До встречи с собой

Irina Sherry (2024)

Тяжелая судьба героини приводит ее к клинической депрессии. Все могло бы обернуться трагедией, если бы неслучайная встреча с мужчиной, которая перевернет ее жизнь на 180 градусов.

-–.-..

Я дремлю, утопая всем телом в одном из старых кресел под тентом на улице, когда до меня доносится громкий голос приближающего из ниоткуда соседа:

Следующей остановкой в общей книге приключений был семейный парк отдыха и развлечений. Последнего было хоть отбавляй. Пока я кормила маленькую обезьяну, её мать стащила у меня из рюкзака нижнее белье, и, вернувшись на своё место, с улыбкой на лице вертела трусы на пальце. А потом, как и полагается, надела их на свою голову. Глотая невидимые слёзы, оставила подарок погибшего мужа в чужих волосатых руках. Эх, только бы он не видел мой позор. — Следующее место встречи, — Ник протягивает мне свёрнутую в маленький рулон бумажку. А после убирает руки в карман. Неужели боится запачкаться моим невезением? — Вторник,13 мая. Время прибытия: семь утра, — читаю по слогам, будто первоклашка. — Вторник? — не на шутку удивляюсь, — но сегодня воскресенье. Почему на этот раз такой большой промежуток времени? — Меня пугает его напряженный силуэт. До этого момента все наши встречи планировались не так заблаговременно, как эта. Самая первая была после происшествия с Бель, которая, кстати, отдыхает сейчас под моим креслом. Обработав в больнице рану и поставив укол от столбняка, мы с Ником всё-таки отправились в зоопарк. Как и ожидалось, это место мне совершенно не понравилось. Все животные сидели в маленьких клетках без удобств, а люди, будто сорвались с цепи. Строили рожицы и раздражали обитателей своим присутствием. Честно, я бы на месте бедной гиены, умирающей от жажды, съела кого-нибудь из посетителей. Например, того толстого мужичка, сначала обливающегося с ног до головы водой, а затем плюющим ею же на бедных животных. Поливал он их, видилите. Сорок лет, а ума как не было, так и нет.

Потом были страусы. Про себя я их назвала африканскими курицами. Ну, правда, такие же пугливые, продуманные и глазастые. А всё почему? Одна из них, поедая где-то позади корм, заприметила ошивающегося вокруг нас с Баритоном своего пернатого паренька. Приревновав ухажера, она стремглав побежала ко мне, по пути расталкивая сородичей. Приблизившись достаточно близко, посмотрела своими чёрными пуговицами в мои глаза, пару раз хлопнула длинными ресницами, а после укусила за волосы, оставив приличный кусок у себя в клюве. Ну, не курица? А, главное, за что?

— Эм, а что это? — Ник, будто только и ждал вопроса, приближается еще ближе, возвышаясь надо мной. Приходится задрать к нему подбородок, чтобы увидеть довольное лицо в обрамлении густых светлых волос, каскадом раскинутых по плечам. — Зачем в строчке столько маленьких кружочков и цифр? — Если Баритон думает, что я легко разгадаю его шифр, то он сильно ошибается. Наклоняясь к моему уху почти в плотную, шепчет:Поглаживая ладонями ноющие от наших длительных прогулок мышцы, отмечаю довольно жесткое прикосновение к коже. Убирая ладонь, раскрываю её, сосредотачивая всё внимание на небольшом клочке бумаги, свернутого в трубочку. Растворившись в мыслях, совсем о нем забыла. Раскрутив ошметок, вырванный, судя по обгрызанной стороне листа, из какого-то блокнота, вчитываюсь в текст, пытаясь найти всем хотя бы немного здравого смысла. Судя по бреду, написанному на торшоне, он бы нам обоим не помешал.

— Это координаты, — и резко поднимаясь, расплывается в широченной улыбке.

— И что мне с ними, прикажешь, делать? — выговариваю настолько медленно, что кажется, будто бы мне ранее вкололи не препарат от столбняка, а убойную дозу транквилизатора, как несколько месяцев назад в больнице. Неожиданно меня посещает мысль закончить прямо сейчас авантюрное путешествие, зарубив на корню любые новые идеи, что рано или поздно возникнут в голове моего соседа. Но головоломка еще не решена, а с моими вещами этот твердолобый тип вряд ли просто расстанется.

— Для начала советовал бы посмотреть, где это место, — начинает Баритон, на что я молниеносно реагирую:

— Мне сразу бежать за компасом или оставить затею на потом? — придерживаясь того же тона, отражаю реакции своего собеседника. Внутри меня трясёт от напряжения, но стараюсь держаться до последнего. Прежде я бы никогда не осмелилась отвечать человеку подобным образом. Теперь же в любом действии ищу причину и следствие. А всё почему? Ник подарил пару дней назад на свою голову книгу, вынудив ежедневно читать по одному параграфу. Как именно ему это удалось, рассказывать не буду. Иначе засмеёте окончательно. Самое странное в произошедшем то, что я нахожу основания того или иного поведения и для самой себя. Что же будет, когда дойду до конца? Известно одному Богу.

— Где это место располагается на карте, — повторяет снова фразу, странно поглядывая на меня. Его глаза щурятся, так и норовя что-то во мне отыскать. Может ему нужны очки?

— А как это узнать, ты не скажешь? — своими вопросами, кажется, скоро я выведу Баритона из себя. Хотя может тогда он захочет избавиться от моего присутствия?

— Так точно, — даже и не думая, чтобы повестись, Ник приставляет к голове руку и отдаёт честь.

— Никто и не сомневался, — разочарованно вздыхаю, вертя в руках злосчастный лист. Внезапно меня посещает одна мысль, которой я даже не даю уложиться в голове. Беру со стола карту с ручкой, и, чуть прихрамывая, направляюсь к калитке.

— Куда ты? — доносится со спины, когда я подпрыгиваю на одной ноге, в попытках дотянутся до дверного замка. В этот момент рука Ника соприкасается с моей, отодвигая последнюю в сторону.

— На набережную, — твержу, уперевшись носом в посеребрённый металл. Рваные выдохи покрывают мою шею, рождая причудливые мурашки на коже.

— Для чего? — со стороны его голос больше похож на провокаторский.

— Это странно, но я чувствую, что мне нужно туда, — заглядываю в голубые глаза, повернувшись лицом к лицу. Наши губы в несколько сантиметрах друг от друга.

— На всякий случай, — шепчет, открывая щеколду, — библиотека работает до пяти. Мотнув резко головой, ударяю концами волос по чужому лицу и выбегаю на улицу, — оставляя позади себя раскатистый мужской смех.

Спустя часы мятежных, но бесполезных поисков, присаживаюсь на одну из лавочек под раскидистым деревом, с которой открывается прекрасный вид на бесконечную морскую гладь. Открываю автомобильную карту в надежде увидеть нужные мне буквенные обозначения, но ничего не нахожу. Вздохнув, откладываю бесполезную книжку в сторону и размышляю, как на этот раз буду выпутываться. Может проследить за Баритоном? Он же должен каким-то образом добраться до места встречи. Из мыслей меня вырывает чужой смех:

— Неужели ты собралась в автомобильное путешествие? — Поворачиваюсь лицом к лицу к нарушителю моего спокойствия.

— Что? — спрашиваю в непонимании и тут же вскрикиваю от неожиданности. — А это ты, — отмахиваясь, отворачиваюсь, устремляя взгляд на море. — И тебе привет, Катя, то есть Кейт.

— Что грустишь? — допытывается «новый» русский, что уже не в первый раз встречается на моём пути. Честное слово, достал. Он, что, на меня gps повесил… И тут меня осеняет.

— Думаю, как добраться лучше до места. Ты не поможешь? — развернувшись, хлопаю глазками как наивная школьница. Господи, неужели я это реально сейчас делаю. Муж точно сейчас в могиле переворачивается. Я при нём за пять лет совместной жизни ни разу так себя не повела. Вечно как истукан смотрела.

— Давай координаты, — кивает мужчина, уткнув нос в свой навороченный телефон.

