Письма

блаженный Иероним Стридонский

Блаженный Иероним Стридонский – один из великих подвижников и учителей Древней неразделенной Церкви, крупнейший богослов, экзегет, защитник Православия, создатель канонического латинского текста Библии, оставивший после себя богатое наследие в виде своих литературных произведений. Известно также и его обширное эпистолярное наследие, которое составляют письма о духовной жизни, адресованные разным лицам. Некоторые из них выходят за рамки частной переписки и становятся общественной проповедью. Публикуемые в данном сборнике письма отличаются изысканным стилем, богатством и разнообразием содержания. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Письмо к монаху Илиодору

Богат тот, кто беден со Христом. Богу противно все, что имеет отношение к диаволу. Лихоимство, обман, похоть — суть идолослужение. Совершенный раб Христа не имеет ничего, кроме Христа.

Придет день, когда тленное и мертвенное облечется в нетление и бессмертие.

С каким горячим усердием я старался устроить пребывание с тобою в пустыне, — это знает сердце, привыкшее к взаимной нежности. С какими рыданиями, с какою скорбию, с каким горестным воплем я провожал тебя, когда ты удалялся, — это свидетельствует тебе даже и настоящее письмо, носящее на себе, как ты видишь, следы слез. Но ты, как нежное дитя, свой отказ исполнить просьбу смягчал ласками, и я, нерассудительный, не знал тогда, что делать. Молчать? Но я не мог скрыть своего сильного желания (удержать тебя). Сильнее настаивать на своем? Но ты не хотел слушать, потому что не любил меня столько же, сколько я — тебя. Отвергнутая любовь сделала то, что только могла. Кого не могла удержать, того ныне ищет возвратить. Так как ты, удаляясь, просил меня, чтобы я, переселившись в пустыню, прислал к тебе пригласительное письмо, и я обещал, то я зову тебя, поспеши. Не вспоминай о старых привязанностях, пустыня любит обнаженных. Да не устрашат тебя неудобства прежнего странствования. Ты, верующий во Христа, веруй и словам Его: ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложа́тся вам (Мф. 6, 33). Не нужно тебе брать ни сумы, ни посоха. Достаточно богат тот, кто беден со Христом.

Но что я делаю? Опять, неразумный, упрашиваю? Пусть умолкнут просьбы, пусть прекратятся ласки. Оскорбленная любовь должна гневаться. Ты, презиравший мои просьбы, быть может, выслушаешь мои упреки. Что ты делаешь в отеческом дому, изнеженный воин? Где окоп? Где рвы? Где зимняя стоянка под кожами? Вот труба звучит с неба; вот на облаках шествует вооруженный Полководец, имеющий покорить мир; вот меч, исходящий из уст Царя (Апок. 1, 16), пожинает все встречающееся; а ты каков выйдешь с постели в строй, из тьмы на солнце? Тело, привыкшее к тунике, не сносит тягости панциря; голова, покрытая полотном, отказывается от шлема; для изнеженной покоем руки жестка рукоятка меча. Выслушай слово Царя твоего: иже несть со Мною, на Мя есть, и иже не собирает со Мною, расточает (Мф. 12, 30; Лк. 11, 23). Вспомни день твоего новобранства, когда ты спогребался Христу во крещении и словами таинства клялся оставить отца и матерь ради имени Христова. Вот противник в груди твоей покушается убить Христа. Вот враждебный лагерь расхищает вооружение и дары, которые ты получил, отправляясь на войну. Пусть милый внук (parvulus nepos)^[75] повиснет у тебя на шее, пусть, распустив волосы и растерзав одежды, мать покажет сосцы, которыми питала тебя, пусть отец ляжет на пороге, — ты перешагни седовласого отца и с сухими глазами воспари к знамени креста. Единственный способ оказать родственную любовь — быть жестоким в этом случае.

