Берег души и иллюзий

ArDente

Поднявшись, я вошел в дом. Оглянулся вокруг, и меня вдруг накрыла такая тяжелая волна отчаяния и безысходности. Боль разрывала сердце от мысли, что я больше ее никогда не увижу. Я, не помня себя, выбежал из дома, вскочил в машину и рванул, утапливая в пол педаль газа. Я несся по извилистому серпантину крымской дороги, пытаясь остудить горящее сердце. Сердце, обожженное НАСТОЯЩЕЙ ЖЕНЩИНОЙ, сделавшей из мальчишки НАСТОЯЩЕГО МУЖЧИНУ.

«Письмо»

Утро выдалось пасмурным. Мне совершенно не хотелось вылизать из-под одеяла. Бывают такие моменты в жизни, когда лень окутывает тебя любовью прямо с утра. Ты подтягиваешься, крутишься в кровати, вытягиваешь позвонки и растягиваешь мышцы, но сделать над собой усилие и встать совершенно не можешь. Ты запускаешь руки под подушку, утыкая в неё свой нос и остатки сна, точнее, какие-то фрагменты выбивают тебя из реальности. Ты находишься между двумя мирами. Ни там, ни здесь. В принципе, в эти тягучие, как смола, минуты, ты вроде, как и не существуешь. Пробуждение ни как не может тебя выхватить из объятий Морфея. Ты испытываешь полное блаженство тела и мозга.

Когда я приезжаю в свой «Берег…» и остаюсь здесь на все выходные, я ставлю себе в качестве будильника Vangelis — Bon Voyage. Мелодия медленно, как рассвет, расцветает в твоём сне. И разливается своими перекатами по всему твоему вялому телу. Просыпаться под эту композицию всё равно, что рождаться снова и снова. И в это воскресенье меня ждало, как и всегда, обычное, будничное рождение. Встать бодрячком не получилось и я медленно перекатился через всю кровать, ногами нащупал пол, и лишь тогда с усилием стал бороться с притяжением кровати.

Первый раз за последнюю неделю я по-настоящему выспался. Думаю, тому причина, вчерашняя беседа с отставником-особистом. Я очень уважаю таких людей и его негласная поддержка успокоила мои морально-этические переживания. Ради возвращения любимой я и раньше не особо обращал внимание на этический вопрос, но всё же что-то внутри немного зудело.

Налив себе чёрный кофе и бросив в чашку кусочек льда, я выполз (сложно подобрать более подходящее слово) на террасу.

Передо мной под тяжёлыми тучами, цвета старого асфальта, разливалось штормовое море. Море никогда не бывает не красивым. Оно может быть ласковым и нежным, как улыбка матери, или хмурым и могучим, как укоряющий взгляд отца, но оно остаётся таким же родным, как наши родители. Оно и является где-то в очень далёком прошлом нашей родовой колыбелью. Темные сине-зелёные воды, посыпанные белыми пунктирами морской пены под серым небом. Оно заставляло благоговеть и восхищаться. Странно, когда видишь штормовое море, ты преклоняешься перед его могуществом и силой, побаиваешься, но, в тоже время, в душе рождается небывало мощный восторг, будто ты восхищаешься силой старшего брата. Что для нас море и вода в целом? Всё! Наша жизнь!

Я стоял перед величайшей стихией, ветер порывистый и мощный бил меня в грудь, и мою душу заполняло восхищение и полнейшая свобода. Я поставил чашку на пол. Поднял руки вверх, ладонями к морю.

— Я склоняюсь перед тобой, моё море. Вспомни меня, вышедшего из твоих вод много веков назад. Я твой сын. Поделись со мной своей силой, мощью и свободой.

Я произнёс эти слова. И ощутил, как море мне откликнулось, внося в мою душу всё то, что я попросил. Я сделал глубокий вдох, вбирая в себя запах соли и водорослей, и уже через минуту был настолько бодр, что мог свернуть горы.

