Его одержимость

Astra Maore, 2019

Диего Рейес – дьявол. Он держит большую часть криминального бизнеса в городе.И он обожает ломать женщин.Его люди находят девушек прямо на улице. Врываются в дома и увозят приглянувшихся Рейесу силой. Могут утащить девушку с поля или с работы.Никто не знает, как Рейес отбирает жертв. Разве что все они не младше восемнадцати и не старше тридцати. А какими он их возвращает – лучше не думать.Пройти мимо резиденции Рейеса с непокрытой головой – значит, обречь себя на что-то невероятно ужасное. Хуже смерти. Содержит нецензурную брань.

Глава 4. Подмена

АНХЕЛИКА

Больше всего на свете мне хочется помыться, но никто не отпустит меня в чудесный бассейн за соседней дверью. Да и не знаю, можно ли там мыться теперь, когда между ног так саднит. Все-таки в бассейне далеко не стерильно.

Но когда Рейес снова дергает меня за волосы и почти наваливается сверху, все мысли из головы вылетают. Мне дико страшно.

Зато в его словах я успеваю услышать странное и очень важное. Он готов лишить меня еды, воды и одежды, но пока не собирается меня трахать.

Меня медленно накрывает какое-то непонятное облегчение. А может, даже отупение.

Секс — это не просто боль. Даже такой вот извращенный и дикий. На самом деле — это власть мужчины над женщиной.

Как мне ни хочется себе врать, секс — это даже не просто стерпеть и переждать. Это подчинение на каком-то животном уровне. Когда каждая клеточка тела сжимается от близости мужчины.

Когда тебя пугает даже его дыхание, и нет сил сопротивляться.

Я готова рыдать от страха, но мои глаза совершенно сухие. И я не говорю «да», как требует Рейес. Потому что если произнесу это вслух, сломаюсь.

Я киваю, хотя любое движение причиняет мне боль.

Зато я — это еще я. Я живая. Я сильная.

А Рейес отходит в угол комнаты с бутылкой коньяка. Он пьян и напьется еще больше.

Чувствую, мне не стоит его злить.

Но я ничего не успеваю обдумать. В комнате появляется сухонький мужчина, который представляется доктором Хименесом и просит разрешение осмотреть меня.

Это забота, Рейес? Испугала тебя моя кровь? Или не веришь, что я была честной девушкой до тебя, проклятый?!

Я смотрю в его красивое хмурое лицо и неимоверным усилием гашу желание заорать и заплакать. Рейес не поймет. Он просто пьяный бандит.

Сейчас он сделал лучшее, что мог — врача прислал. Я сама хочу знать, что Рейес сотворил и беспрекословно слушаюсь доктора.

Стираю слезу, когда оказывается, что дьявол только жестко меня порвал. Что мои внутренние органы целы, и «просто вы теперь женщина, госпожа».

Я слышу доктора, как сквозь туман. Он тихо говорит, что такое могло случиться при любом первом опыте со страстным и крупным мужчиной.

— Сдержите его дней пять, если сможете, госпожа. Тогда все успеет зажить.

Пять дней? Как?!

А доктор не только осматривает меня, но и касается чем-то прохладным. И это на странном животном уровне возвращает мне чистоту.

А потом он докладывает Рейесу, что осмотрел меня. Громко объявляет, что я была девушкой, повторяет свою рекомендацию про пять дней и уходит.

Доктор Хименес кажется мне последним и единственным человеком из нормальной жизни.

А в нынешнем аду — только дьявол и я. Дьявол, который уже вовсю налакался коньяком, и теперь его черные глаза особенно жуткие.

А у меня нет сил с ним драться.

Я внезапно вспоминаю слова Мерседес:

— В войне полов, Анхелика, если мужчина от тебя без ума, он проиграл. Сведи его с ума, и он положит к твоим ногам мир.

Мерседес — настоящая красавица. Она обворожительно смеется, а в ее ушах качаются крупные блестящие серьги-кольца. Ее муж Алонсо ее действительно обожает.

