Заметки сновидений

HAYAL HAYAL, 2023

Действия рассказа разворачиваются в дореволюционном периоде Российской Империи. Главная героиня Екатерина проживает в небольшом городе. Работая в частной школе, она скрывает свое благородное происхождение и терпит пренебрежительное отношение со стороны горожан. Любовь и счастье – залог успеха любой благородной девицы. Но что делать, если всё находится под угрозой? Героиня проходит тернистый путь через злость и алчность знатных людей. При этом, находясь на тонкой грани между коварной реальностью и безумными сновидениями.

ЗАМЕТКА О СНЕ

— Что такое сон… Что такое сон… — едва слышно повторялся вопрос.

— Сон… Хм… — тень упала на лицо, а сквозь тьму блеснули два янтарных камня. — Сон — это переход бессознательного состояния в сознательные пространства; бывает, что состояние есть, а сна нет.

— А почему… — голос провалился в бессознательное состояние, как и говорил инкогнито в тени.

Заметка от спящего

Сон может быть прекрасным приключением, главными героями которого становимся мы. Дивные виды распахнутся перед спящим взором, яркие цвета наполнят картину, а особо удачливым раскроются и ароматы. Доводилось мне во сне ощущать вкус еды, бывало это и редкостной дрянью, а не вкусом, а бывало и целой симфонией, играющей на языке… А вы когда-нибудь во сне читали? И это тоже доводилось мне делать, раза два, наверное. Случалось, разговаривала во сне с непонятным типом, сочиняя с ним мудрые изречения; одно звучало так: «Если будущее не становится явным, то это будущее — освещение прошлого».

Когда я проснулась, как князь, с большими помыслами вставший с престола, то еле открыла глаза. С сонного рта текла струйка слюны, позор даме, если челядь мельком видела. Вытирая конфуз плечом, я старалась как можно быстрее нащупать бумагу и перо, дабы не забыть высокое высказывание. Это было целым умозаключением! Онемевшие руки по ощущениям были как те две лозы винограда, окутывавшие окна нашей галереи; еле совладав с ними, я дотянулась и до чернил, отобразив все слово в слово торопливым почерком, и с чистой совестью рухнула поленом досыпать «недоспанное». Часа через полтора горничная пожаловала будить. Нарядившись, я с нетерпением открыла заметку, и тотчас меня настигло разочарование. Не сразу дошло, что это выражение немного похоже на утопию: каждое поколение гонится за чем-то, и позже мы даем этому поколению название, описывающее несбыточные стремления. Поэтому неявное будущее становится освещением прошлого.

Однажды во сне мне явился художник и учил изображать бабочек. Главное, после пробуждения сразу записать, зарисовать сонную находку, чтобы не забыть. Так я и сделала. С тех пор, а прошло уже шесть лет, я рисую бабочек показанным образом.

Сон может быть уроком, путешествием, страхом, мерзкой картиной, чудом… Самое неприятное осознать, что сон плохой, когда он уже снится.

ГЛАВА I. ЧАЙ С БАРБАРИСОМ

Вьется вверх,

Крутится струйкой,

Запах барбариса жажду раздразнит.

Сон 1

Голова легкая, водная полоска еле касается губ, ничего не слышно: ни шелеста травы, ни ночных сверчков, никого. Глаза еще закрыты, но я уверена, что это ночь, даже полночь; некое светило разливает яркое холодное свечение в бархатной тьме. Не хочется открывать веки, но я уверена, что это хороший сон, и он стоит того, чтобы быть обнаруженным.

Лунная дорожка на поверхности воды явилась взору первой, за ней и сама луна, почему-то большая, больше, чем обычно, то ли она ближе к Земле стала, что видны голубые линии кратеров. Звезд нет, луна одна, будто она единственная достойна этой небесной эстрады.

