелкой была… к тому же я теперь препаратор. А их в Нижнем городе не особо жалуют, если они… ну, не по делу туда приходят, конечно.

— Делу?

— Сам знаешь, какие у наших там бывают дела.

— Не понимаю, почему можно не жаловать препараторов, — заметил Унельм. — Ведь рекрутов берут отовсюду?

— Что с того? Там тебе скажут: раз не хватило мозгов спрятаться от Арок, сам виноват, что служишь Химмельнам. Но я сама пошла на Шествие, и мне повезло. Если бы нет — я бы, наверное, всё равно оттуда ушла. Не знаю куда. Искала бы работу, любую, только бы не там.

— Всё это странно, — пробормотал Ульм. — Что значит «служишь Химмельнам»? Препараторы согревают и обеспечивают и Нижний город тоже, разве нет?

— Всякое случалось. — Лудела понизила голос. — В годы, когда случались бунты — я сама не застала это время, но мне рассказывали, — владетели использовали погодный контроль против Нижнего города… Самые слабые замерзали в своих постелях. После этого остальным приходилось сдаться.

Унельм вспомнил ильморские зимы — те, которым он сам стал свидетелем, и те, о которых знал только по рассказам старших.

Не было оправдания тем, кто решил использовать холод как оружие.

— Это ужасно. Я никогда об этом не слышал…

— Неудивительно. В газетах о таком не пишут. Последние годы всё спокойно, потому что Охрана и Нижний город… ну, можно сказать, договорились. Чтобы изменить Нижний город, нужны были бы огромные деньги. Проще делать вид, что его нет… Кроме того, и от него Кьертании бывает польза.

— Ты сказала, что решила о нём забыть. Но, видимо, не вышло?

— Вроде того, — Лудела отодвинула пустой стакан и махнула подавальщику. — У меня там, видишь ли, осталась подружка… Мы с ней с детства были не разлей вода, но потом оказалось, что мы от жизни совсем разного хотим. Я ей, знаешь, предлагала попробовать переехать вместе со мной. Найти службу где-то в Верхнем городе, или хоть на фабриках или вышках… Но она сказала, что ей и там, где она родилась, неплохо. Она в такие дела влезла… — Лудела запнулась, видимо, прикидывая, что можно сказать Ульму, а о чём упоминать не стоит. — В общем, нехорошие дела. Но мы продолжили дружить, видеться иногда… С ней я не могла порвать совсем, с концами. Она меня столько выручала, знаешь… В общем, мы видались. А потом, когда я уже с Мелом встречалась, я взяла и ей про него сболтнула. Мы, знаешь, выпили, и она хвалилась тем, как у неё всё в Нижнем городе складывается, что и у меня могло бы, ну и мне захотелось… Глупо, я знаю.

— И ты сказала, что встречаешься с паритером?

— Ну да. Что он в другие страны летает, и меня когда-нибудь возьмёт, — Лудела уныло чертила пальцем по столу, — ну а уж она, видно, потом сказала об этом кое-кому другому. Он ведь перевозил контрабанду по мелочи и раньше — только внутри Кьертании, я тебе говорила… Это было так, по глупости. Знаешь, ребята из богатых семей не такие, как мы. Они делают глупость не потому, что не могут иначе, — а просто потому, что без глупостей им скучно.

— Ну, может, не так-то мы и отличаемся, — вставил Ульм, и Лудела закатила глаза.

— Ах да, прости, я забыла, с кем говорю. Короче… я сказала ей об этом, и…

Ульм, видно, не справился с собственным лицом, потому что Лудела осеклась.

— Ты сказала ей, что он занимался контрабандой? Лу, как ты могла это сделать? Прости, просто это…

— Да знаю я, — огрызнулась она. — Просто её, знаешь, было не впечатлить приличным мальчиком из хорошей семьи, ну и… короче, они вышли на него и потребовали помочь. С крупным грузом… я рассказывала, с каким. Пообещали, что если он это сделает, хорошо заработает — и потом его сразу оставят в покое. Конечно, ему не надо было соглашаться — но они надавили, начали угрожать, ну и…

— А потом появился я.

