Закат на двоих

Relissa Karnanel (2024)

Рена- студентка медицинского университета, но её истинное лицо скрывается под маской невинности. После убийства семьи, она превратилась в холодную и жестокую особу, готовую на всё, чтобы отомстить. Её единственная надежда- лучшая подруга, предлагающая убежище в своём роскошном доме. Томиан- жестокий Капитан спецотряда Альфа. Босс крупной корпорации, брат её лучшей подруги. Он живёт на грани смерти, не знает пощады и никогда не отступает от цели. Они- инь и янь, два полюса жестокости, объединенные в тёмном танце мести.

Глава 7

Новая встреча.

Практика началась в два часа дня, как обычно. Мы с Зиалей пришли в медицинский центр чуть раньше, чтобы подготовиться. В небольшом кабинете, где мы переодевались, пахло антисептиком и свежевымытыми полами. Я надела белый халат, привычно затянула пояс потуже и провела рукой по пуговице, который всегда висел у меня под одеждой. Для меня он был как оберег, особенно в такие напряжённые дни.

— Готова? — спросила Заля, протирая стетоскоп спиртовой салфеткой.

Я кивнула.

Смену мы начали с простого: осмотр пациента, жаловавшегося на головокружение. Это был мужчина средних лет, слегка нервный, но старающийся держаться.

— Давление в норме, пульс ровный, — сказала Заля, внимательно глядя на монитор.

— А вы давно чувствуете головокружение? — спросила я, сосредотачиваясь на его ответах.

Он объяснил, что последние несколько недель чувствовал слабость, особенно по утрам. Я слушала его, делая записи в карте.

— Возможно, это связано с пониженным уровнем железа в крови, — сказала я врачу, стоявшему рядом.

Он кивнул.

— Анализы подтвердят, но мысль правильная.

Эти мелочи — найти зацепку, сделать вывод, — требовали полной сосредоточенности. Даже такая, казалось бы, простая ситуация выжимала из нас силы.

Вторым был более сложный случай. Женщина лет пятидесяти жаловалась на острую боль в правом боку. Когда я вошла в кабинет, она сидела на кушетке, сжавшись и явно стараясь не показать, насколько ей плохо.

— Расскажите, где именно болит, — мягко спросила я, садясь напротив неё.

Женщина указала на правый бок, ближе к низу живота. Я спросила про её питание, недавние травмы и даже стрессы.

— Боль усиливается, если вы двигаетесь? — уточнила я.

Она кивнула. Зиаля, стоявшая рядом, уже готовила ультразвуковое оборудование.

— Давайте проверим. Лягте, пожалуйста, — сказала я, помогая пациентке.

Мы начали УЗИ. На экране появилось изображение, и я заметила затемнение в области аппендикса.

— Это может быть аппендицит, — прошептала я Зиале, чтобы женщина не волновалась раньше времени.

Врач подошёл к нам и подтвердил моё предположение. Мы быстро завершили осмотр, вызвали хирурга, чтобы пациентку забрали на операцию.

После её ухода я почувствовала, как силы начали уходить. Внимательность к каждому слову, каждое действие — всё это требовало от меня полной отдачи.

Далее мы перешли в рентген-кабинет. Здесь всё было ещё сложнее. Пациентов было больше, чем обычно. Один из них, молодой парень лет двадцати, пришёл с подозрением на трещину в ребре после падения.

— Дышите ровно, не двигайтесь, — сказала я, устанавливая его перед аппаратом.

Снимок показал небольшую трещину, и я облегчённо вздохнула. Это не было чем-то серьёзным, но каждый такой случай требовал времени.

В следующие два часа через нас прошло ещё несколько пациентов. Зиаля работала быстро и уверенно, но я уже начала чувствовать, как болит мой бок от постоянного напряжения, а руки едва двигались из-за усталости.

Последним пациентом был пожилой мужчина с одышкой. Он тяжело дышал, с трудом передвигаясь. Я помогла ему сесть, мерила давление, записывала показания и одновременно старалась сохранять спокойствие.

Когда мы закончили, я едва удержалась на ногах. Мы вернулись в кабинет, чтобы переодеться, и я опустилась на стул, просто сидя и смотря в пол.

— Ты ужасно выглядишь, — заметила Зиаля, бросив мне бутылку воды.

— Да уж, спасибо за комплимент, — ответила я, делая глоток.

— Слушай, ты должна немного себя поберечь. Тебе нельзя переутомляться, особенно с этим… — она указала на мой бок.

— Зиаля, всё хорошо. Сегодня просто тяжёлый день, — сказала я, но сама чувствовала, как каждый шаг даётся всё сложнее.

Когда я наконец добралась до дома, сумка будто весила тонну. Я сняла куртку, бросила его на спинку стула и на мгновение просто села, прикрыв глаза. Бок снова начал тянуть.

