Привлекая тьмой

la luna, 2021

Ярость – это то, что я испытываю на протяжении всей своей жизни. Она сильнее злости, она не поддаётся управлению, в отличие от гнева. Гнев – это то, с чем мне приходится ложиться спать. Это всего лишь отголосок, пыль под ногами. Утрата самоконтроля – то, чем я страдаю с самого детства. Я так и не научился полностью контролировать свои эмоции, лишь временами я мог совладать с собой. Каждый раз, когда я чувствовал, что мои нервы на пределе, что вот-вот взорвусь и сожгу себя изнутри, приходила она. Ярость давала мне то, чего не мог дать ни один наркотик. Наслаждение. Кровь закипает, приводя разум в экстаз. Ты больше ничего не понимаешь, это опьяняет больше, чем любой алкоголь. Это разрушало меня. Репутация нашей преступной организации была худшей из всех. В нашем мире это означало одно: держаться от нас следует подальше. Получал ли я кайф от своего же дерьма? Ну что сказать? Да, я наслаждался. Добро пожаловать в мой тёмный мир, детки. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Тони

— Поговорим о вашем детстве.

— Что именно из моего детства интересует вас?

— Например, ваша мать.

— Моя мать, — протянул я. — У меня её не было, док.

— Вы сирота?

— Насколько возможно быть сиротой при живой матери, — да.

— Она не любила вас? Или же не хотела замечать?

— Да и да.

— Вы переживаете из-за этого? Это нанесло вам вред?

— О нет, синьора, что вы, это сделало меня тем, кем я являюсь сейчас, и я чрезвычайно доволен этим.

— Кем же, я могу узнать?

— Боюсь, вы не сможете спокойно спать после этого.

— Я попытаюсь.

В её глазах была больше чем заинтересованность.

— Позвольте мне спросить вас, синьора, кого вы боитесь обнаружить у себя под кроватью тёмной ночью, когда вы совсем одна и не защищены? Или кого вы опасаетесь, когда внезапно гаснет свет и всё вокруг погружается во тьму?

Она прикусила конец ручки и прокрутила её три раза, касаясь языком:

— Монстр. Чудовище. Дьявол.

— Приятно познакомиться, это и есть я.

***

— Поехали в наш клуб, Данте. Рик и родители уже уехали.

— Я за, ты же знаешь, только вот скажи, почему у тебя такое дерьмовое настроение?

— Оно вовсе не дерьмовое, — он пожал плечами.

— Ладно, как скажешь, возможно, несколько хороших кисок поднимут тебе настроение.

Мы сели в спортивную машину Данте, оранжево-жёлтого цвета.

— Блядь, у меня такое чувство, что я еду в большом гребаном апельсине!

Данте рассмеялся:

— Ты вечно недоволен, Тони, лучше скажи, как тебе эта горячая штучка, с которой ты танцевал?

— Джемма Эспозито?

— Да, она. Мне показалось, вы нашли общий язык.

Я усмехнулся:

— Скорее, общие увлечения.

— Что ты имеешь в виду? Она тоже любит резать и убивать?

Я мрачно усмехнулся:

— Не поверишь, братик, есть вещи поинтересней, но тебе это знать необязательно.

— Ты засранец, Тони!

— Не обижайся, малыш.

Я ущипнул его за щёку.

— Отвали, придурок.

Мы быстро домчались в наш клуб на апельсине Данте.

Ночка в клубе была в самом разгаре. Мы поднялись к себе в ВИП-зону, где Данте сразу же снял рубашку, заваливаясь на диван.

— Не хватает Микеле.

— Поверь, у него сегодня очень весёлая ночка, Данте, так что не стоит переживать, лучше пожалеем его жёнушку.

— Ты прав, — рассмеялся он.

К нам подошли несколько стриптизёрш, которые обслуживали только нас.

— Где Анна? — спросил я у одной из них.

— Она взяла выходные после мальчишника синьора Микеле.

Я усмехнулся, вспоминая этот дикий заезд.

— Тогда иди в кабинет, я сейчас подойду.

Я встал и налил себе выпить, перед тем как пойти и трахнуть очередную шлюху.

— На колени, — она встала и открыла свой чересчур накрашенный рот.

— В следующий раз, когда захочешь взять мой член себе в рот, хорошенько сотри это дерьмо с губ.

— Конечно, синьор Тони, как прикажете.

Я взял копну её длинных розовых волос и без предупреждения зашёл в её рот по самые яйца, она задохнулась, и из её глаз потекли слёзы, размазывая тушь.