— Ну да. Я не знала, что делать. Решила, пусть лучше так… Если бы Мела ещё и охранители поймали, не знаю, что бы мы делали…

— И теперь те люди арестованы, — пробормотал Унельм. — А вот заказчик — нет…

— Ну да. Я не знаю, чего ждать, Улли. — Лудела заговорила быстро и тихо, и глаза её забегали — прежде Унельм никогда не видел её такой. — Тот, который говорил с Мелом, погиб…

Это Унельм помнил хорошо. Бородача на полу ангара, тёмную лужу у его головы. Тогда впервые при нём умер человек.

— Двое других Мела не видели, даже его имени не знали — во всяком случае так тот, другой, сказал, но можно ли верить? А главное — заказчик. Что он теперь думает? Что мы подставили его людей нарочно? Он ведь не знает, что вы и так на них вышли, не знает…

Унельм вздрогнул. Он порадовался тому, что Лу не знает — и никогда не узнает о его блефе. Что если бы не он — и её доверчивость, — они с Мелом не очутились бы в этой ситуации.

— Я боюсь, и Мел тоже. Все эти месяцы… Ждём, ждём, но ничего не происходит.

— Может, он о вас просто забыл?

— Верран ни о ком не забывает, — мрачно сказала Лудела, снова часто моргая ресницами. — Я знаю.

— Верран, — повторил Унельм. — Тот самый? Владетель Нижнего города?

— Ты о нём знаешь?

— Только имя. Он и вправду там… ну… главный?

— Не всё так просто. Нижний город велик, и там много… серьёзных людей. Верран — один из них очень давно. Игорные дома, притоны, большая часть чёрного рынка, — Лу заговорила так тихо, что Унельму пришлось перегнуться к ней через стол, — в его руках. И он много чего знает… на него работают разные люди. И ничего он не забывает. Если он пока до нас не добрался, так у него, наверно, есть на то причины. Но если доберётся… — Лу вздрогнула, и её щёки приобрели нежный салатовый оттенок. — В общем… я и подумала… ты же почти охранитель, так?

— Вроде того, — осторожно признал Унельм. — Только не пойму, чем это нам поможет.

— Ну как же… — Лудела робко улыбнулась. — Расследование ведь кончено. Я подумала: может, ты поговоришь с газетчиками… Расскажешь им, как на самом деле всё было. Верран наверняка узнает, прочтёт, и тогда…

— Лу, это безумие. Даже если бы я хотел — я не могу. Расследование ещё идёт. Меня отстранят от службы, если выкину такое, и правильно сделают.

Лудела закусила губу, и её бледное личико под слоем пудры посерело. Кажется, он лишал её последней надежды, и Ульм поспешил заговорить:

— Слушай… мне всё равно нужно в Нижний город. Может, я что-то и придумаю. Там, на месте. Только нужно подумать что.

— Тебе нужно? — медленно повторила Лу. — В Нижний город?..

Кажется, план успокоить её провалился.

— Это для расследования. И мы с тобой можем помочь друг другу. Ты расскажи мне, как не попасть в передрягу в Нижнем городе, а я…

— Никак, — отчеканила Лудела. Щёки её заалели. — Фокусник, ты с ума сошёл или вообще меня не слушал. Ты что, не понимаешь, что это за место? Охранители ходят туда большими группами, и всё равно им приходится договариваться с местными… Типа того же Веррана. Иначе это слишком опасно.

— Но туда же можно войти, если…

— Войти-то можно. А вот вернуться — как повезёт. Любой, кто приходит в Нижний город без охраны, на свой страх и риск, — сам за себя. Я же сказала: Охрана приходит туда редко, а когда приходит, то так, для галочки… Нижний город живёт своей жизнью… Взамен охранители его не трогают.