Оставив свой форпост, я вернулся в дом. Кожа слегка замёрзла, но в душе пылал огонь. Огонь счастья, рождённого прикосновением природы. Я вспоминал ту ночь. Ощутил нежный запах моей возлюбленной. И мысли постепенно вернули меня к моей проблеме, которую я старался решить. Не получив ответа на моё послание, мне ничего не оставалось делать, как напомнить о себе ещё раз. Вода точит камень, решил я. Значит вторым напоминанием обо мне, станет письмо. Странно, но события, происходящие в последнее время со мной, заставляют каждый раз возвращаться к истокам. Вот ещё одно напоминание из прошлого — письмо. Мы, живущие в XXI веке, пользуемся всеми современными достижениями. IP-телефония, e-mail, twitter, messenger — красивые слова, а толку? Все эти «помощники» призваны облегчить нашу жизнь. Они великолепно с этим справляются. Только облегчая, заодно и притупляют наш разум, наши возможности. Мы общаемся парой сотней слов и наступают моменты, когда мы не в состоянии выразить свою мысль. В этих случаях звучит излюбленная фраза-паразит «Ну, ты меня понимаешь». А что остаётся делать? Приходится понимать, так как и твой словарный запас скудеет час от часа. Письмо заставляет нас изложить мысль не фразой и даже не предложением, а абзацами и страницами. А когда нужно выразить свои чувства… ну, ты меня понимаешь.

Мне пришлось потратить некоторое время в поисках мобильника. По обыкновению, приезжая в свою крепость я забрасываю его куда подальше, и в воскресенье, ближе к вечеру, перед отъездом устраиваю грандиозные поиски, каждый раз удивляясь, как я умудрился положить его в такое «случайное» место. В этот раз он вообще оказался вне дома. Отыскав телефон, я набрал номер представителя нашей компании в Париже. После непродолжительного гудка, я услышал голос старого приятеля А̀нжи.

А̀нжи — удивительная личность. Невысокий, стройный, любитель тонкого юмора, русских женщин и, на удивление, крымского вина. Отец А̀нжи француз, известный в прошлом спортсмен. А мать — русская. Родился А̀нжи через девять месяцев после знаменитой Олимпиады-80. Даже имя у него франко-русское, точнее наоборот, русско-французское. Мама хотела назвать его в честь своего отца — Андреем, а отец в честь своего — Жильем. Вот и получился паритет — А̀нжи.

— Алло, Митя? Привет. Сегодня, с утра, воскресенье. Ты звонишь. Значит ты на работе, как всегда?

— Привет, дружище. Логика железная, но не угадал. Я не на работе.

— О, это становиться совсем интересно. Ты же о работе вне работы не говоришь?

— Я по личному вопросу.

— Ты меня радуешь с каждой минутой. Неужели ты последовал моему примеру, только в противоположном направлении?

— Не совсем так. Француженку пока не ищу. Ты не хочешь на недельке прокатиться в Ниццу?

В воздухе повисла пауза, не такая, чтобы совсем длинная, но небольшое напряжение с моей стороны всё же присутствовало.

— Море… Ницца… — слышались размышления А̀нжи. — Ты же знаешь, я не смогу тебе отказать как другу. Я же всё-таки русский.

— Прости, А̀нжи, но ты не сможешь мне отказать и по той причине, что ты француз.

— Я уже догадался. Вопрос касается женщины?

— Ты как всегда проницателен, дружище.

Комплимент пришёлся в точку. В трубке раздался добрый смех.

— И что я должен сделать?

Я вкратце рассказал свой план.

— Она русская? Не боишься, что я её уведу?

–…

— Шучу, шучу — радуясь своей «удачной» шутке, А̀нжи ещё больше повеселел.

— Высылай письмо и инструкции экспрессом. Я помогу, но будешь должен.

— Ты всё ещё в поисках русской красавицы? — поинтересовался я.

— Конечно.

— Тогда «Долг платежом красен» знаешь такую русскую пословицу? Приедешь, рассчитаемся.

— Ловлю на слове. Знаешь такую русскую фразу? — отреагировал он, оставшись доволен своей находчивостью и знанием русских фраз.

Мы попрощались. И в таком прекрасном расположении духа, я взял бумагу и начал писать письмо самой желанной женщине на свете:

«Я хотел бы встретить тебя в городском аэропорту. Посадить в машину и увезти на побережье прекрасного Чёрного моря. Проезжая сквозь хвойный лес по просёлочной дороге, на которой лучи солнечного заката уже играют с тенями деревьев, создавая причудливые, магические, можно сказать, потусторонние узоры, ты чувствуешь, как в открытые окна машины врывается свежий хвойный запах с усиливающимся оттенком приближающегося солёного моря.

Дорога, плутающая вокруг огромных, величественных валунов, постепенно раскрывает перед твоими глазами райские крымские пейзажи. Она кокетливо, своими плавными поворотами даёт время насладиться красотой окружающей тебя практически доисторической природы. Ещё подъем, и со звуком задыхающегося от оборотов двигателя, машина преодолевает последний горный барьер, забираясь на площадку среди красивейшего «альпийского» луга.

