Позволь тебя спасти

Novela, 2015

Прошло два года, как не стало его жены и жизнь утратила смысл. Ему казалось, что пустота в душе никогда не заполнится. Но Лукас и представить не мог, что его история начнет меняться в тот день, когда он вернется в свой родной город.

Глава третья

С Дженни я познакомился в двадцать два года, когда учился в лётной школе.

В нашей встрече не было ничего примечательного, за исключением того, что, увидев ее впервые, я понял — эта та женщина, с которой я хочу провести всю оставшуюся жизнь.

Мы вместе оказались в одной очереди в супермаркете, и, когда пришло время расплачиваться за покупки, Дженни обнаружила, что забыла кошелек дома. Я же поспешил прийти ей на помощь, мысленно представляя, как буду делать ей предложение. Я не был романтиком, который в каждой привлекательной девушке видел свою будущую жену и мать своих детей, но тогда, в той очереди у кассы, я не сомневался, что однажды эта девушка с пшеничного цвета волосами и прямой осанкой станет моей женой.

После того, как расплатился за покупки Дженни, мы познакомились, я пригласил ее на чашку кофе, и с тех пор мы не расставались.

Через полгода мое обучение подошло к концу, и одним июльским утром мы поднялись в воздух на старой «Сесне», где я и сделал ей предложение, надев на палец золотое колечко с камнем в полтора карата — все, на что хватило моих сбережений. Еще через два месяца мы поженились. Нас обвенчал священник на берегу озера в присутствии шестерых гостей. Дженни хотела скромную свадьбу, и ее желание было законом для меня.

Каждый день с Дженни был счастьем. Иногда, просыпаясь рано утром, я долго смотрел, как спит моя жена, и не верил, что мне выпала такая удача. С появлением Дженни в моей жизни многое изменилось: я стал спокойней, уравновешенней и перестал испытывать судьбу, как это бывало в годы моей юности.

Мы прожили вместе шесть лет. Шесть замечательных, горьких, счастливых и несчастных, коротких шесть лет. Я думал, что мы всегда будем вместе, но наше «всегда» закончилось слишком быстро.

Через четыре года после свадьбы мы решили, что готовы к рождению ребенка. Дженни всегда мечтала о детях, и я был бы счастлив подарить ей ребенка. Иметь маленькую копию Дженни — это то, чего я хотел. Но скоро мы узнали, что нам не суждено стать родителями. После нашего обследования выяснилось, что Дженни никогда не сможет забеременеть. То есть, мы могли и дальше пытаться, могли испробовать всевозможные лечения, но шансов практически не давал никто.

После жестокого вердикта Дженни проплакала несколько дней, и я, как мог, успокаивал ее, хотя у самого на душе кошки скребли. С того момента наша жизнь изменилась: над ней словно нависла тяжелая печать беспомощности и разочарования.

После долгих разговоров мы решили, что попробуем лечение, хотя и в случае его никто не давал гарантий. Но Дженни настояла, она хотела использовать даже самый мизерный шанс родить ребенка. Прошел еще год, омраченный долгим и болезненным лечением, но никаких результатов так и не последовало. И тогда я попросил Дженни остановиться. Я больше не мог видеть, как в ее глазах всякий раз умирала надежда, когда очередной метод оказывался тщетным.

Оставив бесплодные попытки, нам пришлось смириться и подумать об альтернативе. Я был не против усыновить малыша, но мы решили повременить, так как наше моральное состояние после долгого лечения и многих разочарований было ослаблено. Я предложил Дженни выждать год или два, чтобы боль утихла, и она согласилась. Но что-то сломалось в ней, и Дженни все чаще стала впадать в депрессию, и апатия стала почти постоянным ее спутником. Я уверял себя, что все это временно, что у нас еще все наладится. Мы были молоды, и я думал, что через какое-то время сила духа вернётся к моей жене. Когда в нашем доме будет слышен детский смех, пусть и приемного ребенка, свет и жизнерадостность вновь оживет в Дженни.

Но этому не суждено было случиться. Потому что у нас не было времени. Каждый последующий день приближал меня к моменту, когда я потеряю Дженни навсегда.

***

На следующее утро я просыпаюсь с рассветом, делаю кофе и выхожу к озеру. Над водой гуляет легкий туман, а в зарослях камыша крачки устроили себе гнезда, чтобы произвести на свет новое потомство.

Воздух постепенно нагревается, туман рассеивается, а солнце поднимается все выше в голубом небе.

Допиваю остывший кофе и прикуриваю третью сигарету.

Я думаю о Клем. Как она пережила эту ночь? Все ли с ней будет в порядке? Когда улыбка вновь коснется ее губ?

Мои мысли удивляют меня, сбивают с толку. То, что я чувствую — это забота? Забота о Клем?

Кажется странным испытывать нечто подобное после двух лет эмоциональной пустоты.