Пальцы ног касаются дна. Шаг. Под ступнями прыгают овальные камни, размером с карманные часы, а между ними… а между ними… ай, ладно, сейчас глянем… А между этими белыми камнями ютятся золотые бусинки и острые красные рубины. Красиво, но ступать немного больно. Кристально чистая вода, ясная как зеркало, и не поймешь, что она есть в этой глубокой речке, речке без течения. По краям торчат кончики лохматой травы, насыщенно темно-зеленой травы. Река идет вдаль, она тянется прямо до горизонта и соприкасается с небом. А по обе стороны — ровный контур дубового леса. Но и там громкая тишина, настолько громкая, что режет слух.

Больше стоять столбом мне не хочется. Как и любого человека, мой разум не покидают камушки, возможно, драгоценные. Те, что круглые золотые бусины, и те, кристаллики рубина. Не то чтобы я хочу разграбить дно реки, просто хочется взять в руки, рассмотреть то, что, быть может, еще никто не видел.

Медленно голова опускается в воду. Глаза открыты, рубаха расплывается, а вид мутнеет. Лунные лучи рассекают водную глубь, оставляя прямые линии света на золоте и рубинах. В руку помещаются три рубина и четыре золотые бусины. Идеально круглые бусины и ограненные рубины. Камни сами так легли или кто-то усердно устилал ими дно. Паскуда совесть не позволяет взять, как сувенир, эти камни, придется их вернуть точно в то место, где они лежали. Обидно, но совесть сильнее. Поплыву дальше.

Руки рассекают водную гладь, оставляя за собой круги, теплая вода едва ощущается кожей. Светит луна, дно отблескивает в ответ, я плыву и ничего не слышу, кроме собственного дыхания.

Наверно, после сна я опять его услышу, перед самым пробуждением, сон наполнен его атмосферой.

«Я всегда заранее знаю, когда ты ко мне явишься», — говорит вслух та, что видит сон, перед тем как провалиться в кромешную темноту, чтобы увидеть его.

— Зачем ты плыла? — пауза. — Искала что-то?

— Нет, плыла бесцельно…

— Бесцельно? Это прогресс.

— Прогресс чего?

В ответ появляются два янтарных глаза. Они пристально смотрят, разгадать их невозможно. О чем думает собеседник и чего он хочет? Даже нет — чего он ждет?

Глаза пропадают, а за ними дымом темнота. Напоследок звучат прощальные слова: «Ты уже знаешь».

Запись от 18/08 1…81

Не буду говорить, как меня зовут, достаточно банально писать это в личных заметках, год тоже не скажу. Скажу только, что мне 20 паршивых и в то же время увлекательных лет. Почему паршивых? Соответственно нашему веку, в эти годы мои ровесники имеют по два дитя и не забивают голову всяким ненужным…

И зачем я сетую на жизнь с первых же строк? Начнем так:

Сударыня J, в свои цветущие 16 лет, передала мне записку, адресованную молодому юнкеру Aлексею Майскому. Содержание сей любовной шалости я, как старшая по возрасту, постыдилась читать, однако, по лицу юной кокетки все поняла.

— И куда вы сударя приглашаете?

— Ну… — замялось дите. — У нас в субботу в большом зале соберутся значимые особы на вечер музыки и поэзии, и…

— И ваш папенька устраивает этот вечер в честь приезда одного писателя, — не дав ей договорить, вставила я.

— Да. Très bien!¹ — захлопала она ресничками.

— Cependant, il y a un problème…² — позволила я себе невинный смешок.

— Cependant, il y a un problème, — повторила сударыня J. — Юные господа, в том числе юнкера, не приглашены. Но papa³ сказал, что если кто-то осмелится выступить с прекрасным умением пиано или собственным сочинением, то он будет рад.

— Да кто ж не будет рад свежей кипящей крови на сборище… — меня остановили укоризненным взглядом, — свежей талантливой крови среди поэтических гигантов. И чем я вам могу помочь?

— Голубушка, если вас не обременит, передайте сие приглашение ему! — ее взгляд наполнился щенячьим предвкушением.

Ах, какая же я не романтичная и злая особа.

— Поймет ли сударь правильно, если ваше послание передам я?

— П-позвольте, я же с ним официально не знакома, как я могу к нему подойти? Это же так… откровенно!

— Точнее будет сказать — пошло и дерзко.