Твоему взору открывается скалистый берег, разрезанный обрывами и ущельями нетерпеливого, как женские желания, моря. Мы останавливаемся около небольшого, лесного, деревянного домика, стоящего практически на самом краю обрыва. Когда-то он принадлежал лесничеству, потом здесь размещался наблюдательный пункт советских ПВО, а после распада Союза из этих мест и вовсе ушла вся цивилизованная жизнь. Мне его показал знакомый лесник, и я из него сделал своё секретное место и назвал его «Берегом души и иллюзий». Почему «души»? Наверное, и так понятно. Почему «иллюзии»? Просто сама жизнь здесь становится иллюзорной, призрачной, как маленькая, еле заметная звезда на огромном и чёрном, как смоль, небосводе.

Я приглашаю тебя войти в мой дом, пока я схожу и наберу свежей родниковой воды. Ты переступаешь порог и попадаешь в мой мир. Проходя через «сени» (как говорили в старину), ты слышишь, как под ногами поскрипывают половицы. Не бойся. Дерево здесь на удивление прочное. Входи!

Ты входишь в большую просторную комнату. Первым делом, и я в этом уверен, ты обращаешь внимание на фасадную стену из стекла с видом на море. Моя сестра, архитектор, помогла мне аккуратно ввести в мой «Берег души и иллюзий» нотки современности, не нарушив общей прелести старины. Проходя к стене-окну, ты задеваешь большие 100 Вт колонки. Больно? Прости за беспорядок. Я потом обязательно полечу твою ножку.

И колонки, и синтезатор, и гитара с компьютером — всё это части моей глубоко скрытой сущности. С моими помощниками я извлекаю музыку, которая обволакивает эти стены каждый раз, когда я здесь. Ты идёшь к фасадной стене, открываешь дверь, выходишь на маленькую террасу и, я уверен, твоё дыхание остановится. Здесь так бывает, точнее сказать, здесь можно забыть дышать, логически мыслить, потерять реальность времени. Особенно во время сумерек и на протяжении всей ночи. Мне и самому порой кажется, что время здесь течёт так же, как золотистый майский мёд спускается на… белоснежную кожу. Ты стоишь на террасе, твои глаза всматриваются, казалось бы, в обычный морской горизонт, но с ПОТРЯСАЮЩИМ закатом. Как бы ни играло воображение, какой бы закат ты ни видела, но передать красоту любого заката (если ты не пошлый писака) просто НЕВОЗМОЖНО! Ты пьёшь воздух морского бриза и смотришь на берег мыса Айя, проглатываемого сумерками — «трещиной между мирами». Так назвал это время К. Кастанеда, и я запомнил эту фразу на всю жизнь. Блестяще!

Пока ты находилась «между мирами», я заварил чай из трав, налил «Баста̀рдо» в бокалы, включил Bill Laswell — Rebel Music, разжёг камин и вышел к тебе на террасу. Беру на ладонь твой бокал и протягиваю его тебе. Бери! С ним я отдаю тебе последнюю каплю реального времени. Дальше — забвение. Ты пригубишь, и я замечу каплю вина, аккуратно пристроившуюся в уголке твоих губ. Как я уже писал, здесь реальный мир заканчивается. Этикет и приличия тоже. Я склоняюсь над тобой и губами пью эту маленькую дочь Диониса с шоколадным привкусом. Смотри мне в глаза. Я хочу попробовать тебя на вкус. Я целую, смесь моей жажды, вина и шоколада — вот чего мне так не хватало.

Иллюзия вокруг, туман в голове, ток по мельчайшим нервным окончаниям. Я тебя обнимаю, пытаясь вырвать у этого мира. Крепко и одновременно нежно прижимаю к себе.

О…, похоже, не только я, но и морской бриз питает к тебе не только платонические чувства. Он проворнее, и пользуется этим, мягко поглаживая твою шею, руки, корни волос. Молодец! Пользуйся случаем. Ибо я сейчас украду её и у тебя.

Я беру тебя на руки и переступаю порог. В комнате темно. Около стены горит камин. Прямо перед нами кровать с кованой металлической спинкой…, но я замечаю, что ветер долго целовал твои руки и они стали прохладными. Сейчас бы этими прохладными руками, и к моему пылающему телу!… Я бросаю взгляд на камин. Рядом с ним лежит тёплая овечья шкура. Ну вот, лучшего места сейчас во всем мире не найти. Пронося тебя к камину, я сам натыкаюсь на туже самую колонку. Черт! Надо её передвинуть, а то чуть резче поворот и я был бы уже на тебе. Но с другой стороны, всё, что ни делается — всё к лучшему. Я вспоминаю, что недавно ты сама испытала прочность этой ещё советской конструкции.

