Магия первых 1

Victor Digi Dust (2025)

Сказки живут среди нас — стоит лишь широко открыть глаза. Когда юная Виктория отправляется в Заповедник магии, она еще не знает, что впереди ее ждут не просто иллюзии, а настоящие чудеса. Ее дедушка, когда-то сам вступивший на этот путь, рассказывает ей о древних тайнах, скрытых в тенях прошлого. Открывая дневники давно минувших лет, они погружаются в историю, где магия — это не просто игра воображения, а реальная сила, способная менять мир. Тайные тропы, оживающие легенды, удивительные встречи и испытания, проверяющие на прочность не только знания, но и сердце. Где грань между реальностью и волшебством? И возможно ли вернуть утраченные чудеса, если знать, где искать? «Магия первых» — история о тех, кто видел больше, чем остальные, и осмелился шагнуть за горизонт невозможного.

Глава 5

Сундук

После обеда мы условились встретиться с Мартом на краю поселения. Внутри меня трепетало предвкушение: его затеи всегда выходили за рамки обыденного, а сегодняшняя обещала стать настоящим испытанием наших способностей. Солнце царило в зените, заливая мир расплавленным золотом, и два ужа, которых он приметил вчера, вновь нежились на нагретом камне у края оврага.

Должен сказать, что слияние сознания с животными — это нечто совершенно особенное, почти невыразимое обычными словами. Учителя пока не раскрывали нам всех тайн этого искусства, но говорили, что наши физические тела при этом исчезают, укрываясь в загадочном"пустом месте". В животное переходит лишь сознание, но и оно претерпевает удивительные изменения. Оно словно раздваивается: часть остаётся твоей, человеческой, сохраняя память и разум, а другая сливается с естеством существа, в которое ты входишь. Это не захват чужого тела, а скорее танец двух душ, учащихся двигаться в едином ритме.

Мы уже освоились с птицами и крупными животными, но разум ужа оставался для нас загадкой. Март, верный себе, решил прибегнуть к маленькой хитрости.

— Ты первый, — произнёс он с наигранной серьёзностью. — Я постерегу, чтобы никто не увидел момент перехода.

Я только вздохнул. Конечно, он всё продумал заранее, зная, что я не смогу отступить. Выбора не оставалось. Приблизившись к камню с ужами, я сосредоточился на переносе сознания. Всё случилось стремительно и удивительно естественно: миг невесомости, мягкий толчок — и вот я уже ощущаю себя распластанным на тёплом камне.

Первые мгновения в теле ужа были подобны погружению в иную реальность. Солнечное тепло пронизывало каждую чешуйку, даруя неведомое прежде блаженство покоя. Мир преобразился: запахи обрели невероятную глубину, звуки стали приглушёнными, словно сквозь вату, а зрение изменилось так, будто я смотрел на мир сквозь прозрачный кристалл у самой земли. Каждая неровность камня под телом, малейшее колебание травинки вокруг ощущались с поразительной чёткостью.

Но где-то в глубине сохранялось моё человеческое"я", напоминая о цели нашего превращения. Заставить себя двигаться оказалось сложнее, чем я предполагал. Управление длинным, гибким телом ужа требовало совершенно иных навыков, чем привычная ходьба. Однако вскоре я уловил особый ритм движения и плавно соскользнул с камня.

Март стоял поодаль, наблюдая за мной с едва заметной улыбкой.

— Как ощущения? — донёсся его голос, теперь звучавший странно глухо, будто бы сквозь толщу воды.

Я не произнёс"нормально" — скорее передал это чувство — и он понял без слов. Через несколько мгновений рядом со мной возник второй уж. Март, хоть и держался уверенно, двигался с той особой осторожностью, которая выдавала новичка в незнакомом теле.

Мы устремились вперёд, ведомые древним инстинктом. Скольжение оказалось на удивление естественным: тело двигалось с грацией воды, почти беззвучно, а земля под нами ощущалась продолжением нашего существа, словно мы стали частью её извечного дыхания.

Овраг открылся перед нами во всей своей первозданной мощи. Густые заросли сплетались в живую стену, непроходимую для обычного человека, но для наших гибких змеиных тел каждая щель становилась дорогой, каждый просвет — приглашением к движению.

Впереди пространство как бы дрожало от незримого напряжения. Это не было физическим ощущением — скорее, тонкой вибрацией на грани сознания. Между плотными ветвями кустарника что-то мерцало, едва уловимое даже в ярком полуденном свете.

— Это оно, — передал мне Март без слов, одним лишь импульсом мысли.

Мы замерли у высокого обрыва, где заросли образовывали естественное укрытие вокруг источника мерцания. Магия здесь ощущалась почти осязаемо, становясь всё сильнее по мере нашего приближения. Заклинание было сложным, я чувствовал это всем своим существом.

Подбираясь ближе к светящемуся кусту, я начал улавливать нечто необычное. В сознании мелькали отголоски чужого присутствия, не похожего ни на Марта, ни на его брата. Это было что-то невесомое, словно дуновение ветра, но отчётливо иное, чем всё испытанное мной прежде. Над кустами, купаясь в солнечных лучах, парила стрекоза. Её крылья, подобные тончайшим листам хрусталя, преломляли свет, создавая вокруг неё сияющий ореол всех цветов радуги.

— Март, ты чувствуешь здесь кого-то ещё? — спросил я, напрягая все чувства, пытаясь уловить малейший отзвук чужого присутствия.

— Да… Что-то есть, — отозвался он. — Давай понаблюдаем пока.

Мы затаились в высокой траве, стараясь раствориться в окружающем мире, обострив все чувства наших змеиных тел до предела. Из тени своего укрытия я не мог оторвать взгляд от стрекозы, продолжавшей свой воздушный танец над кустами. Она описала несколько плавных кругов, словно размышляя о чём-то, а затем с удивительной грацией опустилась на камень неподалёку от мерцающего куста.

Сложив свои хрустальные крылья, стрекоза совершила два стремительных оборота на тонких, как паутинка, ножках. И вдруг, как в сказке, на месте воздушного создания возникла девочка. Я моргнул, не веря своим глазам, но тут же почувствовал импульс мысли от Марта:

— Это же Илонка!

Конечно, это была она — наша одноклассница Илонка. В ней всегда было что-то особенное, словно она принадлежала не только нашему миру, но и тому, другому — миру крылатых созданий и древней магии. Её точёные черты лица, лёгкая, будто пойманная в полёте улыбка и грациозные движения выдавали в ней эту двойственную природу. Все знали о её особой любви к насекомым — она могла часами наблюдать за бабочками, пчёлами и стрекозами, как будто читая в их полёте какую-то тайную книгу, недоступную остальным.

Конец ознакомительного фрагмента.