Вдоль белой полосы

Яна Перепечина, 2021

Если любишь, не скрывай. В справедливости этих слов убеждается Агата, много лет молчаливо обожавшая своего соседа. Но сама она с признанием опоздала: пока ждала встречи после долгой разлуки и готовилась рассказать о своих чувствах, Никита женился. Как справиться с горем, когда и окружающая действительность вместо поводов для оптимизма день за днём подкидывает испытания на прочность? Вокруг Агаты бурлят девяностые, которые не зря назвали «лихими», ломаются жизни и наживаются проблемы. Но там, где не выдерживает камень, пробивается к свету нежный росток…

Глава вторая

Начало начал. Он

Время было странное. Невероятное. Как закрутилось всё в восемьдесят девятом, когда Никита закончил школу, так и шло, только набирая скорость.

В институт он поступил неожиданно легко. Даже сам удивился. Нет, учился он всегда хорошо, а в последний год родители смогли и репетиторов по физике, алгебре и геометрии ему нанять. Но всё равно Никита волновался. Сам себя и маму уговаривал тем, что его обожаемый дедушка только и закончил, что семилетку ещё до войны. И был при этом прекрасным специалистом, уважаемым человеком. Его даже на фронт не взяли, хотя он неоднократно ходил в военкомат. Но его так ценили, что бронь не сняли, несмотря на просьбы и горячее желание пойти защищать страну.

Вот Никита и напоминал маме об этом. А ещё рассказывал, в какие ПТУ и техникумы собираются поступать его одноклассники. На всякий случай готовил к возможному провалу. Но мама с его доводами не соглашалась, сердилась и объясняла:

— Никит, ты пойми, друзья друзьями. Я знаю, что из твоих одноклассников в Бауманку больше никто не пойдёт. Да и вообще в институты мало кто поступает. Но ты на это не должен ориентироваться. У каждого свой путь. А ты можешь многое. И техникумы — это для тебя не предел мечтаний и далеко не потолок. Я-то знаю.

Никита кивал, не желая, чтобы она переживала. А сам всё подбирал запасные варианты. Маму он понимал. У них в семье все работали на оборонку. Даже дедушка с его семью классами умудрился попасть на закрытое предприятие и там научиться всему, что другие постигали в техникумах и институтах. В итоге он проработал в одном цеху почти сорок лет и стал живой легендой. А родители на их градообразующее предприятие и вовсе пришли сразу после институтов. Да так там и остались на долгие годы.

Отец Никиты лично знал многих космонавтов, в том числе и Гагарина. В детстве Никита любил разглядывать толстую книгу о космосе и космонавтах, на форзаце которой отец собирал автографы тех из них, с кем близко общался. Его сын был готов часами листать эту книгу, разглядывать фотографии отца, на которых он стоял рядом с прославленными покорителями космоса, и мечтать о том, как сам полетит к звёздам. Потом он подрос, и мечта его трансформировалась. Теперь он хотел, как и родители, быть инженером. Поэтому и волновался перед поступлением так сильно, старательно маскируя беспокойство лёгким пренебрежением и наивным гусарством: мол, где наша не пропадала.

Но поступить удалось. В тот день, когда вывесили списки, Никита приехал из Москвы в Реутов и не выдержал, прибежал к главной проходной встречать родителей. Мама поняла всё, едва выйдя из высоких тяжёлых дверей и под деревьями у пруда увидев сына. Её радостное, сразу помолодевшее лицо стало для него лучшим подарком к поступлению. Отец отреагировал сдержанно, но и он — Никита видел и гордился этим — был доволен.

Учиться в институте было нелегко, но интересно. Группа у них подобралась дружная, весёлая. Многие оказались соседями по городкам и посёлкам, прилепившимся к Горьковскому направлению железной дороги. А ещё почти все они были детьми инженеров, жили одинаково скромно, а потому отлично понимали друг друга, ладили и домой частенько ездили вместе. Да и вообще много времени проводили в обществе друг друга: выполняли институтские задания, изобретали, придумывали что-то новое, подрабатывали, чтобы помочь родителям, которые на своих оборонных предприятиях в то время уже получали смешные и нерегулярные зарплаты. Семьям их приходилось нелегко, вот они и крутились как могли, стараясь не забросить при этом учёбу.