«Один день, — напомнила я себе. — Ещё один шаг вперёд». Заварив чай, я отнесла его Зиале в комнату, но через несколько минут заснула.

Утро началось странно. Я спустилась на кухню, всё ещё сонная, с мыслью налить себе чаю, чтобы хоть как-то начать этот день. Когда я вошла, то застыла на месте.

За столом сидел Томиан. Он неделю не появлялся дома.

Я даже не сразу поняла, что это он. Его волосы были растрёпаны, рубашка порвана, на шее красовался багровый синяк, а на скуле была свежая ссадина. И при всём этом он спокойно пил кофе, как будто не исчезал на целую неделю.

Я замерла в дверях, не зная, что сказать.

— Доброе утро, — проговорил он, подняв на меня усталый, но всё ещё хладнокровный взгляд.

Я кивнула.

Он чуть наклонил голову, отпивая из кружки.

— С тобой всё хорошо?

Томиан с яростью швырнул стакан с водой на пол передо мной. Разлетевшиеся капли ударились об мои ноги, а затем осколки стекла застыли у самого края моего внимания.

— Кто тебе разрешал говорить со мной неформально, а? — Его голос был как хлесткий удар.

По инстинкту я должна была отпрянуть назад, но, к своему удивлению, осталась неподвижной. Внутри меня разлилось холодное спокойствие, как будто ничто не могло пробить мою броню.

Он посмотрел на разбитый стакан, провел рукой по своим взъерошенным волосам и резко бросил:

— Хорошенько тут приберись. Не хочу, чтобы Зиаля пострадала из-за твоей неаккуратности.

— Моей? — переспросила я, сделав шаг вперед.

Стеклянные осколки тут же врезались в мою кожу, но я едва почувствовала боль. Наоборот, эта физическая острота принесла облегчение, на мгновение заглушив внутренние терзания.

— Капитан второго ранга седьмого спецотряда… — процедила я сквозь зубы, удерживая взгляд прямо на его холодных глазах. — Я же говорила, я ни за что не перепутаю эти глаза.

Он приблизился ко мне, и на мгновение я подумала, что сейчас почувствую настоящий удар. Но, как всегда, он удивил меня.

— Я всё ждал, когда ты это скажешь, — его голос был тихим, почти торжественным, как будто он выслушал долгожданное признание.

Он внезапно наклонился и обнял меня за талию, прижимая к себе так нежно, что я была сбита с толку. Я попыталась вырваться, но его руки были сильными, уверенными. Он аккуратно поднял меня на руки, словно я была хрупким фарфоровым изделием.

— Поставь меня! — прошептала я, но голос прозвучал слишком слабо.

Не отвечая, он уверенно шагал в сторону гостиной, не смотря на меня, но я чувствовала его дыхание совсем близко. Его запах обволакивал — древесный, с нотками кедра и сандала, — и заставлял мои щёки вспыхивать.

Он осторожно опустил меня на софу и, оглянувшись на мои ноги, произнес:

— Я промою твои раны. Сиди тихо.

Я опустила взгляд на свои ноги. Маленькие струйки крови стекали по коже, оставляя пятна на ткани. Боль стала ярче, но я не издавала ни звука, только смотрела на свои пальцы, ощущая пустоту внутри.

Я чувствовала себя сломанной, как многие героини из моих любимых аниме, но они всегда находили силы бороться. Смогу ли я? Или мне просто нужно исчезнуть, как будто меня никогда не было?

Я хотела подняться, но он уже вернулся с аптечкой.

— Сказал сидеть тихо. Слов не понимаешь? — отрывисто бросил он.

На его руках были медицинские перчатки, а в его движениях чувствовалась строгая целенаправленность. Он сел рядом, осторожно положив мои ноги себе на колени. Через ткань я ощущала холод его рук, и это было как ледяной душ, который немного возвращал меня в реальность.

Открыв аптечку, он смочил стерильный тампон спиртом и, слегка взглянув на меня, предупредил:

— Будет покалывать.

Его пальцы работали так аккуратно, будто он делал это не раз. Он осторожно стерилизовал кожу вокруг ран, избегая самих порезов. Его движения были уверенными и выверенными, но я видела, как его челюсть чуть сжималась каждый раз, когда он замечал, как кровь капает на софу.

Когда он взял пинцет, чтобы вытащить первый осколок, боль вспыхнула резко и ярко, но я лишь смотрела на него, ни крика, ни вздоха. Он заметил это, подняв глаза на меня.

— Ты не чувствуешь боли? — произнёс он глухо, почти равнодушно.

— Чувствую, — прошептала я.

Он ничего не ответил, продолжая аккуратно вытаскивать стекло. Кровь сочилась из ран, тонкой струйкой окрашивая его перчатки. Его сосредоточенность была абсолютной, а во взгляде я уловила странное выражение — смесь раздражения, восхищения и чего-то, что я не могла разгадать.