Придет, придет впоследствии день, когда ты победоносно возвратишься в отечество, когда ты войдешь в Небесный Иерусалим, — будучи увенчан за мужество. Тогда ты получишь согражданство с Павлом. Тогда и своим родителям испросишь право того же гражданства. Тогда ты помолишься и за меня, который вызвал тебя к победе. Мне небезызвестно, какие препятствия теперь, по твоим словам, задерживают тебя. У нас не железная грудь, не твердые предсердия. Мы не из камня родились, и не гирканские тигрицы питали нас. Я и сам прошел чрез эти препятствия. То беспомощная^[76] сестра обоймет тебя нежными руками, то домочадцы, с которыми ты вырос, скажут: «Кому же мы будем служить?» То прежняя нянька, уже старуха, и дядька, второй отец в силу естественного почтения, воскликнут: «Подожди немного, пока мы умрем, и похорони нас». Может быть, и мать с иссохшими сосцами, с морщинистым челом будет стенать о тебе, припоминая, как она убаюкивала тебя у груди. Скажут, если угодно, и грамматики^[77]: «На тебя склонившись, опирается весь дом»^[78]. Легко разрешает эти узы любовь к Богу и страх геенны. Писание повелевает повиноваться родителям (Еф. 6, 1–3; Кол. 3, 20); но, кто любит их более, чем Христа, погубляет душу свою (Мф. 10, 37–39). Враг держит меч, чтобы поразить меня; я ли буду думать о слезах матери? Оставлю ли я для отца воинство Христово, тогда как ради Христа я не обязан даже похоронить его, хотя и обязан погребать всех ради Христа? Для Господа, грядущего на страдания, Петр, робко советующий, был соблазном (Мф. 16, 22–23). Павел, когда братия удерживали его, чтобы он не шел в Иерусалим, сказал: что творите, плачуще и сокрушающе ми сердце? Аз бо не то́чию связан быти хощу, но и умре́ти во Иерусалиме готов есмь за имя Господа Иисуса (Деян. 21, 13). Привязанность к близким, это стенобитное орудие, потрясающее веру, должно быть отражено стеною Евангелия. «Мать Моя и братья Мои те суть, которые творят волю Отца Моего Небесного» (Лк. 8, 21; Мф. 12, 49). Если они веруют во Христа, они будут благосклонно смотреть на мои намерения подвизаться во имя Его. Если не веруют, то пусть мертвые погребут своих мертвецов (Мф. 8, 22). Но это, скажешь ты, имеет значение по отношению к мученичеству.

Ошибаешься, брат, ошибаешься, если думаешь, что христианин когда-нибудь не терпит преследования; тогда-то особенно ты и находишься в осаде, когда не знаешь, что ты в осаде. Враг наш яко лев, рыка́я, ходит, иски́й кого поглоти́ти (1 Пет. 5, 8), а ты предполагаешь мир? «Он приседи́т в лови́тельстве с богатыми и втайне убивает неповинного; очи его смотрят на нищего. Он коварствует втайне, как лев в пещере своей; он коварствует, чтобы схватить нищего» (Пс. 9, 29–30); а ты, будущая добыча, под тению ветвистого дерева вкушаешь сладкий сон? То меня преследует роскошь, то пытается захватить скупость, то чрево хочет быть мне богом вместо Христа; то нечистые пожелания побуждают изгнать обитающего во мне Святаго Духа, осквернить храм Его. Преследует, говорю, меня враг, у которого «тысяча имен, тысяча способов вредить» (Вергилий. Энеида); я ли, несчастный, попадаясь в плен, буду считать себя победителем?

Я желаю, любезнейший брат, чтобы, взвесив тяжесть соблазнов, ты исчисленные нами влечения считал не менее преступными, как и идолослужение. Внемли изречению апостола, который говорит: знайте разумно, яко всяк блудни́к, или нечи́ст, или лихоимец, или обманщик, иже есть идолослужитель, не и́мать достояния в Царствии Христа и Бога (Еф. 5, 5). И хотя вообще Богу противно все, что имеет отношение к диаволу, — а идолослужение имеет отношение к диаволу, ибо ему посвящены все идолы, — однако апостол в другом месте делает подробное и поименное исчисление такого рода: умертвите уды ваша, еже на земли, отлагая блуд, нечистоту… похоть злую и лихоимание (cupiditatem), еже суть идолослужение, ихже ради грядет гнев Божий (Кол. 3, 5–6). Не в том только состоит служение идолу, если кто двумя пальцами бросит ладану на жертвенный костер или совершит возлияние, почерпнув из чаши стакан цельного вина. Пусть скажет, что нет идолослужения в любостяжании, тот, кто назовет справедливым предание Христа за тридцать сребреников. Пусть скажет, что нет попрания святыни в похоти, тот, кто нечистым смешением с жертвами общественного невоздержания осквернил члены Христовы и жертву живую, угодную Богу. Пусть признает, что нет идолослужения в обмане, человек, подобный тем, которые, по свидетельству Деяний апостольских, утаив часть цены своей вотчины, были поражены внезапным отмщением (Деян. 5, 1–10). Приметь, брат, что тебе не следует оставлять за собою того, что́ принадлежит тебе. Всяк, сказал Господь, иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик (Лк. 14, 33). Отчего же ты такой малодушный христианин?

