Ты пойдешь со мной?

Key4Sally, 2017

Шагнув в сказку, Лера нос к носу сталкивается со смертью в обличии Фоса. Но храбрый рыцарь не заставил себя долго ждать! И ничего, что рыцарю всего пятнадцать, главное, что живет он в уютном домике посреди леса и мастерски готовит глазунью с желтками небесно-голубого цвета. Жить бы долго и счастливо… Но Леру похищают. Она оказывается в огромном замке, хозяин которого, напыщенный и самовлюбленный волшебник, утверждает, будто никакого рыцаря нет и быть не может. Хуже то, что он с легкостью это доказывает. И что делать? Поверить ему и смириться с тем, что ты сумасшедшая, или поверить себе и найти того, кого все считают плодом твоего воображения?

Глава 2. Похищение

Очнулась я от того, что кто-то брызнул мне в лицо холодной водой. Я открыла глаза. Надо мной склонилась полная, темноволосая женщина в темно-зеленом платье. Лицо ее было добрым, красивым и что-то совершенно неуловимое делало его очень притягательным. На вид ей было чуть за сорок, у нее была фарфоровая кожа и густые, блестящие волосы насыщенного темного, почти черного, цвета, заплетённые в сложную, красивую прическу. Темно-карие глаза, аккуратный, слегка вздернутый, нос и искренняя, приветливая улыбка.

— Ну как ты, милая? — я попыталась было открыть рот, но не успела произнести и буквы, как женщина заговорила вновь. — Ты в безопасности. Здесь тебе ничего не угрожает. Не беспокойся, я за тобой поухаживаю. — сказала она, подмигнув мне, и каким-то магическим образом одно это легкое, еле уловимое движение заставило меня улыбнуться ей в ответ. Она тоже улыбнулась и продолжила. — Я подумала, что ты захочешь переодеться в НОРМАЛЬНУЮ одежду и принесла тебе кое-что симпатичное. А еще есть чай и безумно вкусные булочки. Еще горячие, между прочим.

— Подождите, подождите… — спросила я тихо. — Где я? — и приподнялась на локтях.

— Тихо, не торопись. Ты только глаза открыла, а уже куда-то понеслась. Может, хочешь водички? — я отрицательно помотала головой. — Сейчас подам. — она протянула мне стакан. — Вот, моя хорошая, держи.

Пить мне не хотелось совершенно, но судя по всему, женщину это мало интересовало. Пришлось сделать пару глотков. — Ну вот и умница. Есть хочешь?

— Спасибо, нет. — сказала я максимально четко, дабы быть уверенной, что меня услышат.

— Ну не хочешь сейчас, захочешь потом. Не будем уносить булочки. Они никогда лишними не бывают. — я начинала понимать, что она была из тех женщин, которые все способны перевернуть так, как было нужно им и чей напор не уступает в эффективности асфальтовому катку. — Этим бабуинам, с кучей навоза между ушей, нужно голову с задницей поменять. Я думаю, так им легче думать будет. Надо же было! Так девчонку приложить, что та в сознание добрый час прийти не могла. Ну не волнуйся, Графу я все расскажу. Он им быстро объяснит… — она все говорила и говорила. Слова летели пулеметной очередью, но я не понимала и половины из того, что она говорит. Что за бабуины и кто такой этот Граф? И чем больше она говорила, тем сильнее я запутывалась. Единственное, что я уже прекрасно понимала, так это то, что переговорить эту женщину можно лишь в случае острого словесного поноса. В ее речи удивительным образом перемешивались ласковые слова и ругательства, и зачастую я не понимала — злится она или проявляет нежность. Но поскольку она довольно часто улыбалась, хихикала и кокетничала, я предположила, что бояться ее не стоит. Голос у нее был нежный, негромкий, и, наверное, поэтому бесконечный поток слов не раздражал, а, скорее, успокаивал и завораживал, словно журчание воды.

Я уже почти пришла в себя, и как только туман в моей голове окончательно рассеялся, я сразу подумала о Владе. Ох и попадет же мне от него! Воспользовавшись секундной паузой моей новой знакомой, я быстро и достаточно громко спросила, где я нахожусь.

