1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Коллектив авторов, 2021

Очерки посвящены событию-символу, определившему жизнь и ценности нескольких последующих поколений. Полвека назад военными методами в Чехословакии была пресечена попытка придать коммунистическому движению новый импульс, соединив социалистические ценности с рациональной рыночной экономикой и механизмами развитой демократии. Книга является результатом коллективного труда российских, чешских и румынских историков, архивистов, культурологов и литературоведов, попытавшихся на новых документах и материалах переосмыслить с позиций сегодняшнего дня события полувековой давности и их уроки. Объективно «Пражская весна» – уже прошлая эпоха, но она остается знаковым событием, а многие поднятые ею проблемы актуальны и в наши дни. Авторы надеются, что смогут способствовать приращению знаний о теперь уже не близком 1968-м, помочь проанализировать опыт прошлого во имя будущего. Для специалистов по истории и культуре Центрально-Восточной Европы, студентов высших учебных заведений и всех интересующихся историей XX столетия. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

* * *

© Коллектив авторов, 2021

© Институт славяноведения РАН, 2021

© П. К. Донской, дизайн обложки, 2021

© Анна Ширльбауэр, Ян Гроссманн, фото на обложке, 2021

© Издательство «Нестор-История», 2021

К читателю

1968 год — одна из знаковых вех XX столетия. В истории случались и другие духоподъемные годы, но именно 1968-й, венчая бурные шестидесятые, определил жизнь и ценности нескольких последующих поколений. «Самовозгоранием мятежного духа по всему миру» назвал это время американский писатель-публицист Марк Курлански^[1]. Отмеченное глобальным протестом против войны во Вьетнаме и возникшими на антивоенной основе диссидентскими движениями, оно явилось пиком принявшей международный размах борьбы народов за национальный суверенитет, за демократизацию и гуманизацию в политике и социальных отношениях, за расовое и тендерное равноправие.

Повсеместно проявилось увлечение различными левыми, в том числе социалистическими, и левацкими идеями. Стремительно росли ряды сторонников установления насильственным путем «власти черных» в Соединенных Штатах Америки, что обозначило национальную специфику социального протеста, «породнив» его с Африкой, поднявшейся на борьбу за национальную независимость. В ряде крупных западноевропейских стран возникло массовое молодежное движение против капиталистической эксплуатации. Особым накалом протеста было отмечено «новое молодежное движение» во Франции, Италии, Германии. Сегодня многие сравнивают его с революцией, кульминацией которой считают Парижскую весну. Это движение охватило не только Западный мир, но и ряд стран, руководимых коммунистами (Польшу, Югославию). Дети послевоенного «бэби-бума», чувствуя себя отчужденными от участия в важнейших экономических и политических процессах, и здесь требовали перемен, реальной демократии, внимания властных структур к жизни и чаяниям людей. Небывалую популярность завоевал новый социально-политический лозунг общественного самоуправления, противостоявшего бюрократическому всевластию государства^[2]. Стремление к преобразованию «старого мира» усилило позиции интеллектуалов, осознавших свою особую новую социальную функцию в эпоху научно-технической революции. Появление новых технических средств коммуникаций, в том числе колоссальный скачок в развитии телевидения, разрушало информационные преграды, превращало земной шар во «всемирную глобальную деревню», любая новость в которой немедленно становилась известной далеко за пределами национальных «околиц», рождало тягу к диалогу, обмену мнениями, прямой дискуссии. Все это волновало и будоражило умы, создавало незнакомое прежде чувство сопричастности происходившим в мире событиям, разрывало замкнутый круг обособленности, но вместе с тем формировало и понимание хрупкости биполярной конструкции послевоенного мира.

Подобные ощущения и настроения получили распространение по обеим сторонам железного занавеса. Этому не мешали различия в идеологии, социально-политическом устройстве и экономических моделях. Но если в США или во Франции реакцию государства на общественные протесты хотя бы условно можно было назвать «разворотом к обществу», то ответом на самое известное движение за обновление социализма в Центральной и Юго-Восточной Европе — «Пражскую весну» в Чехословакии — стала интервенция армий пяти стран Организации Варшавского договора (ОВД). 21 августа в Советском Союзе, отмечали известные авторы культурологических эссе Петр Вайль и Александр Генис, «досрочно закончились шестидесятые и начались — никакие». Была прочерчена «судьбоносная календарная граница», за которой 60-е еще продолжались, но уже по инерции «разогнавшейся истории»^[3].