— 44°24'12.0"N 33°51'59.5"E, — диктую настолько медленно, что неизвестный лишь в самом конце поворачивает голову, склоняя её на бок от удивления. Косо смотрит на меня, а потом испуганно произносит:

— Эм, а что это? — его глаза сейчас напоминают стекло. Такое же прозрачное и бесполезное, если использовать как зеркало.

— Координаты места, — пожимаю плечами, усмехнувшись смене эмоций на лице. Да, парень, ты определенно сейчас понизил собственный рейтинг в моих глазах. Ладно я не знаю, что это за обозначения такие. Но парень с машиной? Как же он добирается до нужного места?

— Странные они какие-то, — указывает подбородком на клочок бумаги. — Ни улицы, ни города, — поджимает нижнюю губу и качает головой из стороны в сторону, напоминая мне игрушку из далекого детства.

— Так у тебя же карта в телефоне есть, — заявляю, стараясь придерживаться позитивного настроя. Его реакция меня забавляет. Не каждый день увидишь восточного парня, застигнутого врасплох.

— А я не знаю, как вбивать, — Господи, ну, почему он так забавно выглядит. Винни-Пух какой-то. «В голове его опилки?» — Погоди, ща загуглю, — внезапно осеняет моего собеседника. «Да, да, да» пою про себя.

— Ну, вот это место, — зажав что-то на экране, Алан приближает ко мне свой телефон.

— А что это? — недоуменно спрашиваю, указывая пальцем на голубое пространство рядом с точкой. — Неужели..

Обращаясь к небу, задаю мысленно вопрос, Ник, ты совсем свихнулся? — Море, — с нежной улыбкой в голосе заканчивают за меня.

— Какое море? — на минутку ступарюсь, переживая, что наше путешествие выйдет за пределы побережья. Тогда точно билет в одну сторону мне обеспечен.

— Чёрное, — с видом знатока заключает «новый русский».

— Может ты что-то напутал, — заглядываю с надеждой в глаза. Не может же быть, что Баритон выбрал точку посреди моря.

— Нет, всё точно. Цифра к цифре, — расправив плечи, собеседник поднимает подбородок повыше, чтобы стать более заметным. В это время я пытаюсь радоваться тому, что новый пункт назначения не посреди океана. Но это ни сколько не уменьшает моего шока.

— И как это понимать вообще? — вырывается из меня прежде, чем я понимаю, что делаю это вслух.

— А тебе куда надо-то? — пока размышляю над ответом, молодой парень в очередной раз напоминает о себе.

— Если бы я только знала, — вздыхаю.

— Ну, как минимум, тебе надо в Балаклаву, — вновь удивляет меня своими умозаключениями сосед.

— Что! — восклицаю, от неожиданности чуть не свернув шею. Да он прикалывается. Или они оба издеваются. Как я доеду туда?

— Могу отвезти тебя на машине, — ободряюще приобнимает одной рукой за плечо, прижимая едва ощутимо к себе.

— Я не езжу с незнакомцами, — удерживая мужскую руку двумя пальцами, медленно выпутываюсь из чужой хватки.

— Мы вроде знакомы, — смотрит на мой профиль, пока я делаю вид, что наблюдают за облаками.

— То, что мы сталкиваемся случайно третий раз, не делает нас родственниками, — бубню себе под нос.

— Возможно тебя успокоит тот факт, что я еду туда по работе.

— А кем ты работаешь? — тут же выпаливаю, но потом спохватываюсь, отмахиваясь от вылетевшего вопроса, — ой, извини. Я как-то на автомате произнесла.

— А кем только не получается, — ухмыльнувшись своим мыслям, Алан поворачивается ко мне лицом. Так мне все его эмоции видны как на ладони.

— Например? — ведусь на удочку.

— Предлагаю сыграть в «данетку». Ты закидываешь вариант, а я отвечаю.

— Если не хочешь говорить, так и скажи, — дуюсь, вжимаясь поглубже в кофту Ника.

— Катя, это нестандартная уловка для знакомства, только и всего, — немного снизив градус удовольствия, подмечает мужчина.

— А можно ли узнать человека так? — не на шутку разгоняюсь. Сердце трепещет внутри, будто хочет вылететь из груди, а память подкидывает воспоминания в камин под кодовым названием"сломленный дух". Страх быть обманутой хорошим человеком, как когда-то давно в детстве, гораздо больше смелости, которую я собираю по крупицам, чтобы не сбежать отсюда без оглядки.

— Почему нет? Я вот не люблю говорить о работе, но с удовольствием пообщаюсь с прекрасной девушкой о профессиях.

— Рыбак? — врываюсь в игру сналета. Кати бы давно и след простыл, но я Кейт. А ей можно рисковать. Она сумеет убежать.

— Иногда люблю закинуть в море невод, — переводит Алан очередной ответ в шутку.

— Строитель? — любопытствую, то и дело поглядывая на хлопочащие длинные ресницы.

— Когда крыша течет, побудешь не только строителем? — вспомнив смешную ситуацию, Алан заливисто смеется, вызывая у меня крохотную улыбку, которую я глушу в раздумьях:

— Но и психиатром…

— Когда сестра расходится с очередным своим парнем, я и эту роль на себя примеряю, — находится с ответом Руслан, то и дело поглаживая свои коленки. Еще чуть-чуть и он протрет в них дыру.

— Завернутую в ковре? — возникающая перед глазами картинка оживает, когда Пух, ну, реально, на Винни по непосредственности и доброте похож, произносит:

— За такую огромную шаурму и посадить могут. — Вот, даже голос его выдает. — Не, ну, правда, — гнусавит, растягивая звуки, — хочешь фото покажу? — парню приходится вывернуться на лавочке таким образом, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Ты же всё равно покажешь, — улыбаясь, констатирую.

— Ага, — слишком быстро кивает «новый русский», попутно листая галерею.

После десятиминутной болтовни про своих родственников, собеседника осеняет:

— Давай я тебе свой номер оставлю на всякий случай. — Если не закончить это сейчас, то как в одноименном мультике, данный персонаж будет убеждать нас обоих в своей правоте, и, в конечном итоге, таки всунет телефон. Поэтому я соглашаюсь, подавив внутри себя полный обреченности вздох:

— Хорошо.

И лишь потом, когда мой «регулярный» собеседник заходит за угол, я обращаю внимание на здание выжженного желтого цвета с белыми колоннами и коричневой черепичной крышей. На огромной вывеске которого золотыми буквами выведено «Центральная городская библиотека им. А.П.Чехова». И как Ник только догадался?

Возвращаюсь в свое временное пристанище за полночь. Пришлось поплутать немного, чтобы среди похожих катакомб найти свои. Да и море. Оно волновало и звало, поэтому, поддавшись его зову, я пошла вдоль кромки берега, пока промозглый ветер не вывел меня пляжа.

Вокруг кромешная тьма, но мне не страшно, ведь впечатлительная старенькая Бель заперта в доме хозяев. С трудом открыв калитку, прохожу вдоль бесконечных лиан, и, включив слабое уличное освещение, присаживаюсь на старый потрепанный диван прямо под окнами спальни. Пружины неприятно задевают кожу, но я не обращаю внимание, сосредотачиваясь на своих ощущениях. Стихший ветер тихонько колышет виноградную листву, приоткрывая пустые лозы, словно поднимает юбку белого платья несчастной Мерлин, распространяя по округе аромат разноцветных маленьких цветов, сияющих в ночи словно светлячки. Я познаю окружающий меня мир неспешно и несмело, будто ступаю на неизвестную поверхность. Цепляюсь взглядом за престарелого деревянного коня-качалку, прежде яркого и предназначенного явно для детей, но в силу ненужности превратившегося в ветхую ерунду, занимающей место в неухоженном саду.

Просыпаюсь от влажных и шероховатых прикосновений к своему лицу.

— Бель! — восклицаю, в миг поднявшись. Вытираю тыльной стороной кофты лицо и смотрю на собаку, радостно виляющую около меня своим хвостом. — Вертихвостка ты самая настоящая, — шутя, журю и, нахмурив брови, угрожаю пальцем. На что Бель начинает еще активнее двигаться. — Поглаживая за ухом мохнатое пугливое чудо, тихонько интересуюсь, — А ты знаешь, где Ник? — остановив почесушки, собака поднимает на меня недоумевающий взгляд.

