Дырявое ведро. Стихи

Яна Солякова

Да, в этой книге есть и о смерти. О творчестве, о времени, о жизни. О том, что для меня очень интересно. В книге много сказок. Но я не провожу границы между чудесами и реальностью. Между стихами и живописью, между любовью и жизнью… между собой и собаками. И кошками. И деревьями…

© Яна Солякова, 2017

ISBN 978-5-4485-9967-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Время

Подарок

Пожалуйста, кто-нибудь,

Подарите мне время!

Приносите его в белых пакетах и складывайте у двери…

Я б его выпускала кругом облаками,

Я бы даже к нему прикасалась руками,

Как туман невесомо б его разводила,

Возникали б и гасли в квартире светила…

Чтоб в руках потерявши обычную плотность,

При нагреве утратило бесповоротность…

При нагреве в ладонях, на сердце, у тела

Время всё расширялось, но, всё же, летело…

Затвердевшее время не тает при свете,

Оно плотно спрессовано в белом пакете.

И написано сбоку: «Подарок. От Бога.»

Так обычно стоит на полу у порога.

Время

Не назначайте мне встречу

завтра в четыре или

на пятницу, в полседьмого, —

не расставляйте сети.

Возможно, я завтра в четыре

буду в своей квартире…

Или же я не останусь

там ни за что на свете…

Время само — безвредно,

само по себе — свободно,

как, ненароком, к обеду

шагнувшая в кухню кошка.

Как оно может меняться,

если всегда — сегодня?!

Если за ним не гоняться,

оно навредить не сможет.

На мелкие-мелкие клочья

порву я листочки с планом.

Уже смеётся мгновенье,

вечностью всё заполнив.

Меня вам не заморочить

часами. Ведь это странно

живое и вечное время

резать на мёртвые комья.

Вернусь, может быть, под вечер,

а, может быть, и пораньше…

Не назначайте мне встречу,

облавой меня не гоните!

Не назначайте мне встречу,

не принуждайте к фальши.

Меня окружает вечность…

А вы «к трём часам» хотите…

Башня

Башня из камешков и песка…

Только всё бережно сложится —

Снова волною смывает тоска

Со стен безмятежные рожицы.

Снова рушатся корабли

Кренятся мачты бумажные.

Крылья, оказывается, не смогли

Доставить послания важные…

И — снова — заново! Только уже

С меньшей надеждой и силою,

Строишь, на том же, что был, этаже,

Пишешь по озеру вилами.

Кажется, всё, что ты делаешь — прах…

Лишь воплотится — рассыплется…

Прибой, разрушающий башенку прав,

Жаль, что никак не насытится.

Но правы и те, кто наутро опять

В игры играют песочные,

Копают канавки, от волн охранять

Пытаются стены непрочные.

И снова слизывает прибой

Цветы и окурки, и прочее.

И снова в душе наступает покой…

Но заново строить не хочется.

Хочется просто смотреть в облака,

Есть бутерброд подтаявший,

Следить, как легко проплывают века,

Как светится день наступающий.

Всё сбывается

Бывает, ты даже не помнишь мечту свою давнюю,

Но старой кареты колёса скрипят, и стараются лошади…

И вот, через тысячи лет, замечаешь вдруг Даму Печальную,

Что, как чужая, стоит сиротливо на площади…

Вдруг озаряет; о, да! Это то, что однажды привиделось

В самых безумных мечтах загадалось, пропелось, придумалось…

Только теперь это просто всего лишь обыденность.

Эх, загадала б я лучше действительно что-то безумное!

Мелочи вздорные были томленьем и жаждою.

Были когда-то оплаканы, были Мечтою Несбывшейся…

И — через годы! — к тебе добирается каждая…

Десятилетия может стремиться к тебе, изменившейся.

Было так странно… Однажды в обычных событиях

Я разглядела черты миражей из далёкого прошлого…

Вся моя жизнь — вот такое случилось открытие! —

Это старинных желаний и чаяний щедрое крошево.

Ах, этот сдвиг на века! Это не совпаденье во времени!

Что за насмешка, когда исполняется детское?!

И сожалеешь, о старом безумном стремлении…

Что-то уже не мечта для тебя, а реальное бедствие!

Смейся сквозь слёзы! Ты знаешь, что ВСЁ исполняется?!

Сказочной Золушке даже не снились твои приключения!