— Ты в замке, моя дорогая. Ну, где же тебе еще быть? Здесь на многие километры нет ни одной живой души. Ну кроме зверья всякого, естественно. Но даже их тут довольно мало, знаешь ли… Мы все очень удивились, когда стражники наткнулись на тебя. — она поднялась с кровати, на которой я лежала, дав мне возможность наконец-то сесть. Она снова зашлась в безостановочной речи, а я оглянулась. Честно говоря, когда те"двое из ларца"схватили меня, я толком испугаться-то не успела, но где-то на задворках разума появилось понимание, что ничем хорошим это не может закончиться, и была подсознательно готова к любому исходу — темное подземелье, кишащее крысами, высохший колодец с мерзкими скользкими жабами, ну или, на худой конец, тюрьма, доверху забитая отпетыми мерзавцами. Но то, что предстало моему взору, удивило даже мое, богатое на фантазии, воображение. Огромная комната, посреди которой стояла громоздкая кровать, на которой лежала я, была настолько розовой, насколько это вообще возможно. Создавалось ощущение, что та же пятилетняя девчонка, что шила одежду для Влада, подрабатывала дизайнером интерьера в этом замке.

— Боже ты мой… — прошептала я.

Розовый никогда не был моим любимым цветом, но боюсь, после увиденного я не смогу смотреть на него еще очень и очень долго. Розовым во всех возможных его вариациях было все, начиная от потолка и заканчивая маленькими, аккуратными ручками небольшого комода. Светло-розовый, темно-розовый, насыщенно-ядовитый и поросячий, нежно-розовый. От такого обилия и разнообразия у меня зарябило в глазах и свело скулы.

— Нравится? — расплылась в счастливой улыбке женщина. Она уже несла поднос с двумя чашками чая и огромной горой булочек. — Я знала, что тебе придется по душе эта комната. Я сама выбирала. Такая красота, просто нет слов.

— Это точно… — я подняла голову вверх и увидела тяжелый бархатный балдахин, увесистыми складками свисавший откуда-то сверху, перевязанный лентами и толстыми веревками, естественно, розового цвета. Огромные окна заливали солнцем комнату, а высоченные потолки уходили так высоко, что прятались в собственном мраке, делая это безумие безграничным.

— Я настояла на том, чтобы тебя уложили именно сюда. Очень уж хотелось произвести на тебя хорошее впечатление.

— У Вас получилось.

— Ну, слава Богу. Я боялась, что будет недостаточно… нежно, что ли.

— Нежнее уже просто некуда…

Помимо буйства розового, все было еще и до предела девчачьим. Рюши, банты, ленты, сердечки и ангелочки были везде, где можно и где нельзя.

— Хватит любоваться. Вся эта красота теперь в твоем распоряжении, так что насмотришься еще. Давай перекусим. Вот чай. Он очень бодрит и придает сил. Они тебе, знаешь ли, понадобятся, милая, ведь с Графом иногда очень непросто найти общий язык. Но я уверена — ты справишься. Немного терпения и…

— Подождите, подождите… Кто такой Граф, и почему я должна с ним общаться?

Женщина поставила передо мной поднос, и до меня донесся аромат выпечки и свежего крепкого чая. Она ловко орудовала кружками, блюдцами и крошечными серебряными ложечками: — Граф — хозяин этого замка, ну и по совместительству правитель этих земель. Он приказал, как только ты проснешься, привести тебя к нему.

«Приказал», «привести»? Отлично! Беседа обещает быть занимательной. В лучших традициях сталинских репрессий. Женщина буквально впихнула мне в руки красивую чашку из тонкого фарфора, которая согрела руки, и наполнила нос дурманящими ароматами трав и ягод. И я вспомнила Влада. Не того, что не по годам взрослый и самостоятельный, а того, что до чертиков напуган своим собственным одиночеством. Того, который просил не бросать его.

Я вернула кружку на поднос и поднялась с кровати.

— Послушайте, я Вам очень благодарна за заботу, но Вашим бабуинам передайте, пожалуйста, что воровать людей нехорошо. Графу объясните, что меня сюда притащили насильно, и поэтому вместо того, чтобы встречаться с ним я, пожалуй, вернусь туда, откуда меня забрали, потому что там меня ждет мой друг, который меня уже, наверное, обыскался. Он волнуется и, возможно, уже не находит себе места. Он там совсем один. Напуган. Я должна вернуться к нему.

Женщина очень внимательно слушала меня, но, чем дольше я говорила, тем серьезнее становилось ее лицо. А затем, нахмурившись, спросила, где мой друг живет.

— Я не знаю. Я совершенно здесь не ориентируюсь, я ведь не отсюда, я… В общем, я из других мест. Кроме того, я понятия не имею, как далеко меня унесли Ваши ручные болваны. От той поляны, где они схватили меня, до нашего дома пять минут ходу. — сказав это, я немного смутилась от слова"нашего". Оно так естественно и непринужденно вылетело из меня, что я поняла — это стало правдой. За неделю с небольшим эта деревянная лачуга, которую с первого взгляда и домом то не назовешь, стала ДОМОМ, а Влад — родным. Как же быстро становишься близкими людьми, если вам суждено ими стать.

