Мокрая от пота рубашка намертво присосалась к спине, франтовские туфли, рассчитанные на неспешные прогулки с барышнями по авеню, натёрли ноги, да и обоняние, несколько попривыкнув к дурманящим поначалу запахам, притупилось, позволив вниманию переключится на несносную, ранее мною не
испиваемую одышку.
Что, может быть, это и не воздух даже, а нечто иноприродное – густое, ароматное, не столько вдыхаемое, сколько
испиваемое.