А что могу я, грязная, жалкая, разорванная… Свести с ума дьявола?

— Ну что, готова отсосать?

Какая мерзость! Если он продолжит, меня вытошнит.

Я хочу умыться. Хочу поспать. Хочу набраться сил.

Но Рейес не дает. Он говорит, что я больше не увижу родных, и у меня внутри все обрывается и умирает.

То, что он отдаст меня своим бандитам или даже кому-то скормит, даже уже не так страшно.

Самое страшное — это когда ты остаешься наедине с бедой. Без семьи.

За что этот дьявол со мной так? Что я ему сделала, черт возьми?! Почему многих девушек он сразу выкинул, а мне угрожает?!

Неужели, потому что они были умнее и ласкали его отвратительный огромный член, который рвал их, как самая настоящая дубина?!

— Оближи его.

Рейес пьян. Совсем пьян и почти шатается. Сейчас он не поймет никакие доводы и может даже опять меня изнасиловать.

Я проклинаю его, а потом внутренне решаюсь. Будет глупо умереть, если он в пьяной страсти порвет мне рот.

И я быстро касаюсь члена языком, стараясь не думать ни о вкусе, ни о запахе, ни о чем.

Меня колотит от мысли, что придется взять эту отвратительно крупную головку в рот, но Рейес внезапно передумывает. Он резко одевается и выходит из комнаты, хлопнув дверью.

Я тут же выплевываю все, что было во рту, в кровать, и тщательно растираю одеялом.

Гашу острейший приступ тошноты, стараясь забыть странный вкус на языке.

Я понятия не имею, что теперь будет, и кто сейчас ворвется в комнату.

Может, Рейес по пьяни счел, что я приласкала его сама, и меня стоит отпустить? Хотя нет. Это вряд ли. Из ада так просто не выпускают.

Я поджимаю колени к животу и закрываю глаза. Доктор Хименес меня чем-то смазал внизу, и боль кажется меньше.

Страшнее всего полная неизвестность.

Не знаю, сколько времени я провожу так, провалившись в дрему. Она обрывается, когда в комнате хлопает дверь.

Я вижу девушку с каким-то свертком в руках. У нее длинные черные волосы, заплетенные в простую косу. Это не Франциска. Лет ей где-то двадцать пять, и она держится в разы увереннее.

— Ну и чего валяешься?

Я не сразу понимаю, что она это мне. Спрашиваю:

— А ты вообще кто?

— О, хороший вопрос, — она усмехается, — я Луиса. Хозяин приставил тебя ко мне.

— Зачем приставил?

— Бля, почему вы, деревенские, такие тупые? — она презрительно морщится. — Потому что он будет тебя кормить и трахать. А вся такая милая и чудесная я должна тебе, такой идиотке, прислуживать. Поняла?

Ах вот оно что.

— Слушай, ты. Я не просила. И рот закрой.

— Мне похер, чего ты не просила. У меня есть хозяин. Он приказал. А твое дело ноги раздвигать, поняла? Он же твоей семье платит.

Я хочу сказать, что моя семья никогда не станет меня продавать, но девка не поймет. Все, кто живет в поместье Рейесов, думают как-то иначе. Немного не по-человечески. И все меряют деньгами, хотя у них их намного больше, чем у нас.

— Раз ты слуга, заткнись и слушайся. Как тебя там?

Она закатывает глаза.

— Луиса. А ты — Анхела. Госпожой звать не буду. Обойдешься.

— Значит так, Луиса. Последний раз говорю: укороти язык. Не укоротишь, я пожалуюсь на тебя… Диего.

Это снова не я, а какой-то внутренний демон. Я и в страшном сне не назвала бы Рейеса так.

Но девка меняется в лице.

— К-конечно, госпожа…

Ее внезапное смирение неожиданно придает мне сил. В конце концов, все не так уж плохо.