— Подожди, ты хочешь сказать, что у Вас неподалеку дом? — женщина была явно удивлена. Она смотрела на меня так, словно я только что опровергла все известные законы физики. Меня это смутило, но потом я подумала, что Влад тоже ничего не знал ни о каких замках, поэтому неудивительно, что никто здесь не знает о нем. Неизвестно как, но ни Влад, ни обитатели замка ничего не знают друг о друге.

— Думаю, не очень далеко отсюда. Если бы знать, как долго они тащили меня сюда.

— Ну, вот это как раз несложно. Охранники эти вышли около десяти утра. Я точно знаю, потому что видела их выходящих из дворца. Я как раз резала зелень в саду. А вернулись… — она мучительно закусила губу, пытаясь вспомнить время как можно точнее. — Где-то около… Да, да. Двенадцать. Я еще подумала, что слишком уж быстро… Погоди, милая. Я абсолютно уверена, что это невозможно. Они, конечно, быстрые, но не настолько. Если только… Нет, нет, этого не может быть.

— Чего не может быть?

— Они вернулись быстро, значит, были совсем рядом. Где-то поблизости.

— Ну и что в этом невозможного?

— Родная, — она посмотрела на меня с каким-то странным удивлением, словно я пытаюсь убедить ее, что плоская земля покоится на трех китах. — Ближайшая от нас деревня в трех днях пути. Я эти места знаю очень хорошо и уверяю тебя, что на добрую сотню километров никто не живет.

— Значит, вы ошибаетесь. Не можете же вы знать каждый квадратный метр наизусть. — я замолчала, задумавшись. — Он, в общем-то, и не в деревне живет, а один. Совсем один. В самой чаще леса, может, поэтому вы ничего о нем не знаете. Рядом с огромной скалой. Он ведь тоже живет в полной уверенности, что…

— Зайка, погоди минуточку. — то, с какой интонацией она говорила, заставило меня замолчать. Я посмотрела на ее серьезное лицо. — Дело не в том, насколько хорошо мы знаем окрестности, а в том, что жить тут никто не может. В принципе.

Она не шутила и больше не улыбалась. Я чувствовала, как начинаю злиться. Мало того, что меня наглым образом выкрали и приволокли в какой-то замок, черт его дери, так ведь еще никто не спросил, а вообще, в эту ли мне сторону. Никто ничего не объясняет, никто не говорит, что я тут делаю, так теперь еще и пытаются сделать из меня чокнутую, рассказывая мне, что всю неделю я жила в несуществующем доме с несуществующим человеком. Видимо, все мои мысли очень хорошо читались на моем лице, потому что женщина, сменив недоумение на решительность, заговорила со мной не как с полоумной, а как с человеком, который по совершенно глупому недоразумению пропустил какую-то важную деталь.

— Не злись, просто выслушай меня. — сказала она усаживая меня обратно на кровать. Я нехотя подчинилась. — Я нисколько не сомневаюсь в том, что ты в своем уме, и если ты действительно кого-то встретила в лесу, значит, так и было. Странно, конечно, но… допустим. Я вот к чему веду. Граф — очень могущественный волшебник, а у нас поблизости обитает очень опасный зверь и чтобы не подвергать опасности людей, случайно оказавшихся в этих лесах, он заколдовал все вокруг на ближайшие сто километров. Может, даже и больше. Не подумай ничего дурного — с человеком, забредшим в эти края, ничего страшного не случится, просто он, сам того не желая, будет сбиваться с намеченного курса и все время выходить из огороженной заклинаньем территории. Не знаю, что уж там за заклятье, да мне, в общем-то, и все равно, но жить здесь нельзя потому, что куда бы ты ни пошел, лес сам выведет тебя прочь, подальше от этих мест. Именно поэтому мы так удивились, когда охрана принесла тебя во дворец. Тебя там просто не могло быть.

Она замолчала, глядя на меня огромными карими глазами, пытаясь угадать, дошел ли до меня смысл сказанного. Или, если говорить проще, поверила ли я ей. Не знаю почему, но я поверила, хотя всем своим видом пыталась показать обратное, опять же не знаю — для чего. Все-таки многое не состыковывалось, а если говорить честно, то я практически ничего не знала ни об этих местах, ни об этих людях, поэтому и состыковывать было нечего. Но одно я знала наверняка — мне эта неделя не привиделась.

— Что ж, значит, Ваш Граф — не такой уж великий волшебник, как вы думаете.

— Ох, милая, ты, главное, при нем этого не скажи…

— Ничего, рискну. Заклинание его не работает. И, кстати, я видела этого зверя так же близко, как вижу Вас.

