Смерть нежна. Верлибры и истории

Ярослав Романович Пантелеев, 2021

Еще в двадцать один год, когда он только-только взял в руки перо, он четко разграничил: Писатели делятся на два вида: кто своим стилем убивают так называемую объективную реальность, создавая миражи, оптические иллюзии, водя читателя в шаманский транс, в гипноз, и те кто бьют в лоб, указывая на мерзкие проявление объективности, впрочем, не забывая и указать о прекрасных свойствах окружающего мира. И он решил сочетать себе все несочетаемое, быть не уловимым логическими путями.

Лесной жор

Склизкий рыбий глаз горел в земляной траве. По всему захолустному лесу разносилось чавканье запоздалых листьев — это букашки ели землю. Соленный свет больно ударил по глазам. Незнакомец стоял и молча курил мяту, трещала травка. Лес был пуст. Лес елся. А вдалеке елись горы, елись птицы, звери, люди, насекомые, бородатые анекдоты. По миру разносилось чавканье, картавое хихиканье — как сказал бы отец — лесной жор.

Тучи жрали небо, небо жрало листья, листья жрали ветви, ветви отпивали мертвеца. Мертвец лежал в открытом гробу с закрытыми глазами, он был холоден и весел. Мертвец жрал гроб, гроб жрал смерть. Незнакомец жрал свою голову и запоздалые листья хрустели под ногами. Дети незнакомца жрали сахарную вату в цирке. Политиканы жрали школьные сочинения, студенты жрали родителей, учителей же жрали родители.

Под это чавканье всеобщего одобрения Ивану Бунину исполнилось 84 года. Отошла Русоязычная литература. Лес — вот вечная тема для классика. Лес — как символ одиночества, блуждания, пути к себе и как ни парадоксально самоедства. Поэтому лесной жор тема близкая по духу всем кто прикладывал хоть однажды к виску холодный револьвер жизни.