Взгляни на Петра, оставившего сети; взгляни на мытаря, вставшего от мытницы и тотчас же сделавшегося апостолом. Сын Человеческий не имеет, где главы подклонити, — ты ли будешь ходить по обширным портикам, по громадным пространствам крыш? Ожидая наследия века сего, ты не можешь быть сонаследником Христовым. Растолкуй, что значит слово «монах», то есть имя твое? Что же ты делаешь в толпе, будучи один^[79]? Это я говорю не как корабельщик, сохранивший в целости корабль и товары и незнакомый с бурями, но как только что выброшенный кораблекрушением на берег трепещущим голосом рассказываю сбирающимся плыть. В том водовороте Харибда роскоши поглощает здоровье. Там устами девиц привлекательная поверхность Сциллы влечет к окончательному кораблекрушению стыдливости. Здесь варварский берег, тут морской разбойник, диавол, готовит оковы для будущих пленников. Не будьте доверчивы, не будьте беспечны. Пусть водная равнина гладка, как в пруде; пусть ветер едва колеблет поверхность неподвижной стихии; эта поляна обильна горами. Внутри сокрыта опасность; враг находится внутри. Приготовляйте канаты, развешивайте паруса, рей^[80] креста да утвердится на челе. Но, может быть, ты скажешь: «Что же? Неужели все находящиеся в городах не христиане?» Ты стоишь не на одинаковых условиях с другими. Послушай, что́ говорит Господь: аще хо́щеши совершен быти, иди, продаждь все твое… и гряди́ вслед Мене (Мф. 19, 21). А ты обещался быть совершенным, ибо, когда, оставив военную службу, ты обрек себя на девство (castrasti) ради Царства Небесного, чему иному последовал ты, как не совершенной жизни? А совершенный раб Христа не имеет ничего, кроме Христа. Если же имеет что-либо, кроме Христа, то уже несовершен. А если несовершен, то прежде солгал. Уста же лживая убивают душу (Прем. 1, 11).

Итак, какой же мне сделать вывод? Если ты совершен, то зачем ты желаешь отеческого имущества? Если же несовершен, то ты обманул Господа. Евангелие Божественным гласом вещает: «Не можете двема господинома работати» (Лк. 16, 13); и осмелится ли кто творить Христа лжецом, работая Господу и мамоне? Пусть такой человек говорит часто сам себе: «Сказано: аще кто хо́щет по Мне ити́, да отвержется себе, и во́зьмет крест свой, и по Мне гряде́т (Лк. 9, 23; Мф. 16, 24). Я ли, обремененный золотом, буду считать себя следующим за Христом? Глаго́ляй, что он верует во Христа, должен есть, якоже Он ходил есть, и сей та́кожде да ходит (1 Ин. 2, 6)».

Если ты (как я уверен) ничего не имеешь против моих доводов, то отчего же ты, будучи так хорошо приготовлен к войне, не ратуешь? Неужели ты надеешься подвизаться в своем отечестве, тогда как и Господь в Своем не сотворил знамений? Почему же? С надлежащим благоговением выслушай причину. Никоторый пророк не имеет чести во отечествии своем (Лк. 4, 24). Но, скажешь ты, я не ищу чести. Достаточно для меня свидетельства моей совести. И Господь не искал чести, Он, удалившийся от толпы народа, хотевшего поставить Его царем. Но где нет чести, там презрение. Где презрение, там чистая обида; где обида, там негодование; где негодование, там нет покоя; где нет покоя, там ум часто отвлекается от предположенной цели. А где вследствие беспокойств убавляется сколько-нибудь от твоего усердия, там его становится менее, а уменьшенное не может быть названо совершенным. Из этих доводов вытекает то заключение, что монах в своем отечестве не может быть совершенным. А не желать быть совершенным — значит погрешать.

