Шелк и кровь. Королева гончих

Literary Yandere, 2023

Мало кому что-то может сказать имя «Ребекка Лавчайлд». Немногие его слышали, и никто не пытался запомнить. Но ее запах забыть невозможно. Хоть многие пытались.Говорят, она ведьма.Говорят, она шпионка.Говорят, она сирена и демонесса-соблазнительница.Говорят, она… лучшая в этом.Она отвечает: «Врут.»

Глава первая. Лавчайлд

Живу, ни во что без остатка не веря,

палю, не жалея, шальную свечу,

молчу о находке, молчу о потере,

а пуще всего о надежде молчу.

Игорь Губерман

Квинн наклонился вперед, чтобы лучше видеть, положил подбородок на сцепленные замком пальцы. Лампы в клубе вспыхнули ярче, осветив сцену, и взглядам присутствующих предстала прима заведения — рыжеволосая красавица в лиловом белье. Мужчины в зале мгновенно насторожились: вот и их мечта, их звезда, их королева. Именно ради нее они заплатили неплохие деньги, чтобы пройти в клуб. Квинн знал, чья она на самом деле королева.

Невысокая, с красивой, упругой выдающейся грудью… Она миловидна, но не прекрасна. Однако ее хотят, вожделеют, жаждут, как каплю воды в бескрайней пустыне, и вовсе не потому, что танцовщица обнажена. Не просто потому, что она — стриптизерша. Квинн знал ее под именем Королева гончих. Повелительница дыма и зеркал, Мата Хари двадцать первого века, королева феромонов, Миледи на службе кардинала, настоящая колдунья. Дьявол в юбке, хоть чаще — вовсе без нее. А по спине девушки разбегается татуировка — розы, десяток или больше, туго сплетенные между собой, во время бешеного танца сливающиеся в дикие сполохи красного и зеленого.

Квинн уже не в первый раз смотрел на то, как девушка извивается на шесте. Когда-то давно и он был в нее влюблен, как и все. Когда они работали вместе. И еще раньше — когда он ловил ее, когда шел по этому ее сумасводящему запаху, как ищейка, припадая к земле.

Но танцовщица не заметила его. Да и мыслимо ли: в зале царит полумрак, только она одна высвечена со всех сторон так, что не отбрасывает тени. Стриптизерша приблизилась к краю сцены, присела, с улыбкой собирая банкноты из рук обезумевших мужчин. Все они давали ей деньги, понимая, что это не гарантирует ее благосклонности, но втайне надеясь, что для кого-то из них девушка сделает исключение. Напрасно, Квинн знал, напрасно.

Еще он знал, что это удобный момент, ждать больше не было смысла.

Квинн сделал знак стоявшим позади него телохранителям: Мартину и огромному детине, которого нанял только для этой операции. Они приблизились к сцене, протянули к стриптизерше руки, как и все остальные посетители, но вместо того, чтобы засунуть ей деньги в лифчик, схватили девушку за плечи и сдернули вниз, перехватили поудобнее и понесли из зала. Танцовщица так опешила, что даже не пискнула. А охране на входе Квинн уже заплатил. К началу операции он располагал достаточными средствами, чтобы подмазывать едва ли не всех, кто попадется на пути.

Они усадили девушку в машину на заднее сиденье. Мартин хлопнулся на переднее, наемник, имя которого Квинн не потрудился узнать, занял место водителя. Сам Квинн сел рядом с танцовщицей и протянул ей пальто.

— Ты замерзнешь.

Она фыркнула и отвернулась, сложив руки под грудью.

— Рада тебя видеть, Патрик.

Больше она не проронила ни слова, пока они не доехали до штаб-квартиры, и так и не взяла пальто. Квинн набросил его девушке на колени, а Мартин смотрел на нее всю дорогу.

— Надеюсь, ты на меня не сердишься, — сказал Квинн, когда они наконец расположились за столом в штаб-квартире. Девушка сидела напротив него, поджав ноги под стул. Пальто Квинна снова лежало у нее на коленях, но теперь танцовщица была одета в синее платье, которое для нее купили за несколько дней до операции. — я хочу предложить тебе сотрудничество.

— Я догадалась. Можно закурить? — Мартин поднес девушке зажигалку, но стриптизерша даже не взглянула в его сторону. — Плохо выглядишь, Квинн.

— Не могу, по счастью, ответить тебе тем же, — он нахмурился, — потому что хочу предложить тебе работу.

Девушка предупреждающе вскинула ладонь.

— Плавали-знаем. Я больше не занимаюсь ничем подобным! Хватит! Или меня привлекут к ответственности.

Квинн покачал головой, махнул рукой, успокаивая.