— Я ведь не буду кричать, кто я такой, знаешь ли. Что, если я оденусь попроще, и…

— Попробовать можно, — пробормотала Лудела неохотно. — Если ты будешь вести себя тише весеннего снежка, не будешь показывать, что у тебя есть деньги, ни у кого не будешь брать еду или выпивку — но, кстати, если откажешься, могут обидеться, и тогда плохо дело — не перейдёшь дорогу никому неприятному, не обидишь кого-то из местных девчонок отказом — или кого-то из местных парней, если будешь водиться с их девчонками…

— Как-то противоречиво, не находишь?

— Я о том и говорю. Ты же не сможешь просто ходить по стеночке, так? Начнёшь вынюхивать, и вот тут и вляпаешься в неприятности.

Унельм не готов был сдаться вот так просто — Лудела была единственной ниточкой, связывающей его с Нижним городом.

— Должно быть что-то. Может, кто-то из твоих друзей…

— Говорю же, я с ними порвала. — Кажется, Лу начинала терять интерес к их разговору. Она поняла, что Ульм ей не поможет, и мрачно буравила взглядом вновь опустевший стакан. Казалось, она вот-вот опять расплачется.

— Выше голову, — сказал Ульм, проклиная себя за любовь к необдуманным обещаниям. — Я же сказал, что, может, что-то ещё придумаю. И я постараюсь, Лу. Я ведь тоже отчасти виноват.

«Сильнее, чем ты думаешь».

— Вот что. Расскажи мне всё, что знаешь о Нижнем городе, ладно? Кто есть кто, куда ходить можно, а куда совсем не стоит… Всё, что может быть полезным.

Несмотря на все её предосторожности, теперь Ульм только укрепился в желании пойти в Нижний город в одиночку. Если всё работает так, как рассказала Лу, он отправится туда в компании Олке и десятка охранителей, а значит — прощай, самостоятельное расследование.

Кроме того, Нижний город манил его, как манило всё новое — так ли велика разница между полётом в другую страну или походом туда? Ему хотелось пуститься в новое приключение — а опасность только подзадоривала. В конце концов, разве не так во всех легендах и песнях добывалась любовь прекрасной девы?

Кажется, что-то такое проявилось в его лице, потому что Лудела вдруг деланно небрежно спросила:

— Кстати… кто та девчонка, с которой ты сейчас встречаешься? Она не будет переживать, если ты пойдёшь в Нижний город?

— Какая ещё…

— Ой, брось, Улли, я тебя знаю. Ты остался в городе, хотя Мел готов поднести тебе твои прекрасные дальние страны на блюдечке. Ну. Кто она?

Унельм вдруг с ужасом ощутил, что краснеет — давненько с ним не случалось ничего подобного. Тем более в присутствии Луделы.

— Да мы просто друзья, вообще-то…

— Бедный Улли, — сказала Лудела с неожиданно нежной улыбкой. — Нелегко тебе придётся… красавчик из Ильмора. Ладно. Есть у тебя бумага? Я расскажу, что знаю. С чего же нам начать?

— Ну, например… — Унельм помедлил. — Может, ты знаешь, где можно найти этого Веррана?

Лудела покачала головой:

— Никто не знает, где он живёт. Он появляется то там, то тут. Но я знаю, что его люди бывают в одном кабаке… Он называется «Хлад».

«Хлад».

Одно из названий, записанных Олке рядом с именем Томмали.

* * *

То, что рассказала Лу, не слишком вдохновляло. По её словам, не существовало дел слишком грязных для Веррана — как не существовало мест в Нижнем городе, безопасных для чужака.

Но, по крайней мере, теперь Ульм знал, откуда начать.

Солнце уже садилось, когда он медленно шёл к дому, погружённый в мысли — о Томмали, «Хладе», Омилии, Верране… А потом кто-то преградил ему путь. Унельм едва не столкнулся с человеком, явившимся словно из ниоткуда, и уронил на землю пакет с ужином. Всё вывалилось из пакета прямиком в лужу — хлеб мгновенно пропитался грязной дождевой водой, помидоры запрыгали по мостовой.