В памяти Мира — всё действует, всё сохраняется…

Всё исполняется. Всё! Вот такое с мечтами мучение.

Сон-Трава

В мае, когда ещё снег не растаял

В тёмных овражках под старыми елями,

Нас, как щенят, погулять выпускали

В лес у костра, с беготнёй и с качелями.

Папа сиденья готовил из лапника,

Мама шуршала кульком с бутербродами.

Я из коры запускала кораблики

В луже лесной над тенями подводными.

Пахло «железкой» и шпалами сонными,

Дымом, корой, прошлогодними листьями.

Сверху, сквозь кроны, смотрело бездонное

Синее небо окошками чистыми.

И на проталинках, нежно-пушистая,

Ярко цвела Сон-Трава фиолетовым,

Шерстка светилась её серебристая,

Было тепло ей и ночью поэтому.

Мы осторожно цветочных детёнышей

Гладили, трогали лапки их мягкие.

Спящие, были они — как зверёныши,

Те, что постарше — как звёздочки яркие…

В город с собой увозили бесценные

Запахи, солнце, отсутствие времени…

Чтоб вспоминать за бетонными стенами

Взгляд Сон-Травы и костёр под деревьями.

«Исчезло свободное время. Остались кусочки, обрывки…»

Исчезло свободное время. Остались кусочки, обрывки.

И нет энергичной идеи, чтоб склеить из времени вечность…

Роскошной, бессовестной лени разлились бесценные сливки…

И только усталость осталась. Усталость осталась, конечно.

А лень — драгоценнейший кокон для нежных несбывшихся крыльев,

Прохлада живительной ночи для вновь расцветающей тайны…

Пушистая нежность пространства в тончайшей нетронутой пыли…

А лень постепенно пропала: усталость уснула печально.

Могла бы, могла бы Идея, в сверкании протуберанцев

Взорвать все привычные рамки, раздвинуть немые границы!

Но как же Идея окрепнет без времени и без пространства?

При полном отсутствии места, как сможет она воплотиться?..

Ну, разве что, только рожденье Сверхновой космическим взрывом

Сметёт, наконец, все преграды для яркой и лёгкой свободы.

И — новое время родится, и будет шальным и игривым,

И время поскачет по звёздам, как дикие вешние воды.

Лето

Лето, лето — скорый поезд,

Теплый ветер у щеки…

Но не чувствуется скорость

У полуденной реки.

В воздухе висят стрекозы,

Сонно шелестит трава…

И в обещанные грозы

Вера теплится едва…

Остановка. Сон нескучный.

Роскошь солнечной жары.

Зонт с собой — на всякий случай…

Вечер… Птицы. Комары.

Лето, лето! Зверь зелёный,

Росчерк лёгкого стрижа…

Наблюдаем удивлённо,

Вслед пытаемся бежать.

Ловим в рамки фотографий,

Ищем в камушках следы,

Чертим бесполезный график

Острой щепкой у воды…

Останавливаем время —

Чертим щепочкой черту.

Отцвели давно сирени,

Но в календаре — цветут.

На песке напишем даты,

Сверим с нынешним числом.

Ну а лето… Стой! Куда ты?!

Лето ветром унесло.

Время не возвращается

Время не возвращается, правда — не возвращается!

Даже если вращаются в нём гироскопы чёртовы,

Что-то там в них меняется, но всё равно ощущается:

Время не возвращается, не воскресают мёртвые.

Бывает, причина со следствием местами у нас меняются,

Не знаю, как получается такое шатанье беспечное…

Но время — не возвращается! Пускай хоть сто раз искривляется

Пространство со всеми дырами, с ухмылкой своею вечною.

Чтобы вернуться — вдумайтесь! — нужно секунду каждую,

Каждый процесс межклеточный вспять, наизнанку вывернуть.

Что может быть отвратительней? И киноленту страшную

Лучше подальше выбросить, и мысли об этом выдернуть.

Можно, конечно, попробовать кругом обойти Вселенную,

Чтобы сквозь время вязкое, векторное, ужасное

Не проползать секундами, не натыкаться на тленное,

А поискать туннели в нём, лифты и лестницы разные…

Только — увы! — Вселенная вновь перед носом окажется!

Не обойти её побоку, не обмануть, как бабушку.

Время не возвращается. И то, что вареньем намажется,

Один только раз предложится Вселенной на вашу оладушку.

