Чудес не бывает. Книга I

Ярослав Александрович Колесников

Первая книга трилогии «О прощении»Его мир — мир горького прошлого. Его надежды разрушены и растоптаны, а всё, к чему он стремился — обратилось в прах. Вернувшись с войны, он встретил войну душевную.И движим он лишь инерцией. Инерцией, которая и завела его туда, где он сможет всё исправить.Загадочный «мост», неизвестный Харон, да игры со временем, необходимые для обеспечения того самого заветного будущего. Сможет ли он? Справится ли? Какую злую шутку сыграет с ним судьба на этот раз?

Глава II

Дар незнакомца

«В тот же миг Алиса юркнула за ним следом, не думая о том, как же она будет выбираться обратно.»

Я канул в прошлое, в свои родные воспоминания, что ранее словно изрезали меня, как ножницы по кусочкам. Ни страха, ни боли. Ни смеха, ни слёз. Я словно в очередной раз переосмыслил всю свою жизнь, как пустое обречённое существование. Мешок с зерном, что на протяжении всей жизни растаскивается и постепенно рассыпается, втаптывается в чёрную грязь. Я всё ещё улавливал ту влагу тумана, холодный зной воздуха. Небытие? Тропа в мир вторых шансов? Мост туда, где всё иначе? Словно записки сумасшедшего, бред, да абсурд. Но, как бы иронично то не звучало, всё было именно так.

Я вышел из тумана. В глаза бил солнечный свет. Я стоял на балконе, словно наблюдая за летней лепотой. На календаре 25 июля 2018 года. А в голове неспешная обработка всего случившегося.

Дыхание словно остановилось, тишина. Можно было услышать собственное сердцебиение, ускоряющееся с каждой секундой. Я протёр глаза. До сих пор не веря в происходящее, я обошёл всю квартиру, проводя молодыми ладонями по старым обоям. Заглянул в зеркало, отражение в котором не было покрыто шрамами.

Неужели… Харон не обманул? Где-то в глубине души меня всё ещё терзали сомнения, что всё это дурной сон, предсмертный бред, про который говорят «жизнь проносится перед глазами». Я понимал, что если я проснусь, вскочив то с дивана в родном времени, то со скрипучей раскладушке в казарме, то все эмоции слепой радости изрежут меня по кускам, заставят огрубеть и вновь нагонят удушающую тоску.

Трель звонка окончательно вернулся меня в осознание реальности. Я неспешно подошёл к двери, прислушался к шорохам на той стороне. Поворот замка, толчок двери… Передо мной стояли они. Призраки прошлого, те, кого я потерял. В глазах начало темнеть, ток крови пищал в ушах, а я, попятившись назад и уперевшись в стенку, скатился вниз. Сознание покинуло меня. Шок.

Стандартное явление, когда ты — вояка, разбитый на части, вдруг, получаешь что-то необъяснимое, что-то такое, что может изменить твою жизнь или же то, что ты давным-давно потерял, что-то важное. Прошло около часа, как я пролежал без сознания на кровати. Открыв глаза, я вновь обомлел. Рядом сидит брат, с кухни доносится голос матери. По глазам невольно покатились слёзы. Утерянные, дорогие, но живые и со мной… Я дома. Я… вернулся…

Показалось, что всё дурное в моей жизни — военные конфликты, потеря брата, матери и смерть в стране песков — лишь кошмарный сон. И вот, после долгого сна я проснулся. Наконец, проснулся после долгого кошмара, вышел в родное лето жизни, вдохнув в себя аромат светлого настоящего. Проснулся ли я или просто сошёл с ума? Я не знал ответа. Даже не мог предположить. В итоге просто решил довериться Харону и его словах о чудесах.

Брат заметил, что я наконец очнулся, и, приложив прохладную ладонь к моему лбу, позвал мать. Она аккуратно присела на край, осмотрела мои глаза и выдохнула. В их глазах виден свет, в их руках витает тепло. И на их лицах нет никаких бликов, как на фотографиях, которые я старательно избегал от просмотра.

— Эй, Максон, ты как? Переутомился, да жара ещё… — промолвил брат.

Казалось, будто бы я нахожусь в кукольном доме, а все окружающие меня люди — куклы, которыми управляют при помощи ниток. В такой момент весь мир становится серым, словно беспросветная вода, лишающая тебя последнего глотка воздуха, что ты затаил на самый чёрный случай в прокуренных лёгких. И ты в безвыходном положении медленно, но верно опускаешься на дно, протягивая руку к угасающему наверху свету. Тьма и одиночество. К чёрту!

Я приподнялся с дивана, осматривая мать с братом. Живые, говорят, дышат. В груди словно вновь загорелось когда-то угасшее пламя, непривычно обжигая моё сердце, наконец растапливая хитиновую колбу на нём.

— Сына, что же ты так? Видать, твои усердные подготовки к диплому так сказались. Отдохни, ты заслужил. Так и угробить себя можно, — сказала мать, погладив меня по лбу.

— Да, пожалуй, жара. Утомился, видать… — сказал я, вслушиваясь в звучание их голосов.

Неужели некий Харон творит чудеса, давая надежды на новую жизнь таким, как я? Не знаю, значит буду пользоваться и наслаждаться слепым неведением. Чудеса, счастье… В своём мире я в него не верю, я верю лишь в реальность, суровую и холодную, которая заставляет маленького мальчишку грубеть и холодеть. Я боюсь своего счастья, утратив все надежды в своём мире, я боюсь в него поверить и вновь потерять.

И я понял, чего я так боялся. Я боялся не ответственности, не боялся боли и терзающих обид на себя. Я боялся одиночества, боялся оказаться на своём диване, в тёмной комнате, закрытой от света тёмными шторами, под люстрой, копившей мои переживания, погрязшей под слоями пыли. Боялся бездумно смотреть в пожелтевший от сигаретного дыма потолок, видя в пятнах лица тех, кого потерял.

Я не скрывал радость, но держал её в узде. По крайней мере, я всё ещё здесь, брат и мать тоже. А следовательно — всё это настоящее, всё это взаправду.

До отправления брата в горячую точку оставалось чуть больше месяца. А ещё спустя четыре месяца, он пропадёт без вести в ходе выполнения миссии. Я лишь злобно усмехнулся тому, что чёртовы вояки из комендатуры не решили даже уведомить нас о случившемся. Да и до тех пор, там — в моём времени — кто найдёт его тело, кто найдёт то место, хоть кто-нибудь разберётся в том, что же там произошло?

Конец ознакомительного фрагмента.