Я закрыл глаза, закидывая голову назад, и снова и снова вдалбливался в её горло, слыша её тихий горловой плач. Эти звуки нравились мне, мне нравился жёсткий и резкий трах.

Я вышел из её рта, и она без слов знала, что делать: шлюха вынула презерватив из декольте и разорвала упаковку зубами, затем раскатала его по моему члену.

— Ложись на стол.

Она легла, выпятив свой круглый загорелый зад, и скрестила обе руки на пояснице.

Я ударил её по заднице, прежде чем резко войти в неё. Она громко застонала от боли, но не сдвинулась с места. Я намотал её волосы на кулак и наклонился ниже, продолжая безжалостно входить.

— А ты хорошо знаешь свою работу, Габриэла, жаль, что я не брал тебя чаще для себя.

Она вздрогнула, когда я произнёс её настоящие имя вместо местного псевдонима.

Я ускорил темп, и она еле сдерживалась, чтобы не кричать слишком громко. Я знал, что ей больно, и ни капли не жалел её. Мне нравилось причинять боль во время секса, это давало мне большее наслаждение. Я входил в неё слишком глубоко, сжимая упругие бёдра, пока не кончил.

Выйдя из неё, я выкинул презерватив в мусорку.

— Можешь идти, — она встала, натянув своё голубое мини-платье, и быстро выбежала.

Залпом я осушил своё виски и достал телефон, печатая СМС Микеле: «Было много крови?» Микеле: «Пошёл ты». Я рассмеялся.

Выходя, я взял свою машину, которую оставил возле клуба пару дней назад, и выдвинулся домой один, так как малыш Данте решил продолжить веселье в пентхаусе Микеле, и я не стал ему мешать превращать дом брата в гребаный бордель.

Когда я зашёл домой, на кухне горел свет. Снова не спит.

Навстречу вышла моя мать, как всегда, с бокалом чего-то крепкого. Надменный вид этой женщины раздражал меня самым назойливым образом.

— Ты поздно.

— Прости, мамочка, я должен был предупредить тебя, но был слишком занят, трахая шлюх.

Она скривила своё морщинистое, но всё ещё красивое лицо. Донна Валентина была одной из тех женщин, которые даже в возрасте выглядели великолепно и могли очаровать каждого, но мало кто знал, что она была ядовита, как гадюка.

— Не обязательно посвящать меня в такие подробности, Тони. Я твоя мать.

— Мать? Не обязательно делать вид, что волнуешься, донна Валентина. Лучше скажи мне, где мой брат?

— Возможно, спит, я не слежу за ним. Ты знаешь это, — её тон был скучным и ровным, словно она гордилась тем, что ей насрать на него.

Она сделала глоток.

— А следовало бы иногда интересоваться им.

— Ты упрекаешь меня?

— Это действует?

— Не стоит, Антонио, я сделала то, что была должна.

— Хм, и что же это? — я сел в кресло и раскинул руки по сторонам: — Дай-ка подумать, — я щёлкнул пальцами: — Вспомнил, наверное, ты совсем не обращала на него внимания и избегала его примерно… дай-ка подумать, лет так четырнадцать? А ещё ты бросила его гнить в психбольнице, убедив отца, что моему брату это необходимо.

Она усмехнулась и отпила ещё немного:

— Я сделала это ради него. Ты и твой старший брат знаете об этом лучше всех. Если бы не я и не ваш отец, вы бы не стали тем, кем являетесь сейчас.

— И кем же? Монстрами?

Она широко улыбнулась мне — моей же, блядь, улыбкой:

— Именно! Лучшие монстры, которых я только смогла породить.

— Но ты, Тони, — моя мать подошла ближе, проводя рукой по моему лицу: — Ты самый ужасный из всех.

Я смахнул её руку со своего лица и, закрыв глаза, рассмеялся. Затем встал и взял её лицо в руки:

— Я ненавижу тебя, донна Валентина Морелло. Тебя и твою грёбаную алчную душу.

Я поцеловал её в губы, и она оттолкнула меня, вытирая их тыльной стороной ладони.

— Прекрати!

— Твой любимый монстр пошёл спать. Смотри не умри от передозировки алкоголя и антидепрессантов.

— Спокойной ночи, Тони.

Я помахал ей рукой.

Я ненавидел её за то, что она бросила Рика, когда он так нуждался в ней. Он мог бы избежать всего того дерьма, позаботься она о нём вовремя, вместо этого она бросила его в котёл агонии и боли.

София

Итак, покоритесь Богу; противостаньте диаволу, и убежит от вас.

