Мифология была ориентирована на осмысление фундаментальных
антиномий человеческого бытия, на гармонизацию человека, общества и природы.
Рассмотрение методологических, гносеологических и онтологических проблем исторической науки позволило не только сформулировать основные
антиномии исторического знания, но и выделить возможные подходы к интерпретации исторической реальности [Блюхер, 2004].
Среди всех частных противоположений, связанных с оппозицией «эргон – энергейя», особый интерес для нашего дальнейшего изложения, то есть в свете русского гумбольдтианства, ориентированного на поэтику, представляет
антиномия творческого – нетворческого в языке.
Вот извечная загадка, извечная
антиномия.
Итак, появляющиеся в ответ на вызов современности новые методологические стратегии объединяет имплицитная эпистемология сложного – стремление объять необъятное, синтезировать полюса, мыслить реальность через сеть и игру
антиномий и, решая общие задачи, прокладывать оригинальные пути.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: растёсанный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Структура
антиномии включает тезис и антитезис.
Исходя из представления о том, что стих – это упорядоченная, организованная, то есть «несвободная речь», он объявляет само понятие vers libre логической
антиномией.
Каждая из смежных областей знания привносит в психологию свои нормы, идеалы, строй понятий, методы исследования, которые далеко не всегда могут быть гармонизированы, а иногда принимают вид
антиномий.
Исторически и логически
антиномия личности и общества неустранима.
Разумеется, мы едва ли можем разрешить сложные
антиномии, характерные для описания цензуры.
Причём при попытке решения этих вопросов человеческий разум приходит к неразрешимым противоречиям (так называемым "
антиномиям чистого разума"), т.к. любой из этих вопросов можно логически строго решить как в положительном, так и в отрицательном смысле.
Её характерным выражением является
антиномия, воспринимающаяся обыденным право-сознанием как симптом познавательно-ориентированного тупика.
Тезисы первых двух
антиномий относятся к эпистемологически трансцендентному, тезисы последних двух – к метафизически трансцендентному.
Но даже владея этими учениями, мы можем разрешить сам вопрос только через трансцендентальный идеализм и его разрешение
антиномии между судьбой и божеством.
На протяжении полутора столетий в определении предмета социологии противоборствуют две тенденции, истоки которых в классической философской
антиномии концептуально-теоретического и феноменологического подходов к анализу природных и общественных явлений.
Таким образом, кантовская точка зрения, отнюдь не являясь решением
антиномии, представляет собой лишь предпосылку одной стороны, а общая точка зрения – другой.
В этом таится глубочайшая загадка, скрыта своего рода
антиномия русской души, которую я объясняю так: отчаявшиеся найти равновесие между миром желанным и настоящим, реализовать свою мечту в действии многие русские ищут спасение в фантазии, создавая из винных паров свой особый сказочный мир.
Их теоретико-познавательный критицизм способствовал превращению всех жгучих социальных проблем в неразрешимые
антиномии, с отдалённой, но часто заметной целью подорвать авторитет таких «догм», какой, например, для культурного и чуждого метафизики буржуа был социализм.
Движущая сила русской истории – идея общинности («коммюнотарности»), братства людей и народов сформировалась во многом благодаря географическому фактору – огромному пространству страны, а также благодаря
антиномии русской души.
Здесь и возникает
антиномия восприятия.
Это, в частности, два космологических вопроса, которые приводят к двум парам противоречивых, но, по- видимому, одинаково определённых предложений, а именно к противоположностям, которые мы впоследствии вновь встречаем в «Критике» под названием «математические
антиномии».
Последний совершенно правильно говорит, что третья и четвёртая
антиномии тавтологичны.
Наиболее известная
антиномия – парадокс лжеца.
Данной матрице языковых
антиномий также присуща способность по трансформации этических и моральных установок личности.
К числу подобных
антиномий принадлежит оппозиция между реальностью и игрой как типами бытия.
Это классическая
антиномия, разрешение которой возможно только с приходом смерти.