Новые чувства волнуют меня, но я гоню беспокойные мысли. Нет, это не то, над чем стоит ломать голову. Это значит не так уж много.

Я возвращаюсь в дом и долго не могу найти себе занятие, чтобы отвлечься. Сегодня воскресенье и мне нужно дотянуть до понедельника, чтобы наконец заняться документами, которые оставила мне мама. Нотариус, мистер Сайлерс, в чью контору обращалась мама, заверил меня, что много времени это не займет.

Я вспоминаю про свой старый мотоцикл, который мне удалось купить в старших классах, занимаясь разными подработками. Я направляюсь в гараж, где накрытая старым брезентом стоит «Ямаха TPM 850» выпуска 1991 года. Я провожу рукой по потускневшим черным бокам, и по моим губам проскальзывает улыбка.

Следующие несколько часов я посвящаю своему старому боевому другу, и к тому времени, как солнце достигает своего зенита, байк вновь готов к покорению дорог.

В ванной я снимаю испачканную масляными пятнами одежду и принимаю душ. После надеваю чистые джинсы и черную футболку; вывожу байк из гаража и вставляю ключ в зажигание. Раздается знакомое, но подзабытое урчание мотора, я опускаю ногу на стартер и вместе с Ямахой мы срываемся с места.

Ветер треплет мне волосы, по венам мчится заряженная адреналином кровь. Воспоминание накрывают меня с головой, и в них нет боли, только легкая тоска, которая служит заправкой к ностальгии.

Я надавливаю на газ, и деревья по обе стороны от меня превращаются в сплошную стену. Я не чувствую страха, это чувство стерлось во мне за тысячи часов полета на испытательных самолетах.

Приближаясь к городу, я вынужден сбросить скорость. Останавливаюсь возле закусочной, чтобы пообедать. Встречаю нескольких старых знакомых и спешу отделаться короткими ответами на поставленные вопросы. После сырного фри и сандвичей с курицей, я вновь сажусь на байк и принимаю быстрое решение.

Через десять минут я стучусь в дверь к Стивенсам. Мне открывает Мэри и на слегка удивленный взгляд, я отвечаю, что хотел бы узнать, как дела у Клем после вчерашнего. Мэри отвечает, что Клем у ручья, что позади ранчо, а потом предлагает пообедать. Я вежливо отказываюсь и иду искать Клем.

Она сидит на берегу, обхватив коленки руками, и смотрит на бегущую воду. Я чувствую неловкость, словно я незваный гость, нарушивший ее уединение. Сейчас, с двумя косичками на голове, в клетчатой рубашке и джинсовых обрезанных шортах, она кажется мне еще моложе своего двадцати одного года.

Клем поворачивает голову в мою сторону, но молчит. Ее глаза сухие, но в них нет радости и того задора, который я видел вчера утром.

Я подхожу ближе и нарушаю молчание.

Я должен:

— Позволишь?

Клем кивает, и я опускаюсь рядом с ней на траву.

— Зачем ты приехал? — спрашивает Клем, и от ее проницательного взгляда мне становится не по себе.

— Хотел убедиться, что ты в порядке, — честно отвечаю я.

«И потому, что меня тянуло к тебе».

Мысль вспыхивает в голове — она молнией проносится в сознании, и это настолько ошеломляюще, что я едва сдерживаюсь, чтобы не вскочить и не сбежать, как трусливый мальчишка.

Мне становится страшно, впервые за долгое время я чувствую, как что-то пока неведомое пугает меня. И эта хрупкая девушка рядом со мной — причина тому.

— Я в порядке. Или буду, — Клем вновь отворачивается и опускает голову на колени. Мы молчим несколько минут, и все это время я борюсь с собой, заставляя себя не пялиться на нее.

Я пытаюсь разобраться в себе, но не выходит. Впервые после смерти жены мне стал кто-то не безразличен. «Нет, не в романтическом плане», — убеждаю себя я. Но все же, Клем заставила меня чувствовать хоть что-то.

— Как долго ты собираешься пробыть в Диллане? — вздыхая, спрашивает Клем.

— Еще не знаю, — пожимаю плечами я. — Это зависит от многих вещей.

— Например?

— Например, сколько времени мне потребуется, чтобы разобраться со всеми делами, которые остались нерешенными после маминой смерти.

— Твоя мать умерла четыре года назад, — выгнув темно-русую бровь, напоминает мне Клем.

— Я помню, Клем.

Мой голос звучит сухо.

— Почему ты не сделал этого сразу?

— Потому, что на то были причины, — я хмурюсь и отвечаю раздраженно. Мне не нравится оборот, который принял наш разговор.

— Ты всегда такая любопытная? — чуть смягчаясь, вздыхаю я.

— Я просто интересуюсь, — Клем передергивает плечами и поджимает губы.

Мне жаль, что я обидел ее. Не за этим я приехал сюда. Но были вещи, о которых я не хотел говорить.

