Это был
берриец лет тридцати пяти – сорока, кроткий, спокойный, толстенький.
С одной стороны, это был вопрос выгоды, с другой – результат глубокого равнодушия
беррийца, который вечно оставляет дело незаконченным, как будто после каждого усилия его истощённая энергия требует отдыха и, прежде чем завершить дело, ему необходимо насладиться праздностью.
Зачем нужно передавать ваши изложенные на бумаге чувства через какого-то юного
беррийца или пикардийца, который пачкает их своими грязными пальцами?
Это был
берриец лет тридцати пяти – сорока, кроткий, спокойный, пухлый, занимавшийся чтением духовных книг и умевший, в случае нужды, приготовить на двоих обед из немногих блюд, но отличный.