Магия жизни бабки Манефы. Открой мОгию своей жизни…

Ярослава Предеина

Эта книга – словно открытая дверь в мир СтарЫх: бабки Манефы и её Деда. Будто вы по-простому к ним в гости зашли и попали в пространство, где каждый человек принят таким, какой он есть по своей сути, где любому даётся возможность поправить свою жизнь к лучшему. Бабка с Дедом помогают. Тут всё про жизнь, каким бы невероятным ни казалось. Наблюдая за происходящими преображениями других, возможно, и вы откроете свою глубинную, изначальную мОгию жизни.

© Ярослава Предеина, 2021

ISBN 978-5-0055-4277-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Квадрокоптер Гвидонушка

Прибытие посла с дарами

Заросшая зелёным конотопом деревенская улица со времени своего появления не видала такого дива! По её неровностям на малой скорости шёл серебристый автомобиль, чудного вида и низкой посадки. Остановился у палисадника дома, стоявшего на пригорке.

Часть боковой плоскости машины отделилась от корпуса и лепестком посолонь отъехала к крыше: ни дать ни взять — шлем древнего галла, только однокрылый. Козёл у забора медитативно уставился на это явление, настраивая своё виденье в попытке найти сходные образы в одном из девяти миров, доступных ему.

Из нутра невиданного доселе устройства высунулась нога в обувке, в разы превосходившей по стоимости местный сельпо вместе с его содержимым, и прочно, стопой установилась на землю. Обладатель ноги, чуть помедлив, явился тоже. Молодой человек держал в руках коробку.

Оглядев избу с палисадником, парень победно хмыкнул. Несмотря на то, что навигатор за пару километров заглючил, затянув мужским многоголосьем, как допотопное радио, какую-то «голымбу» — он у цели!

Ни с того, ни с сего, картинка в его глазах вдруг дрогнула и затроила. Несколько мгновений струилась, как мираж, и, вдруг, стала отчётливой: вместо избы стоял особнячок в стиле неоклассицизма. Парень успел прочесть на фасадной табличке: «…дом мещанина Чудинова… памятник архитектуры… охраняется…». Через секунду вернулось изображение избы.

Парень мотнул головой: наукообразное мышление явно дало сбой, растерянно перебирая когда-то добытые разумом образцы, но они не давали случившемуся объяснения… Молодость и настрой на выполнение задачи не дали отвлекаться на несущественные вопросы. «…Ни кола и ни двора… только горенка одна…» — пронеслось напоследок в голове у парня, он, уверенно миновав двор и сени, постучал в дверь и зашёл в избу.

— Есть кто?! Здравствуйте! Могу ли найти здесь бабку Манефу?

У печи стояла старушка, умильно сложив руки и наклонив голову набок. Взгляд её лучился и проникал в самое нутро, а голос оказался певучим:

— Поздорову, милок! Я и есть Манефа-то. А ишшо всё гадала: и ково энто к нам ноги по Белу Свету несут?!.. А будто и знаю я тебя, али видела когда?!

— Иван Незнамов. Меня к вам отец привозил после смерти моей матери, прямо из роддома, — и неуверенно добавил, — выхаживать… или в печи допекать?!..

— Де-е-д, а дед?! Ну, ты глянь, как Ванятка-то вымахал: коса сажень в плечах, чернобров, и дюж, и умён, и здоров!

Бабкины напевные слова будто слились в один поток, который плавно потёк на лежанку печи и стал завиваться там воронкой. Словно волна вымывала из-под берега корягу. Поток «вымыл» с печи крепкого на вид деда, который, с неожиданной для старика пружинистой молодцеватостью, спрыгнул с лежанки, точно попав ногами в валенки.

Знакомство с Дедом

— Иван, говоришь? Да-а-а… Ни дать, ни взять — царевич! Зови меня Дед. — И, крепко пожав молодцу руку, уточнил: — Дело пытаешь, али от дела лытаешь?

Прищурившись и мысленно переформулировав вопрос Деда, Иван бодро перешёл к изложению сути своего приезда:

— Отец велел передать бабке Манефе, в благодарность за неоценимую помощь, подарок, — Иван повертел в руках коробку. — Я здесь затем, чтобы передать вещь и проинструктировать по использованию. И только.

— Уверен? — прищурился Дед.

— Я уверен во всём, что со мной происходит, — снисходительно пояснил молодец.

Дед задорно усмехнулся и легко тряхнул кистью руки: у Ивана поплыло перед глазами, подкосились ноги, и, плавно осев на колено и попытавшись удержать равновесие, он всё же мягко повалился на бок. Лёжа на полу, Иван забавно таращил глаза и моргал, пытаясь навести резкость и осознать то, что произошло.