Она всплеснула руками и закрыла ими открывшийся в испуге рот. Я бы подумала, что она просто ломает комедию, если бы краска не сошла с ее лица. Она еле слышно прошептала.

— Как же ты…

— Как выжила?

Она кивнула, все еще не веря собственным ушам.

— Несуществующий парень, живущий в несуществующем доме в чаще леса, спас меня.

Она открыла рот и собиралась что-то сказать, но тут в дверь постучали. Женщина очень быстро собралась, понимая, что сейчас нет времени на пустое причитание. Она шепотом сказала мне.

— Это, должно быть, Косой. Ты мне все обязательно расскажешь, но позже. — сказала она, а затем громко крикнула. — Заходи.

Дверь открылась, и в комнату зашел очень странный человек. Правильнее было бы сказать, не зашел, а прохромал, так как одна нога у него была сильно короче другой. У него был очень мощный, но короткий торс, а непропорционально длинные руки свисали почти до самых колен, жидкие светлые волосы на слишком большой голове, лоб был слишком выпуклым, а подбородок, наоборот, практически отсутствовал. Он нес вешалку, на которой колыхалось платье, очевидно, предназначавшееся мне. Он молча прошел мимо нас, и я увидела, как сильно искривлён его позвоночник, напоминая букву"S", из-за чего его тело сильно кренилось вправо. Тот, кого назвали Косым, положил платье на противоположный край кровати.

— Спасибо, дорогой. Приходи через часик. Думаю, мы уже будем готовы.

Он молча кивнул, и вышел из комнаты, так ни разу и не взглянув на меня, но все же я заметила, что спокойные серые глаза не были косыми. Как только за ним закрылась дверь, женщина все тем же заговорщическим шепотом, заговорила.

— Это Косой. Он очень хороший парень.

Я кивнула, все еще находясь под впечатлением. Хороший — так хороший. Ей виднее. Лично у меня осталось очень неприятное впечатление. И дело было не столько в его внешности. Хотя что уж тут врать? Дело было именно во внешности. Так над ним поиздевалась матушка-природа, что на него жалко было смотреть. Жалко и неприятно. Весь его внешний вид отталкивал настолько, что ты уже и не вспоминал о его угрюмой молчаливости и отсутствии элементарной вежливости.

— Он же вроде не косой вовсе?

— Нет, — мотнула головой женщина — совершенно не косой.

— Тогда почему Косой?

— Потому что косина — пожалуй, единственное, чего у него нет. Поэтому и Косой.

Абсолютно логично!

— А как его зовут на самом деле?

— Понятия не имею, да и никто, наверное, не знает. — она поднялась, обошла кровать и бережно взяла в руки платье, придирчиво рассматривая его. — Но он не из обидчивых и спокойно реагирует на Косого.

Я окончательно запуталась в здешней логике, но потом решила, что и разбираться особенно не хочу. Не мое это дело. Я поднялась с кровати.

— Где у Вас тут выход?

Женщина посмотрела на меня, потом аккуратно отложила платье в сторону. Она подошла ко мне и взяла меня за руки. Ее руки были мягкими и теплыми, а от нее самой чувствовался легкий, еле уловимый запах ванили. Она долго смотрела на меня, пытаясь понять, что происходит в моей голове, пытаясь почувствовать, что чувствую я, пытаясь хоть как-то пробить мою оборону, обаять меня, не понимая, что давно это сделала. В этой женщине было столько тепла и непринужденной легкости, что она светилась изнутри. Она очаровывала с первых секунд. Но! Это никак не отменяло того факта, что Влад где-то там ищет меня. Я буду очень рада рассказать ему, что он не один, что совсем недалеко есть такая милая, прелестная женщина. Я думаю, что даже не столь прелестный и милый Косой будет замечательной новостью для человека, отчаявшегося найти хоть кого-то поблизости. Мне очень хотелось ему обо всем этом рассказать, мне очень хотелось обрадовать его. Но тут женщина озвучила то, что вертелось где-то на задворках моего сознания.

— Ну, куда ты пойдешь? Ты ведь даже не знаешь, куда идти. Не знаешь, где ты сейчас и в какой стороне ваш дом. Не знаешь, но собираешься идти? Куда?

— Понятия не имею, но пойду. Мне нужно вернуться.

— Упрямая! — сказала она, в сердцах сжав мои руки. — Ты не найдешь его! Поверь мне, там никого и быть не может.

— Послушайте…

— Ирма.

— Что, простите?

— Зовут меня Ирма.

— Очень приятно, меня Лера зовут.