Встав на колени, я опускаю тебя на шкуру возле камина.

Где болит? Бедро?

Держи бокал, пей вино. Пока Эрос будет дуть тебе в лицо, я, хоть и не врач, но всё же массажист, осмотрю этот «идеальный повод». Ты втягиваешь живот и отклоняешься назад, подставляя под спину локти. Я тянусь к той самой заветной пуговице на твоих джинсах. Смотрю прямо в твои глаза. Чтобы ты отвела взгляд или закрыла их, нет (!), никогда (!), этого быть не может. Прямо глаза в глаза.

Я тебя не знаю? Вряд ли. Но чувствую! Это точно.

Ты прогибаешься, приподнимая бедра. Молния медленно, как бы нехотя, разводит в стороны оборонительные ряды медных зубьев. Двумя руками сжимая плотную ткань в области коленок, я стягиваю с тебя прочные, модные, но совершенно не нужные в этот момент, по моему разумению, джинсы. Теперь я уже не в силах удержать твой пронзительный взгляд. Ну, слаб я! Тем более рану осмотреть нужно?

Мои глаза моментально переносятся в «гущу будущих событий». По мере продвижения джинсового пояса моим глазам отрываются прекрасные белоснежные бедра.

Замечаю: «Белье тонкое, дорогое, не прозрачное, не банально, значит, меня оценивают как интеллектуальное существо! Спасибо». Смысла нет робеть и останавливаться на полпути. Я поднимаю твои ножки и одним движением снимаю джинсы.

Мой взгляд вопрошает: «Где рана?», но в этих страстных, горящих глазах, в этой лукавой, хитрой улыбке разве можно что-то разобрать кроме… Пощады не жди! Не надейся! Каждое твоё движение оценивают взглядом удава, смотрящего на кролика. Я склоняюсь над бедром, водя кончиками моих уже влажных, тёплых пальцев. Мои тёмные волосы падают мне на лицо, закрывая меня от этих жгучих глаз. Но я просто не мог уже контролировать хоть что-то в этой комнате. К черту банальный массаж… Я губами впиваюсь в первое же, попавшее на глаза место, обнимая левое, а потом уж и правое бедро своими руками. Голова моя кружиться. Такого никогда раньше не было. Время, мысли, приоритеты — всё поплыло, всё потеряло значение.

Я жадно губами, языком, всем своим нутром, целую каждый сантиметр великодушно отведённой мне части тела. Мои ладони поглаживают всю эту прекрасную территорию, а так же живот и давно уже держат мёртвой хваткой нежную упругую талию. Со временем я ощущаю напряжение в мускулах рук. Я поднимаю глаза… и перед моим взором, к моему удивлению, предстаёт не сверлящий, хитрый взгляд, а блистательная грудь всё в том же тонком, дорогом, не прозрачном, не банальном, но уже бюстгальтере. Когда? Я же вроде пытался контролировать всё? Нет. Точно. Мой взгляд упирался в ещё не покорённые вершины.

Я поднимаюсь. Твои глаза уже прикрыты. На лице восхитительная улыбка, то ли блаженства, то ли той же лукавости. Но перемены есть, они в твоём лице, в твоей позе, в твоих открытых, влажных ладонях. Теперь Я контролирую положение дел. Или это ещё одна ловушка, в которую я должен попасть? Мои ладони всей поверхностью плотно прижимают и гладят твою бархатную кожу. Я всматриваюсь в твоё лицо, пытаясь расшифровать смысл твоей улыбки. Глупо. Улыбка может означать всё что угодно, к примеру, что тебе просто приятно. И зачем искать какой-то смысл? Я наблюдаю, как свет от языков разгоревшегося пламени в камине бросает игривые тени на твоё лицо. Как напрягаются и расслабляются мускулы на нем. Как раздуваются ноздри. Как подёргивается нижняя губа, оголяя белоснежные зубы. Как практически незаметно вздымается твоя грудь.

Я подношу руку к твоему лицу и убираю упавшие на глаза волосы. Кажется, что твои ресницы двигаются в такт теней от огня, вальсируя в каком-то таинственном танце.

Я перевожу взгляд на твою тонкую, грациозную шею. Вот когда поймёшь беднягу вампира. Каждый дюйм твоего тела открывает для меня всё новые и новые детали, о которых, я знаю, буду вспоминать в одиночестве, сидя перед этим камином. Я провожу большим пальцем по твоему лбу. Спускаюсь по переносице и поглаживаю твои горячие и влажные губы. Ты пытаешься схватить губами мой палец, но я вовремя его одёргиваю. Нет. Сейчас ТЫ на спине. Твои руки распахнуты в стороны ладонями вверх.