— А, ну-ка иди сюда! — кричит тётя Таня, завидев Бель около моих ног. — Я тебя по всему участку разыскиваю, — кидает металлическую миску на стол. — Негодница ты такая, — кричит она, приближаясь. В этот момент Бель прячется под диван. Неудивительно, что собака такая шуганная, думаю про себя я, когда хозяйка подходит к нам вплотную. Внезапно меня осеняет:

— Тётя Таня, а Вы не будете против, если я возьму Бель с собой в поездку? — смотрю на женщину снизу вверх, выдавливая из себя улыбку.

— Куда ты там собралась? — злобный взгляд исподлобья давит на меня еще сильнее, когда веки тучной женщины почти соприкасаются друг другом, превращая арендодательницу в расхожую китаянку.

Хотелось бы пробубнить под нос и спрятаться снова в свою нору, но я глотаю порцию воздуха и весьма громко и медленно произношу:

— В Балаклаву.

— И какой чёрт тебя туда звал? — приподняв одну бровь для пущей выразительности, хозяйка продолжает выжигать круги на моей коже.

Склоняю голову на бок, бросив незамысловато:

— Как ни странно, Ник. — Женщина тут же меняется в лице. Закатывает глаза к небу, что-то обдумывая. А потом констатирует:

— Бель никуда не выходит, — тыкнув пальцем в морду, женщина подзывает собаку к себе. Но та и не думает двигаться с места. — Если ты не заметила, она боится любого шума.

— Мы поедем с ней на машине, — добавляю, ничуть не смутившись. Во мне внезапно просыпается зоозащитник.

— Откуда у тебя машина-то? — интересуется хозяйка жилья, превратившись в самый что ни на есть самовар, а с цветочками на одежде, так и вовсе в расписной.

— Меня подвезет друг! — Ни к чему человеку знать подробности.

— Господи, Боже мой. Ты уже и друга успела найти! — восклицает женщина, размахивая руками. — Пока Ник трудится дено и ношно, она катается с незнакомцами. — Мозолистые пальцы рук безжалостно сжимаются в кулаки, чтобы через мгновение возникнуть прямо перед носом. — Дрянь! — вопит женщина, размахивая руками, напоминая в этот момент свинью, которую как-то раз с Да Винчи мы пытались спасти из лап живодеров. — Неблагодарная, — в миг становится очень тихо. — Вон пошла отсюда, утварь, — визжит женщина, топая отекшими, почти синими ногами, но я различаю слова только по губам.

— Тётя Таня, Вы чего? — секундная передышка сильно возрастной женщины сменяется новым потоком брани и ругани. Не в силах поверить в подушную метаморфозу, подцепляю с дивана свои пожитки. Я знала, что наша хозяйка — очень интересная женщина, но чтобы настолько.

— И не тётькай мне! — восклицает, хватаясь за швабру. — Выметайся отсюдава, пока я полицию не вызвала, — рукоятка упирается мне в живот, мешая сделать вздох.

— А вещи-то, вещи, — пищу в слезах, двигаясь в сторону выхода.

— Пришлась с голым задом, вот и уходи также, — подгоняет женщина. — А, ну, пошла, — звучит басом, а потом дверь с хлопком закрывается.

Я стою, непонимающе пялясь в ржавые трещины на некогда голубой калитке. Их так много. Особенно когда всматриваешься. Под гнетом стихий степенно разрушалась суть. Её пытались лечить красками, обновляя внешний фасад, но это лишь отсрочило момент кончины. И вот уже никто и ни что не способно спасти металл от окисления. Дверь поддалась влиянию и стала его вечным рабом. Новая трещина как очередной крик о помощи, но на этот раз гораздо тише предыдущего. Раньше до двери было кому-то дело, зато теперь она предоставлена сама себе.

Закрыв глаза, прижимаюсь головой к холодному металлу и пытаюсь успокоить дыхание, считая до десяти, но не могу пошевелиться без судороги. Скованные напряжением мышцы не слушаются. Слёзы рвутся наружу. И я не в силах их остановить. Глотая непрошенные влажные капли, задерживаю воздух, надеясь заставить организм восстановить прежнюю функциональность. Ноги сводит дрожь, и я присаживаюсь на карточки, пряча лицо в ободе своих рук, обнимающих колени.

Стремительный порыв теплого воздуха в шею, непрекращающийся и хрипловатый выводит меня из оцепенения. Подняв голову, оказываюсь в плену шероховатого розового языка.

— Бель, — прижав волосатого друга к себе, в такт виляющего хвоста верчу головой, не веря своим глазам. Девочка охотно отвечает на мои прикосновения. — Как ты сбежала?

Уловив шаркающие звуки приближающихся шагов, опираюсь руками на шиферный забор и поднимаюсь на ноги. Прижимая указательный палец ко рту, увожу собаку за угол.

— Нам теперь некуда идти, Бель, — начинаю было я, присаживаясь на карточки и почёсывая за ухо мохнатую зверюгу. Наши отношения с ней за полторы недели знатно потеплели. Оказалось, Бель плохо видит ночью и потому пугается любого шороха. Интересно, почему тётя Таня этого не замечала до нас с Ником. Ситуация со шторами, как оказалось, произошла совершенно случайно. Бель пыталась поймать ртом муху на старом цветастом тюле, а тут моя нога не вовремя подвернулась. И вот теперь сидим мы два одиночества под кустами цветущего дерева, не зная, куда двигаться дальше.

Всё дорогу к набережной Бель семенит следом, отвлекаясь иногда на слишком резкие звуки и запахи. Весь окружающий мир и страх перед ним исчезает в тот момент, когда четвероногий шерстяной клубок видит море. Стремглав, она несется по лесенке вниз и окунается в воду с головой. — Бель, а ты видела море, — с деловитым видом интересуюсь, заглянув для ответа в глаза-кнопки. Голова собаки склоняется на бок, а после разглядывает меня сверху вниз. — Пойдем, покажу тебе, какой мир большой.

— Бель, ты с ума сошла, — кричу я, пытаясь её догнать. — Ловлю тебя, — шепчу, задыхаясь от бесконечных попыток поймать очаровашку. Надежда на то, что собака пойдет ко мне окончательно ускользает в тот момент, когда Бель решает взбрыкнуть задними ногами, окатив меня водой сверху донизу. Вытерев капли рукавом кофты, бегу за озорной девчонкой, не сдерживая рвущийся наружу смех.

Через пятнадцать минут картина маслом: я сижу на гальке, содрогаясь от майского ветерка, насквозь мокрая, а Бель, наоборот, наслаждается долгожданной прохладой, лежа на нагреваемых выглядывающими из облаков лучами восходящего солнца камнях.

Через полчаса в голову так ничего и не приходит. Остается только один вариант — попросить помощи у нового русского. — Мда, вот это мы парочка, — смотрю на Бель, а она на меня. Всё понимает. — И что делать будем? — почёсываю вытягивающуюся с каждым разом всё сильнее собаку. — В поезд и в автобус меня с тобой не пустят, — констатирую с грустью. Шерстяной клубок в ответ лает. — А говорят, что вы глупые, — тяну руки, хватая мохнатую морду за уши и опускаюсь ниже, чтобы поцеловать. — Оказывается, вы гораздо сообразительнее многих людей.

— Ну, что, — поворачиваюсь к Бель, моментально поднимающей голову, — будем ему звонить? — собака принимает позу сфинкса и с интересом поглядывает на меня, — возможно он еще не уехал и поможет нам добраться до Балаклавы.

К тому моменту, когда солнце опускается за горизонт, я сижу в белой тонированной сверху донизу машине на переднем сидении, а Бель, как и полагается королеве, раскидывается позади.

— Откуда у тебя собака? И зачем ты взяла её с собой? — спрашивает Алан, указывая подбородком на зеркало заднего вида.

— Не хотела оставлять Бель наедине с хозяйкой комнаты, — отрываюсь от просмотра сменяющихся пейзажей и поворачиваюсь лицом к водителю.

— Ну, так она её собака, — как бы между прочим вставляет мужчина, повернувшись ко мне.