— Я говорю не о каких-то интимных услугах, Лавчайлд. Я тоже больше не кручусь в этом бизнесе. И даже не стою к нему так же близко, как ты.

Девушка откинулась на спинку стула, скривила губы.

— Так о чем же ты тогда? Для чего еще я могу быть нужна?

— Дым и зеркала, милая, дым и зеркала. Но… конечно, твое обаяние будет нелишним. Однако ни играть проститутку, ни быть ею тебе не понадобится. Если, конечно, не захочешь.

Лавчайлд наклонилась вперед, и ее запах, пробившийся сквозь устанавливавшую границу стену дыма, на мгновение лишил Квинна способности мыслить.

— Я должна буду кого-то очаровать?

Непослушными пальцами Квинн достал из кармана и бросил через стол фотокарточку.

— Гарольд Янг. Сынок сама догадываешься кого. Если он не будет претендовать на должность вице-президента сама понимаешь какой компании, то она отойдет нашему заказчику.

Лавчайлд молчала, рассматривая фото. Затем произнесла задумчиво:

— Хорошенький…

— Это можно рассматривать как положительный ответ?

Девушка подняла на экс-напарника такой взгляд, что тот невольно поежился.

— Ты что, дурак?

— Половина… половина выручки.

— Так-то лучше.

***

— Послушай, Лавчайлд. Тебе не становится плохо от осознания, что ты продаешь себя? Конечно, Квинн вывернул это так, будто все иначе, но на деле он все еще сутенер и предлагает тебе поработать на него своей киской. Тебе не тошно?

— Нет. А с чего бы? — девушка изумленно приподняла брови. — зато я не ворую. И это, по крайней мере, честно. Это приближено к вашим понятиям о том, что правильно, разве нет? Так что я — молодец.

Мартин сделал вид, что не понял намека на то, что они с Квинном — мошенники. Они все еще находились на штаб-квартире и парень следил за тем, как Лавчайлд чистит пистолет.

— Ты давно стала… как тебя называют, Королевой дыма и зеркал?

— Да, — голос Лавчайлд стал мечтательным. — Десять лет назад я пошла в ученицы… о, не важно, к кому, Квинн, во всяком случае, знает. Когда-то они вместе работали и, думаю, не раз пили на брудершафт. Училась около шести лет. Потом мой учитель погиб, я заняла его место. Квинн тогда работал в специальном отделе полиции. Вместе с Сарой Саммерс, которая до сих пор лелеет надежду упрятать меня за решетку если не за мошенничество, то хотя бы за проституцию, да все никак не может. Я ведь на самом деле ни то, ни другое. Просто люблю поиграть с дымом и зеркалами.

Мартин покивал.

— Говорят, ты лучшая в этом деле.

— Врут.

Лавчайлд бросила пистолет в сумку и с громким звуком приближающегося поезда закрыла молнию. Мартин следил за пальчиками девушки и таял от ее запаха.

— Говорят, ты графиня Батори.

Лавчайлд прыснула.

— И это тоже неправда. А ты слишком веришь слухам, милашка.

— Зачем тебе пистолет?

— Стрелять, глупенький. Я больше боец, чем соблазнительница, хоть в это и трудно поверить.

Мартин кивнул и подался вперед. Он никогда не терял голову от женщин, но сейчас с ним творилось что-то невообразимое. Эта девка перед ним была настоящей колдуньей: иначе как объяснить жидкий огонь, разлившийся по его венам? Он, наверное, схватил бы ее в объятия, не разбираясь, согласна она или нет, если бы их уединение не нарушили.

— В этот раз ты не будешь стрелять, не будешь никого прикрывать и так далее, — Мартин и Лавчайлд обернулись на вошедшего Квинна. — нам нужно твое обаяние. Засунь свои олимпийские амбиции куда подальше и побудь хоть раз нормальной женщиной, Лавчайлд.

Она фыркнула.

— Нормальные женщины не связываются с тобой, Квинн, — девушка приблизилась к нему, но вместо того, чтобы пройти мимо, сказала прямо в лицо. — даже те, кто поддается тебе в здравом уме, не остаются нормальными. Тебе ли не знать!

— Отодвинься, — Квинн отвернулся. — сама понимаешь.

Девушка пожала плечами. Она действительно знала: от нее пахло так, что парни сходили с ума, чувствуя, словно сидят не в полуметре от нее, а уткнувшись носом ей между ног. Это часто мешало проведению деловых переговоров, но Лавчайлд привыкла.