— Лера… — она нежно повторила мое имя. — Такое светлое, сильное имя. — сказала она улыбаясь, и повторила снова. — Лера. Послушай, Лерочка…

— Лера. Просто Лера.

— Ну, хорошо, хорошо. Лера. Охрана не выпустит тебя из замка. Это приказ Графа.

Закипела я мгновенно.

— Да как он смеет!? Кто он, собственно, такой? Сначала похитил, теперь еще и приказы отдает…

Тут Ирма неожиданно обрадовалось, и, широко улыбаясь, сказала.

— Вот у него и спроси!

От неожиданной реакции и еще более неожиданного предложения, я, надо заметить, замешкалась, и как-то растеряла весь свой боевой пыл. Я нахмурилась и задумалась. В конце концов, получалось, что встречи с этим самым Графом мне не избежать. Что ж, тогда не будем оттягивать сей момент.

— Ладно. — пробурчала я. — Куда идти?

— Милая, в таком виде — никуда!

Она обняла меня за плечи и с нежной непринужденностью танка Т-90, потянула меня к маленькой розовой двери, находящейся напротив входной. Эта оказалась до неприличия огромная ванная комната, всем своим видом показывающая, что именно на ней зиждется существование всего сущего на земле. Пышная, яркая, броская, заставленная всевозможными банными удобствами и напичканная всеми мыслимыми и не мыслимыми бутылками, кремами, порошками в различной таре, она скорее напоминала небольшой бальный зал, в центре которого, по неведомым стечениям обстоятельств, расположилась огромная ванна размером с маленький бассейн, какого бы вы думали цвета? Совершенно верно!

Как бы я ни настаивала на том, что мыться буду самостоятельно, на Ирму это произвело тот же эффект, что и тогда, когда я отказалась от стакана воды. То есть — никакого. Бесконечными мне показались те полчаса, когда она с отчаянным рвением намыливала меня, смывала и снова намыливала. Затем в ход пошли какие-то порошки, сменившие друг друга бессчётное количество раз. Все это время Ирма без остановки говорила, не замолкая ни на секунду. И вот, когда мне начало казаться, что это не закончится никогда, банные процедуры, наконец, завершились. Судя по всему, Ирма поймала восходящую волну, так как потраченные на меня силы и время нисколько не утомили ее, а, скорее наоборот, раззадорили. Я, заметно посвежевшая и немного воспарявшая духом, обрадовала ее, как удачное полотно своего художника. В творческом порыве, со всей страстью вдохновленного творца, она еще полчаса одевала меня и укладывала волосы. И лишь когда все недочеты были исправлены и последние штрихи доработаны, она придирчивым взглядом окинула свое творение с головы до ног. Довольная своим результатом, она выволокла на середину комнаты огромное зеркало в тяжелой раме.

Надо сказать, результат поразил даже меня. Из зеркала на меня смотрела стройная молодая девушка в темно-изумрудном шелковом платье. Несмотря на то, что шея, руки и ноги до самых пят были закрыты, я отнюдь не выглядела как монашка на исповеди. Я выглядела как строгая, знающая себе цену дама, с хорошими вкусом и манерами. Я выглядела как королева. Волосы были собраны в невероятно сложный, но безумно красивый пучок. Но больше всего меня удивило то, что мои темно-каштановые волосы приобрели глубокий красноватый оттенок, который подчеркивал нежно-розовый оттенок кожи и карие глаза. Брови и ресницы вроде как стали темнее.

— Боже мой, Ирма… Как вы это сделали? Вы что, тоже колдунья?

— Нет, милая, я женщина. — она засмеялась, явно довольная моей реакцией. — Женщине, чтобы сотворить чудо, иногда достаточно просто куска мыла.

— И четыре тысячи разных порошков.

В дверь постучали.

— Вот и Косой. Заходи! Мы готовы.

Дверь открылась. Косой молча стоял в коридоре, даже не думая проходить в комнату.

— Он отведет тебя к Графу, моя хорошая. Ступай.

Напоследок она еще раз внимательно оглядела меня и, поправив складки моего платья, добавила: — Ты, главное, запомни, что Граф — не такой мрачный, каким хочет казаться. — она поправила выбившуюся прядь. — Старайся меньше говорить и больше слушать. Это очень важное качество для женщины (которое Ирма так и не сумела обнаружить в себе).

Я кивнула и поблагодарила ее. Она улыбнулась такой очаровательной улыбкой, что мне стало немного теплее.

— Ну, иди.