Сбитый с того пункта, ты укажешь на клириков. Осмелюсь ли я сказать что-нибудь против них, хотя они, конечно, пребывают в своих городах? Сохрани Бог, чтобы я сказал что-нибудь против них, потому что, будучи преемниками апостольскими, они священными устами совершают Тело Христово: благодаря им мы — христиане. Имея ключи Царства Небесного, они, некоторым образом, судят прежде дня судного. Они сохраняют невесту Христову в трезвенной непорочности. Но, как я кратко сказал выше, иное дело монахов, иное клириков. Клирики пасут овец; я сам пасусь. Они живут от алтаря; мне, как бесплодному дереву, полагается секира при корне, если я не принесу дар ко алтарю. Я не могу отговариваться бедностию, когда Господь в Евангелии похвалил престарелую вдову, вложившую в газофилакию^[81] две монеты, которые только и оставались у нее (Лк. 21, 2–4). Я не должен садиться прежде пресвитера; он, если погрешу, может предать меня сатане во измождение плоти, да дух спасется (1 Кор. 5, 5). И в Ветхом Завете всякий не повиновавшийся священникам или вне стана побивался камнями от народа, или платил своею кровию за пренебрежение к священству, будучи усекаем мечом (Втор. 17, 12). А теперь неповинующийся усекается духовным мечом; или, будучи извергнут из Церкви, разрывается хищными челюстями демонов. Поэтому, если нежные ласки братьев убеждают тебя вступить в чин клириков, я порадуюсь твоему возвышению, но буду бояться падения. Аще кто епископства хо́щет, добра́ де́ла желает. Мы знаем это: но не забудь, что говорится далее: подобает убо епископу быти непоро́чну, единыя жены́ мужу, тре́звену, целому́дру, благоговейну, че́стну, страннолюбиву, учи́тельну, не пия́нице, не би́йце… но кро́тку (1 Тим. 3, 1–3). Изложивши дальнейшие требования от сана епископского, апостол Павел не оставил без внимания и третьей степени священства, говоря: диа́коном (подобает быть) та́кожде чистым, не двоязычным, не вину́ многу внимающим, не скверностяжательным, иму́щим таинство веры в чистей совести. И сии убо да искушаются прежде, потом же да служат, непорочни су́ще (1 Тим. 3, 8–10). Горе человеку тому, который, не имея брачной одежды, приходит на вечерю. Ему тотчас же придется услышать: дру́же, ка́ко вшел еси се́мо?.. — и, когда он умолчит, будет сказано слугам: связавше ему руце и нозе, возьмите его и вверзите во тьму кромешную: ту будет плачь и скрежет зубом (Мф. 22, 12–13). Горе тому, кто, получивши талант, завязал его в убрус и, тогда как другие делали прибыльные обороты, сохранил только то, что получил. Он будет поражен гласом негодующего Господа: лукавый раб, почему ты не отдал сребро мое торжником, и пришед аз взял бых свое с лихвою (Мф. 25, 27). То есть ты должен был бы сложить к алтарю то, чего не в силах нести. Потому что, пока ты, ленивый торжник, держишь при себе динарий, ты занимаешь место другого, который мог бы удвоить эту сумму. Посему, как добрый служитель приготовляет себе почетное место, так недостойно приступающий к чаше Господней повинен будет Телу и Крови Господней (1 Кор. 11, 27).

Не все епископы — истинные епископы. Ты обращаешь внимание на Петра, но не забудь и Иуды. Ты имеешь в виду Стефана, но взгляни и на Николая, которого Господь осудил Своим изречением в Апокалипсисе как виновника постыдных вымыслов и основателя ереси николаитов (Апок. 2, 6, 15). Да искушает каждый себя и потом да приступает к клиру. Церковный сан не делает христианином. Корнилий сотник, еще будучи язычником, сподобился дара Духа Святаго. Юный Даниил судит старцев. Собирающий ягоды Амос внезапно становится пророком. Пастырь Давид избирается в цари. Младшего ученика Иисус больше любит. Брат, садись ниже, чтобы, когда придет кто-нибудь моложе тебя, тебя пригласили сесть выше (Лк. 14, 10). На ком почивает Господь, как не на кротком и смиренном и трепещущем словес Его (Ис. 66, 2)? Кому более вверяется, от того более и требуется. Сильные сильно мучены будут. Да не гордится кто-либо одною чистотою девственного тела, тогда как за всякое слово праздное, какое скажут люди, воздадут они отчет в день суда (Мф. 12, 36); когда даже гневающийся на брата своего повинен в человекоубийстве (ср.: Мф. 5, 22). Нелегко стать на место Павла, принять сан Петра, уже царствующих со Христом; опасно, как бы не пришел Ангел, который разорвет завесу храма твоего и двигнет светильник твой с места его (Апок. 2, 5). Намереваясь строить башню, разочти расходы на будущую постройку (Лк. 14, 28). Выветрившаяся соль ни к чему не годна, как только к тому, чтобы выбросить ее вон на попрание свиньям. Если падет монах, умолит за него священник. Но кто будет молиться за падшего священника?