— Да будет вам! — стушевалась она.

Ну почему мне так весело подтрунивать над ней? Ах, она прелесть, глупая, но прелесть.

— А вы… А вы с ним знакомы, вы учитель его сестер. Вам будет разумнее передать это приглашение, однако, знайте, там есть личное послание, и он ни в коем случае не должен знать, что это я… То есть должен, но не так явно.

О, какой кошмар, во что же меня втягивают? Детские смущения, лишняя возня. Хотя ее я понимаю, наши мужчины любят не просто недотрог, но и «я вас знать не знаю и знать не хочу». Сударыня прекрасно подстраивается под требования кавалеров.

— Хорошо, милая, я передам весточку, но с одним условием — сделаю это по-своему.

— Ах, только не подставляйте меня, сестрица, — сестрица, с каких пор? — не наделайте глупостей, умоляю вас!

На том и договорились. Я взяла ее послание, которое источало аромат, будто его пять раз облили французскими духами, и спрятала в карманы. Радостная, как козлик, она поскакала прочь, но при виде сударей себя одернула и пошла мирно, как следует юной сударыне в чепчике, пышных юбках, перчатках и с зонтиком в руках. Да, модница, ее стиль «все и ничего лишнего», на ней было все, но лишним оно не казалось.

Как хорошо, что бумага отражает только почерк, а не вид человека и в чем он одет. Иногда кажется, что из-за моей простой одежки никто из модных сударынь со мной и стоять не хочет долго. Длинные однотонные и ни на йоту не пышные юбки; белые или черные блузы, закрывающие горло и кисти, никаких рюшей, в основном с кулоном; коричневые туфли и высоко собранный пучок, бывает, и обычная коса. Не то чтобы я стыжусь своего вида, я сама подбираю одежду, но, увы, с нынешней модой это в лад не идет, не только с модой, но и с моим статусом, который сулил мне быть «питерской модницей».

Ладно, оставим это, уже десять утра, задерживаться нельзя, пора в класс.

Вечер того же дня

Горит вечерняя свеча. Огонек играет отражением в окне. А перо ласкает задумчивый подбородок. Провела несколько уроков английского, турецкий класс так и не набрался, увы. Зато у преподавателя Федора Юрского отбоя от детишек так и нет, родители послушно подчиняются моде французского языка. В этом есть причина моего кризиса, возможно, стоило учить усердно картаво-лягушачий язык, однако, всем естеством своим не вытерпела бы.

Федор за эти убеждения смеется надо мной, а иногда даже предлагает пойти к нему в ученики. Наивный мальчик, мне гордость не позволит признать, что в моем арсенале менее популярные языки. Как же он меня раздражает, весь такой денди… Нет! Не денди, решено, пижон! Пустой, как бутылка после банкета, плоский, как лужа в сезон засухи, бессодержательный, как кожаная обложка книги. Одним словом, пижон, иногда про себя я называю его индюшкой.

Примечательно то, что Федор отказывается верить, что меня от него тошнит, он настолько уверен в своем обаянии, что даже глаза его слепнут при виде правды. Право, что же ему от меня, такой злодейки, надо? Неужели свое обаяние на работоспособность проверяет, иль решил, что если я такая простая, то за все, чего нет, ему отдамся в любовные муки. Люблю преподавать, но эту индюшку не переношу!

Все.

Родители пишут, спрашивают, как я там в своем городке одиноким лебедем живу. В целом, mother⁴, не все так плохо, как могло быть, и не все так хорошо, как хотелось, я ожидала немного другого. Да, красота гор не подводит восхищенный глаз, дикий ветер и резвые жеребцы только добавляют восторга, но пресловутое высшее общество, которое ходит исключительно с задранными носами, мне опротивело.

Запись от 19/08/1…81

За городом, в отдалении от громоздких синих гор, стоит двухэтажное здание, среди полей в желто-зеленую клетку. Наша школа как раз на такой клетке, цвета желтых колосьев, которые, увы, уже выкосили, отчего картина стала краше, шире, воздушнее. Отныне там только редкие яблони и огромные катушки сена.