Юность

Юность не беззащитна…

Нервы обнажены…

Но Юность на боль рассчитана,

Как борт на удар волны.

Мачты пускай поломаны,

Пусть в клочьях дрожат паруса —

Светло, огромными волнами

Плещутся небеса.

И чайки, по небу плавая,

Покажут дорогу к острову,

Где пахнет цветами и травами,

Где скалы вздымаются острые.

Где за камнями кинжальными

Откроется бухта нежная.

Растает с улыбкой прощальною

Смерть неизбежная.

Команда Корабль заплаканный

Почистит и мачты новые

Украсит цветными флагами

И мечтами рисковыми.

И, не дожидаясь вечера,

Сверкнув парусами снежными,

Корабль поплывёт доверчиво

По зыбкому, по безбрежному…

Закат

Расцветает, сияет беспечный рассвет

И вино молодое играет в крови,

Соколёнок скорее взлететь норовит,

Солнце только встаёт… Невозможного — нет!

Полдень тень растворит у седых пирамид.

Время трещиной в камне проложит свой след.

И песок прошуршит струйкой прожитых лет…

Но светило могучее жарко горит!

И пускай меня насмерть загложет тоска,

Если он не прекрасней — роскошный закат!

И старинный коньяк в ожерелье из звёзд

Под беседу, которую юный дурак,

Даже если поймёт, то — ей-богу — не так…

Не увидит парящий над вечностью мост.

Невозможно вернуться

Невозможно вернуться. На чистом снегу

Остаётся цепочка неровных следов.

Шаг — и ты уж иной на ином берегу,

И твой день, словно холст, будет девственно нов.

Утром заново будешь картину писать,

Создавая себя и свой будущий путь,

И по-новому ляжет на листья роса,

Ты изменишься вновь до того, как уснуть.

Повторением кажется взгляд и «Пока!»,

Повторением мниться пустой разговор,

Но, меняясь, бесцельно плывут облака —

Вечно новый, обманно-привычный узор.

Снова книгу «впервые» нельзя прочитать.

И двухсотое «Здравствуй!» иначе звучит.

Выцветает, когда-то живая, мечта,

Ценность приобретают иные ключи…

В неизбежности этой измены всего,

Где иллюзия — клятвы, гарантии — сон,

Остаётся гореть и костра своего

Самому не пугаться, когда в унисон

Чьё-то сердце ответным огнём полыхнёт,

И изменчивый танец, нежнее цветка,

Прикоснётся, закружит, сожжёт, унесёт…

Может быть — на века… Может быть — на века…

Как же скоро…

Утром только-только

Лепестки упали,

А на сердце горько,

И душа в печали.

Помнишь, яблок зелень

Вечность обещала?

Глянуть не успели —

Первый снег… Начало…

Только что был месяц,

Словно лучик, тонок,

По ступенькам лестниц —

Вверх да вниз — котёнок…

Смотришь: кот ленивый

С тусклыми глазами…

И созрели сливы…

И в руках вязанье…

Мяч

…И внутри всё звенело! Как новенький мяч —

От тропинок упругих отскакивал шаг!

Не боялась упасть, не ждала неудач,

И, как ласточка в небе, летела душа!

И немыслимо было спокойно пройти —

Только бег! Только птичий крылатый вираж!

По заборам и крышам лежали пути,

Через лужу — на дуб, с гаража на гараж…

В теле птицы и зверя, не зная забот,

Убегала, смеялась, ревела, жила.

Прожигалась бездонная вечность за год.

Утром — целая жизнь на пороге ждала.

И в ушах до сих пор сохраняется звук —

Этот круглый, резиновый, звонкий удар!

Словно сердце летит, вырываясь из рук,

И стучит по асфальту весеннему шар.

Нет никакого времени!

Нет никакого времени. Нет никакого завтра.

Просто лишь изменения, тени, движения стрелок.

Мысли в цепочки выстраивает умный наивный автор…

Четвёртое измерение — лучшая из подделок!

Мгновение — это вечность, вечность без перерыва…

Вечное настоящее — только оно реально.

Текучее, изменяющееся, падающее с обрыва,

Тасующее события каскадами карт игральных…

Движения света и тени нам предлагают видимость

Вектора, продолжения, длительности полёта…

Иллюзию принимаем мы, видимо, за действительность…

Боимся остаться без времени, не можем без точки отсчёта.

Сейчас — никогда не исчезнет, не сдвинется, не растает.