— И что? — напрягаюсь, представляя, что было бы с Бель, оставь я её там. Хаотично машу руками, то и дело сжимая пальцы в кулаки, — мне надо было сесть и наблюдать за тем, как глупая женщина преклонного возраста издевается над собакой? — Спасая нас обоих от истерического припадка, мужчина едва прикасается к моей руке, создавая иллюзию выбора и защиты.

— У тебя даже жилья своего нет! — улыбается, надеясь сгладить эмоции от вылетевшей фразы.

— Придётся научиться добывать пропитание и ночлег для нас двоих, — не понимаю, но его слова почему-то триггерят меня, вынуждая отключить эмоции и собраться с мыслями. Звучит продолжительное «О». Очевидно его поразил мой безэмоциональный, полный решительности ответ.

— О — ответственность! — заключаю с умным видом и отворачиваюсь к окну, наблюдая за тем, как горные пейзажи сменяются «дикими» и пустынными дорогами.

Звук захлопывающейся дверцы, словно мерзкий будильник, выводит меня из сна. Вздрогнув от неожиданности, принимаю сидячее положение и оглядываюсь вокруг. Ворота огороженной металлическим черным забором зеленой территории Алан открывает неторопливо, раз за разом пробуя приложить то один, то другой ключ из своей большой связки. Никогда не видела, чтобы у людей было столько металла на брелке. Эта гора ни то что в карман, в бардачок не всегда поместится.

Поддавшись закравшемуся страху с силой вцепляюсь в подлокотник машины. Когда Руслан возвращается в машину, и я, и Бель, напряжены до предела.

— Прости, что разбудил. Охраны снова на месте нет, пришлось открывать вручную. А я всё пометить нужный ключ не могу.

— А зачем мы здесь? — спрашиваю полушепотом. Кровь приливает к сердцу, заставляя его трепыхаться. Часто-часто.

— Немного передохнуть и найти тебе транспорт, — легкий непринужденный ответ слетевший с губ мужчины, словно солнечный луч, преломляется в свете сотен металлических балок забора и пронзает насквозь моё крохотное сердечко. Побитое жизнью оно громко стонет, разрываясь внутри грудной клетки от мощи, которую не способно выдержать. Сотканная иллюзией забота некогда близких и дорогих смертельно ранила его. И теперь оно не способно принять даже самое искреннее и настоящее.

— Для чего? — интересуюсь, когда мы трогаемся с места.

— Чтобы добраться до нужной точки на карте, — сосредоточенно всматриваясь в тёмные повороты, Алан то и дело притормаживает.

Крым целиком и полностью покрыт узкими, извилистыми дорогами, словно вены на теле, они соединяют сердце полуострова с морем. Неспокойное и волнующее оно пропитывает каждую его часть.

— Так мы не в Балаклаве? — спохватываюсь, так и не сумев разглядеть в сумраке бесконечную морскую гладь.

— Почему же? Мы в рыбацкой слободе, расположенной по берегу Балаклавской бухты. Остаётся доплыть до указанного места.

— И как? — сердце с грохотом падает вниз, расшатывая нервы. Порой кажется, что Нику эти задания падают на голову с неба словно кирпичи, а он их мне подсурочивает, завернутые в бумажную упаковку с бантиком. И приходится в лепешку расшибиться, чтобы их выполнить.

— Например, арендовать катер или яхту, — врывается в мысли мужской голос, предлагая абсурдный вариант. Мои губы разъезжаются в круглую букву так широко, что не сразу собираются обратно.

— Но у меня нет таких денег, — разочарование заполняет салон автомобиля одновременно с густым туманом.

— Значит надо найти того, кто поможет это всё организовать, — разрезая насыщенный влагой воздух, Алан в очередной раз переводит задачу из не решаемой в разрешимую.

— И где искать? — ноты сомнения и надежды всё равно проскальзывают в моём голосе. Как бы сильно жизнь не била, а сердце хочет верить в чудеса.

— Лучше начать с мест поближе, — закупоренные психотропными препаратами сосуды мозга всё никак не не очистятся, потому я иногда реагирую так, а не иначе:

— Тогда побежали, а то опоздаем, — на доли секунд кажется, что это произношу я, та маленькая девочка из далекого прошлого, а не зрелая Катя с ворохом проблем за пазухой.

— Может хоть чай попьем? — предлагает Руслан, выключая двигатель. — На часах три утра.

Тут же вглядываюсь в цифры на приборной панели.

— Я что-то не подумала, — закусываю нижнюю губу и опускаю глаза в пол.

— Пойдем, — едва коснувшись моей руки, Алан выбирается из салона. — Бель нужно прогуляться.

Заторможенно кивнув, вылажу из машины, пока Алан вытаскивает из машины напуганную собаку. Завидев меня, Бель подбегает ближе, облизывая ладони, что теребят пушистый нос и уши, и призывно виляет хвостом. Когда Руслан вновь зовет нас с Бель, я приподнимаюсь с корточек и осматриваю пустынную каменную обстановку внимательнее, делая маленькие шаги вперед. Ветви винограда, покрывающие практически всю территорию над головой, очевидно отгораживая посетителей от полуденного яркого солнца, то и дело касаются лица, раздражая его своей невесомой нежностью. В прохладном весеннем тумане лозы больше напоминают щупальца, которые так и норовят цепануть наживку побольше. Частые высокие кусты едва не зацветают при одном взгляде на их причудливые белые бутоны, что в свете ночных огней и разряженного воздуха больше напоминают зачарованные цветы из таинственного леса Чудовища.

— Гостей привлекает то, чего нет у других, — подмечает Алан, с удовольствием оглядывая свой сад. — Мне удалось достать модифицированные петунии, которые благодаря добавлению к участкам кода биолюминесцентных грибов, могут освещать сами себя. Разноцветный днем и причудливо зеленый ночью сад скрытый за снежной вуалью грез будет очаровывать своим незамысловатым свечением всех, кому посчастливиться по нему прогуляться. — Когда высадим петунии, тут станет еще красивее! — заприметив мою пропажу, Алан возвращается, подходя ко мне чуть ближе, чем было бы нужно и кладет руку на плечо. Моя реакция не заставляет ждать. Веду плечом, убирая мужскую руку. Сжав пальцами в последний раз, Руслан тихонько освобождает меня от своего внимания. — Здесь и без того очень уютно! — подмечаю, глядя на бесконечный поток цвета, уходящего по прямой дороге за горизонт. Туман словно балдахин из плотной прозрачной материи, в потоке свежего воздуха с привкусом соли приоткрывает мне одну из своих завес и пропускает меня дальше в заколдованный цветочный массив.

— Если бы не ключи от территории, я бы подумала, что ты писатель или поэт, — хихикаю, пряча улыбку в ладонь.

— И чем же? — интересуюсь, следуя за ним по пятам. — Моей матери это бы понравилось куда больше того, чем я занимаюсь, — подмечает с грустной улыбкой Алан, выводя нас из сада.

— Рублю деньги на базовой потребности людей.

— Это так плохо?

— В восточных семьях принято делиться тем, чем ты обладаешь с теми, у кого таких благ нет. Я же превратил это в процветающий бизнес.

— А что мешает объединить и то и другое? — любопытствую, глядя в глаза мужчине.

— Есть предложения? — не отводя взгляд, Алан лукаво подмигивает, приглашая пройти через очередной проход. Если бы не современные инструменты для садоводства, я бы подумала, что мы в средневековом городке, который насквозь пропитан таинственностью и загадками прошлого.

— Переквалифицировать один-два номера, а лучше вон тот маленький домик, — поднявшись по ступенькам вверх, останавливаюсь на маленькой обзорной площадке, открывающей вид на рыбацкую слободу, и бегло взглянув на территорию, указываю на крохотное строение из белого кирпича, подсвеченного разве что одним фонарным столбом, — в социальное пользование. За условно низкую по рынку стоимость или за блага в обмен на услуги в виде уборки, стирки, глажки, ты предоставишь своим работникам жилплощадь, — не опуская руки, оборачиваюсь, чтобы отследить реакцию на предложение.