— Выпусти, — прошептал он, сдержанно, но настойчиво.

Я подняла бровь, глядя на него вопросительно.

— Тебе больно, я знаю. Не прячь это внутри, мелкая. Тебе больно — позволь себе ощутить эту боль, дай ей выйти.

Его голос был странно мягким, почти умоляющим.

— Не надо быть сильной. Иногда сила заключается в том, чтобы принять свою уязвимость. Боль — это часть нашей человечности. Но не позволяй ей целиком захватить тебя. Если хочешь быть сильной, помни: настоящая сила не в том, чтобы сдерживаться, а в том, чтобы двигаться вперёд, мелкая.

Его слова задели меня. Глубоко. Они ударили по всем тем невидимым ранам, которые я так тщательно прятала. Я молча смотрела на него, не в силах ответить.

Мои глаза наполнились слезами. Как бы я ни старалась сдержать их, его слова пронзили мою душу насквозь. Что-то внутри меня окончательно сломалось. Мои руки начали дрожать, из груди вырвался тихий всхлип, а слёзы медленно заскользили по щекам.

Томиан спокойно вытаскивал очередной осколок, не сказав ни слова. Я сидела и плакала, жадно глотая воздух, словно это было последнее, что я могла сделать. Он не пытался остановить мои слёзы, не предлагал утешения. Просто слушал, позволяя мне сломаться. И в этом молчании, странным образом, я чувствовала себя понятой.

Мне стало стыдно за свою беспомощность. Я никогда не была из тех, кто выставлял себя жертвой. Я давно решила, что слёзы — это слабость. Но потеря близких изменила меня. Я не знала, в какую сторону, но изменила.

С каждым вытянутым осколком я немного успокаивалась. Дрожь в теле стихла, хотя боль в ноге осталась. Закончив, он нанёс мазь тонким слоем и аккуратно перевязал рану.

Забрав окровавленные ваты и салфетки, он поднялся, положив подушку под мою ногу.

— Спасибо, — тихо поблагодарила я, когда он исчез из комнаты.

Я вытерла лицо и попыталась опустить ноги на пол, но резкая боль заставила меня поморщиться.

“Зачем я так опрометчиво поступила?” — подумала я. “Как мне теперь ходить в университет? А завтра ведь начинается зимняя сессия…”

Томиан внезапно появился в дверях, как будто знал, что я собиралась подняться.

— Знаешь, собаки слушаются лучше, чем ты, — произнёс он с легкой усмешкой.

— Это у них в породе, — ответила я, завязывая волосы в хвост.

— А в твоей породе — бесить меня? — спросил он, усаживаясь рядом.

Я хотела заявить, что если бы он не швырнул стакан, этого бы не случилось. Но он ведь не заставлял меня наступать на осколки… Виновата я сама. А грубить ему сейчас — проявление неблагодарности.

Я только пожала плечами в ответ.

— Можешь сегодня не ходить на пары. Зиаля тоже не пойдёт, — сказал он.

— Скоро начнётся зимняя сессия. У нас низкие баллы, мы обязаны там быть, — возразила я.

— Зиаля вот-вот проснётся, я приготовлю завтрак, — он собирался встать, но я мягко коснулась его запястья.

— Прости. Я прибавила тебе хлопот.

Он неожиданно улыбнулся и погладил меня по голове.

— У тебя не такая уж плохая порода, — сказал он, прежде чем покинуть комнату.

За ним весело побежали овчарка и хаски, громко лая.

Я прикрыла глаза, стараясь отвлечься от боли в ноге. Но тут, как назло, овчарка вернулась и укусила меня за больную ногу.

— А-а-а! — вскрикнула я, почувствовав резкую боль.

Пёс вцепился крепко, не собираясь отпускать, пока не появился его хозяин.

— Эй! — Томиан поднял собаку и резко бросил её на пол. Овчарка зарычала и огрызнулась, но отступила.

Я заметила, как его взгляд скользнул к повязке, которая снова начала пропитываться кровью. Он выругался сквозь зубы, проведя рукой по волосам. Затем достал из пояса пистолет.

Я замерла, осознав, что он собирается сделать.

— Томиан! — воскликнула я, впервые произнеся его имя вслух.

Но было поздно. Раздался выстрел. К счастью, пуля вонзилась в стену.

Хаски, сидящая на другой стороне комнаты, залайала громче, чем прежде.

— Наверх! — рявкнул он, и собака послушно побежала по лестнице.

На верхних ступеньках стояла Зиаля, с расширенными глазами.

— Эмин! — позвал Томиан.

Дворецкий появился мгновенно.

Томиан заслонил мне вид, но я поняла, что собаку увели.

— Прости, — сказал он мне тихо, обернувшись к лестнице. — Зиаля, ты тоже.

Она поспешно скрылась наверху.

Конец ознакомительного фрагмента.