«Пражская весна» как событие-символ, отразившее попытку придать коммунистическому движению новый импульс, соединив социалистические ценности с рациональной рыночной экономикой и механизмами развитой демократии, не раз становилось предметом внимания как отдельных авторов, так и научных коллективов. Библиография Пражской весны насчитывает многие десятки исследований разного формата — монографий, статей, историографических обзоров, рецензий, журналистских эссе. Изданы важные документы, раскрывающие механизм принятия решений советским руководством, позиции лидеров стран «социалистического лагеря», отклики на чехословацкие события в широком диапазоне — от международного коммунистического движения до рядовых граждан. Опубликованы многочисленные воспоминания. Интерес к данной проблематике особенно возрастал в канун «круглых» дат — 40-летия и 50-летия «Пражской весны»^[4]. Задача авторов настоящего коллективного труда, в написании которого приняли участие историки, архивисты, культурологи и литературоведы России, Чехии и Румынии, заключалась в том, чтобы познакомить читателя с новыми материалами и документами, переосмыслить на их основе события полувековой давности, попытаться найти оригинальный исследовательский ракурс. Различия в документальной оснастке представленных в книге сюжетов, что связано с объективным состоянием источниковой базы, и дробность рассматриваемых авторами проблем обусловили очерковый характер исследования.

Впервые в российском издании тщательно проанализировано «закулисье» «Пражской весны», представленное читателю через призму дискуссий о реформах и детальное рассмотрение позиции чешских интеллектуалов Зд. Млынаржа, Р. Рихты, И. Пеликана, О. Шика и некоторых других. Отражена история проекта федерализации и его реализации. Новая государственная модель — федерации чехов и словаков включала как позитивы, так и изначально заложенные слабости, проявившиеся уже в 1990-е гг.

Одна из центральных проблем, на которой сосредоточили внимание авторы, — выявление причин, по которым был принят силовой вариант разрешения чехословацкого кризиса. Главной, безусловно, явились опасения, что сфера социализма и советского контроля в Европе и в мире начнет сужаться и что из нее по принципу цепной реакции будут выпадать слабые звенья. В условиях, когда вопрос о западных границах ГДР, Чехословакии и Польши оставался открытым, определяющее значение приобретала геополитика, а именно вопрос о прочности Ялтинско-Потсдамской системы, сохранении стратегического баланса двух систем безопасности в Европе и мире и конфигурации оборонительных рубежей системы социализма. Такое развитие событий ни в Москве, ни в Берлине, ни в Варшаве тогда не могли допустить даже теоретически. Кроме того, внутриполитическая ситуация в Чехословакии расценивалась крайне негативно и лишь убеждала в отсутствии альтернативы военному вмешательству. Предпринятые попытки задействовать экономический фактор в советской политике на чехословацком направлении не дали желаемого эффекта.

Тем не менее решение о военном вмешательстве далось советскому руководству и лично Л. И. Брежневу непросто, и причиной тому было не только отсутствие реальных вариантов действия, которые можно было бы предложить чехам в условиях, когда социалистическая модель все более зримо теряла свою экономическую целесообразность, а потому и привлекательность для населения, но и мучительные поиски надежной опоры в чехословацком обществе. «Здоровые силы» в национальном руководстве, как быстро выяснилось, в основном рассчитывали на советские штыки.

Несмотря на успешно проведенную военную операцию по вводу войск ОВД на территорию Чехословакии, политический сценарий смены власти в ЧССР реализовать не удалось. Попытка действовать по венгерскому образцу осени 1956 г. — создать альтернативное «революционное рабоче-крестьянское правительство», призвавшее в страну оккупационные войска, провалилась. В итоге организаторы интервенции были вынуждены ссылаться на позицию лишь небольшой группы из числа высших партийно-государственных функционеров, получивших в Чехословакии прозвище «приглашателей»^[5], а арестованных руководителей чехословацких партии и правительства пришлось спешно переправлять в Москву и сажать за стол переговоров для выработки компромиссного решения.