На самом деле, таких вещей было очень много.

— Вообще-то, я думала, что ты останешься после похорон матери, — внезапно признается Клем, и краска смущения заливает ее щеки.

Ох, не хорошо это! Очень не хорошо.

Я собираюсь с мыслями, подыскивая нужные слова. Но разве они есть? Что я могу сказать ей, кроме того, что это неправильно?

— Клем…

В этот момент появляется Мэри и зовет Клем в дом по срочному делу. Я с облегчением вздыхаю, потому что приход миссис Стивенсон очень вовремя, и мне не нужно объясняться.

— Извини, мне надо кое-что сделать, — Клем вскакивает на ноги и, отряхнувшись от налипшей травы и листьев, убегает прочь.

Еще некоторое время я сижу у ручья, и пытаюсь переварить то, что стало для меня открытием.

Я нравлюсь Клем? Но когда? Как?

Я прав, или же в ее словах заключался иной смысл?

И, даже если у Клем есть некие чувства ко мне, между нами все равно никогда ничего не может быть. Есть слишком много причин для этого.

Она младшая сестра Бена, и это будет предательством по отношению к моему другу. Вместе мы прошли через многое, его семья всегда по-доброму относилась ко мне, и я не могу поступить так с ними.

Еще была моя работа, которая на данном этапе занимала лидирующее место в моей жизни. Одиннадцать месяцев в году я провожу на авиабазе «Лэнгли», в Вирджинии.

Но главная причина тому, почему отношения между нами не возможны — это Дженни. Я до сих пор не отошел от ее смерти, и я не думаю, что это случится в обозримом будущем. Я просто не смогу дать Клем полноценные отношения, потому что мое сердце все еще не свободно, а она заслуживает право быть первой.

Я возвращаюсь к дому, удивляясь тому, что просто рассматривал возможность того, чтобы завязать отношения с Клем.

Нет. Конечно же, это было бы не честно по отношению к ней. Она такая молодая, жизнерадостная и светлая девочка, и, конечно, ей не нужен кто-то вроде меня.

Во дворе я застаю Тима, своего двоюродного брата. Тим и Клем сидят на крыльце и о чем-то весело разговаривают. Они ровесники и, скорее всего, учились в одном классе, но я не знал, что они друзья.

Я здороваюсь с Тимом, но мой взгляд то и дело переключается на Клем. Она же старается всячески его избегать, очевидно, испытывая неловкость за свои недавние слова.

Она в этом не одинока.

— Люк, так это твой байк у дороги? — с восхищением произносит Тим, и я заставляю себя посмотреть на него.

— Он самый.

— То-то я смотрю, он показался мне знакомым.

— Да, — я киваю. — Пришлось провозиться с ним несколько часов, но теперь он отлично бегает.

— Аппарат что надо, — протягивает Тим, не сводя горящего взгляда с мотоцикла.

— Хочешь прокатиться? — внезапно предлагаю я, надеясь, что тетя Рут не убьёт меня за это.

— Конечно!

Тим вскакивает с энтузиазмом, и я передаю ему ключи.

— Только не гони, иначе твоя мать снесет мне голову, — тоном старшего брата предостерегаю я.

— Хорошо, — заверяет меня Тим, но по блеску в его глазах я вижу, что ему не терпится сесть на Ямаху.

— Клем, ты со мной?

— Нет, — Клем улыбается и качает головой. — Что-то не хочется.

Тим уезжает, и мы вновь остаемся одни. Чувство неловкости и недосказанности висит между нами Дамокловым мечом, и я уже жалею, что предложил Тиму проехаться.

— Вы с Тимом встречаетесь?

Мой вопрос вырывается внезапно, я даже не успеваю остановить себя, чтобы не произносить этого, но уже поздно.

— Встречаемся? — брови Клем взлетают в изумлении, а потом она начинает смеяться. И вопреки всему, я тоже улыбаюсь, потому что мне приятно слышать ее чистый, звонкий смех. Моя реакция буквально ставит меня в тупик.

— Нет, мы не встречаемся, — отсмеявшись, качает головой Клем. — С чего ты взял?

— Парень и девушка, одного возраста, вместе, — я пожимаю плечами, будто мой вопрос не несет в себе скрытых мотивов. — Просто предположение.

— Мы с Тимом друзья еще с младшей школы.

— Ясно.

На моем лице царит спокойствие, и я ничем не выдаю, что на самом деле это не так. Но, когда Клем подтверждает, что между ней и Тимом только дружба, я испытываю облегчение.

И радость.

Что со мной? Если бы это не было полным абсурдом, я бы решил, что ревную.

Но допустить такое.… Даже на мгновение я не могу себе позволить допустить, что это ревность.

Но уже в следующую секунду где-то очень глубоко в сознании рождается мысль, что лжец из меня неважный. Во всяком случае, себя не обмануть.