Иак. 4:7—10

Эта ночь далась мне нелегко, постоянные мысли об Антонио и Джемме не давали мне уснуть. Я перевернулась набок и тяжело выдохнула. Воздух со свистом выходил из лёгких каждый раз, когда я вспоминала его, прижимающим меня к стене. Укрывшись своим любимым пледом, я ещё раз покрутилась на кровати.

— Ох, — и ещё раз громко выдохнула.

Да черт возьми, почему я так нервничаю? Антонио Морелло тоже человек! Трахал официантку он, а стыдно и страшно мне. Образ Антонио, вдалбливающегося в задницу девушки, снова и снова всплывал у меня перед глазами. Моё сердце билось намного быстрее. Его клыки и совершенно дьявольский смех напрочь выбивали меня из состояния спокойного человека.

Я уснула только под утро и, проспав всего несколько часов, почувствовала, как маленькие ручки моего брата обнимают меня. Открыв глаза, я увидела его спящее личико на подушке рядом со мной. Я погладила его по щеке, видимо, он пришёл совсем недавно и незаметно уснул рядом. Я потянулась и поцеловала его в щёчку.

— Доброе утро, мой рыцарь Доменико.

Он открыл глазки и улыбнулся:

— Доброе утро, сестра.

— Ты пришёл меня разбудить и сам уснул, не так ли?

Он засмеялся, и я начала щекотать его животик.

— Хватит, София, хватит, — он так мило смеялся, что я была готова умереть, лишь бы ещё раз услышать этот сладкий смех.

Доменико начал прыгать по кровати и смеяться.

Послышались шаги за дверью, и вошёл отец.

— Доменико, вот ты где, твоя мама ищет тебя.

Отец зашёл ко мне в спальню, хотя уже несколько лет не был здесь.

— Папа, смотри, как я умею высоко прыгать! — Доменико ещё сильнее начал отталкиваться от матраса, и его прыжки были поистине впечатляющими. Я рассмеялась.

— Давай, братик, иди умывайся и хорошенько почисти зубки, твоя мама ждёт тебя.

— Хорошо, сестра, — он спрыгнул с кровати и промчался мимо отца, тот на ходу взъерошил его волосы.

Отец задержал взгляд на мне, затем посмотрел на мою руку, которую он вчера сильно сжал.

— Болит?

Я покачала головой.

Отец подошёл ближе и сел на мою кровать, мне стало неловко, я давно не находилась с ним наедине, тем более в своей комнате.

Отец оглядел мою девчачью спальню и задержал взгляд на фотографии мамы возле моей прикроватной тумбочки, уголки его губ немного дёрнулись вверх.

— Дочка, я…

— Не надо, папа, — я покачала головой.

— Но я должен, я слишком мало времени уделял тебе, оставив в одиночестве.

— Неужели?

Я приподняла одну бровь вверх и скрестила руки на груди.

Он улыбнулся.

— Так делала твоя мать, знаешь, абсолютно всегда, когда была чем-то недовольна.

Я помнила это, но мои движения были непроизвольны.

— Это стало привычкой и у меня.

— Прости за вчерашнее, — он кивнул на мою руку. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, я слишком долго прятал тебя от всех, мне не хотелось, чтобы раньше времени на тебя обратил внимание какой-нибудь волк…

— Неужели? А сейчас, я полагаю, время пришло?

Отец кивнул:

— Ты достигла того возраста, когда ты, как и все девушки нашей организации, должна выходить на такие мероприятия и затем выйти замуж.

— Но я совсем не хочу этого, отец. Я хочу остаться здесь, дома, ведь это и мой дом, правда?

— Он всегда будет твоим, дочка, но тебе необходимо построить и свою семью.

Я тяжело вздохнула и присела на кровать рядом с ним.

— От твоей матери тебе досталась совершенная красота и утончённость, София, не думаю, что долго смогу удерживать парней подальше от тебя.

Я усмехнулась:

— Вчера уже кто-то проявил интерес, верно?

Отец кивнул:

— Да, это было большое количество парней, но поверь, я выберу самого достойного.

— А мое слово имеет вес?

— Я постараюсь прислушаться к тебе, но не гарантирую, что соглашусь. Вчера ко мне подошёл Диего Росселини, сын одного из важных людей нашего общества и по совместительству моего давнего друга Паоло. Они с семьёй совсем недавно приехали из Германии, на время, конечно же. Паоло должен здесь уладить дела с Микеле. Вскоре Диего займёт его место, он был заинтересован в тебе.

— Отец…

— Если не захочешь, ничего, у нас есть время, но не так много, как, возможно, тебе хотелось бы. Я занимаю слишком важный пост и не могу перечить правилам, дочка. Мы должны соблюдать все законы и традиции, ради Доменико в том числе, он мой единственный преемник.