Белое здание, не обремененное балконами; достаточно скромно оно обрисовано деревянными рамами. Свет всегда находит возможность осветить окна посреди поля. Закат с восходом бросают последние и первые тени на яблони, катушки и школу, а больше и не надо.

Прекрасно раннее утро. Местность окутывает утренний туман, насыщенный оглушительной свежестью. Выйдешь из здания в поле, сядешь у деревца и читаешь книгу под нежно-голубой восход. А особенно прекрасно, если по дороге проедет мимо одинокая коляска. Так и норовишь подумать, что созерцаешь эту красоту совместно с кем-то, отдаленно и молчаливо.

Стрелки часов сошлись на нужных числах, ножка колокольчика была поднята в воздух и повергнута в движение, звоном оглашая начало урока. Из малых детей на уроки английского ходят пока только Софи и Мэри, чудные двойняшки семьи Майских. Два маленьких белокурых котенка с большими глазами и чудесным добрым характером. Возможно, он передался Майским по наследству от их матери, вместе с веснушками. Антонина Петровна, голубоглазая блондинка, болезненно стройная для своих лет и очень добродушная. Она ко всем ласкова и учтива, даже если человек ей не приятен. Кажется, она всегда улыбается, от того морщинки по уголкам рта и краям глаз стали частью ее лица. Антонина Петровна напоминает мою старую учительницу русского языка. Этих женщин объединяет характерная черта: где бы они ни находились и с кем бы ни разговаривали, от них всегда исходит домашний уют и заражающее жизнелюбие; они умеют расположить к себе даже самого несговорчивого человека или успокоить своим присутствием того, кто находится на грани срыва. Если бы кто-то меня спросил, каким цветом я вижу их, то, непременно, это был бы небесно-голубой, цвет спокойствия и легкой радости. А если бы кто-то спросил, каким запахом я представляю их, то это был бы запах толченой картошки.

Нежный голосок умницы Мэри поправлял собственные ошибки в упражнении, в то время как Софи еле сдерживалась от вступления в диалог со своими поправками.

— А вы знаете, что брат Алексей сегодня нас забирает?

— You shall be happy with it, I guess⁵.

— Yes, we are⁶! — пролепетала Мэри. — Но он не от братской заботы за нами приходит.

Зеленые глазки Софи уставились на сестру в смятении.

— It must be your lie⁷! Он редко проводит с нами время, но это не дает тебе право думать, что его против воли посылают за нами.

— А я и не говорила, что его заставили, да, он Прокофия отговорил нас забирать, но не из заботы вовсе. I think he wants to see⁸… — обиженная малышка была прервана осторожным стуком в дверь. Женский легкий стан проник сквозь дверную щель и остановился.

— Сударыня, прошу прощения, но господин Алексей приехал раньше времени

— Подай ему чаю и проси ждать.

— А куда чаю подать, в малой библиотеке или в зале?

— В малой библиотеке. Хотя нет! Лучше в зале… нет-нет, в малой библиотеке. И, Дуняш, будь добра, подготовь книги девочек. Вот список, собери их и отдай Алексею.

— Хорошо, сударыня, — с этими словами Дуняша растворилась в дверях.

Девочки расплылись в улыбке, а от обиды Мэри не осталось и следа. Ведь так приятно, когда кто-то ждет, особенно если этот кто-то — родной человек.

Дабы не терзать всех ожиданием, урок окончили немного раньше. Поблагодарив меня, как обычно, за новые знания, Софи и Мэри пустились вниз по лестнице к старшему брату.

Алексей, двадцать два года, один из самых завидных женихов городка. Да, на вид очень романтичен, приятен, всегда чист и опрятен, как с иголочки одет. У Алексея добрый взгляд матери, рыжеватые кудри, точеные скулы, как у римских статуй, тонкий прямой нос и самые красивые веснушки. У него большие глаза, как и у сестер, но есть то, чего у них нет — это яркая и широкая озорная улыбка, оголяющая белоснежные зубы. Право, признаюсь, мне он крайне симпатичен. Он, как солнышко яркое, как бельчонок пушистый, внимательный и по натуре своей добряк… Эх, так тому и быть, признаюсь, он мне не просто симпатичен, но куда мне? В сравнении с юной J я проигрываю в обаянии и красоте. То ли комплексы, утвердившиеся клеймом, то ли страх быть отвергнутой, но не могу позволить и намека в сторону того, кто мне симпатичен. Глотаю все, но стоит оно комом в горле и изливается только пером на бумагу.

