Апотекарий

Янтарёк (2024)

Моя наставница решила, что я готов к самостоятельной жизни и накануне указала на дверь. «Житка тебя позвала, вот и иди за ней» — сказала она, вручив прощальный подарок. Знал бы я куда он меня поведëт — отдëрнул бы руку. Но подарок я принял и унëсся в своë первое приключение и знать не зная, что ждëт впереди, с кем встречусь и куда попаду. Но главное — мой алхимический чемодан со мной, как и впитанное годами ремесло. А остальное само всё сложится. Начало пути становления юного Апотекария.

Глава 1

Меня снова с силой дёрнуло и вытолкнуло куда-то в новое место.

Я замёрз ещё до того, как успел хоть что-то вокруг увидеть и распознать. Хапнув ледяного воздуха, зашёлся в безудержном кашле. Мокрые ноги жгло, лицо и уши моментально замёрзли, и я весь крупно задрожал, покрываясь гусиной кожей. Внутри всё съёживалось, стараясь удержать тепло, мысленно я отдавал себе команды: «Двигайся! Шевелись! Нельзя стоять!»

Неимоверным усилием я заставил себя открыть зажмуренные веки и хотя бы ноги переставить. В глаза ударило белое — ослепительно чистый сверкающий под солнцами снег. Я снова зажмурился, спасаясь от этого удара и ещё сильнее ужимаясь. Шипел на себя, ясно понимая: если останусь стоять столбом, точно окоченею — настолько лютый вокруг мороз. И откуда бы ему взяться?! Середина лета в самом разгаре! Нужно срочно принимать меры, пока разум ещё при мне и тело худо-бедно, через лихорадочную тряску, ещё что-то может. Например, сжать одеревеневший кулак с камнем и снова куда-то улететь. Лучше так, чем застывать в этих невозможных снегах.

В этот раз меня выбросило в какой-то лес: первое, что я услышал, это встрепенувшихся птиц и шелест листвы под порывом ветра.

Промёрзшие и онемевшие ноги свело, и я рухнул на землю, выпустив из окоченевших пальцев треклятый камень и ручку чемодана. Открытые участки кожи горели ледяным пламенем, глаза слезились, и нос жутко чесался.

С усилием перевернулся, быстро и агрессивно растирая лицо, уши и руки. В какое-то мгновение мне показалось, что ладони задымятся, но вместо этого я добился колющего послушания мышц и взялся спасать ноги. С трудом и осторожностью снял летние, совсем недавно мягкие и удобные ботинки, подтянул обледеневшую штанину — вторая с треском переломилась, и начал растирать конечности, используя поддержку травы и летнего жара.

Осмотреться успею, главное спасти все части собственного тела, не просто покусанного, а пожранного морозом.

Нет, действительно, неужели в мире есть настолько холодные места? Что даже с моей закалкой так пробрало, а бабка зимами сил не жалела, гоняла меня и в хвост и в гриву по снегу, да в самый мороз, чтобы с детства крепок был.

Мне, как назло, стало любопытно разузнать о том леденящем месте, но продолжать знакомство с миром таким образом я отказываюсь. По крайней мере пока.

Заметил, как от меня и чемодана растекаются тонкие шлейфы пара — хорошо же изморозью покрыло. Задержись я там ещё мгновения, то точно могла образоваться прочная ледяная корка. По спине пробежали мурашки от воображения — это могла быть жуткая погибель.

Вернув себе более-менее привычные ощущения и стараясь не морщиться от горящих стоп и остаточных острых покалываний по всему телу, я наконец осмотрелся. Ахнул, инстинктивно отползая назад: прямо передо мной в густом тумане тонул зелёный обрыв. Травяной ковёр с мшистыми кочками и местами выпирающими мощными древесными корнями чётко подчёркивали опасную грань, но её близость всё равно заставляла сердце замирать.

Тем не менее это всё ещё был лес: исполинские закомелистые деревья росли порознь друг от друга, переплетаясь корнями и ветвями, создавая хитросплетённые пути под кронами и над землёй. Стоило мне задрать голову вверх, как я увидел зелёное небо из-за обилия плотной, густой листвы. И солнечные лучи, словно звёзды, пробивались между листьев и ветвей, принося на землю удивительно много света и тепла.