— Вот спасибо, — буркнул Унельм. — Видимо, вы очень спешили.

— Сожалею, господин Гарт. Это был ваш ужин? Какая неосторожность с моей стороны. Позвольте угостить вас. Поблизости есть отличное место.

Говорящему было, наверное, лет сорок… Во всяком случае, так показалось Ульму поначалу. Однако уже в следующие несколько минут он ловил себя на мысли о том, что этому человеку может оказаться и двадцать пять, и пятьдесят. Это был человек без возраста. Не слишком низкий, не слишком высокий; неплохо сложённый, крепкий, но стройный. Светлые волосы были собраны в аккуратный хвост, глаза смотрели внимательно, прямо, но в их глубине как будто темнело что-то — то ли тяжёлая мысль, то ли печаль. Это не вязалось с шутливым тоном и тем, с каким ленивым изяществом человек отвесил Ульму неглубокий поклон.

Одет он был просто, в чёрное и серое. Такого человека не отметишь в толпе.

— Значит, вы не случайно утопили мой хлеб.

— Вы проницательны, Унельм… Я могу называть вас Унельм? Я, быть может, позволил себе фамильярность в письме. Но никогда не поздно исправиться, вы со мной согласны? — Голос у него был тихим, мягким, но Ульм почувствовал: эта мягкость обманчива.

— Вы — Магнус.

— Совершенно верно. И снова — проницательно. Да, это я. К вашим услугам. — Магнус снова поклонился и улыбнулся уголком губ. — Я не шутил про ужин. По правде сказать, я давно искал возможности поговорить с вами лично. Но, конечно, быть может, у вас другие планы… — Магнус умолк, всем своим видом выражая готовность немедленно отступить в тень ближайшего переулка.

Унельм лихорадочно думал. Омилия вряд ли одобрила бы его разговор с таинственным Магнусом — с другой стороны, кто знает, не хочет ли он сообщить что-то, имеющее к ней отношение?

— Почему бы и нет. У меня были планы, но они включали в себя бутерброды, а сделать их теперь не из чего.

Ресторан, куда привёл его Магнус, был недалеко — расположился в полуподвальном этаже одного из старинных особняков. Прежде Ульм его не замечал — ресторан как будто выпрыгнул из переулка вслед за Магнусом.

Его здесь знали — встретившая их девушка в алом платье, которое не иначе как чудом держалось у неё на груди, улыбнулась Магнусу дружески и, не задавая вопросов, повела их к столу, укрытому от посторонних взглядов ширмой из кожи ревки — такая не оставляла шансов тем, кто пожелал бы подслушать, — в дальнем углу зала.

Только оказавшись там и что-то шепнув девушке — наверное, сделав заказ, — Магнус заговорил.

— Прежде всего, я должен поблагодарить вас за то, что вы приняли приглашение, — сказал он, улыбаясь. — Я знаю, что у вас могла сложиться определённая… предубеждённость в мой адрес.

— С чего бы? — Ульм пожал плечами.

— Карты на стол, — Магнус погрозил ему пальцем и улыбнулся. — Мы оба хорошо знаем, что известная нам обоим особа меня недолюбливает. В каком-то смысле, наверное, у неё есть для этого основания… хотя я всегда желал и желаю ей только добра.

— Не понимаю, о чём вы.

— Как скажете, Унельм, — Магнус продолжал улыбаться, явно ничуть не обиженный. — Давайте не будем говорить о ней. Поговорим о чём-то куда более насущном — например, о вашем грядущем визите в Нижний город. Вы ведь собираетесь туда, не так ли?

— Вы, кажется, хотели накормить меня, а не допрашивать.

— Так и есть. Но разве это допрос? — Магнус вздохнул. — Возможно, я начал не с того конца. Моя вина. С чего же мне начать?

— Может, просто скажете, чего от меня хотите? — пробормотал Ульм. — Всё ещё надеюсь, что ужин останется в списке.