Но скажем кому-то: «Полпятого», «Пятнадцатого апреля»…

Нет никакого времени. И не было. И не станет.

Насколько бы ни менялись мы, насколько бы ни старели.

Ночные поезда

Сквозь чёрные ночи и синие ночи

За скрытыми мраком лесами, холмами

Проходят, проходят составы… Грохочут,

Невидимые за ночными домами.

Доносят ветра затихающий рокот

И гул, словно моря далёкого голос.

За полем, за лесом, за небом дорога.

О рельсы Луна пополам раскололась,

И вытекло время из полного круга.

Уходит состав в безвозвратные дали.

Возможно, мы там повстречаем друг друга,

Но только не те, и не как ожидали.

Хранят фотографии память и лица.

И чай на столе, и рябина у дома…

Но поезда нет, чтоб на нём возвратиться.

Ты дальше и дальше, и скорость огромна.

И пусть неподвижны и тихи деревья,

Ночами ты слышишь: грохочут составы.

Бегут огоньками сквозь сны и деревни,

Качаются вслед придорожные травы.

Плацкарт, боковушка, лесная поляна —

Не важно — уходит невидимый поезд.

Колёса стучат и стучат непрестанно,

О прошлом покинутом не беспокоясь.

Ночь

Любимое время суток, пожалуй, — ночь,

Время, когда никуда не нужно спешить,

Оно почти бесконечно, летящее прочь,

Оно, наконец, безраздельно мне принадлежит.

Все, кто моим временем

Днём завладеть хотят,

Все, кто время меряют,

Завели будильники — спят.

Только очень страшно

Шумят в окне тополя,

В чёрное пространство

Преобразовалась Земля.

Гул идёт по кронам

Чёрным эхом — через щели — в окно,

Тополям огромным

Есть я или нет — всё равно.

Небо опускается

Прямо к самой бывшей Земле,

Звёзды отражаются

Углями в остывшей золе,

Хаос в окнах бесится,

Стёкла в лунных брызгах дрожат,

Огненные месяцы

На лице кошачьем лежат.

Лампочка качается,

Золотой хранит свет.

Пусть хоть что случается,

Но, зато, оков — нет.

Миг

Радость моя прорастает из прошлого,

Усики тянет светло и доверчиво…

Если с утра было много хорошего,

Тянется радость до самого вечера…

Миг — это вздор! Этак время не выследить…

Миг не несёт в себе качество времени.

Необратимость смертельного выстрела

В нём как черта рокового решения…

Вдох твой и выдох — по разные стороны

Этого мига, что есть «настоящее»…

Словно минуты на части разорваны —

В клетке бессмысленной — чудо летящее.

Прошлое… Видишь? Оно продолжается!

В памяти, в нервах… Да что там! — в реальности!

Если всю жизнь Музыкант занимается,

Прошлое — в пальцах и в нужной тональности.

Жизнь для дороги — в её продолжении.

В будущем — бездна пространства для этого.

Море идей и фантазий кружение…

И тишина там стоит предрассветная…

Где-то ошиблись мы в нужных понятиях…

Договорное и просто удобное

Стали считать чем-то вроде заклятия,

Мир объясняя застывшими догмами.

Мы с киноплёнкою Жизнь перепутали:

Думаем, можем разрезать, где хочется,

Кадрами делим её и минутами:

Время несчастное в ужасе корчится.

Неуловимое ловим старательно…

Что-то такое, конечно, мы меряем!

Чертим круги, отмечаем внимательно…

Мыслим полёт не полётом, а перьями…

Из детства

Лай издалека… Синяя река…

И велосипед, пыльный след от шин…

И дорога так весело-легка —

Как по облакам едем да бежим.

До сих пор во сне этот лёгкий бег,

В затяжной прыжок переходит вдруг,

В затяжной полёт над разливом рек —

И взлететь легко сильным взмахом рук.

Лай издалека. И по сердцу — гул.

И в душе — простор, и дорога вдаль…

Словно бы опять в облака шагнул…

Синяя река, лёгкая печаль.

Помнишь наяву, знаешь, как летать…

Облака тебе — тропы, корабли…

Только что-то стал чаще уставать…

Может, реже лай слышится вдали?..

Заповедный Мир

Как-то бы бежать и травы не мять…

Вот ещё чуть-чуть, и смогу понять…

Как-то бы лететь, прыгнуть высоко,

Как-то бы достать светлых облаков…

Заповедный Мир рядом, за углом,

За соседним днём или за стеной.