В первые же дни Никита познакомился с братьями Мишей и Витей Соколовыми и Артёмом Васиным. Так они и держались друг друга все годы учёбы. Старший из Соколовых, Витя, оказался человеком невероятно предприимчивым, с явной коммерческой жилкой. С его подачи они то и дело придумывали разные способы заработать. То ездили в ставшую вдруг отдельной страной Белоруссию за обувью, которую потом продавали на уличном рынке, то на деньги, вырученные за разгрузку машин с иностранной гуманитарной помощью, покупали в универмаге в Салтыковке часы, которые везли на Украину и перепродавали там.

Никите всё это было чуждо и не очень интересно. Но друзей он бросать не хотел. Вот и ездил с ними везде в качестве водителя, охранника и человека, который умеет одинаково успешно починить в придорожной грязи забарахлившую машину и договориться о ночлеге с неласковой администраторшей дешёвой гостиницы.

Первым умением он был обязан отцу и работникам автопарка, в котором старшеклассники их школы проходили обучение во время занятий в УПК, учебно-производственном комбинате. Никита один из немногих выбрал не более популярные в те годы торговлю или строительные специальности, а автокомбинат. И не пожалел. Его там научили водить грузовики, чинить всё подряд при помощи подручных средств и права с открытой датой выдали, когда он ещё не закончил десятый класс. Этим он тоже успокаивал маму, чтобы не слишком нервничала:

— Мамуль, в крайнем случае пойду в дальнобойщики или автослесари.

— Только этого не хватало! — почему-то пугалась мама.

А Никита был уверен, что, благодаря автокомбинату, и сам не пропадёт, и родителям поможет.

Вторая его способность проявилась в самом обычном озорном мальчишке непонятно откуда. Ещё в школе его любили буквально все, хотя он и хулиганил не меньше других, и частенько задавал неудобные вопросы, и спорить с учителями осмеливался. Но обострённое чувство справедливости, готовность вступиться за слабого и умение смело встречать любую опасность сделали Никиту тем, к кому прислушивались, кого уважали и ценили. Постепенно он понял, что научился разговаривать с любым собеседником, и понемногу стал пользоваться этим умением. Не в корыстных целях, конечно. Ведь не считать же, на самом деле, серьёзной корыстью способность получить номер в гостинице, на дверях которой висит категоричная табличка «Свободных мест нет».

Как-то они с ребятами в очередной раз приехали за обувью в Белоруссию, уже переименованную в Беларусь. Друзья его эти поездки очень любили. Ещё бы, девушки в соседней республике, ставшей сопредельным государством, были ещё лучше отечественных. Во всяком случае, их в этом уверял прожжённый циник и ловелас Витёк Соколов, предпочитавший, чтобы его звали Виктором, с ударением на второй слог.

В этот раз они, разобравшись с делами, как всегда, пошли гулять по улицам Минска. Виктор с Мишкой и Артёмом не переставая крутили головами.

— Ник, ну ты глянь, какие красавицы! — пихал его в бок Соколов-младший. — Или тебе блондинки не нравятся?

— Почему? Нравятся. Но тёмненькие больше.

— Это ж какие такие тёмненькие? — тут же вмешался любитель давать советы Соколов-старший. — Это не наша ли Милка?

— Какая Милка? — не понял Никита, который вдруг совершенно внезапно вспомнил вовсе не Милку, а ещё одну тёмненькую девушку, о которой в таком контексте никогда не думал и думать не привык.

— Ну, наша, Куликова! — засмеялся Виктор. — Ты что, забыл?

Мила Куликова была одной из немногих девушек в их группе. Нельзя сказать, чтобы очень красивая, она тем не менее пользовалась сумасшедшим успехом у их не избалованных женским обществом парней. Никите она нравилась, поскольку была весёлой и невредной, но он-то думал о совсем другой девушке. Поэтому и не понял.

— А… нет, — очнулся он. — Я не про Милу, а просто так. Чисто теоретически.

— Теоретик ты наш, — усмехнулся Виктор. — Главное, не застрянь на теории надолго. Пора бы уже и к практике переходить.