— Вы, кажется, раньше закончили, прошу прощения за преждевременный визит.

— Даже и не думайте, девочки умело управились с уроком, десять минут счастья стоят больше пары новых фраз.

Он улыбнулся лучезарно, так как я описывала до. Дуняша подала книги; осушенную кружку чая наполнили снова, но визитер отказался и правильно сделал, в противном случае нам всем пришлось бы продолжить чаепитие, игнорируя мои следующие уроки.

— Это книги… — обратил он внимание.

— Для свободного чтения, — дополнила я. — Они на английском и на русском. Наша маленькая библиотека имеет возможность предоставлять книги на дом ученикам. Софи давно заприметила пару, сейчас уже смело может их читать.

— Чудесно, чудесная библиотека. Между прочим, Екатерина Михайловна, у меня есть хорошая идея. Если школа не будет против, конечно… — он повернулся всем корпусом. — Наш дом может снабжать вас книгами.

— Так учтиво с вашей стороны. Я обязательно оповещу об этом директора, надеюсь, что ему не придется сокрушаться позже насчет нехватки места для книг.

Алексей уместно пошутил, что в таком случае сударю-владельцу придется прилично раскошелиться на достройку здания.

Он спросил, играю ли я на пиано.

— Увы, не владею музыкальными навыками.

— А пером?

— Если только личным.

— Будет приятно вас послушать в эту субботу на вечере музыки и поэзии. Екатерина, в наших кругах вы слывете девушкой начитанной и умной, учитывая это, перо ваше недурно.

— А вы придете?

— Обязательно.

«Передать ли ему приглашение леди J? — меня лихорадочно мучили совесть и ревность. — А может, если он придет, то голубка не обидится, не подумает… Нет, она спросит его, спросит, получил ли он ее особое приглашение… Ай, будь что будет!»

— Екатерина? — он обратил внимание на молчание. — Вас что-то тревожит?

— Нет. Не беспокойтесь. Просто я вспомнила, — рука потянулась в карман за письмом. — Вот это для вас.

Алексей был удивлен и немного взволнован, с задумчивым видом он спрятал письмо в карман сюртука и сказал:

— Я все же буду рад вас там увидеть.

— Свое приглашение вы получили, я — нет. Неразумно приходить непрошенным гостем, извините.

На этом разговор завершился. Он отдал легкий поклон и забрал скучающих девочек с собой в коляску. Я проводила их взглядом из окна. Повозка тронулась, их след простыл. В воздухе еще витал аромат барбарисового чая.

Сон 2

— А чего ты ждешь?

Запись от 22/08/1…81

Не успела я накинуть халат, как ко мне пожаловал лакей, на серебряном подносе красовалось утреннее письмо. А это могло означать только одно: либо слюнявая благодарность леди J, либо приглашение от нее же.

Право, пришло письмо с приглашением на вечер, но не от леди J. Ныне я стала хорошего мнения о преподавателе Федоре. Данный сударь слыл знатоком литературного слова и, зная, что я периодически читаю вслух, посоветовал князю Цикутину пригласить и меня. Тот, ценя учителя своей чудной дочурки, прислушался к совету и взял во внимание. Однако, неизвестно, что же именно дало конечный результат. Угодила в зыбучие пески по колено!

Да, читаю я довольно красиво, с чувством. Однако, с сочинительством у меня проблемы. Как показывают стихи моей кузины, пишу никудышно.

И куда теперь деваться? Как бы ни было тревожно на душе, ожидания Алексея оправдались. Не он ли тоже постарался? Думать так приятно сердцу и достоинству, но не стану заниматься самолестью.