— Благотворительность от слов «благо» и «творить», а не «маркитанить», — подмечает Алан, теребя изнутри карманы брюк, но идею не отвергает, напротив, он её обдумывает.

Не то, что муж, подзюзюкивает подсознание, нервируя и отвлекая. Но я не ведусь, выпаливая:

— Скажи я тебе, что нуждаюсь в жилье, ты бы что сделал: дал газету с объявлениями или ключи от номера?

— Ключи от номера, — отвечает на автопилоте. Я цепляюсь за эту нить как за спасительный круг для нас обоих:

— Вот это благотворительность.

— А газета тогда? — не сдается Алан, продолжая размышлять.

— Бизнес в благотворительной обертке, — пожимаю плечами, отворачиваясь.

За годы замужества я неплохо изучила подобные фокусы.

— Умеешь ты удивлять, — на лице Руслана следом за солнцем появляется легкая полуубка, разливаясь теплом в моей груди. — Про жилье же шутка была, да? — взволнованно вытаскивает руки из карман и подходит ближе на пару шагов.

— Пример, не более, — отвернувшись, всматриваюсь вниз, наблюдая за тем, как под далеко-далеко под ногами бьёт с силой волна по каменному укреплению.

— Стооой, — проанализировав ситуацию, Алан закидывает первое предположение, что тут же попадает в упор. — Ты. Рюкзак. Бель.

— Нет, я собралась в путешествие, — вру. Откровенно глядя в глаза. Я научилась. Не сразу, но научилась. В постеле опыт прорабатывается куда быстрее, вы не знали? — Тебе вон даже точку на карте показала.

— Ты от кого-то скрываешься, — произносит шепотом, — или…? Тебе сделали больно? — еще одно едкое предположение.

— Нет. И нет, — упрямо гну свою линию, не намереваясь впускать своё пряное прошлое в настоящее. Сколько уже можно то?

— Тогда что? — не сдается Алан, продолжая понемногу давить.

— Ну,… — напрасная и робкая попытка полуголой рыбки сорваться с удочки не увенчивается успехом.

— Когда мужчина спрашивает в лоб, он хочет получить четкий ответ, — Алан медленно и аккуратно подтягивает леску, пока не дотягивается до крючка руками.

— У меня больше нет дома, — отвечаю, попавшись на наживку.

— И как так получилось? — бросает не подумав.

— Не уверена, что хочу об этом говорить, — внезапно становится холодно. Я посильнее укутываюсь в олимпийке Ника. Заметив это, Алан направляется обратно к лестнице. Когда мы спускаемся, он предпринимает еще одну попытку с расспросом:

— У тебя он был? Он, в смысле, дом.

— Да, — отвечаю на выдохе.

— Хорошо, — кивнув пару раз, Алан обретает потерянную на смотровой площадке уверенность, и стремглав уносится в темноту, — Подожди минутку, я сейчас.

— Вот, — что-то звонкое приземляется на деревянный парапет.

— Это что? — свожу брови к переносице, с недоверием глядя то на собеседника, то на ладонь, прикрывающую нечто металлическое.

— Ключи, — не думая сдаваться, Алан продолжает гнуть свою линию и убирает наконец руку.

— А зачем? — сглатываю скопившееся внутри меня напряжение,и вступаю в диалог. Пару недель назад я бы сидела по стойке смирно на стульчике и молчаливо хлопала глазами в надежде, что если я не буду шевелиться, меня и не заметят.

— От комнаты.

— Не надо, — накрываю посеребрённые ключи один за другим, согревая окоченевшие пальцы теплом металла.

— Нужно, — ставя точку в нашей не состоявшейся перепалке, Руслан едва касается моих пальцев. Мимолетное движение отзывается спазмом, а после слов, — разреши мне начать совершать благие дела, — разлетаясь внутри на миллионы мурашек.

— Ты легко учишься, — подмечаю, отодвигая ладонь в сторону. Мысли тут же уносят меня в прошлое, но я с остервенением прогоняю их. Только двоим мужчинам удавалось зажечь во мне нечто подобное. И оно умерло. Дважды. Не покорившись огню, задохло в воздухе.

— Пойдем, покажу тебе её, — вновь вырывая меня из грешных грез, Алан указывает на помещение неподалеку. — У меня прекрасный учитель, — я смахиваю флёр задумчивости, не удостоив своего спасителя даже мимолетной улыбкой. Подкинутые воспоминания в очередной раз разбили то, что я с таким усердием начала собирать заново.

— Комнату, — с улыбкой на половину лица Руслан зазывает меня за собой. — Пойдем, покажу тебе. — Что прости? — разгоняю кровь по венам, встряхнув головой. Маловероятно это поможет разогреть потухший огонь, но если я жива, значит до тра еще ничего не сгорело.

Со смесью страха ступаю следом. Будь я как и раньше Катей, то бежала бы без оглядки обратно в свою нору, но здесь и сейчас, избегая осторожностей и условностей, идет Кейт. Она смелее и решительнее. Она… она может за себя постоять. Ведь так, да?

Мы заходим в кирпичное здание и, повернув тут же налево, спускаемся на цокольный этаж. Ступеньки, словно участки волшебной дороги, загораются одна за одной теплыми огоньками. Черная беспроглядная темнота разбавляется солнечным светом, прогоняя тени.

— Что? — от неожиданности глаза нового друга округляются так сильно, что я и сама хочу скрыться от озвученного безрассудства. Глупо получилось, конечно, но что коней на переправе менять? — Я бы хотела отработать! — выкидываю в в светлое убранство маленькой комнатки с двумя кроватями, тумбочками и большим платяным шкафом, первое попавшееся предложение.

— Не хочу жить бесплатно, — уточняю, пряча смущение за закусанными губами. Как еще только не истончились за эти дни.

— Что умеешь? — хмыкнув, разглядывает с прищуром собеседник.

— Играть, — выпаливаю самое ценное своё увлечение из всех возможных. Я бы рада похвастаться чем-то еще, но трудно переключиться с того, чем когда-то горела душа, к тому, что её душит.

— В этом мы все хороши, — подмечает Руслан, не оценив подход.

— В смысле, я хорошо играю на музыкальных инструментах, — в сердцах перебираю дни, в которые садилась за музыкальные инструменты. С момента смерти Андрея я не прикасалась ни к пианино, ни к некогда полюбившейся им скрипке. Её звуки успокаивали вспыльчивую натуру Андрея, разбавляя настроение дома после тяжелого трудового дня. Еще бы, проработай смену на стройке прорабом, то и дело срываешься на подчиненных. Один без страховки полезет, другой — в раствор ерунду подмешает, растащив тонну вторую по домам.

— Тогда мне есть, что тебе предложить, — улыбнувшись своим мыслям, Руслан стремительно выводит меня из здания и ведет к пирсу.

— Вот! — широко улыбаясь, размашистым жестом мужчина указывает на пришвартованный корабль. Некогда побывавший в море, он так и остался в нем навеки. Покорился стихии. Или застрял. От безвыходности

— Что это? — бросаю, не понимая что к чему.

— Твоя новая работа, — чуть снизив градус радости, отвечает Руслан и приглашает меня внутрь.

Дав себе мысленную оплеуху, следую за мужчиной по пятам. Дверь. Лестница. Еще одна дверь. Снова ступеньки. Затем высокий порог. И вот я уже спотыкаюсь, носом клюя в мощную спину, обтянутую в легкий свитер. Мышцы на ней ожидаемо сжимаются, чтобы в следующую секунду развернуть своего хозяина на 180 градусов.

— Работа? — для убедительности потирая ушибленное место тыльной стороной ладони, прячу лицо от позора.

— За которую хорошо платят, — деловито подмечает мужчина, оглядывая меня с головы до ног. В его жесте нет ни намека на интим. Сугубо человеческое неравнодушие, которое хлыщет в мою израненную бездонную душу обильным и мощным потоком.

— А за что именно хоть? — поджимаю губы, прячась в свою излюбленную раковину. В ней гораздо легче переживать сочувствующие взгляды, которые через пару мгновений могут смениться ударами.

— За игру, — слетает воодухотворенно с мужских губ.

— На этом, — моментально ретируюсь на шаг назад, указывая на музыкальный инструмент, одиноко стоящий в тени небольшой сцены.