— Перейду, не волнуйся, — притянул его рукой за шею и чуть придушил более высокий Никита. Виктор театрально задёргался, изображая конвульсии, чем привлёк внимание стайки весёлых девушек. Настроение у него из хорошего сразу стало превосходным: он получил то, к чему и стремился. В итоге вечер прошёл как нельзя лучше, и, пообещав приветливым красавицам скоро вернуться, рано утром Никита с друзьями уже отправились в обратный путь.

Никита, который, в отличие от братьев Соколовых и Артёма, хорошо выспался, как всегда, был за рулём. Лучше него в их компании не водил никто.

— Ты просто кентавр какой-то, — восхищался поначалу Артём. — Только те помесь людей и коней, а ты — человека и машины. Я никогда не видел, чтобы водитель настолько чувствовал тачку…

— Это точно, — соглашались с ним все, кто хотя бы один раз ездил с Никитой.

Так и повелось, что возил друзей всегда он, подменяли его, только если Никита уж совсем уставал, чего за рулём с ним практически не случалось.

Гулявшие до утра с минскими красавицами друзья вскоре заснули на заднем сиденье, чему Никита неожиданно даже обрадовался. Ему хотелось подумать о темноволосой девушке, почти девочке, чей образ вдруг неожиданно всплыл в памяти накануне.

Она появилась в его жизни, когда он уже заканчивал девятый класс. В ту весну у него умерла бабушка. Двумя годами раньше не стало деда. Никита с бабушкой по нему очень скучали. Внук стал часто оставаться у неё на ночь, чтобы ей было не так тоскливо. И они ещё больше сроднились, проросли друг в друга. Но бабушка тоже ушла от него. И он, уже почти взрослый шестнадцатилетний парень, страшно тосковал по ней самой, её ласковым рукам и внимательным улыбчивым глазам.

На майские праздники они с родителями поехали на их новую дачу. В первый же день, с самого утра, Никита занимался тем, что конопатил их новый дом. Сруб простоял зиму, весной шустрые трясогузки и синицы вытащили изрядную долю пакли и растащили себе в гнёзда. И теперь нужно было скатывать из пакли длинные жгуты и забивать их в щели, чем Никита и занялся.

Рядом всё время толокся Митя, девятилетний мальчик, живший через два дома от них. Никита вообще любил малышей, защищал их и мог даже поболтать под настроение. И они к нему всегда очень тянулись. А к ласковому улыбчивому Мите он и вовсе привязался, как к младшему брату, которого у него не было. Славный симпатичный мальчишка был застенчивым и почему-то не любил играть с ровесниками, зато Никиту обожал всем своим существом и всегда делился с ним немудрёными радостями и бедами.

Вот и с утра он всё болтал о школе и секции по футболу, но вскоре Никита, который периодически от этого фонового звукового сопровождения отключался, заметил, что Митя то и дело повторяет редкое девичье имя: Агата то, Агата сё, Агата это…

— А кто это, Агата? — вынырнул из задумчивости Никита. — Твоя родственница? Или ты про Агату Кристи?

— Да нет же! — то ли удивился, то ли возмутился Митя. — Это твоя соседка!

— Какая соседка? — не понял Никита. Участок в этом дачном кооперативе они купили только прошлым летом, приезжали сюда несколько раз, потом была зима. Он видел нескольких соседей. Среди них никакой Агаты не было: с одной стороны, от них жила бездетная пожилая семейная пара, а с другой одновременно с ними поставили щитовой дом, но с его обитателями он был ещё не знаком.

— Да вот эта же! — Митя махнул рукой как раз в сторону щитового дома. — Там две девочки теперь живут. Старшую зовут Агата. Мы с ней подружились.

— Да ты что? — с лёгкой усмешкой изумился Никита. — А не влюбился ли ты в неё, мой дорогой друг Дмитрий? — И тут же пожалел о сказанном. Потому что маленький его приятель вспыхнул сразу и так сильно, что на багровом лице перестали быть видны трогательные крупные конопушки. Митя ненатурально возмутился:

— Ты что?! Глупости не говори!