Подробно освещены в книге протестные настроения чехословацкой общественности, которые явно были недооценены в Москве во время подготовки вооруженной акции. Реформаторская деятельность идеологов «Пражской весны» получила большую народную поддержку. Это понимали, например, в Югославии, и в Румынии, но не хотели понимать в СССР, хотя негативы силового варианта наверняка осознавались в Москве. Ответом на введение в страну войск ОВД стало массовое гражданское неповиновение. Призыв XIV (Высочанского) съезда КПЧ к коммунистическим и рабочим партиям всего мира осудить интервенцию был услышан: военную акцию не поддержали некоторые социалистические страны, многие влиятельные коммунистические партии Западной Европы, часть государств третьего мира, близких к международному коммунистическому движению. Иными словами, попытка разрешить кризис путем реализации «классового подхода», воплощенного в доктрине «ограниченного суверенитета», серьезно скомпрометировала идею социализма, стимулировав в дальнейшем формирование доктрины еврокоммунизма. Действия советского политического руководства, взявшего на себя определение степени «опасности» чехословацкого эксперимента для геополитической стабильности в регионе и дела социализма (хотя решения принимались коллективно руководителями «социалистического лагеря»), также стали объектом серьезной и справедливой критики.

События в Чехословакии подвели итог демократизации отношений между СССР и его европейскими союзниками, начавшейся после того, как на XX съезде КПСС был провозглашен тезис о возможности строить социализм в разных странах по-своему, в зависимости от специфических условий, и началась критика культа личности Сталина. Как следствие, в странах «социалистического лагеря» были заложены две тенденции, определившие основные отклонения от задаваемой Москвой «нормы» политического развития: реформирование социализма, придание ему «человеческого лица», и национальное понимание марксизма-ленинизма, постулировавшее приоритет национально-государственных интересов над абстрактными классовыми, за которыми легко угадывались интересы Советского Союза. Периодически эти тенденции проявлялись в виде кризисов в «социалистическом лагере»: острых, как, например, «прерванная революция» 1956 г. в Венгрии, польский Октябрь 1956 г., поставивший страну на грань вооруженной интервенции со стороны СССР, и «Пражская весна», или вялотекущих, таких как регулярно возобновлявшаяся полемика со сторонниками «особого курса» в Румынии в 1960-1970-е гг. В Москве обе тенденции воспринимались как недопустимые, противоречившие интересам рабочего класса и шедшие вразрез с коммунистической идеологией.

Особенно отчетливо такой подход проявился в отношениях между СССР и Югославией. Белград, еще в конце 1940-х гг. заявивший о собственном, национальном понимании марксизма, рассматривался как закоренелый «еретик» в международном коммунистическом движении. После нормализации советско-югославских отношений в середине 1950-х гг. Югославия не вошла в ОВД и не считалась частью советского блока, хотя и признавалась социалистическим государством. Ее руководство пыталось лавировать между СССР и США, не только стремясь получать выгоды от сотрудничества, в частности кредиты от обеих сторон, но и периодически претендуя на роль посредника между Москвой и Вашингтоном. Подобные амбиции Югославии и те успехи, которых она добилась благодаря своей политике «равноудаленности» от сверхдержав, стали возможны отчасти потому, что в начале 1960-х гг. Йосип Броз Тито стал одним из основателей Движения неприсоединившихся государств — организации, в которой в Белграде видели третью точку опоры югославской внешней политики. Положение в треугольнике Москва — Белград — Прага, восприятие чехословацких реформ, дававшиеся советскими и югославскими руководителями оценки ситуации и их динамика в контексте событий 1968 г. в Чехословакии обстоятельно проанализированы в книге.

Авторы всесторонне осветили позицию Румынии, ее отличные от других стран Восточной Европы оценки многих вопросов развития «социалистического лагеря». «Особая» позиция Бухареста, яростно отстаивавшего свой суверенитет и требовавшего невмешательства во внутренние дела через ОВД и Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), порождала даже больший негатив в Кремле, нежели заявления югославского руководства. Проигнорировав мнение Москвы, румынские руководители пошли на установление дипломатических отношений с ФРГ в 1967 г.; в том же году после начала Шестидневной войны на Ближнем Востоке Румыния стала единственной социалистической страной, сохранившей дипломатические отношения с Израилем; кроме того, в условиях нарастающего кризиса в советско-китайских отношениях она избегала публичного осуждения позиции компартии Китая, чем вызывала острое недовольство Москвы.