— Хорошо, — я кивнула, ради будущего брата я была готова на всё.

— Кстати, София, рядом с тобой всегда должен быть охранник, думаю, Франко подойдёт на эту роль идеально.

— Я могу продолжать ходить в школу искусств одна? Отец, если кто-то увидит меня с охраной… У меня и так мало друзей.

Их не было вовсе.

— Я доверяю тебе, София, так что этот момент пока может остаться нетронутым, в школе, но не вне её. Всё в твоих руках.

— Спасибо.

— Собирайся, совсем скоро выезжаем на праздник.

Я кивнула, и он вышел.

В моей груди поселилось тепло, отец доверял мне и, кажется, даже любил или хотя бы проявлял что-то похоже на это чувство. Мне не хотелось разочаровывать его.

***

Спустя несколько часов

Я зашла в зал, где проходил второй день свадьбы. Он был посвящён лишению невинности невесты, таковы были наши калабрийские традиции. Мне они, конечно же, казались совершенно непонятными в наше время, но многие из наших правил в принципе были старомодными.

Белла и Микеле спускались по лестнице, и все присутствующие встречали их, аплодируя и присвистывая. В особенности были воодушевлены девушки, они аплодировали, слишком бурно перешёптываясь и хихикая.

Я закатила глаза.

— Правда глупо?

Знакомый голос раздался позади.

— Джемма, — я повернулась, улыбаясь ей.

Она выглядела прекрасно в своём коротком, облегающем белом платье. А в сочетании с её загорелой кожей и медовыми волосами все это смотрелось просто восхитительно. Её кошачьи зелёные глаза были совершенно ясными сегодня. Никаких признаков усталости или следов прошлого вечера.

Утро всегда стирает признаки темноты.

— Ты хорошо выглядишь.

— Спасибо, ты тоже.

Я действительно выглядела хорошо, как и моя мама в прошлом, я любила покупать себе модную и дорогую одежду. А ещё мне нравилось злить этим Викторию.

— Это Dolce?

— Да, — улыбнулась я. — Купила назло своей мачехе.

Джемма рассмеялась.

— А ты не такая пушистая, как кажешься, София.

— А ты разве не такая же? — я подмигнула ей.

— Скажи, София, ты не видела Тони? Я хотела поблагодарить его за вчерашнее… Ну, сама знаешь что.

Мое сердце забилось быстрее при упоминании его имени, а ладони вспотели.

— Эй, успокойся, что с тобой?

Видимо, моя реакция была слишком очевидна.

— Эм… нет, я его не видела и, честно говоря, не очень-то и хотела бы.

— О, чёрт, он стоит сзади тебя! — она округлила глаза, таращась вперёд.

Мое дыхание сбилось, и я в ужасе оглянулась.

— Да я пошутила, — Джемма громко засмеялась.

Я выдохнула, приложив ладонь к сердцу.

— Да что с тобой происходит, ты боишься его?

— Немного, честно говоря, хотя кого я обманываю, я действительно боюсь его, он ведь просто… просто дьявольский.

— Не могу не согласиться с этим, он такой… Вчера во время танца он действительно меня испугал, но его таблетки подарили мне новое дыхание. Я просто обязана поблагодарить его.

— Наверное, ты права, но прошу — не связывайся с ним. Может, я как-то смогу тебе помочь?

Она покачала головой:

— Нет, София, только я могу с этим справиться, никто не сможет мне помочь, и кстати говоря, о Тони — он сейчас поздравляет своего брата.

Я повернулась туда, где стояла потрясающая Белла и её не менее потрясающий муж. Они были прекрасны в тандеме, однозначно альянс был за укрепление семей, но и доля чего-то магнетического имела место. Неосознанно мои глаза искали Антонио. Его улыбка просто убивала, и вполне возможно, если он окажется в бою без оружия, он просто так сможет поубивать всех только одним своим оскалом. Я почувствовала, что теряю кислород.

— Ты снова перестала дышать, София.

Я повернулась к Джемме.

— Может, между вами что-то происходит?

— Нет, что ты!

— Ладно-ладно, успокойся, я просто пошутила.

Она взяла два бокала с шампанским от мимо проходящего официанта и передала мне один.

— Спасибо, у меня действительно пересохло во рту.

Я залпом осушила его.

Она потянула за край моего бокала.

— Эй, поаккуратней, ты не похожа на пьющую девушку.

— На самом деле да, я редко пью. Джемма, мне пора идти к Белле, мы же ещё увидимся?