— А что-то не так? — непонимающе уставившись на пианино, Руслан подходит к нему ближе, медленно проводит указательным пальцем сначала по крышке, затем по клавишам. Те издают противный разносортный звук.

— Оно же расстроено, Алан, — с разбега накрываю мужскую кисть своей ладонью, успокаивая инструмент. Посмотри, как несвязно и пронзительно в своём истошном крике о помощи пианино.

— Крике? — удивляется мужчина, собирая брови на переносице. Сосредоточенный взгляд неотрывно следит за моими пальцами, один за другим перебирающими затекшие от безвременного молчания клавиши.

— Прислушайся, как натягиваются струны, как грузно опускаются клавиши, как обрывиста мелодия.

— Я понял. Исправим, — улыбается Алан, одухотворенно следя за тем, как пальцы скользят по белым и черным пластинам.

— Сколько оно молчало, лет десять? — скидываю первую попавшуюся цифру, завороженно прогуливаясь по черно-белому полю. Рука механически наигрывает незатейливые мелодии из детства, унося в тихую гавань. Туда, где сердце было согрето. Туда, где тебя ждали и хотя бы кто-то любил. Туда, где ты был, а не казался.

— Десять? Да… Как ты угадала.

— Интуиция подсказала, — приветливо улыбаюсь, но душа, разорванная на ошметки, выбрасывает очередную порцию желчи на приятные воспоминания, утягивая к моменту, когда я последний раз игралась с ней, разливая по пространству красивую мелодию, идущую прямиком из треплющего восторгом сердца.

Мне требуется несколько глубоких вдохов, чтобы вместе с набранным воздухом по счету «десять, словно по щелчку пистолета, выпустить наружу одурманивающий мысли страх. Прошлое осталось где-то там позади. Оно не исчезло, но оно не имеет силы! Ведь не имеет, да?

— Ник пришвартовал катер. Он отвезет тебя до нужной точки на карте, а дальше по обстоятельствам.

— Ник? — удивляюсь подобному совпадению. Сколько их было за подобные дни? Один, два, три? Где-то под ложечкой щемит от столь кратных повторений.

Коварная и жестокая жизнь оставляет шрамы на добрых, искренних и порядочных. Но даже она не способна стереть с их лиц порождаемую изнутри радость. — Мой давний приятель, ангел-хранитель этого места, — Алан разводит руки в стороны, стирая границы комнаты. — Я многим ему обязан, Кейт, — произносит мужчина с налетом грусти. В его взгляде моментально что-то меняется, поднимая из глубин что-то очень темное и болезненное. Но он быстро гасит это в себе, прогоняя неприятные воспоминания подальше. — Если бы не он, ни ресторана, ни меня, тут бы не было, — натянув на себя привычную улыбку, Руслан выводит нас из ресторана на пирс.

— Как же так получается? — вылетает из меня прежде, чем я понимаю, что рассуждала всю дорогу вслух.

— А что есть темнота? — Мир — световая проницаемость души.

— Повелительница боли и страха. В порыве счастья ни то, ни другое — не давлеет над нами. Имеет значение лишь энергия, которая как субстанция заряженных частиц определенной силы проходит через наше тело. Если наш внутренний импульс больше, то по закону сохранения заряда, она не проникает, а отражается от нас, будто мячик для пинг-понга от теннисного стола.

— Энергии, импульсы, заряды…, — перечисляю безэмоционально.

— Когда придет время, а оно придет, ты это почувствуешь, даю слово, — прижав порывисто к себе, Руслан, почувствовав мою скованность, словно медведь неуклюже отступает назад. Я же ловлю себя на мысли о том, что его объятия мне не неприятны, напротив, они напоминают эффект утяжелённого одеяла, под которым рождается чувство безопасности.

— Ниииик, — кричит Алан парню, согнутому в трипогибели над одним из тросов. Тот неспешно поднимается, принимая вертикальное положение, но на нас не оборачивается, всецело посвящая себя проверке оборудования.

— Любому другому я бы не смог доверить твою жизнь, — шепчет с теплотой, усаживая оцепеневшую меня на прохладную кожу дивана.

— Но…, — мои жалкие взволнованные попытки произнести что-то связное гаснут в мужской искренности. Сердце, напротив, вот-вот вырвется с корнем из груди от переизбытка чувств. Светловолосый длинновязанный парень, стоящий поодаль от нас задевает что-то на самом дне моей души.

— Не переживай, Ник вернет тебя сюда в целости и сохранности.

Лишь когда Алан покидает катер, его помощник расправляется с узлом на тросе и наконец оборачивается.

— Доброе утро! — произносит Баритон и заводит двигатель.

— Доброе утро? — переспрашиваю полушепотом. В жилах моментально становится горячо от закипающей злости. — Да ты…? — сжимаю пальцы в кулаки. — Как ты..? — сорваться с места мешает дурацкий ремень, который закрепил Алан, чтобы я не упала в море. — Да чтобы…

Катер резко трогается с места. По инерции меня со всей силы сжимает в спинку кресла. Фух, Слава Богу, Алан пристегнул меня. Мой эмоциональный выпад, выраженный в нелицеприятных эпитетах, растворяется в волнующемся на скорости катера море, а в уши ударяет заливистый мужской смех. С трудом отцепляю ремень и покачиваясь из стороны в сторону продвигаюсь к штурвалу.

— Почему ты смеешься? — бью ладонью Баритона в плечо, намереваясь во чтобы то ни стало выбить ответ.

— Кейт, сядь на место! — срывается Ник, резко хватаясь за штурвал.

— Нет! И не подумаю! — упираюсь, топая ногой.

— Кейт! — ревет мужчина, сливаясь в унисон со звуком мотора. — Держись за меня!

Завидев стремительно приближающуюся волну с разбегу вцепляюсь в Ника, обнимая его казавшееся худощавым тело руками. Мужской пресс моментально отвердевает, когда я нечаянно касаюсь оголенной кожи, тут же поднимаясь выше, хватаюсь пальцами прямиком под ребрами. Сжимаю так сильно, что весь воздух стремительно покидает мои легкие. Сделав глубокий вдох синхронно с Ником, зажмуриваюсь, прижимаясь как можно ближе к теплой спине. Словно вихрь страх окутывает сознание, вместе с ветром разнося его по соленой воде. Я слышу издалека, словно из вакуума, бушующее и волнующее море, раз за разом качающее на волнах катер, то и дело вознося его к небу, чтобы в следующее мгновение всей своей мощью опустить на самое дно.

Я не кричу. И практически не дышу. Слившись с Ником воедино, не отрываясь делаю неторопливые движения телом из стороны в сторону, подчиняясь власти стихии. До тех самых пор, пока разъяренное море не выдыхается из сил. Медленно покачивая нас по волнам, оно степенно замедляет свой ход, оставляя нас посреди своей черни. И только теперь, остановившись, я могу выдохнуть полной грудью и помолиться за то, чтобы оно не поглотило никого из живущих.

Беспечное и коварное, словно человек, море обманом подзывает к себе, чтобы в самую неожиданную секунду проглотить тебя.

Не отрывая рук, с трудом разлепляю соленые от брызг веки, щурясь от яркого света. Кажется будто кто-то стоит очень близко и светит прямо на радужку, чтобы рассмотреть узоры на ней. Но это всего лишь майское солнце, полноценно взабравшееся на своё почетное место. Тихое и спокойное, оно как и предводитель прайда, без слов разрешило важные вопросы и обеспечило всё вокруг своей живительной энергией.

— Кейт, — тихо зовёт Ник, — ты как?Поддавшись импульсу, я тянусь головой как можно выше, чтобы насладиться весенним солнцем. Млею и плавлюсь в тепле, словно довольная кошка, улегшаяся на пойманный луч света.

— Хорошо, — заторможенно мурлычу на солнышке.

— Посмотри вперед, — не прибавляя голоса, просит Ник. Мои руки до сих пор на его ребрах, и он не спешит их убрать.Поэтому поднявшись на носочках, подтягиваю подбородок и укладываю его на мужское плечо, чтобы через мгновение утонуть в абсолютной феерии чувств.