Мчишься, как и там, мчишься под уклон —

Только не летишь как орёл степной.

Помнишь, как лететь. Знаешь, как летать…

И в ушах шумит ветром высота.

Вот ещё чуть-чуть… Только — не достать.

Падает листва с желтого куста.

А во сне — июнь, и сирень цветёт,

И зелёный день расправляет лист,

Там обычный бег падает в полёт,

И не трудно вверх и не страшно вниз.

Как-то бы чуть-чуть… Как-то — не во сне,

Вспомнить наяву, отрастить крыло…

И упасть дождём первым по весне,

Чтобы прорасти снова повезло.

Карагай

Нам лет по десять,

мы легки, как птицы,

наш бег — не бег, наш бег — почти полёт.

Домой — лишь на минуту, чтоб напиться —

нас солнце, речка, нас осока ждёт.

Нас тёти Клавина собака ждёт у будки

и глина на высоких берегах.

Доверчиво сияют незабудки

и часики в тени высоких трав.

У Карагайки дно — в песчаных волнах,

а в ледяной воде снуют мальки…

Ветров и листьев, птиц и солнца полны

вокруг — деревьев замерли полки.

Огромный тополь, проигравший ветру,

лежал в крапиве, покоряясь судьбе.

Могучие вздымались в небо ветви,

притягивая, как магнит, к себе.

Сперва — на четвереньках, понемножку,

Вмиг осмелев, качаясь, — на ногах

прошли по веткам, словно по дорожкам,

с восторгом перемешивая страх.

И тополь стал теперь уже не тополь —

он стал — табун летящих лошадей…

В ушах звучал победный гулкий топот

по древним плитам старых площадей.

Качались ветви — мы взмывали в небо,

и вырастали крылья за спиной…

Но, всё же, день, каким бы долгим не был,

с закатом уводил нас всех домой.

Сон оглушал, сбивал нас с ног и с крыльев

задолго до дивана — за столом…

К постели мы на мягких волнах плыли…

Нас кто-то нёс?.. Не помнили о том…

Во сне ещё бежали и летели,

ныряли в Обву, падали в песок…

Мы жили ровно так, как мы хотели,

не отклоняясь ни на волосок.

Вы думаете, радость прекратится?

Нет! Радость длится, длится, длится… длится… длится…

Фотоальбомы

В детстве — некуда ещё возвращаться,

И каждый день — как праздник, или война.

Всё заново! Нечему повторяться,

И песня каждой травинки слышна.

В юности, от любви нахлынувшей,

Сердце у горла забьётся птицей.

Пробует крылья, с обрыва ринувшись

Юность… Не думает возвратиться.

Но вот уж букет из прекрасно прожитых

Дней в шкатулке хранится, прячется…

В фотоальбоме с обложкой кожаной,

Рядом со старым мячиком.

А жизнь-то! Жизнь! Всё сияет красками,

Пылает солнечными восходами,

И приключениями опасными

Манит, и странами, и походами.

И люди, что внутри — как вселенные

Зовут в миры совсем незнакомые…

Неповторимые мчатся мгновения…

А мы всё дома… С фотоальбомами…

Белая Гора

Для Бога везде — храм,

Для Бога везде — дом,

Открыт дождям и ветрам,

Как дерево — каждым листом,

В медовом запахе трав,

В летящем свисте стрижей —

Почти осязаемо — прав,

Почти абсолютен в душе.

Он в воздухе растворён —

Ну как Его не вдохнуть?

Он птицами окрылён,

Он — путник, и Он же — путь.

Огромное небо плывёт,

Раскачивая леса…

Что шаг теперь, что полёт,

Что воздух, что небеса —

Ей-богу, разницы нет…

Цветок до небес достаёт,

И в каждой травинке свет

Осанну поёт…

Рябина

По весне, всё заново начиная,

Расправляет лист за листом рябина.

Серебрятся инеем ночи мая,

И пригорки травкой топорщат спины.

Всё рябина заново начинает.

Улетевших листьев, опавших ягод

Сказочную роскошь не вспоминает:

Мало ли, что было да сплыло за год!

Всё, что было нажито — потеряла.

Но успела заново отогреться.

Доверяет снова, как доверяла,

Радуется солнцу и тратит сердце.