Письмо:

«…торжество пройдет в маскарадном облачении, просим Вас принять сие во внимание. Читающие должны оставаться инкогнито в целях беспристрастного выбора жюри победителя.

С уважением В.А. Цикутин».

Какой праздник! Поэтический маскарад! Чтецы инкогнито! Вот теперь я с удовольствием приложу все усилия явиться на субботний вечер. Придется потрудиться над нарядом. Город маленький, многим моя персона известна. Сегодня же загляну в ателье.

Этим полуднем

Кружился пар над чашкой чая в малой библиотеке, где по своей привычке, неизменно составлялся план занятий. Прекрасную симфонию чаепития нарушил любезный друг, который ворвался неожиданно, тем самым заставил чай попасть не в то горло и на блузу.

— Право, Кэтти, как вы можете меня так оскорблять?

Теперь я беру все вышеизложенные о нем слова назад.

— Разве я такой страшный? От испуга вы испачкали прекрасную блузу. Ах, какое горе! — руки Федора взметнулись к потолку. — Плохо, плохо думаете о верном друге. Я — душка, самый добрый и очаровательный джентльмен во плоти! Вот если бы вы уделяли мне больше времени, то, уверяю, вы бы со стыдом вручили мне заслуженную милость.

На этот бестактный выпад я только неоднозначно улыбнулась, как это подобает леди.

— Мне вот известно, что и вас, голубушка, пригласили на поэтический маскарад, — индюшка уселась на стул и продолжила извергаться. — Так давайте же ступим парой, ведь мы не просто люди поэзии, но еще и преподаватели языков. А язык — основа любой поэзии, значит, мы с вами — представители этой основы!

Теперь мне все понятно: Федор питает ко мне чувства и вовсе не платонического характера. Именно он постарался над приглашением.

— Печально заметить, дорогой Федор, что о нас люди посмеют неправильно судить.

— Да, они посмеют судить, но судить верно, ведь мы связаны одним ремеслом, и я вам старший брат в педагогике.

— Стоит ли напомнить, уважаемый старший брат по ремеслу, что и для вас мне полагается оставаться инкогнито?

— Точно, — резко протрезвел он. — Знайте, сестрица, я вас из тысячи прелестниц узнаю!

Отговаривать от пряток-догонялок бесполезно, печаль обожгла сердце. Алексей, робкая душа, не сможет найти момент побыть со мною рядом. А захочет ли он вообще?

— Уговорили, любезный! Тогда сыщите меня из тысячи. Но все же условимся, вы — старший брат по ремеслу, поэтому прошу откинуть мысль о постоянной заботе обо мне и дать возможность побыть без вашей помощи при высшем свете.

Глаза его наполнились необычайным блеском радости, он был уже согласен на все условия, если бы они еще последовали.

— Еще нам стоит очень хорошо нарядиться, дабы застать врасплох и знакомые лица, — добавил он.

— Полностью с вами согласна, — заговорщицки ответила я, на том и условились.

Федор любезным образом посоветовал мне салон, в котором можно приобрести готовые костюмы и подогнать под размер. Ехать с ним и его теткой я отказалась в свете приличия и здравого смысла. Сетовать он не стал, лишь подбодрил себя возможностью угадать меня в наряде.

Вечер этого дня

Мастера обрадовались новому клиенту, с энтузиазмом принялись показывать заготовки платьев и подбирать образ.

— У вас, сударыня, такой тонкий стан, вам к лицу воздушность и пастельные цвета. Виктория, может, предложим то белое платье с персиковой накидкой?

— Ни в коем случае, это маскарад! Нужно выглядеть эффектно, ярко. Бордо, желательно бордо!

— Я бы предпочла изумрудный.

— Нет, голубушка, он в моде, боюсь, в нем будет большинство, а нам нужно выделиться.

— Разумно!

— Может, белое с бордовыми накидками на юбку?

— Образ Офелии, — решила я.

— Ах, какой коварный выбор! — одобрила Татьяна. — Позвольте-с, надо проверить, имеются ли?