Девка вряд ли начала бы пререкаться, если бы должна была отвести меня на корм зверям или на растерзание бандитам. Я расправляю плечи.

— Какое у тебя распоряжение от хозяина?

— Я должна одеть и отвести вас в вашу комнату. Только за порогом вам завяжут глаза.

Ну что ж. Это не самое худшее.

В принесенном свертке оказывается простое белье и платье моего размера. А еще сандалии на плоской подошве.

Проклятый Рейес перевидал столько женщин, что запросто определяет размеры на глаз.

А я быстро одеваюсь и чувствую себя еще лучше. Теперь бы умыться и поесть…

Луиса выводит меня через дверь, откуда вышел и Рейес. Не ту, что ведет в бассейн. За дверью оказывается маленькая комната без окон, где стоят два парня с пустыми взглядами. У одного из них в руках мешок.

Сейчас убьют меня и вынесут тело… но я не позволяю себе показывать страх. Луиса уважает только силу, и эти парни явно тоже.

Хотя теперь, после случившегося, я понимаю всех девушек, которые боятся мужчин и соглашаются на что угодно, лишь бы избежать насилия.

Боль между ног и ощущение скверны на языке не дают мне забыть о нем.

А потом меня окутывает тьма, и локтя касается что-то теплое.

Спустя миг до меня доходит — это Луиса. Меня больше не решаются тащить, зато чинно ведут под локоть.

И когда мешок, наконец, сдергивают, я оказываюсь в небольшой и просто убранной комнате.

Тут есть довольно широкая кровать — не иначе как для утех. На полу толстенный ковер — очевидно для них же. В углу что-то похожее на шкаф. Еще есть тумбочка, довольно массивные стол и стул.

Но самое поразительное — из комнаты ведет выход куда-то на улицу.

— Там закрытый дворик для прогулок, госпожа. Располагай… тесь. В шкафу — одежда. В тумбе книги и журналы. Вот за этой дверью — туалет и душ. А обед я сейчас принесу.

Со мной только Луиса. Парни, видимо, остались за дверью.

Похоже, Рейес решил запереть меня надолго. Я киваю служанке и выхожу во дворик.

По центру там клумба с довольно ухоженными цветами, а по углам деревья со спиленными снизу ветками. Двор огорожен глухим забором.

Я понятия не имею, что за ним, зато по деревьям лазала все детство. Что ж, Рейес. Мы еще посмотрим, кто кого.

***

ДИЕГО

Рамос — понятливый сукин сын. Настолько, что когда-нибудь мне придется его убрать, чтобы не всадил нож мне в спину. Я понимаю это, когда вижу в своей комнате для секса почти точную копию Анхелы Рубио.

А я всего-то попросил голубоглазую брюнетку.

Не, эта чика выше, худее и сразу менее аппетитная, но все равно дико похожая. Таких совпадений не бывает.

Неужели Рамос схватил еще одну сестру Рубио? Вот за это я ему кишки выпущу.

Девка стоит, почтительно опустив глаза в пол, и ждет распоряжений. Странно для похищенной, но я и не то видал.

— Ты натуральная? Или парик, линзы, что там еще?

— Да, господин. Парик и линзы. Господин Рамос велел…

Ясно, что Рамос. Обычная местная потаскуха, значит. Прекрасно. Я совсем не хочу сдерживаться. Но за волосы дергать шлюху не буду, переживу.

— Ну давай, покажи, что умеешь. Я хочу, чтобы ты была очень нежной.

Потому что я до боли в яйцах желаю почувствовать, каково это, когда нежная — Анхела. Пьяное тупое желание. Чистая физиология.

Я люблю тебя, Клара. Только тебя. А они все — просто шлюхи, недостойные пыли под твоими ногами.

Девка подходит и кладет ладони мне на плечи, а меня внутренне передергивает. Хотя девка точно почти чистая. Рамос никогда не подкинет мне совсем уж шалаву.