— И правда, неудачная шутка получилась. Прости Дмитрий Ильич, — искренне раскаялся Никита, которого детская влюблённость приятеля позабавила и даже умилила. — Ну, и что за девчонка, эта твоя Агата? Я пока с ней не знаком…

— Она не моя, — напомнил Митя и тут же затараторил:

— Отличная девчонка, добрая, весёлая, на велике гоняет, как пацан. Что надо девчонка. Ей десять лет. Я тебя с ней познакомлю, хочешь?

— Ну, как-нибудь при случае, — постарался не показать отсутствие желания знакомиться с очередной мелкой соседкой Никита.

— Ага, — кивнул Митя и протянул очередную скатанную тугую колбаску из пакли, которые он помогал ему крутить, пока Никита забивал в щели предыдущие. Через минуту Никита повернулся за следующей, но своего маленького приятеля за спиной не обнаружил. Он пожал плечами и продолжил своё однообразное дело, которое теперь, без Митиной помощи, пошло медленнее.

Но через несколько минут на улице раздались голоса. Заборов пока ни у кого не было, и Никита краем глаза увидел, как от соседского участка к нему направляются две фигуры.

— А вот и мы! — радостно сообщил ему в спину Митя.

Никита вздохнул тихонько, чтобы никто не заметил, и обернулся. Рядом с Митей стояла невысокая девочка. Тёмные волосы её были заплетены в тугую, довольно длинную косу, а карие глаза смотрели спокойно и доброжелательно.

— Привет! — с улыбкой поздоровался Никита. Новая соседка ему понравилась.

— Здравствуйте, — кивнула она.

— Давай на «ты», а? Я не так чтобы очень стар.

— Хорошо, — так же спокойно согласилась она и улыбнулась.

— Агат, это Никита, мой друг!.. Ник, это Агата, я тебе про неё рассказывал, — тем временем радостно представил их друг другу сияющий Митя.

Его горячая первая влюблённость была такой явной, что Никите стоило больших трудов сдерживать рвущийся наружу добрый смех. Но он, конечно, не позволил себе обидеть Митю. Агата же, казалось, ничего такого не видела и общалась с Митей доброжелательно и ровно.

Незаметно для себя Никита разговорился с ней. Новая соседка тоже стала скатывать из пакли жгуты и подсовывать их ему, между делом рассказывая о своей семье и расспрашивая о его. И только когда Агату позвали обедать, Никита вдруг понял, что и не заметил, как пробежали несколько часов, а он при помощи Мити и его подружки закончил конопатить одну из стен. Подивившись этому, Никита тоже отправился есть.

Разливая борщ в их маленьком тёмном хозблоке, доставшемся от предыдущих хозяев, мама спросила его:

— Я смотрю, ты уже с Агатой познакомился?

— А ты её знаешь?

— Мне её бабушки о внучках рассказали. Похоже, повезло нам с соседями. Хорошая семья, дружная, девочки у них спокойные. Жалко только, что на всей улице нет твоих ровесников, я надеялась, что, хотя бы в этом доме будут твои одногодки. Но нет. Не с кем тебе общаться.

— Ему на следующий год в институт поступать, некогда будет развлекаться, — напомнил папа, — а заскучать и Митя не даст. Просто не отходит от нашего Никиты.

— Вот именно, — кивнул их сын.

— Ну, тогда ладно, вы меня успокоили, — улыбнулась мама. — Никит, ты Митю опекай. Они в прошлом году всей семьёй в тяжёлую аварию попали. Родители ничего, а вот Митя чуть ли не год в больницах пролежал, отвык с ровесниками общаться. Да и славный он такой…

— Когда наш Никита слабых не поддерживал? — хмыкнул папа. — Ты же знаешь, мимо никогда не пройдёт.

— Ну, вот и хорошо. А то мне уже Лада, мама Мити, сказала, что его другие мальчишки с нашей улицы с собой играть не берут. Одиноко ему.

— Не знаю, как мальчишки, а Агата с ним дружит, — поспешил успокоить её Никита, с аппетитом отправляя в рот ложку за ложкой.

— Да, её бабушки мне уже сказали. Она у них добрая, похоже, и на поводу у других не идёт. Решила для себя, что будет с Митей дружить, и внимания на остальных не обращает.

— Сдаётся мне, скоро их дразнить начнут, — покачал головой Никита.

— Как? — не понял папа.

— Тили-тили-тесто…