Значительное внимание в коллективном труде уделено неоднозначной позиции Запада. Если ведущие европейские державы активно поддерживали реформаторские процессы и демонстрировали готовность к развитию отношений с новым руководством в Праге, то вашингтонская администрация реагировала достаточно сдержанно. Американцы дали понять чешским дипломатическим представителям в США, что не будут пересматривать свою позицию признания интересов Советского Союза в Восточной Европе и тем более не намерены ссориться с Москвой из-за ЧССР. Во исполнение этой установки Госдепартамент оказывал прямое давление на американскую прессу, не только блокируя появление в ней материалов с выражением симпатий чехам, но и потребовав вообще сократить публикации о событиях в Чехословакии. Думается, что советское руководство усмотрело в позиции Вашингтона своего рода карт-бланш и учло его при принятии рокового решения в августе 1968 г.

Жесткие заявления Белграда и Бухареста, осудившие интервенцию и политику Москвы как «акт агрессии» и «оккупацию», отчасти были ориентированы на США, Англию и западное общественное мнение, чтобы подстраховаться в случае повторения подобной практики и получить некоторые гарантии Запада. В Белграде и Бухаресте особо подчеркивали, что опасности контрреволюции в Чехословакии не существовало, и, следовательно, для военного вторжения не было никаких оснований. Несомненно, действуя таким образом, Тито и Чаушеску пытались поддержать лестный для них имидж независимых политиков, сопротивлявшихся давлению советского руководства, и укрепить свои позиции в собственных странах.

Осторожно-уклончивая манера поведения дипломатов двух социалистических государств при контактах с американскими дипломатами непосредственно после военного вторжения свидетельствовала, что и румыны, и югославы не были готовы к разрыву отношений с СССР, с большим сомнением относились к возможности вынести вопрос об интервенции в ЧССР на обсуждение в ООН и не поддерживали идею создания чехословацкого правительства в эмиграции. Что касается эскалации военного вмешательства, то руководители Югославии и Румынии, несмотря на объявленную «военную тревогу», по всей вероятности, не особенно верили в возможность нападения на свои страны.

Важной составляющей коллективного труда является освещение кризиса 1968 г. в международном контексте, в частности в сравнении с феноменом европейского «шестидесятничества», и в «национальном» преломлении. Сравнение современного уровня общественного сознания чехов и россиян и художественное осмысление полувекового развития Чехословакии, предпринятые авторами, позволяют определить место «Пражской весны» в коллективной памяти современного общества обеих стран, выявить ее основные характеристики, особенности и тенденции развития. Очевидно, что полученные в результате анализа оценки отражают сложные процессы, развивающиеся в общественно-политической и культурной сферах, испытывают на себе определенный идеологический груз и конъюнктурные влияния.

В структуре коллективного труда нашлось место также разделу «Воспоминания. Документы», материалы которого призваны обогатить наши представления о чехословацких событиях и их отражении в памяти современников.

Объективно «Пражская весна» — уже прошлая эпоха. Однако ее уроки как знакового события полувековой давности не исчерпали себя, а многие поднятые ею проблемы сохраняют актуальность и сегодня. Авторы надеются, что смогут способствовать приращению знаний о теперь уже не близком 1968-м, помочь осмыслить опыт прошлого во имя будущего.

Редколлегия

Примечания

1

Курлански М. 1968. Год, который потряс мир / пер. с англ. А. В. Короленкова, Е. А. Семеновой. М.; Владимир, 2008. С. 8.

2

Дамье В. В. «Долгий 1968-й»: глобальный бунт за самоуправление // Историческая экспертиза. 2018. № 4 (17). С. 117–118.

3

Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. М., 2013. С. 362.

4

1968 год. «Пражская весна». (Историческая ретроспектива). Сб. статей / отв. ред. Г. П. Мурашко. М., 2010; Шинкарёв Л. Я это все почти забыл. Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 г. М., 2008; Платошкин Н. Н. Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг.: в 2 частях. М., 2016; Стыкалин А. С. «Мы поставили крест на советской системе. 1968 год изменил нас». Размышления о книге об отклике в СССР на подавление Пражской весны // Историческая экспертиза. 2018. № 4 (17). С. 135–152; «Применение военной силы это, как правило, признак слабости». Беседа Тимура Джалилова и Александра Стыкалина о проблемах изучения Пражской весны и августовской интервенции 1968 г. в Чехословакию // Историческая экспертиза. 2018. № 4 (17). С. 71–95; Нутрихин А. Чехословакия-68. Пльзеньская осень. Воспоминания советского военного переводчика. М., 2018; и др.

5

Гаек М. Воспоминания о чешских левых / отв. ред. Г. П. Мурашко. М., 2019. С. 298.