Я вышла в коридор. Косой молча ждал меня, не выказывая никаких признаков раздражения по поводу наших дамских сантиментов и долгих прощаний. Он казался целиком погруженным в собственные мысли, и мое появление рядом с ним не произвело на него ровным счетом никакого впечатления. Я же всем своим видом старалась изобразить вежливую приветливость, всячески скрывая свое отвращение к этому человеку. Очевидно, выглядело это так, словно меня мучает запор, но я стесняюсь спросить, где туалет. Подняв на меня глаза, он спросил, можем ли мы идти. Я кивнула. Он попросил следовать за ним, что я и сделала.

Практически сразу я напрочь потерялась, и если бы не сопровождающий, никогда в жизни не смогла бы ни дойти до места назначения, ни вернуться обратно. Длинная цепь коридоров петляла, периодически раздваиваясь, сменяясь еще более запутанной цепью точно таких же, совершенно похожих один на другой, коридоров. Один коридор был абсолютно таким же, как предыдущий, и одному Богу известно, как Косой тут ориентировался. Кстати, во всем остальном замке не было и намека на пошлый розовый. Наоборот, все было благородного, глубокого гранатового цвета. Светильники, испускающие тусклый, приглушенный свет, делали коридоры немного сумрачными, но в то же время какими-то уютными и успокаивающими. Под ногами мягкий, бархатный ковер полностью съедал звук шагов. Я подняла голову вверх и поняла, что не вижу потолка. То ли света было недостаточно, чтобы осветить высокий потолок, то ли стены уходили в никуда. Над головой был только мрак, и это создавало потрясающее ощущение бесконечности. По стенам тянулся сложный узор из золотых и черных линий, причудливо переплетающихся между собой в невероятно сложный узор. И тут мне показалось, что линии двигаются. Не знаю — почему, я протянула руку, провела по стене и чуть не вскрикнула от удивления — узор разбежался в разные стороны, словно круги на воде. Словно живой, он разошелся под моими пальцами, будто боясь меня, и как только я убрала руку, он снова заструился причудливыми линиями, то переплетаясь, разъединяясь, то становясь толще, то превращаясь в еле уловимую паутину. Рисунок двигался, словно живой. Иногда он рисовал самые настоящие картины, прекрасные, сложные и удивительные по своей красоте. Будто пытался удивить, заинтриговать меня. Как — будто живое существо красовалось передо мной, флиртуя, завораживая, как бы говоря — посмотри на меня, погляди, как я могу. И я смотрела.

Я потеряла счет тому, сколько коридоров мы прошли, сколько этажей миновали. Когда я уставала вертеть головой, я смотрела на идущего впереди меня Косого. Бедняга так заваливался на правый бок, что, казалось, вот-вот потеряет равновесие, но каким-то образом он ухитрялся не только не падать, но идти в довольно быстром темпе. Я несколько раз ловила себя на том, что не успевала за ним. Он ни разу не обернулся на меня, чтобы убедиться, что я по — прежнему иду за ним, не проронил ни слова, а лишь открывал и закрывал бесконечные двери, как две капли воды похожие одна на другую, поднимался по лестницам, петлял коридорами.

Наконец, мы пришли. Поднявшись на последний, самый верхний этаж, мы увидели небольшую, скромную деревянную дверь. Мы вошли, и я ахнула. Этаж вмещал в себя только огромный холл, также тускло освещенный сотнями неярких светильников, льющих нежный, приглушенный свет. Холл был настолько велик, что опытный пилот смог бы с легкостью посадить здесь небольшой самолет, а темнота вместо потолка делала его просто необъятным. Словно деревья в лесу, через равные промежутки стояли толстые колонны из красного камня, похожего на мрамор. Здесь царствовал тот же гранатово-красный, и тот же бархатный ковер под ногами создавал полную тишину, а причудливые черно-золотые узоры извивались, переливаясь под неярким светом. Где-то вдали, в противоположной от входа стене, виднелись огромные, тяжелые двери кабинета того самого Графа.

— Дальше Вам придется идти одной. — сказал Косой и, не дожидаясь моего ответа, скрылся за дверью.

Я глубоко вдохнула. Я осталась одна в бесконечно огромном месте, где тишина и ни единой живой души. Потолок, подразумевающийся где-то во тьме, мог и вовсе отсутствовать, и уходящие во мрак массивные колонны лишь подпитывали мою, больную на дурацкие мысли, фантазию. Идти совершенно не хотелось. Хотелось оказаться на поляне с моим Владом и слушать, как он оттачивает на мне свое остроумие, занудствует, да, черт возьми, пусть хоть просто сидит и молчит, но только рядом со мной. Лишь бы не быть такой крошечной и такой растерянной. Огромное помещение давило на меня своим величием, заставляя чувствовать себя муравьем. Но, стой тут хоть вечность, а необходимость встречаться с этим самым Графом сама собой не рассосется. И я пошла.