— И теперь уверен? — наклонился к нему Дед, подавая руку и помогая встать.

— Н-не совсем…

Тут подала голос бабка:

— Ну, полно вам, игруны!.. Пожалуйте к столу. Чего отведать хочешь, Ванюша? Чем тебя попотчевать?

Иван с некоторым усилием собрал взгляд в пучок, обвёл им стол, накрытый скатертью со всевозможными яствами, и подумал: «Самобранка, не иначе…»

Залпом выпив полкорчаги ядрёного прохладного квасу, Иван с интересом воззрился на Деда. Тот, спокойно вымыв руки и ополоснув лицо, утёрся вышитым рушником, поданным бабкой, и уселся во главе стола.

— От отца, небось, отпочковался ужо?!

Несмотря на чёткость и исчерпывающую ёмкость вопроса Деда, сознание Ивана выдало несколько вариаций его понимания, кучу рассуждений на тему «отпочкования от отца», каких-то смыслов, сравнений, аргументов…

Удивившись этому мимоходом, Иван быстро выбрал из всего многообразия самый очевидный, безопасный вариант и ответил:

— Да. Отец трудится в московском исследовательском заведении. И это относительно новая наукоёмкая отрасль в разработке биометрических технологий…

— Чё?! — вдруг встряла с интересом бабка Манефа.

Дед хмуро пояснил:

— Сим-сим, откройся, вот чё! Те, лада моя, тудыть не надоть…

Бабка успокоено вздохнула и подбавила Деду в глиняную миску груздянки погорячее, щедро сдобрив сметаной и зеленью.

Дед, давая Ивану понять, что тот может продолжать, подытожил вышесказанное:

— Да… Действительно, относительно новая.

— А я живу и работаю в Сколково, — закончил отвечать добрый молодец.

Бабка снова оживилась:

— Што за деревня-та, Сколкова?… Можа ты слыхал, дед? Уж больно говоряще названьице… с какого мира сколок-от?!

Дед не отвечал, только положил ладонь на руку бабки, которая мигом умиротворилась. На Ивана он смотрел понимающе, серьёзно, но глаза его смеялись. Иван замер с ложкой в руке, мысленно тоже улыбнулся бабкиному предположению: образ деревни никак не вязался у него с огромным и сложным устройством наукограда, больше напоминавшего космический муравейник, кишащий идеями и масштабными бизнес-проектами. Хотя…

— Ну, добро. Благодарствую за обед, ласточка моя! — «ласточка» засветилась неподдельной радостью и порхнула к шестку печи «на хозяйство». Дед взглянул прямо:

— С чем приехал-то, молодец?

Наречение нано-устройства именем

Иван деловито открыл коробку, которую принёс с собой, и выложил содержимое на стол.

— Отец дарит бабке Манефе квадрокоптер! Вернее, последнюю из его модификаций, многократно совершенствованных, — и бросил через плечо, — баб Манеф, подойди, пожалуйста, для инструктажа!

— А-а-ах!.. — раздалось вдруг за другим его плечом.

Иван, вздрогнув, подпрыгнул на лавке: непостижимым образом бабка, только что копошившаяся в закуте у печи, оказалась прямо за ним.

— А ничё-ничё, Иванушка, не пужайси меня, чай, не змей я… не Горыныч, — и всплеснула руками. — Де-е-ед, ну ты гля-а-ань! Чего на белом свете деется-то: чудо чудное, диво дивное! Это што же нонча Левша-то русский замастырить могёт!

На столе лежало небольшое зарядное гнездо, в центре которого находилось устройство размером чуть меньше мухи, снабжённое четырьмя уж и совсем маленькими лопастями. Рядом, на подставке, стоял монитор, похожий на небольшое блюдо.

И тут перед молодым человеком, как отвесная стена скальной породы, выросла задача: объяснить бабке принцип работы устройства и тех возможностей, что оно даёт, на понятном ей языке. Задача эта выглядела именно как стена, ибо он тут же осознал, что языки изъяснения у них различны. Ни один термин из тех, какими Иван собирался привычно описывать устройство, не мог быть понят человеком, не вхожим в технократический мир, породивший это устройство! Ну, а уж тем более — бабкой.

Добрый молодец непроизвольно принял позу мыслителя…

— Гвидо-о-он, свет мой зоревый, внучеком когда-тоть воплощённый! Ты ли это?!!

Иван медленно поднял голову, округлив глаза, челюсть же его оставалась где-то в районе тимуса… Тут бабка, щурясь на устройство, разглядела его поближе и вынесла изрядный, но мягкий вердикт:

— Мимо!