Лишь в третьей
антиномии «причинность по законам природы» противопоставляется «причинности через свободу», а трансцендентальная свобода определяется как «абсолютная спонтанность причин начать самостоятельно ряд явлений, протекающих по законам природы».
Таким образом, полностью исключается возможность того, что эта
антиномия может служить косвенным доказательством простой субъективности форм восприятия.
Обратимся к сравнению религиозной
антиномии с философской.
И, в то же время, в нас самих должно быть нечто, присущее этому особенному миру, что нам позволяет его воспринять, потому что наша человеческая природа содержит в себе кажущуюся
антиномию (противоположность) реальностей, собранных в третьей среде.
Поэтому именно в творчестве возможно преодоление
антиномии между сознанием и бытием.
Его истинная теория трансцендентального идеализма – это теория
антиномий разума; там очень подробно изложены все дискуссии, которыми он навсегда решил судьбу метафизики.
Их конфликты служат примером
антиномий модерности.
– Поэтому из
антиномий остаётся вопрос о том, конечен или бесконечен мир в пространстве, времени и причинности.
Хотя здесь всё дело в том, насколько теоретик принимает на себя вызов какой-то стороны
антиномии, насколько он считает эту сторону негативной по своей сути.
Вторая
антиномия касается вопроса о том, состоит ли материя из простых составляющих или в мире нет ничего простого.
Антиномия языка, согласно ему, это равновесие двух начал – эргона и энергейи, и это равновесие должно соблюдаться в языковом творчестве.
Здесь уже закладывается важнейшая часть духовного возрастания человека как необходимость вхождения в сферу антиномичного сознания, когда овладение
антиномиями оказывается возможным лишь через процесс внутреннего самовозрастания.
Каждая мировоззренческая, в том числе философская, традиция и концепция предлагает свои версии решения основной диалектической
антиномии – временности и вечности, проблемы направленности времени, необратимости времени, определения характера связи прошлого, настоящего и будущего.
Логика оказалось процессуальной и триадной, а вот
антиномий было выявлено и зафиксировано четыре!
Равнозначность эта исчерпывающе разрешает
антиномию веры и знания, предполагает их равноправную ценность, создаёт условия для их естественного синтеза.
Проблематика философии культуры впервые осознаётся софистами, сформулировавшими
антиномию природного и нравственного (отождествляемого с культурой).
Истинное же и положительное значение
антиномии заключается вообще в том,что всё действительное содержит в себе противоположные определения и что, следовательно, познание, точнее постижение предмета в понятиях, как раз и означает познание его как конкретного единства противоположных определений.
Разрешение этой
антиномии возможно, если признать, что история изучает деятельность человека.
Принцип
антиномии давно известен в науке (а также в религии!) и применяется для изучения явлений, которые могут быть описаны исключающими друг друга признаками.
Тогда как, совсем напротив, им оказывают великую честь, ибо подразумеваемый поговоркой ум (собственно, не что иное, как то, что молодёжь именует также «стариковской мудростью», представление о великих
антиномиях, о тайне круговорота и биполярности) даже у швабов, как они ни одарены, надо полагать, весьма редко встречается и среди сорокалетних.
Глубинным корнем всякого учения об иерархии служит
антиномия «единство – множественность».
Тут
антиномия между, во-первых, демократией и диссидентством, с одной стороны, ибо народ предпочитает придерживаться иного отношения к социальной действительности, чем это пропагандируется новыми затравщиками общественного мнения, и – с другой стороны, между мажоритарной демократией и – принципами классического либерализма, гарантирующими общество от произвола.
В обоих этих случаях насилия, возникающего как своеобразный ответ на предшествующее насилие самого трансцендентального воображения, мы сталкиваемся с матрицей математической и динамической
антиномий.
Конечно, эти две версии того, что находится за завесой, отсылают к двум формам возвышенного (математическому/динамическому) и двум соответствующим типам
антиномий разума.