Летящие в разные стороны брызги воды на солнце превращаются в бесконечные маленькие радуги. А их виновники хихикая и посвистывая, стремительно мчатся в нашу сторону. Я завороженно наблюдаю за тем, как легко и беззаботно они путешествуют по воде, разрезая волны своим плавником, чтобы в следующую секунду выпрыгнуть из под её толщи и раствориться в ней вновь. Бесконечной и глубокой.

Прыжок за новой порцией воздуха словно прикосновение к небу за поцелуем солнца и стремительный выдох, который оставляет на нём радужный след.

— Хочешь нырнуть к ним? — расслабляя диафрагму, полушепотом спрашивает Баритон.

— А м…можно? — интересуюсь с трепетом волнения и предвкушения. Ник заторможенно кивает.

И вот через спешные минуты переодеваний и инструкций мы стоим на краю катера.

От переизбытка эмоций колени начинает нещадно потряхивать, а пальцы норовят оторвать кусок гидрокостюма, который я неустанно тереблю.

— Ты всё поняла? — взволнованно спрашивает Ник, заправляя мои волосы в костюм.

— Нет, — закусываю нижнюю губу, расплываясь в улыбке. Сейчас мне как никогда хорошо. Предвкушение и азарт выигрывают в схватке с волнением и страхом. Детская и непосредственная мечта оказывается гораздо сильнее навешенных мозгом ярлыков. Даже если я окажусь на дне Чёрного озера, что поменяется в моей вялотекущей реальности? Ничего. Напротив, я стану ближе к запредельному. Не лучшая ли это смерть?

Поэтому смело погружаюсь в след за Ником в прохладную воду и, не обращая внимания на цепкие лапы страха, стараюсь удерживать себя на плаву. Получается поначалу с трудом, особенно когда вес утяжеляется на целый баллон с кислородом, но пару десятков волнений спустя я уже ощущаю себя уверенным новичком, не без труда запомнившим условные обозначения. Ник показывает мне как вдыхать и выпускать воздух из легких, затем мы погружаемся и повторяем тоже самое уже по уши в воде.

Следуя подсказкам своего инструктора, на сигнале большого пальца вниз погружаюсь на очередной метр. Пока мы не доходим до условной отметки пять. Тело, как объяснил ранее Ник, на глубине пять метров обретает нейтральную плавучесть, позволяющей оставаться на одном уровне, не погружаясь глубже. В случае отрицательного эффекта опытные дайверы берут с собой дополнительный груз, но пока мне удаётся справиться без них. Брат мужа частенько сравнивал меня с бревном, не смотря на нередкие поползновения в мою сторону, а опытным путем оказалось что нет, не бревно я вовсе, при желании прекрасно иду ко дну. Зря не попробовал утопить, у него бы может и получилось чего.

Полномерный и многогранный подводный мир впускает нас с Ником в свою обитель, делая передышку во внутренних порывах к разрушению. Волнующее и неспокойное море затаилось и мы, словно заядлые мошенники, прокрались в его душу, не покушаясь на сердце.

Вода с достижением каждой новой высотной точки всё сильнее давит извне. Поэтому приходится то и дело затыкать нос и дуть внутрь себя для нормализации внутреннего и внешного давления, пока не добираемся до первого кораллового рифа.

До предела натянув голеностопы, с удвоенной частотой перебираю ластами и шевелю руками как лягушка, правда с места не двигаюсь, бесконечно принимая вертикальное положение. Комично и изворотливо как майский жук на пальце перебираю ногами, чтобы продвинуться вперед, но вместо этого создаю вращающий момент, который словно ставит меня с ног на землю будто матрешку. Сдерживая вспухнувший порыв злости, всматриваюсь по сторонам, чтобы позвать Ника на помощь, но он, как тот самый чёрт, пристраивается сзади, и с видом заядлого исследователя оглядывает мир вокруг. Невольно подстраиваюсь за ним. Детали…Их так много, что глаза разбегаются. Не знаю, на чём остановиться. Вот прямо передо мной проплывает желта-синяя рыбка, точь-в-точь Дори из мультфильма «в поисках Немо». Ведомая детской мечтой я протягиваю руку, чтобы её погладить, но она тут же уплывает прочь. Завидев это, Ник меня моментально одергивает, напоминая, что здесь, на глубине, мы только зрители. Складываю круг из большого и указательного пальцев, остальные пальцы распрямляю, после кивка прикладываю перевернутое «ОК» к глазу и веду шеей из стороны в строну в такт всемирно известной индийской композиции «Джими-джими ача-ача». Ник едва не теряет шланг с кислородом, и чтобы скрасить ситуацию, показывает за мою спину. По инерции я разворачиваюсь, ускоренно перебирая согнутыми кистями. Сначала ничего примечательного не замечаю. Сбоку ругается семейка коней, правда они гораздо меньше своих земных тезок, но что-то общее в их поведении определенно прослеживается. Я даже оглядываюсь на Ника, чтобы уточнить, на то ли я смотрю. Баритон же снова указывает за спину. В момент поворота над моим носом пролетает нечто огромное и серое. С испугу отпрянываю в сторону, едва не врезавшись в инструктора, но он и бровью не ведет. Продолжая упорно указывать вперед, тянет меня за руку прямиком в темноту.

Мы плывем сравнительно недолго, но этого достаточно, чтобы начать бояться. Во тьме мрачные тени водорослей и кораллов, то и дело путающихся в ногах, больше напоминают кишащих монстров, норовящих ухватить кусок пожирнее и утянуть на самое дно. Обрывки ненавистных воспоминаний пытаются пролезть сквозь хрупкие стены уверенности, которые выстраивает субличность Кейт, с усердием долбя в одни и те же места, но мы с ней, как единое целое, отчаянно этому противимся, следуя за своим проводником.

Я едва не вырываю руку из цепкого захвата, когда передо мной снова проносится огромная туша. И еще раз. И еще. Пока в какой-то момент серый Титаник, наигравшись, не останавливается аккурат напротив наших лиц.

Словно в замедленной съемке мы с Ником синхронно поворачиваем головы друг на друга, чтобы потом вернуться в исходное положение и истошно закричать. Точнее пытаюсь заорать я, а Баритон меня останавливает, до боли сжимая пальцы. Я хочу вырваться, но он блокирует мой маневр вытянутым прямо кулаком. Условный жест, который обозначает опасность, тут же вымывает всю прыть из организма. С силой зажмурившись, вдыхаю огромную порцию воздуха из баллона и открываю глаза, встречаясь с огромной «опасностью», продолжающей плавать туда-обратно лицом к лицу.

Не снижая скорости к нам с Ником снова движется нечто большое, на этот раз носом задевая моё плечо. Я поворачиваюсь, чтобы проследить за движением маячащего монстра, но натыкаюсь на взрослого дельфина, чей истошный крик разрывает морскую обитель. Уловив внимание с моей стороны, животное подплывает ближе, чтобы следом ринуться вперед. Это повторяется раза три, прежде чем до меня доходит, она зовёт на помощь.

Жестами объясняю Нику образовавшуюся ситуацию. И он, и я, долго спорим на счет глубины, достаточности воздуха в баллоне и прочих мелочей, которые могут помешать следовать за дельфином. Но версия «попробовать проверить» с трудом, но побеждает. Поэтому собрав волю в кулак, наше странное трио плывет к условному месту происшествия. Спустя минут пятнадцать мы останавливаемся около подводной каменной арки. Ник подсвечивает фонариком пространство, но его мощности не хватает, чтобы оглядеть всё, поэтому решаемся подплыть еще ближе. Дельфин продолжает нервно наворачивать круги на этот раз вокруг нас. А мы пытаемся не сойти с ума от криков и, щурясь в темноте, выискиваем предполагаемую пропажу. Ник помогает себе руками, но мне запрещает, поэтому я шевелю ластами вокруг себя, надеясь что-то нащупать. И я натыкаюсь. Точнее застреваю. Паника атакует тело, адреналин овладевает мозгом, и я изо всех сил пытаюсь освободиться, конвульсивно барахтаясь в воде. Ник исчезает из поля зрения, проследовав за дельфином, а я остаюсь один на один бороться с водной стихией. Меня с сильной продолжает тянуть вниз, несмотря на истошные попытки вырваться или освободиться. Хочу нагнуться, чтобы снять ласт, но неожиданно ногу сводит судорогой, и я, словно ударенная током, прекращаю движение, пережидая боль. Но она разрастается всё сильнее от моих дерганий, и нога застревает глубже. В панике хватаю воздух всё чаще, что в какой-то момент кажется, что его ничтожно мало и он вот-вот закончится. Меня потряхивает. Прямо трясет в судороге от осознания скорой кончины.