***

За окном автомобиля мелькали слепые окна полуразрушенных домов, искореженные молниями деревья, ссыпанные кое-как горы щебенки. Моросил холодный дождь. Пир запустения, царство тьмы. И ни одного фонаря — до поры. Макс зажмурился, когда льющийся со всех сторон свет ударил его по глазам. Он не заметил, как они из заброшенной части города попали в жилую. Конечно, для людей из центра, тех, богатеньких, жиреющих за счет них, простых тружеников, особой разницы не было, разве что в освещении: улицы Старого города даже ночью были освещены, как днем. Но неоновые мигающие вывески пабов и борделей не шли, разумеется, ни в какое сравнение с изящными рекламами Центра. Впрочем, Максу все равно не нравилось, он вообще предпочел бы жить в одном из заброшенных домов. Один. Жить и медленно превращаться в волка. Парень пригладил светлые волосы и высунул лицо в окно машины, однако дождь как назло кончился. Освежиться не удалось. Но зато…

— Останови-ка, — сказал Макс. В первые несколько секунд он не поверил своим глазам, но… это действительно была она. Будто время вернулось на пять лет назад. Конечно, он не то что бы сходу узнал ее, просто ветер в окно донес до боли знакомый аромат, сжавший сердце сладкими тисками.

Макс вышел из машины и прислонился спиной к забору рядом с Лавчайлд, чувствуя, как рухнул в облако ее первобытного, животного запаха. Девушка же будто не заметила его появления, продолжая смотреть прямо перед собой.

— Я слышал разговоры, что царица Савская из трущоб вернулась домой, но не поверил. Хорошо тебе живется в высшем обществе, Конфетка?

Лавчайлд повернулась к Максу, улыбнулась. Поверх ее естественного (или выдающегося за таковой) запаха, ее фирменной фишки, приносившей баснословные деньги, от девушки также пахло подгнивающими лепестками роз², но Макс знал, что это дорогой аромат — Ив Сен Лоран, раритетная коллекция ограниченного выпуска.

— Чем ты там занимаешься?

— Как и здесь, — девушка пожала плечами, — продаю свое тело, только за более высокую цену. Как иначе можно выжить в мире мужчин?

Макс покивал.

— О, я вижу.

Лавчайлд была одета так же, как и пять лет назад, но волосы — блестящие, ухоженные, завивающиеся красивыми кольцами, — мгновенно выдавали в ней даму высшего света. Она улыбалась уголками губ — никакой обиды на сложившиеся обстоятельства, никаких сетований на свою долю. Она знала, что где-то, в других странах или в другом времени могло быть иначе, но здесь и сейчас она могла быть независимой, только продаваясь. Или как проститутка, или как шпионка. Или как и то, и другое. Именно этот вариант она для себя выбрала, когда решила навеки покинуть трущобы.

— Я пришла не вспоминать прошлое. Просто знала, что встречу тебя. Хотела прикупить кое-каких ингредиентов.

Руки Макса задрожали.

— Чем заплатишь?

***

Лавчайлд налила ванну, накапала в нее из тысячи разных флакончиков. Могло показаться, что она использует все, что попадается ей под руку, но на самом деле все было гораздо сложнее. Она создавала неповторимую мелодию запаха, уникальные тиски желания, цепи ароматов, которые привяжут Гарольда Янга к ней сильнее, чем к любой иной женщине на Земле. Он возжелает ее так, что его сердце разорвется, если она не даст ему шанса. Наследующая дар Гренуя³ ведьма, Лилит.

Хорошо бы еще было добавить крови, подумала сперва она, но тут же засомневалась — наверное. Кто знает, что любит и чего хочет этот парнишка, Гарри Янг? Потом она сможет скорректировать палитру запаха так, чтобы ее аромат въедался ему в сердце. Этот яд, которым она умащивала свое тело, действовал в обе стороны: он чаровал и жертву, и хищницу. Они оба пребывали в одинаковом состоянии измененного сознания, одинаковом трансе, пульсировали в такт. Запах позволял создать ощущение реальности нереального, сон о сексе — сон наяву, иллюзию сплетения.

Лавчайлд села в ванну, откинула голову, чтобы волосы намокли.

«Надо покраситься в шатенку, — подумала она, — буду выглядеть респектабельней.»

Зажала нос и погрузилась в воду по самую макушку.

Примечания

2

Подразумеваются духи Paris, хотя в наше время они вполне себе доступны для покупки кому угодно.

3

Гренуй — Жан Гренуй, герой романа «Парфюмер. История одного убийцы» (нем. «Das Parfum. Die Geschichte eines Morders») Патрика Зюскинда. Гениальный парфюмер, серийный убийца, создавший формулу духов, благодаря которым мог внушать к себе всеобщую любовь. Для этого ему приходилось убивать молодых девушек и отрезать их волосы.