Так как моя речь переплыла трудные места и утлая ладья, пробиравшаяся среди утесов, выбитых пенистыми валами, выбралась наконец на простор, то теперь можно распустить паруса и, оставив за собою подводные камни спорных предметов, подобно радующимся мореходцам, воспеть в заключение торжественную песнь. О пустыня, украшенная цветами Христовыми! О пустыня, в которой находятся те камни, из которых устрояется апокалипсический град великого Царя (Апок. 21, 19–20)! О пустыня, веселящаяся пред лицем Божиим! Что делаешь в сем мире, брат мой, ты, который дороже мира? Доколе будет тяготить тебя тень от крыш? Доколе ты будешь заключен в темнице дымных городов? Поверь мне, я не знаю, вижу ли я что-нибудь, кроме света. Хотелось бы, отложив бремя тела, воспарить к чистому блеску эфира. Боишься ли ты бедности? Но Христос называет блаженными бедных. Ужасаешься ли труда? Но никакой борец не увенчивается, не быв покрыт по́том. Заботишься ли о пище? Но вера не боится голода. Неприятно тебе сложить изможденные постом члены на голую землю? Но Христос возляжет с тобою. Не понравится тебе иметь непричесанные волосы на невымытой голове? Но глава твоя есть Христос. Ужасает тебя неизмеримая обширность пустыни? Но ты мысленно переносись в рай. Пока ты мысленно будешь находиться в раю, в то время ты не будешь в пустыне. Не пользуясь банею, кожа, скажешь ты, покроется струпами? Но кто однажды омылся во Христе, тому нет нужды во вторичном омовении. Кратко сказать, на все возражения ты услышишь ответ апостола: недостойны страсти нынешняго времени в хотящей славе явитися в нас (Рим. 8, 18). Слишком изнежен ты, брат, если и здесь хочешь радоваться с миром и впоследствии царствовать со Христом.

Придет, придет тот день, когда сие тленное и мертвенное облечется в нетление и бессмертие. Тогда блажен тот раб, которого Господь найдет бодрствующим (Лк. 12, 37–38). Тогда на глас трубы содрогнется земля с народами, а ты возрадуешься. Мир жалобно возопиет, когда Господь пойдет на суд; и сонмы земнородных будут ударять в грудь. Могущественнейшие в былое время цари будут трепетать обнаженные. Предстанет на суд Венера с своим потомством. Приведется тогда незнаемый Юпитер и глупый Платон с своими учениками. Аристотелевы аргументы будут бесполезны. Тогда ты, необразованный (rusticanus) и бедняк, возрадуешься, и воссмеешься, и скажешь: «Вот Распятый мой, вот Судья, Который, будучи повит пеленами, плакал в яслях. Вот Он, Сын рабочего и Труженицы; Он, Который, будучи носим на руках Матери, бежал в Египет, Бог — от человека; Он, одетый в багряницу, увенчан тернием; Он — волхв, имеющий беса, и самарянин». Взгляни, иудей, на руки, которые ты пронзил; взгляни, римлянин, на бок, который ты проколол. Посмотрите, то ли это тело, которое, как вы говорили, было украдено ночью учениками. Любовь твоя, брат, подвигла меня сказать тебе это; чтобы ты, тяготящийся в настоящее время трудом, увлекся высказанными мною представлениями.

Примечания

75

Parvulus nepos вместо Nepotianus (к которому также писал Иероним) — игра слов.

76

Vidua — вдова, незамужняя, оставленная мужем, вообще беззащитная женщина.

77

Грамматики — здесь: наставники, учителя. — Ред.

78

In te omnis domus inclinata recumbit (Вергилий. Энеида).

79

Solus, μóνος (один, проводящий уединенную жизнь. — Ред.).

80

Рей — здесь: зна́мение. — Ред.

81

Газофила́кия — церковная сокровищница. — Ред.