Мощнейшая из ныне существующих стихий — вода способна создавать и разрушать, думаю я, когда поддавшись силе, утягивающей меня к себе, прекращаю попытки выбраться.

Я поднимаю взгляд на самый верх и наблюдаю за тем, как падающие солнечные лучи практически без преломления проникают в воду. Лишь малая их часть отражается от спокойной водной поверхности, большая же, несмотря на преграду, приходит сквозь толщи соленой воды и рассеивается в них. Этот маячок как свет в конце туннеля наводит меня на мысль, что мы, люди, как вода, можем растворять в себе то, что в нас кидают, а можем не пропустить лишнее в силу поверхностного натяжения или вытолкнуть ненужное наружу, пользуясь законом Архимеда.

На меня часто навешивали ярлыки, в довесок снабдили грузом вины за преступление, в совершение которого я поверила, но пропустила это внутрь себя. Позволила чужим людям бросать в меня камни, которые не растворялись, а оседали во мне, пока не заполнили на краёв. Я на дне. Давно и беспробудно существую там, поддавшись чужому влиянию.

Я устала тратить жизнь на удовлетворение чужих ожиданий. Мне надоело покоиться на дне, пока мир продолжает существовать.Люди, как обитатели океана, их много, но они в большинстве своем очень маленькие, почти незаметные. И они вечно не будут видеть дальше своего носа. Это я сделала их большими, вселив в них важность. Я поверила, что их мнение весомее моего собственного. Я и только забыла о том, что мир, как и море содержит в себе много таинственного и неизведанного, закрывшись в раковине, в которую меня добровольно запихнули. Даже сейчас я поддаюсь их влиянию, однажды приняв на веру слова о ненужности, слабости, собственной никчемности и ошибочности рождения, вместо того, чтобы попытаться. Хотя бы попробовать выйти на свет. Ник где-то рядом, он успеет подхватить, а я продержусь. Во чтобы то ни стало.

И лишь когда я принимаю как данность произошедшее со мной, лишь когда свыкаюсь с обстоятельствами, которые меня привели в данную точку на кривой жизни, решение само находит меня. Вспоминаю о крохотном ножике, засунутым Ником в отверстие на предплечье со словами «если вдруг», оказавшимися в очередной раз пророческими. Чуть повозившись, вытаскиваю металлическое спасение и насколько могу сгибаюсь к застрявшей в водорослях ноге. Хватаю одной рукой в охапку какую-то их часть и резко тяну на себя, другой — с нажимом отрезаю. Затем повторяю действия заново, так как в закрученной позе шланг пережимается, и воздух из балкона практически не поступает.

На всё про всё уходит не больше пяти погружений. Тягостных и волнующих. Томительных и влекующих. Особенно ярко ощущается момент, когда я разрываю последний пут, тянувший меня прочь от света на глубину. Кажется, что лопается огромный мыльный пузырь, которому я сама придала ненужную важность и держалась за него, как за оградительно-спасательную границу. Освобожденная, я с неоткуда взявшимися силами направляюсь к световому пятну от солнца в верхнем слое воды, превратившись в русалку, что беззаботно и с легкостью разрезает морские протоки, двигая вверх вниз своими ластами, словно хвостом.

Но моя беззаботная радость быстро смешивается с морской водой, и я, без осадка растворяюсь в ней, так и не сумев выбраться на поверхность. Иллюзорную близость вскоре сменяет необъятная по жестокости правда, и, поддавшись панике из-за нехватки воздуха, я сдаюсь. Несмотря на все рекомендации Ника срываюсь, когда ощущения сжатия вокруг груди становятся всё сильнее, а головная боль и туман мешают видеть ясно. Очередной вдох выходит судорожным и глубоким. Последующий гораздо шумнее предыдущего.

«Если ты на самом дне, то у тебя на самом деле хорошее положение: тебе дальше некуда, кроме как наверх» думаю я с горечью перед тем, как сделать предпоследний вздох. «Только коснувшись дна, можно от него оттолкнуться» вспоминаю я прочитанную где-то истину, прежде чем вдыхаю последний раз и перед неспешным падением на дно медленно прикрываю глаза, впадая в своего рода сон.

Пытаюсь проснуться от тормошения со стороны, но могу лишь едва разглядеть сквозь в смутных очертаниях беспокойное лицо Баритона, словно водородная бомба подлетевшего ко мне издалека.

Откуда? Как быстро у него вышло добраться до меня? И зачем он делает это?

Я в море… словно в невесомости. И мне так хорошо. Спокойно и безопасно. Будто я в животе у мамы, защищенная и закрытая со всех сторон, медленно качаюсь на волнах, не думая ни о чем. А соленая вода, бескрайняя и таинственная, вымывает всю боль.

Мама… как я мечтала когда-нибудь прошептать это слово той, что дала мне жизнь. Как ждала поздним вечером, сидя на колючей подстилке у деревянного окошка, с большими дырами которого временами игрался ветер, после того как бабушка, уложив меня в кровать, отходила ко сну. Как в каждой прибывающей маршрутке на Центральной остановке пыталась поймать взглядом женщину, спешащую к нам домой. Но она всё не приходила. Тогда я решилась поддаться уговорам бабушки и поступила в музыкальную школу. Думала, может мама уехала далеко-далеко, в большой город, поэтому не может до меня добраться. А у меня… у меня получится.

Жизнь показала, что высовываться из своего болота глупо. И даже открывшийся талант не поможет избежать участи всех, кто рискнул попробовать, но также как и все сгорел.

Я потеряла надежду вместе с увлечением, в котором была лучшей. Если бы только… если бы…

Люди, как и всё живое, состоят из воды. Одинаковой, в силу круговорота, поэтому мы часть одного огромного целого. Если воспринимать метафору как душевную составляющую мира, то окажется, что на протяжении всей жизни мы встречаем на своём пути тысячи людей, из которых сотни оставляют шрамы, разрушая, всё до основания, десятки — следы, растворяясь они окрашивают нас в разные оттенки энергий, но только единицы — себя.

— Всё в порядке! Ты в безопасности!Я открываю глаза уже на поверхности, покачиваясь на волнах на катере, судорожно вдыхая воздух, и безудержно откашливаюсь солеными сгустками воды. Горло дерет, но кашель не прекращается. Придерживая меня со спины, Ник то и дело убирает влажные волосы от лица и едва слышно шепчет:

— Где…Где? — спрашиваю о его исчезновении, переведя дыхание. Баритон укутывает меня двумя пледами и до боли растирает конечности.

— Кейт, я спасал малыша дельфина. Ты была права. Мать переживала за ребенка, запутавшегося в сетях. Пришлось откликнуться. Вот он, кстати, — Ник направляет руку вбок, где резвится пара дельфинов. Маленький,то и дело выныривая из воды, с погружением прижимается к родителю. В груди разливается тепло, а на лице появляется едва заметная улыбка. Радоваться счастью других — великий дар, которому мне только предстоит научиться. — А тебя, как я понял, даже ни на минуту нельзя одну оставить. Тебя вечно приключения находят.

— Похоже стоит рассмотреть вариант со сменой фамилии.

— Есть на примете?

— Несчастливая.

Рада вашей обратной связи. Без неё — не понимаю, зачем пишу. — Ошибаешься! Бывалые утверждают, что увидеть дельфина в море — счастье. А плыть параллельно с ними всё равно что везти за собой удачу. Может стоит проверить твою удачу? P.S. выложила в потоке без редактуры. Прошу пронять/простить. Возможно в скором времени заменю место действия второй главы на Геленджик, как и планировала ранее. Остальное — без изменений.