— Чего мимо?!

— Мимо острова Буяну, — напевно произнесла бабка, а затем отчеканила: — Обозналася я, дюже схож!

Затем, умильно сложив ладони у подбородка, снова перешла на певучую речь:

— Экой славной комарик-от! Везде не замечен летат, всё на белом свете видат, да мне всё, поди, докладыват да показыват! Да, Ванятка?

Иван с трудом подобрал челюсть и кивнул утвердительно. И попытался осмыслить тот короткий, но ёмкий и исчерпывающий ряд образов, коими бабка обрисовала функционал сложнейшего устройства…

— Дак ить так и стану кликать его — Гвидонушкой, — бабкино лицо расцвело улыбкой, зарумянилось, и будто даже стало рассеивать сияние. — Имя-то, — пояснила она, — есть у всего в миру, и оно мно-о-гое определят!… Благодарствую, Ванюша, батюшке твому!

Бабкино приятие и усвоение

Теперь Гвидонушка был, видимо, прочно и естественно приписан к бабкиному хозяйству, поскольку она тут же озаботилась поставить его на довольствие:

— Чем питатся сия небесна тварь?

Добрый молодец, наконец, пришёл в себя. Выяснив у Деда местонахождение единственной розетки в избе, которая оказалась, конечно же, свободна, он воткнул в неё компактный блок питания с гнездом и осторожно, двумя пальцами, взяв квадрокоптер, усадил его в гнездо заряжаться. Тот и впрямь был похож на комара.

— Поди-ко, и от Солнышка Красного заряжатся? — уточнила вдруг бабка. Вконец растерявшийся от продвинутости бабки, Иван кивнул.

— Тако уж с Начала Времён повелося, что Светило всему жизнь даёт, обогреват и напитыват светом.

Бабка Манефа улыбалась и была явно особо счастлива. Гвидоша, заряжаясь, чуть заметно вибрировал.

— Эко глазок-от закатыват, чай, услада ему — питаться!

— Чой-то срамным местом он питатся! — вдруг иронично изрёк Дед, до того молчавший.

— Ты чё ишшо, старый, удумашь?! Сам знашь — нетуть срамных мест на тели, всё годно к делу и почётно! Энто он пузиком припал… Ну, али зародом, — заступилась за Гвидонушку бабка. Потом повернулась к Ивану с неожиданным вопросом:

— Размножатся?

Иван, развивший за короткое время общения со стариками свою сообразительность в разы, серьёзно и уверенно заявил:

— Только в лабораторных условиях, но… Эта единичная, уникальная модель серийность не предполагает. Аналогов нет!

— Сердешна животинка-а-а! Так и не с кем ему душу отвесть… Весь-то в служении!

Бабкино воззрение на мир позволяло оживотворять всё сущее в нём, ко всему относиться как к живому. И это будило в Иване то ли глубинную память, то ли уважение к этим старикам, которые не только не были немощны, а, наоборот, ощущались мощными опорами, на которых держался мир.

Их житьё-бытьё не содержало сожалений об ушедших годах и молодости, бесплодных переживаний о том, «куда катится этот мир». Создавалось устойчивое ощущение, что они сами и катили его, куда надо, заодно правя и выравнивая Путь.

Из глубин сознания Ивана вдруг выбулькнул совершенно невозможный для него образ: «СтарЫе — это боги под прикрытием!» Усмехнувшись своей нелепой выдумке, Иван стал прощаться.

Уже миновав сенцы и выйдя на широкий двор, Иван спохватился, что забыл о настройках сканера квадрокоптера, и попытался выдать бабке чёткий и простой алгоритм действий по активации устройства. Про «сетчатку глаза» она явно не поняла, зато после фразы «отпечаток указательного пальца», бабка напевно отвечала:

— А ты, милок, напрасно переживашь: и перстом укажу, и с глазу на глаз с им повидаюсь… Ты, главно, в дорогу-то дальню, мысли беспокойны не бери. Оставь их тута же, у обочины-то…

Обережные проводы

А на обочине уже располагался козёл. Вернее, задняя его часть. Передняя же помещалась в машине, которую Иван не потрудился закрыть по приезду.

Козёл явно медитировал, обозревая недра нового для него «явления», упёршись передними копытами в водительское сиденье.

— Сократ, кудыть ты!.. — укоризненно воскликнул Дед, и, вытаскивая козла из машины, проворчал, слегка кряхтя: — Сократ мне друг, но… в Сколково не пустют.

–…тем самым много потеряв! — весело продолжил шутку Деда Иван.