Я и помыслить не мог, что лес может быть таким.

Безмятежные ветры там, наверху, трепали древесные покровы, создавая подвижные игры света и теней. Их шёпот и шелест только подчёркивал окружающую величественную тишину.

Окончательно отойдя от мороза, я поднялся, осторожно ступая босыми ногами по мягкой траве и всматриваясь ещё усерднее. Оказалось, что весь этот лесной массив раскинулся по скалистым обрывам. Я предположил, что это скорее всего каньон — слишком уж глубокий и плотный туман скапливался внизу, скрывая каменистые основания. Словно густая неподвижная река, он обтекал камни и землю, вызывая свой страх и восторженный трепет. Судя по его движению, ветер туда добирался слишком поверхностно. Или только сейчас, когда вокруг он веял лишь слегка. Что также странно, учитывая, что сейчас Дезий — сезон вольных ветров и бурных потоков. В это время они гуляют во всю свою безудержную мощь по всем уголкам и закоулкам мира. Видимо, я попал в затишье.

Точное своё местоположение я определить даже и не пытался: подарок бабули переместил меня по трём совершенно разным местам. Возможно, они все принадлежали одному континенту, но я в этом сильно сомневался.

Вспомнив о камне, я перевёл взгляд под ноги: вот он, сияет мягкими бликами на мшистой подушке. Поднял, покрутил в пальцах, осмотрел на просвет и заметил, что нити-всполохи внутри потускнели, истончились, и их стало меньше. Словно он исчерпал свой энергетический запас. Хорошо бы о нём узнать, изучить и понять, как заряжать, если такое вообще возможно. Потому как складывая слова Каши и произошедшее, возможно, именно эта вещь станет моим «открытым миром». И удобно, и опасно одновременно. Куда он может меня забросить в следующий раз? Придётся подготавливаться к разному, если захочу с его помощью путешествовать. А пока пусть он станет моим верным спутником и хранителем, янтарь всё-таки — память во времени.

Я решил, что буду его, как и ключ, всегда держать ближе к телу: и случайных перемещений избегу, и в случае чего он всегда будет под рукой.

Достал из закрытого внешнего кармана чемодана моток туго завитого кожаного шнура, покрутил в руках, досадливо вздохнул. Просто так, без крепления и оправы, он будет постоянно соскальзывать — слишком гладкая и ровная поверхность янтаря. Положу его в мешочек.

Я повертелся вокруг, почти ощущая себя мелким воришкой, внимательно оглядывая всё, до чего хватало зрения и, убедившись в своём полном одиночестве, снял с шеи ключ, открывая замок. Свободные мешочки, заранее заготовленные под различные нужды и ингредиенты, находились в нижнем ящичке. Достав один, я положил туда камень и продел шнурок. Сделал подвижные узелки и отсёк от остального мотка подручным ножом. Надел на шею, раздумывая, оставить при себе нож или убрать. Пришёл к мнению, что стоит всё же его и несколько мешочков тоже держать при себе. Оружие из этого не получится, зато получится собрать что-нибудь: например, вон тот лишайник рядом. На некоторых корнях я рассмотрел серо-бирюзовые окрасы. Если получится аккуратно снять его, то в нужных условиях смогу наплести хорошие перевязки. Мешочки закрепил на задней части пояса, а вот для ножа крепление находилось только на ботинке. Посмотрел со вздохом на мокрую обмякшую обувь. Ничего, скоро высохнет, хотя от влаги внутри ещё какое-то время будет некомфортно.

Закрывая дверцы чемодана, я зацепился взглядом за жеоды быстрорастущих кристаллов, в одном из делений на дне. Размером они с перепелиное яйцо, но при разбитии за несколько мгновений прорастали почти метровыми острыми шипами. Они очень хороший ингредиент для стабилизирующей пыли, тратить их впустую было бы глупостью, но в случае опасности они единственное, что может стать моим щитом-оружием. Поэтому несколько жеод сложил в промасленный пустой мешочек и занял ещё одно крепление на поясе. Так мне будет спокойней.