Огромное помещение должно было не просто отражать эхо, но и многократно усиливать его. На деле никаких звуков не было слышно вообще, наверное, поэтому из-за такого несоответствия ожидания с реальностью мне стало совсем уж не по себе. Может быть, это из-за ковра, а может, и колдовство какое-нибудь, но я поймала себя на том, что даже дышу в пол силы. Полумрак и звенящая тишина окончательно взвинтили и без того разыгравшееся воображение, которое любезно предоставило мне на выбор миллион и один вариант жутких монстров, прячущихся в недрах этой комнаты. Я совершенно отчетливо представила, как из-за очередной колонны за моей спиной за мной наблюдает жуткая тварь со скользкой, бурой кожей, длинными когтями и огромной пастью, полной острых, как иглы, зубов. Кто знает, что живет в закоулках этого замка и кого держит в качестве питомца Граф вместо чихуа-хуа. На всякий случай, шаг я ускорила. Чем ближе я подходила к двери, тем сильнее сдавали нервы. В голову лезло все то, что обычно приходит, когда в три часа ночи ты все еще не спишь, и такие чрезвычайно важные вопросы, как «можно ли сплести веревку из собственных волос», «чем питается выхухоль» и «когда же, наконец, посадят яблони на Марсе». Ну и, естественно, совет Ирмы о том, что говорить нужно меньше, а слушать больше казался мне легко выполнимым, потому что сейчас я вообще не смогу рта раскрыть. Ну если только Граф не подкован в вопросах о выхухолях… В конце концов, Ирма сотворила из меня настоящую красотку. Думаю, не каждый день к нему в кабинет заявляется красивая, молодая, обаятельная девушка, которая всегда найдет, о чем помолчать.

В следующую секунду дверь, до которой мне оставалось шагов десять, с оглушающим грохотом распахнулась, и из нее вылетела женщина, чуть не сбив меня с ног. Я еле успела отскочить в сторону, когда она, ругаясь на чем свет стоит, пролетела в паре сантиметров от меня. Из ее слов самыми литературными были:"К черту эти твои предсказания! И тебя самого — туда же!"Тут женщина заметила меня. Резко остановившись, она развернулась и пригвоздила меня гневным взглядом, безо всякого стеснения разглядывая с ног до головы. Ну что ж, может Графу везет не каждый день, но сегодня ему посчастливилось крупно, и уж если сравнивать, то она — многомиллиардный выигрыш в Лас-Вегасе, а я — десять рублей в лотерее"Спортлото".

Она была в бешенстве, но даже это не затмевало ее поистине нечеловеческой красоты. Высокая и стройная, она была грациозна даже в ярости. Свет из открытых дверей четко очерчивал каждую линию тела, кричащего о своей женственности. Все, от изящных рук с тонкими, ювелирно выточенными пальцами, до тонкой талии, плавно переходящей в округлые бедра и стройные ноги, было создано захватывать дух, сбивать сердце с правильного ритма и будоражить самые тайные, самые сокровенные фантазии. Дышала она часто, нервно кусая губы от невысказанной злобы, которую не излить ни одним, самым грязным в мире, словом. Гнев делал ее высокие скулы белыми, длинные ресницы трепетали в негодовании, а тонкий точеный нос вдыхал и выдыхал прохладный воздух. Кожа и длинные, густые волосы были одного цвета — матово-белого, с серебряным отливом. Длинное черное платье, тонкое, словно паутина, струилось по изгибам. Несокрушимая уверенность в своем превосходстве светилось в ней, и исходила от нее волной, как аромат духов. Но самыми удивительными были ее глаза — радужка цвета серебра переливалась миллионами крошечных бриллиантов. Если на Вас никогда в жизни не смотрела женщина с алмазными глазами, знайте — это невозможно забыть, от этого, в прямом смысле, кружится голова. Это больше похоже на гипноз, чем на взгляд женщины, в привычном смысле этого слова. На какое-то мгновенье я забыла, где я и что тут делаю. Но тут она заговорила, и ее голос, низкий, бархатный, с легким привкусом презрения и ледяной ненависти, зазвучал тихо, властно и от того невероятно притягательно.

— Так значит это ты — пленница? — спросила она.

Я судорожно пыталась найти ответ достойный, с юмором и в то же время не лишенный естественного обаяния и легкости.

— Ага. — ответила я.

Она не сказала больше ни слова. Видимо, мой исчерпывающий ответ ее вполне удовлетворил. Она лишь окинула меня снисходительным взглядом, словно откатила ведром ледяной воды и, повернувшись, скрылась во мраке.