На сиденье обнаружилось два чётких следа от Сократовых копыт, которые, по всей видимости, прежде ступали в полувысохшую лужицу рядом с машиной. Дед поскрёб задумчиво в бороде, философски резюмировав сей факт:

— Кажный стремится оставить после себя свой, непременно вещественный, след. Запечатлев в материи, так сказать… написать, штоб потом не вырубить и топором. Видать, это единственный способ, штоб тебя не переврали, передавая твои знания потомкам, да, Сократ?!

Тот был не расположен ни к прениям, ни к ораторству, и побрёл в сторону.

Появилась бабка Манефа, держа в руках свёрнутый кусок льняной холстинки:

— Ванюша, возьми с собою, не побрезгуй, мой пирожок-подорожничек! Авось да пригодится, ежели захочешь собой самим оставаться, принудительного тягла избежать да силу понапрасну не сливать… А на тряпице-то, тута, берёзовым угольком начертала — так ничё поди? — эт на удачу отменну…

Попрощались. Бабка незаметно утёрла слезинку… И тут Иван почувствовал, будто натянулась некая нить, что образовалась за время его гостевания у стариков и связывала теперь его с ними. И в том внутреннем пространстве его, где она брала начало и крепилась, создалось такое предельное её натяжение, что это причинило Ивану лёгкую щемящую боль.

Но Дед заручился обещанием Ивана бывать у них и без повода, запросто, а бабка обняла так тепло и мягко, что эта душевная связующая нить стала упругой, тянущейся, как ласковая струйка света, не потеряв при этом своей прочности. Боль растворилась.

Наверное, так воздушный змей, свободно поднимаясь ввысь в потоках воздуха, ловя ветер и возможности подняться к солнцу и небесам, не теряет связь с тем, кто запустил его и с восторгом и гордостью следит за его полётом.

Бабка помахала вслед машине, плавно и бесшумно набиравшей скорость. И это было как-то по-особенному: из её рукава пошла мощная прозрачная волна, обгоняя машину и торя ей путь.

— Пошто это у него сознанье-то так плотно образами набито, Дед?

— А в энтаком мире выживат, какой в хламовник сознание превращат. Очищать да очищать…

— Предприимчивый, поди, не по возрасту свому…

— Да по всему видать: создал предприятия два, не мене… и затеял немалый прожект. Эх, ма!.. Одну ягодку беру, на втору — смотрю, третью примечаю, а четвёрта мерещится!… Так ить скоро и жилы рвать начнёт…

— Дык тогда уж и выглаживать будем, жилы-те, — бабка сосредоточенно всё ещё смотрела вслед удалившемуся подопечному. — А ты уж, соколик мой ясный, его надоумь…

— А то!

Возвращение в свой мир

Уже выехав с грунтовой дороги на трассу, Иван нашарил на соседнем сидении бабкин напутственный гостинец и понемногу стал разглядывать его, деля внимание между ним и дорогой впереди.

Начертанный углём по холсту символ был простым, но, по ощущениям, мощным. И, будто эхо, донёсся до него напевный говор бабки Манефы: «…где Род, там и Зарод — одно без другого и не быват…»

Из задумчивости Ивана вывело осознание, что он уже почти на месте. Как будто, из всех возможных путей в пространстве, автомобиль выбрал самый короткий, незримый, неявный и пронёсся по нему, а не ехал с обычной скоростью по дороге с разметкой. Так скоро это было невозможно, но факт оставался фактом: со времени выезда прошло двадцать минут. И это беспристрастно показывали часы на панели. Да и наручные тоже.

И, мчась по МКАД, Иван вспомнил не к месту ту сложную, многоступенчатую процедуру проникновения в мир Сколково, что прошёл несколько лет назад… Заявки, анкеты, собеседования, портфолио, испытательные сроки… Условия, ограничения, перспективы и ряд непростых выборов — новые миры почти всегда неблагосклонны к их новоявленным покорителям. Этот мир многое давал Ивану, но и забирал немало, заставляя балансировать на пределе сил.

Подъезжая к огромному комплексу наукограда, Иван ощутил, что буквально с усилием проникает сквозь упругий, звенящий множеством авторитетных голосов, слой, куполом накрывший этот город науки.

Это ощущение было для него внове. Тут молодой человек внезапно почувствовал непреодолимое желание съесть бабкин пирожок! И твёрдо решил холстинку с начертанным бабкой знаком укрепить под сиденьем своего рабочего кресла. Итальянскому кожаному, весьма эргономичному, изделию явно не хватало чего-нибудь «из ряда вон».

Иван подумал, что таким образом сильно укрепит дела и «своё место в жизни». И, уже даже не удивившись таким мыслям и намерению, быстро «оприходовал» бабкин пирог прямо за рулём.