Ангелочек, а ты осмелишься вот так меня погладить? Ногти у тебя короткие, но я видел, как ты отчаянно хотела меня оцарапать.

Сейчас я не знаю, бесит ли это меня или мне нравится.

— Смелее, — подбадриваю девку, — пока что я тебя не укушу.

Но только пока. Потому что если она меня не удовлетворит, выебу так, что ходить не сможет. Это всегда мне помогает. Успокаивает нервы.

Девка старательно целует мне шею, и я морщусь.

Не верю я, блять, в ее нежность. Вся она показная. Я не заслужил. Эта девка меня не знает, а целует, как любимого. Может, она кого-то любит в деревне и сейчас его предает.

А Рубио? Интересно, она с кем-то встречалась?

Хотя мне какое дело. Он же ее не выебал.

Хотя нет, дело мне есть. Если сучка будет постоянно о нем вспоминать, никогда не сосредоточится на мне всерьез.

Я вдыхаю аромат яблока. Это не то яблоко. Не так пахнет. Все, мать его, не то.

Блять. Вместо того, чтобы меня успокоить, нынешняя шалава меня только бесит и запахом, и поведением, и даже короткими стонами.

Больше не буду ебать никого, похожего на ангелка. Только ее саму.

А эту отдеру.

— Хватит. Вставай на четвереньки. Закатай платье к животу.

Я знаю, что шалава без белья. Никакой изобретательности и похрен.

Я смачно бью ее по упругой заднице, а затем крепко хватаю за горло, сдавливаю и начинаю нещадно вбиваться в нее сзади.

Девка слегка хрипит, но я знаю, что они кайфуют от небольшой нехватки кислорода.

Блять. А мне нихера не помогает. Я даже кончаю с трудом. То ли я слишком пьян, то ли сегодня у меня стоит лишь на долбаного ангелка.

Я выпроваживаю хнычущую девку со следами моих пальцев на шее, стягиваю резинку, выкидываю и задумываюсь.

Надо проспаться. Голова не варит нихера. В таком состоянии я сам себе не друг.

Я рискую нарушить все рекомендации Хименеса разом, и только мысли о Кларе заставляют меня лечь на бок и укрыться одеялом.

***

В рот мне как коты нассали. Три, мать его, ночи. Хорошо же я вырубился. Башка трещит, а член стоит, как не падал.

Я кое-как доплетаюсь до своего холодильника и выпиваю то, что Хименес велел принимать в таких случаях. Чистый яд. Мерзкое пойло.

Ну и правильно. Бухать надо меньше.

Я звоню Рамосу и требую явиться рассказать, что происходило, пока я спал. И были ли происшествия с Рубио.

Рамос выглядит потрепанным, но докладывает о делах бодро.

А с Рубио не было ничего.

Луиса не жаловалась, а парням не пришлось ее ловить. Чика не устроила никакого бунта, все приготовленное послушно выпила и съела. Одежду не рвала, мебель не ломала.

Блять, мне подменили чику?!

Я отпускаю Рамоса и борюсь с нестерпимым желанием ее увидеть. Что за нахер?! Как теперь она водит меня за нос?!

Я не верю, что эта сучка может тихо и мирно спать после того, как она вообще не идет у меня из головы.

Почти весь долбаный сон я ее видел.

Началось с комнаты в нашем старом доме. Я как наяву увидел, что Клара лежит в гробу такая, какой я ее запомнил.

Прекрасная, еще совсем свежая и кажущаяся спящей. Строгая и очень бледная. До боли любимая.

Я подхожу ближе, впитывая каждую ее черточку, и вдруг нежные черты меняются. Вместо ее лица я вижу другое. А вместо гроба — широкую кровать с белыми простынями.

Анхела Рубио в белоснежном платье Клары смотрит на меня и улыбается. Я понятия не имею, какая у этой суки улыбка, но во сне вижу ее четко.

А она начинает смеяться надо мной и вдруг вскидывает колени и разводит ноги в стороны. Они все еще прикрыты платьем, но я невольно смотрю между ними.