Закрыл свою сокровищницу, встряхнул обувь, с обречённостью надевая её, и пошёл собирать лишайник.

«Нет, — я остановился в шаге от него. — Это плохая затея» — мысленно осадил сам себя, вспоминая, что я же больше не в домашнем лесу. А без договорённостей и благословения местных духов или хранителей нельзя забирать растения, особенно лекарственные.

Я виновато почесал ухо, пристроил нож в ботинке и, поудобнее устраивая свою поклажу, стал осматриваться, стараясь понять, куда начать свой путь. Со всех сторон исполинский лес — шагай себе в любом направлении.

Меня заинтересовал лесной мост, уходящий широкой корневой дугой к другому дереву. Насколько удалось разглядеть, там сплетения ветвей опускались настолько, что при некоторой сноровке можно подняться выше. А с высоты, как известно, и видно больше. Вдруг мне удастся заметить какое-нибудь поселение? Я был уверен, что это место обитаемо. Может быть, там я и начну свой путь алхимика? В любом случае, пользы явно будет больше, чем бесцельное скитание по миру.

Отправившись в путь, я с опаской делал первые шаги. Массивные корни, переплетаясь, поддерживали друг друга, создавая прочную и устойчивую поверхность. Местами мягкие молодые отростки пружинили под ногами, отчего сердце ухало и приходилось останавливаться, успокаиваясь. Но шаг за шагом мой путь над туманной пропастью становился увереннее. Попадающиеся участки земли с цветущими пушистыми одуванчиками вызывали улыбку, зарождая размышления о том, какие тут могут быть необычные растения.

А звери, птицы и жители? В некоторых книгах говорилось о том, что в лесах и дýхов больше, чем в прочих местах. Интересно, какие они здесь?

В нашем домашнем они выглядели как скопления светлячков — и настолько своенравные, что договариваться с ними о помощи было той ещё задачей. С которой, так или иначе, приходилось справляться. Потому что, без договора с ними, хранителями или друидами, ни один алхимик и собиратель достойных и редких ресурсов не найдёт. Нет, конечно, насобирать всякого они смогут, только вот результат окажется скудным или совсем бесполезным.

Я пробовал ещё по глупости, Каша меня на смекалку тогда проверяла, надрал целый сноп разных трав. А как обрабатывать стал, так то цветки рассыпались, то пыльца разлеталась, то листья с корнями болели. Намаялся на целую жизнь вперёд. А потом смекнул, что к чему, долго к лесу присматривался и за светляками наблюдал, пока не нашёл к ним подход. Наши игры любили — резвиться могли и день и ночь. Вот и я начал с ними свободное время проводить. Тогда и они постепенно мне помогать стали — к здоровым травам и к сокровищницам приводить: то на полянку цветочную выведут, то в пещеры разные ходы покажут, а то и к другим тайникам отведут.

Помню случай: как-то по ранней осени, когда сезон Хаафал сдвинул материки в ежегодное путешествие, дýхи меня на хвою загнали. Высоко было, страшно до дрожи, я цеплялся за всё, что мог чтобы удержаться. А когда осмотрелся да углядел на ветвях закрытые ореховые шишки, чуть на землю от удивления не улетел — нечего было так рьяно руками махать и хвою раскачивать. И догадался же тогда ногами их сбить, а потом с земли ходил, собирал. Только к ночи к бабке вернулся, светляками окружённый, весь иголками исколотый, изодранный — брюхом же по стволу вниз сползал, зато счастливый и с полным пологом шишек. Каша осталась довольна, даже рубаху в дело пустили — смолы она впитала очень много.

После таких случаев моя дружба с лесными дýхами только крепла.

Но то всё в другом лесу было, в иное время. Как сейчас будет, только житке известно.

За этими воспоминаниями я преодолел бόльшую половину пути над туманной пропастью и обратил внимание на дерево впереди. По его стволу что-то пернатое двигалось вверх большими рывками.