— Что ж, очень хорошо. Унельм… я хочу помочь вам. Сейчас — помочь попасть в Нижний город и благополучно вернуться… Помочь найти убийцу, чтобы весь этот кошмар для Химмельборга закончился.

— Всегда знал, что мне везёт на людей.

— Как иначе? — Магнус снова улыбнулся. — Любой может изменить нашу жизнь, разжечь пламя или погасить его. У любого можно чему-то научиться… Любая встреча — везение. Только от нас самих зависит, воспользуемся ли мы им.

— И чему же я должен научиться у вас?

— Многому. Но только если захотите. Между нами больше общего, чем вы, наверное, думаете. Я тоже родился в простой семье — и тоже вознёсся куда выше, чем когда-то мог рассчитывать. Мне повезло: я рано понял природу везения. Мне кажется, Унельм, вас ждёт похожая судьба. И я рад был бы помочь…

— Спасибо, конечно, — Унельм достал из кармана потрёпанную колоду и стал перебрасывать её из одной руки в другую — Магнус, должно быть, подумает, что он рисуется, однако это здорово помогало сосредоточиться, — но я вовсе не хочу куда-то возноситься. Мне и тут неплохо.

— Разве? Как вам угодно. Однако для человека без амбиций вы с неожиданным пылом ввязались в опасную игру. Слышал, вы занимаетесь этим расследованием и днём, и ночью.

Откуда он мог это знать? На службе, конечно, и у стен есть уши — даже в прямом смысле, — но дома, в одиночестве…

— По ночам в вашем окне горит свет.

— Я репетирую новые фокусы. Кстати, как вы вообще узнали, где я живу?

— Дело нехитрое. Большой город — открытая книга для тех, кто его любит. Уверен, вы и сами уже это поняли.

— Значит, вы нашли меня, а потом выслеживали. Кажется, вы умеете заводить друзей.

Магнус промолчал — через мгновенье явилась вновь девушка в красном платье с подносом в руках; поставила перед ними блюдо с закусками, снисс в высоком кувшине с тонким горлышком, корзину с хлебом и тарелки с дымящейся распластанной на салатных листах красной рыбой в обрамлении икры и каких-то моллюсков в тёмных раскрытых раковинах — Ульм и названия-то их не знал.

— Прошу, не смущайтесь. Ведь я лишил вас ужина.

По крайней мере это было правдой, и Ульм набросился на еду. Такая бы и Омилии понравилась… Сможет ли он однажды угостить её чем-то подобным? Он впал бы в уныние от этих мыслей, если бы не икра — каждая икринка, идеально круглая, упругая, взрывалась на языке. Моллюски оказались запечёнными в чесночном масле, а рыба — такой мягкой и нежной, что чтобы справиться с нею, не нужен был нож.

Снисс Унельм пить не стал, а вот Магнус налил себе немного.

— Итак, Унельм, что если мы поступим так? Я расскажу вам, кто я такой и почему написал вам, а вы сами решите, что с этим делать. По рукам?

— Оми…

— Унельм, Унельм! — Магнус снова улыбнулся, но глаза его сверкнули. — Я неспроста привёл вас именно сюда, но для вас в мире нет места, где безопасно называть её имя.

Унельм нахмурился.

— А вы, я вижу, не хотите, чтобы кто-то ещё узнал секрет. Ведь тогда он станет менее ценным?

Он думал, что Магнус выйдет из себя, но тот улыбнулся спокойно, мягко.

— Я храню ваш секрет не потому, что набиваю ему цену. И не потому, что хочу контролировать… её, как она, должно быть, думает. А просто потому, что не хочу его выдавать. На это у меня есть свои причины. И, Унельм, поверьте: даже если вы решите отвергнуть мою помощь, рассказать ей об этом разговоре… я всё равно продолжу хранить его. Со мной ваша тайна в безопасности. Ни вам, ни ей ничего не грозит… если, конечно, вы и дальше будете осторожны.

Конец ознакомительного фрагмента.