Я сижу с боку, наклонившись над тобой. И это уже моя игра. Ладонью я прикасаюсь к твоей щеке, а губами обнимаю твою мочку уха. И хотя моё ухо еле улавливает звук твоего дыхания, я отчётливо слышу биение твоего горячего сердца. Я целую тебя за ухом и втягиваю носом аромат твоего тела.

Обожаю, когда женщина знает, как и когда применять парфюм. Тогда можно насладиться замахом тела с практически неразличимым оттенком летучих духов.

Я запускаю пальцы под волосы на затылке, глажу и разминаю шею. Надеюсь, ты испытываешь немного блаженства? Я беру тебя за плечи и притягиваю к себе. Твоё тело расслаблено, аморфно. Один поцелуй, нежный, только губами. Но твой приоткрытый рот, всем своим видом говорит: «Поцелуй! Нежно, глубоко и крепко, так как никого никогда не целовал!». Я крепко прижимаю тебя, обнимая губы, пытаясь достать твой язычок. Долгий, долгий и блаженный поцелуй в этом неизмеримом и безграничном времени. В этом четвёртом измерении. Под шум ночного прибоя.

Я глажу твою шею, плечи и грациозно прогнувшуюся спинку. В данную минуту я полагаюсь лишь на свои пальцы, которые заменили мне глаза, и изучаю каждый изгиб твоего великолепного тела. Двумя пальцами я сжимаю две половинки ткани твоего бюстгальтера, и застёжки распадаются в разные стороны без малейшего шанса зацепиться и испортить всю плавность движений моих рук. Я запускаю палец между чашечек и легко спускаю капитулирующий бюстгальтер. В данную минуту я не вижу обнажившуюся грудь, продолжая целовать тебя, но моя рука незаметно скользит под основание, приподнимая и слегка сжимая твою грудь, отмечая её упругость и объем. Опустив тебя, я тыльной стороной ладони еле заметно прикасаюсь к твоему соску правой груди. В этот момент как будто ток пронзает твоё тело, и ты вздрагиваешь. Краем глаза я замечаю, как твоя левая кисть впилась в овечью шкуру, а пальцы сжимают ворс.

Твоё дыхание участилось. Волосы на моей руке нежно щекочут твой сосок, дразня рецепторы. Я смотрю на твоё лицо. Твоя улыбка излучает удовольствие, наслаждение, с едва уловимым привкусом радости. Так улыбается ребёнок, которого нежно щекочут. Эту улыбку обязательно нужно продлить. Я опускаюсь и быстрыми, моргающими движениями ресниц своих глаз прикасаюсь к твоему правому соску. Этот «поцелуй бабочки» явно пошёл на пользу. Ты смеёшься. Мои руки гладят твои ладони, запястья, медленно плывя по рукам, плечам и шеи, постепенно спускаются к твоей груди. Мягкими движениями сжимаю твою грудь, языком выписываю спираль вокруг твоего соска, возбуждая и дразня.

Я чувствую твои руки на моем затылке. Они гладят и взлохмачивают мои волосы, легонько направляя мою голову. Я открываю рот над твоей грудью и дышу на сосочек жаждущим, пылающим, горячим нутром. От моего дыхания твёрдый, как воск, сосок моментально размякает и тонет в моих губах, поглаживаемый языком.

Я долго целую твою грудь, массируя руками и легонько покусывая.

Время, которое медленно льётся вокруг нас, похоже, совершенно замерло. Мы погружаемся в страну грёз и секса.

Каждый раз, впиваясь губами в сладкое и уже совершенно беззащитное тело, я спускаюсь всё ниже и ниже, не пропуская ни единого сантиметра роскошного тела. Моя цель — твой живот, область пупка. Места, которые для всех нас самые родные. Места, которые мы узнаем ещё до рождения.

В этот момент, ты прогибаешь спину, потягиваешься и отбрасываешь руки назад, наклоняясь на противоположный от меня бок. Перед моими глазами, медленно и грациозно проплывают твои бедра.

Я беру разгон и уже просто не успеваю наслаждаться плавными линиями, мягкими изгибами твоего блистательного тела. К тому же, в данный момент, я могу избавить тебя от последней, опять-таки, совершенно не нужной в этот момент, вещицы.

Конец ознакомительного фрагмента.