— Отлижи мне, подонок.

Меня захлестывает такая ярость, что я, не помня себя, кидаюсь к суке. А она тает, как призрак, но по ушам продолжает бить ее заливистый смех.

Когда я в следующий раз выныриваю из серой вязкой дурноты, Анхела Рубио сидит у меня крепко на бедрах. Абсолютно голая. А я насаживаю ее на член мощными толчками. Ее груди с темно-коричневыми заострившимися сосками трутся о мой торс, а ее руки связаны в запястьях плотным бинтом.

— Ааах… Диего… Ди… его… хочу там… язычком.

Язычком, сука. Она явно нихера себя не контролирует, а меня простреливает диким возбуждением, и я во сне спускаю в нее без резинки.

И не знаю, кого ненавижу больше: себя или ее.

А потом ебу ее на песке. Она барахтается подо мной, но я вколачиваюсь в нее сзади, пригвождая к земле. Заламываю ей руки, а она вдруг так протяжно и сладко стонет, что мне сносит крышу. Песок скрипит на зубах, но мне плевать абсолютно на все, кроме девки подо мной, которая кричит то ли от боли, то ли от наслаждения.

Я опять вижу Клару. Это одна из последних наших встреч. Я тогда умолял ее бороться. Уверял, что мы ее обязательно вылечим.

Но Клара во сне просто отворачивается от меня, как и в невыносимой реальности.

Я предаю Клару, думая о какой-то суке.

Просто я выебал Рубио всего один раз. Великолепно, блять, горячую и узкую. Нужно ебать ее снова и снова, пока не пройдет эта долбаная одержимость.

Насрать, что сказал Хименес. Есть и другие способы.

Я вдеваю в брюки ремень, застегиваюсь и несусь по коридорам.

Парни на посту кемарят, но при виде меня вытягиваются по стойке смирно. За дверью тишина. Хотя иначе и быть не может — в этой комнате шикарная звукоизоляция.

— Идите в служебную, — я отпускаю их, пока не позову обратно.

Ключ вставлен прямо в дверь. Я бесшумно поворачиваю его, вынимаю из скважины и толкаю створку.

В комнате полная темень.

Неужели Анхела Рубио реально спит, а не поджидает меня с острым обломком чего-нибудь? Хотя я и сам не знал, что приду сюда в почти четыре ночи.

Я аккуратно вхожу в комнату и плотно закрываю за собой дверь.

Не слышу никаких звуков, но на кровати вижу неясный силуэт и подкрадываюсь к нему. Глаза постепенно привыкают к темноте.

Ангелок спит на спине, полностью укутавшись одеялом. Волосы заплетены в две косы, и она кажется еще более беззащитной и юной.

Нет, сучка. Я не дам тебе сбежать от меня в сон, когда ты не даешь мне от тебя отделаться. Ты сама меня провоцируешь даже этим паскудным яблочным запахом.

Я рывком сдергиваю с нее одеяло и вижу, что Анхела одета в одно из найденных для нее платьев. И меня почему-то бесит, что она не спит голой, но это неважно.

Анхела распахивает глаза и смотрит на меня совершенно беспомощным, сонным взглядом. Явно не понимает, кто она и где находится. А ее глаза в темноте выглядят очень непривычно.

— Подъем, чика, — какого-то хера я говорю негромко и спокойно, хотя стоило бы ее встряхнуть, но судя по сучке, так она еще больше пугается, — пора отрабатывать проживание.

Она дергается, видимо по-прежнему не понимая, кто я и чего хочу. Есть такие люди, которые плохо и тяжело просыпаются.

А мне не нужны ее раскачивания. Мне нахер нужно вытрахать эту суку у себя из головы.

Я подхватываю ее на руки, в два шага дохожу до душа, пинком распахиваю туда дверь и на ощупь открываю кран. Сверху на нас льется обжигающе ледяная вода.