Ее взгляд, ее злость, ее неземная красота и грация окончательно сбили меня с толку. Чего ждать от этой встречи мне, если ТАКАЯ женщина выходит из кабинета, ругаясь последними словами, злая, как тысяча чертей. На какую-то долю секунды я была уверена, что со словами «Да к едреней матери все это!», я сейчас же развернусь и пойду из этого замка куда глаза глядят. Лишенная звания красивейшей девушки сегодняшнего вечера, свергнутая с трона и морально раздавленная, я хотела только одного — быть как можно дальше отсюда.

Я в самых ярких красках представила себе этого Графа — преклонного возраста, взрослый, во всех смыслах этого слова, мужчина, для которого нет границ собственного величия и для которого красивая (да что уж там, головокружительная!) женщина, вроде той, что пулей вылетела отсюда, не имеет поблажек и снисхождения. На что же рассчитывать мне? Только на твою милость, Господи. Я повернулась, и со словами"десять рублей в спортлото, Ваш выход", зажмурилась и шагнула в квадрат света.

Первое, что бросалось в глаза — это огромный камин, в котором шептались поленья. Прямо напротив камина, в нескольких шагах, стояла очень красивая, длинная софа с высокой, резной спинкой и боковыми ручками. Справа был огромный шкаф, доверху набитый книгами. Некоторые стояли ровно, некоторые небрежно брошены на полке, одни раскрыты, другие заставлены кружками и прочим бытовым хламом. Слева стоял огромный, тяжелый письменный стол из дерева, за ним — огромное окно, в которое задумчиво смотрел высокий, стройный, широкоплечий мужчина. Он стоял в пол-оборота ко мне и задумчиво потирал подбородок. Все, что я видела — это гладко выбритую щеку и волны крупных локонов темных волос, длинной до плеч, убранных назад. А еще совершенно очевидно, что до преклонного возраста ему еще очень далеко.

Не знаю, сколько мы стояли в полной тишине, может, минуты две, а может, и целую вечность. Он полностью погрузился в свои раздумья, поэтому моего присутствия не замечал. Я позволила себе рассмотреть, более чем скромный наряд Графа — простая белая рубашка и темно-синие брюки, великолепно сшитые, но покрой настолько прост и непритязателен, что я усомнилась, Граф ли это. Он был в одних носках, и почему-то мне это показалось забавным. Наверное, сказались нервы, но я не смогла сдержать короткий смешок, чем и выдала свое присутствие.

Он повернулся и посмотрел на меня, а в следующую секунду, я забыла, как дышать. И если женщина, которая встретилась мне в коридоре, вызывала желание во всеуслышание кричать от восторга, то он вызывал благоговейный трепет и полный ступор. Господи, как же он был красив! Удивительно правильные черты лица — прямой, классической формы, нос, слегка полноватые губы, чей четко очерченный контур и чувственная форма приковывали взгляд. А глаза… Смотрящие из под черных, густых ресниц и бровей, они были завораживающими. Не просто синий, а удивительно глубокий, словно море, цвет, насыщенный и кристально чистый, пронзительный и пленительный. Глаза цвета сапфира были настолько синими, насколько это вообще было возможно. Яркий, темный и чистый цвет и такой спокойный, полный власти взгляд. Желудок мой ухнул вниз, когда его холодный, острый взор вонзился в меня. Лед пробежал по позвоночнику, внутри меня зазвенела, завибрировала звонко натянутая струна, и ее звон отозвался мурашками по коже. Выдохнула. Вдохнула. Вот это да… Словно завороженная я смотрела на сапфировые глаза, в которых было столько силы, что она казалась осязаемой. И вдруг в его взгляде мелькнуло секундное замешательство. Словно бы, он вспомнил что-то, и красивое, сосредоточенное лицо смягчилось, разгладились морщинки на лбу, сжатые губы раскрылись, словно собираясь сказать что-то, обнажив идеально ровные, белые зубы. Все это длилось считанные доли секунды. Одно мгновенье — пламя вспыхнуло, осветив его изнутри, и снова погасло. Губы сомкнулись, окончательно заперев несказанное, в глазах острыми копьями сверкнул лед, а лицо стало непроницаемым.

Он повернулся и медленно прошел к своему столу. Движения его напоминали льва — природная грациозность и непринужденность, легкость, но собранность. Четкость, плавность каждого движения была отточенной, но в то же время совершенно естественной. Никакой наигранности, неловкости и скованности. Ни одного лишнего движения. В одно мгновение я почувствовала себя неуклюжей, некрасивой и какой-то ничтожной.

Конец ознакомительного фрагмента.