— Я буду неподалёку, и кстати, я остаюсь здесь на учебу в Миланской школе искусств Брера.

— Ты серьезно? — я не могла поверить своим ушам. — Я учусь в этом же учреждении. Занимаюсь воздушными танцами и изучаю несколько видов графических искусств.

— Это просто замечательно! Значит, мы будем видеться чаще. Кстати, воздушные танцы — это великолепно, а я думаю, откуда у тебя такая отличная задница?

Я засмеялась.

— Хорошо, позже обсудим все детали, я поспешу к кузине.

— Увидимся, Софи!

Я подошла к Белле и крепко обняла кузину, осматривая её тело на предмет синяков или принуждения, но, к счастью, ничего не обнаружила. Она даже показалась мне счастливой.

— Как ты, Белла?

— Лучше, чем я могла себе представить, — сказала она, и я улыбнулась, довольная её ответом.

Я заметила, как приближаются Микеле и Антонио. Микеле кивнул мне, а Тони сделал вид, что меня здесь просто нет. Отлично.

Мы с Беллой сели за стол, и Тони подошёл сзади, обняв Микеле и Изабеллу за плечи.

— Ну что, как прошла ночка, молодожёны? Говорят, крови было много?

Он посмотрел на Беллу и подмигнул ей.

Я потеряла дар речи.

— Антонио, отвали, или я тебе сейчас раскрашу лицо в красный, тогда крови действительно будет достаточно, — жёстко ответил Микеле, но в его глазах я видела намёк на веселье, похоже, такая манера общения между ними вполне нормальна.

— Ладно, понял, я сейчас ухожу, но потом жду подробностей, братик.

Белла густо покраснела и с вопросом посмотрела на своего мужа, но тот никак не отреагировал.

Я еле заметно покачала головой. Господи, это ведь даже не шутки, он сам по себе такой. Как Белла будет с ними со всеми жить, я боялась даже подумать об этом.

Через некоторое время Белла, воспользовавшись моментом, пока Тони и Микеле обсуждали работу с членами общества, тихо позвала меня.

–София, — Белла встала и крепко обняла меня, я почувствовала, как она аккуратно вложила мне что-то в руку.

— София, не подавай виду, — прошептала она мне на ухо.

Я взяла что-то, похожее на клочок бумаги, и сжала в ладони.

— Хорошо, но что это значит? — с тревогой спросила я.

— София, если ты мне поможешь, тогда я и моя покойная сестра будем тебе действительно благодарны.

Она смотрела на меня так, будто от меня что-то зависело.

— Мне надо, чтобы ты передала записку одному человеку.

— Кому?

— Алессио Манчини, — прошептала она.

— Алессио, но зачем? Изабелла, что происходит? — я знала Алессио с самого детства и приятным парнем назвать его не могла. Он был скользкий и скрытный. — Или же ты…

Мне в голову закрались не совсем хорошие мысли.

— Нет, — резко оборвала она. — Это не то, что ты подумала. Прошу, просто сделай это, — она заглянула в мои глаза. — Умоляю.

— Хорошо, но только ради тебя, после я жду объяснений.

Я не могла отказать своей кузине, она бы не попросила меня о таком, если бы это действительно не было важно.

— Ты получишь их, София, обещаю.

Я быстро направилась к матери и сестре Алессио, начав вести беседу, улыбаясь и смеясь. Честно сказать, я была неплохой актрисой, тем более что с сестрой Алессио я училась в одной школе и у нас были общие темы. Затем я незаметно всунула записку в руку Алессио и, даже не посмотрев на него, удалилась.

— Что дальше? — спросила я, снова подсаживаясь к Белле.

— Мне надо как-то улизнуть и поговорить с ним.

— Я тебя прикрою, — твёрдо сказала я. — Разве невеста не может выйти в туалет? Смотри, никто даже не смотрит в нашу сторону.

Действительно, женщины так были увлечены беседами и сплетнями, а мужчины — работой, что даже не заметят её маленького отсутствия.

— Софи, если кто-то спросит, скажи, я в туалете, после вчерашней ночи никто не подумает ничего плохого, особенно женщины поймут.

Белла словно читала мои мысли.

— Хорошо, но будь осторожна, Белла.

— Буду, — уверенно ответила она.

Белла быстро ушла, а я снова опрокинула бокал с шампанским. Сегодня слишком напряженный денёк, собственно, как и вчерашний.

Я заметила, как в конце зала Антонио и Джемма о чём-то разговаривают, а они неплохо смотрелись в тандеме. Оба такие идеальные.