Остановился, устойчиво фиксируя ноги, чтобы не свалиться и присмотрелся — это оказалась длинноногая птица, распластавшаяся по стволу. Очертания коричнево-чёрных крыльев показывали, что ими она тоже как-то цепляется и, отталкиваясь лапами, взбирается выше, судя по движению головы, что-то выискивая на поверхности, удерживая равновесие дёрганьем длинного заострённого хвоста. Мне стало удивительно и интересно: Каша мне о многой живности рассказывала, но о таких птицах историй я не припомню.

Посмеялся про свои скромные познания, даже несмотря на разнообразие книг и учений бабули, впитанных за дюжину лет обучения.

Сколько вокруг неизведанного? Аж внутри зазудело, настолько захотелось постигать и изучать. Успокоил себя, что всему своё время, и двинулся дальше.

Птица же легко спорхнула с дерева и, пролетев справа от меня, снизилась, вспоров крыльями верхушку тумана, скрывшись между каменных оснований. Я улыбался — люблю проявления жизни и каждый раз восхищаюсь дарами всематери Цвилик, Зелёной Богини. Из всех четырёх цветных богов она ближе остальных к нашему ремеслу, поэтому и поддержки, и благословения, в первую очередь, в мгновение нужды мы ищем у неё. Особенно если в твоих руках чья-то жизнь. Бабка мне это показала, когда ставила на ноги погибающего охотника. За мою глупость тогда так палкой огрела, что это ученье я запомнил, как своё имя, и впитал как цветок — воду.

Я спустился с моста на твёрдую землю, внутренне радуясь ясным дням, иначе скользил бы тут и катался по мокрой траве и корням, завершив своё путешествие полётом в пропасть.

Обошёл дерево с солнечной стороны. В его густую раскидистую тень заходить побоялся — слишком чýждыми были эти места. Примерился к изгибу ствола с нижней ветвью, уходящей плавно вверх, и досадливо цокнул — вблизи всё оказалось иначе: даже сноровка мне не поможет с поклажей и занятой рукой добраться до её начала. Видимо, и дальше буду идти по корням в поисках возможности забраться выше, к кронам.

Потоптался, огляделся: следующие два корнемоста разбегались ниже и в стороны, почти касаясь туманной макушки, и вели к другим исполинам. Выбирая дальнейший путь, я заметил движение в тени. Сердце замерло, тело напряглось, свободная рука легла на мешочек с жеодами.

На меня, шурша травой и пружиня по мху, выскочила маленькая лисица, останавливаясь в нескольких метрах на древесном бугре, примерно на уровне моей головы и принюхиваясь. Её нос явно заинтересовал запах из моего чемодана. Я отвёл руку с ним за спину, готовый защищать своё ремесло. Полностью повернувшись к нежданной гостье, я выдохнул в изумлении: она запряженá и снаряжена! Хоть сама ниже моего колена и короче вытянутой руки. Пока я хлопал глазами, рассматривая маленькие кожаные рюкзачки на её боках и упряжь на острой мордочке, она сама повернулась, и я обомлел ещё больше. На её спине, в аккуратном седле без стремян сидела миниатюрная девочка в белом платье и широкополой мухоморной шляпке. Её я подробно не разглядел, то ли от того, что наездница оказалась слишком мала, то ли от собственного удивления.

Она же вместе с лисой поворачивали головы, переводя взгляды то на меня, то на чемодан.

— Ты лекарь? — раздался тонкий высокий голос. Он слегка резал слух, но был чист, позволяя распознать интонацию. Она встревожена и спешит.

— Я алхимик, — ответил я, совладав с собой.

— Ты лекарь! — на этот раз утвердительно воскликнула она, подпрыгивая в седле и указывая рукой за меня, на чемоданчик. — Там пахнет иссилия!

Я молча и удивлённо кивнул, поражаясь тому, как они учуяли и различили её запах среди остальных.

Иссилия, или как мы её называли — озёрная дева, довольно распространённый подводный цветок. Она растёт вместе с кувшинками, такая же белая, но выбирает места с более чистой и проточной водой. Хорошее обезболивающее, если знать меру.

— Пойдём. Помощь! Надо. Очень.

Девочка обрывисто бросала слова. От её тона мне стало стыдно за своё промедление, и я только ещё раз согласно кивнул, бросаясь следом за прыткой лисой сквозь тень лесного исполина навстречу неизвестности.