— Татьяна, так без корсета…

— Крах! У нас все с корсетами, не по Гамлету будет. Придется шить.

— Любезные, шейте! Оплачу вдвойне! — заявила я, не жалея.

По виду любезных читалось, что они сорвали куш. Глаза засверкали, воздух пропитался напряженным энтузиазмом, как пропитываются коржи сахарной водой.

Виктория ловко набросала эскиз. Выбор пал на японскую традицию многослойности для проявления сине-белого цвета на льющихся рекою юбках. Татьяна рекомендовала рукава «колокол» и декольте «лодочка», украшенное вышивкой бисерной лозы. Ручка бегло отразила образ Офелии в воде.

— Верно, Офелия в воде, а в сочетании с маской, коя уже имеется, образ получится совершенным! — запыхтела Виктория. — И украсить распущенные локоны россыпью цветов, прелестно!

Талию обвила метровая лента, и пока Татьяна делала замеры, Виктория вышла в соседнюю комнату, отворив двухстворчатую миниатюрную дверь.

— Такая прелестница! На белой коже голубизна будет выглядеть роскошно!

Что-то упало, раздались охи, из двери выплыл голубой короб и лег на широкий стол.

Виктория обхватила пухлыми ладошками розоватое лицо. С шеи спустилась капля пота и утекла в декольте. Коробка открылась взорам, в ней лежал еще не обшитый каркас маски.

— Каким цветом обшивать изволите?

— Белым материалом с кувшинками и водяными лилиями. И, будьте добры, добавить к маске висящих стеклянных бусин. Тогда будет эффект стекающих капель.

— Голубушка, они так по шее кататься будут…

— Укоротите маску до кончика носа и сделайте ее асимметричной, она должна иметь форму размытой капли воды.

— Браво! А свисающие бусины сокроют изгибы губ.

Виктория опять пустилась в поиски, из малой комнаты на сей раз вернулась быстрее. Рядом с коробом опустилась пирамида коробочек. Таким образом они скроют очертания щек и губ, оставив только подбородку возможность не прятаться за тайной.

Тайной следовало облачить и известный цвет волос, прибегнув к помощи длинного платка. К списку добавились еще несколько пунктов.

Сон 3

Город повергнут во мрак. На небе ни звезды, улицы покрыты легкой пеленой снега. Три знакомые леди выходят из неизвестной лавки.

— О, Кэтти, вечер добрый, — паром исходит теплый воздух изо рта одной. Две другие стоят рядом и смеются, смотря вдаль.

В прохладном воздухе кружатся хлопья, тени падают на лица. Щеки проваливаются в меховые воротники.

— Маску еще не купила? А мы уже идем.

— Точно, вечер маскарада, а я и забыла. А указание на этот вечер вы выполнили?

Неизвестные воспоминания пронизывают мою память: было какое-то дело по поводу этого вечера. Однако две леди ответили отрицательно, кроме той, от кого ответственность не ожидается. Ее руки держат кипу исписанных листов.

— Где вы купили маски? — спросила я.

— В этой лавке, правда, мастерица подняла цену. Ты не единственная, кто так поздно спохватился. Ну мы пошли, а ты поспеши, если у нее хоть что-то осталось.

Неизвестный магазин. Красные ковры. Мраморные стены. Скудный выбор. Молодая мастерица отчего-то знакома памяти. В отражении на лицо ложится бархатная маска белого цвета, увы, не та, что желала. Неожиданной пташкой в сердце залетает уверенность, можно больше не переживать за неподобающий внешний вид, образ удался. Нарисовалась улыбка. Точка.

Шахматный пол узкого коридора, высокие красные стены, белый потолок и громоздкие люстры каждые десять метров. На стенах картины, зеркала, на полу декоративные деревья, как гусары, стоят прямо, подтянув кверху листья. Конец коридора не виден, возможно, от того, что он петляет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Совершенно верно!

2

Но есть одна проблема…

3

Папа

4

Мама

5

Ты должна радоваться этому, я считаю.

6

Да, так оно и есть!

7

Ты врешь!

8

Я думаю, он желает видеть…