Потому наш нуар тяготеет к ностальгии, странствию в уже несуществующую страну, стёртое и безликое общее прошлое; память раз за разом пересекает невидимую черту, загробный мир оборачивается «совком», «совок» – загробным миром («одевайся теплее, не май на дворе, небось / записная
антарктика, амундсен-скотт, пурга / мы пропали, всё кончено, заново началось / это, видишь ли, козни врага»).
Температура по всему шарику повышается,
Антарктика тает, Арктика тает, жить белым гадам негде, полезут на сушу, а там их комары загрызут.