К столетнему
карагачу с пышной, раскидистой, точно шатёр, кроной подъехали и остановились двое всадников.
Река смыла пустырь уже до половины и вплотную подошла к могучему
карагачу, одиноко растущему здесь, обнажив с одной стороны его узловатые грубые корни, сбегающие по глинистому обрыву к воде.
Через калитку в довольно высокой глинобитной стене мы попали в обширный двор, затенённый несколькими старыми деревьями
карагача.
А кроме того,
карагач очень вынослив (недаром его так любят столяры) и может расти при любой погоде и в любой почве.
Лёгкий ветерок шевелил во тьме листья старых
карагачей и нёс с реки освежающую прохладу.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: повислый — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Тут и там среди жёлтых плоских крыш шелестели тёмно-зелёной листвой на ветру могучие раскидистые
карагачи и стройные пирамидальные тополя.
Он тянулся к реке в самые заросли
карагачей и переплетение улочек, где не проехать на лошади.
На другой стороне улицы угрюмо дремали вековые
карагачи с чирикающими воробьями, за ними спуск к реке, огороды, рыбацкие причалы и летние балаганы для сушки рыбы у самой воды.
Подойдя поближе он, увидел, что то похожее на мешок, застрявший за корень
карагача, торчащий сбоку из земли.
От дороги его закрывала высокая живая изгородь из колючих акаций, за которой открывался большой двор, засаженный
карагачами и вербами.
Но, учитывая климат, – говоря это, он завернул за саманное здание, крытое шифером, и показал в тени
карагачей ряды старых школьных парт, – здесь у нас летний класс, выполняющий функции всего перечисленного – даже поесть, если хочешь, можно тут.
Мальчик поднялся и направился к краю крыши, где свисала толстая ветка
карагача.
Двухэтажные, небольшие на восемь квартир дома, теснившиеся невдалеке друг от друга, большие дворы, утопающие в зелени высоких
карагачей и дубов… дворы и дома, наполненные криками, визгом и смехом детворы.
Мальчик подкрался поближе и спрятался за толстым стволом
карагача.
Зимой стояли страшные морозы или завывали метели. А летом солнце выжигало всю зелень. Только кое-где росли одинокие
карагачи и кривые берёзы.
До поздней ночи не покидали друзья чайхану у трёх
карагачей, поднявшихся над журчащим широким арыком, из которого, собственно, чайханщик и черпал воду для натужно гудящего самовара.
Все кладбища похожи: приметная отовсюду рощица на взгорке; ощетинившиеся на всё живое колючки крестов; прилепвшиеся репьём к часовенке каменные надгробия; оградки, заполнившие пробелы меж голых стволов высоких берёз; чёрные ветви
карагачей, стенающие об усопших и призывно взметнувшие в голубое небо узловатые руки; земляные бородавки безвестных могил недвижимо вспучившимися под венками – выцветшими и пожухлыми коростами человеческой памяти об ушедших в мир иной.
Необходимые по размеру камни были разбросаны по краям пляжа, там, где песок заканчивался и начинался каменистый берег с зарослями из кустов
карагача.
Уйма тополей и
карагачей стояла годами, одаряя людей тенью в летние жаркие дни, а в зимнее время по моей инициативе их сухие ветви давали для отопления.
Во дворе ярко пылал костёр из сухих сучьев корявого
карагача, а над ним, подвешенный к металлической треноге, клубился паром железный, сильно закопчённый костром котелок.
В тот день они, как обычно, сидели на заднем дворе под большим
карагачем.
Здесь, на границе жизни и смерти, у небольшого озера рос огромный
карагач в окружении кустов тамариска.
Сухие ветки и листья
карагача глодали в походе кони и верблюды.
Серые и беловатые камни, жёлто-зелёный мох, покрытые росой кусты держи-дерева, кизила и
карагача обозначались с чрезвычайной ясностию и выпуклостию на прозрачном, золотистом свете восхода; зато другая сторона и лощина, покрытая густым туманом, который волновался дымчатыми неровными слоями, были сыры, мрачны и представляли неуловимую смесь цветов: бледно-лилового, почти чёрного, тёмно-зелёного и белого.
Меня классики не интересовали, я остановился поодаль и лениво обозревал хорошо знакомые окрестности – сарай, в котором мы хранили дрова, пару хозяйственных построек неизвестного назначения, оставшихся, видимо, от прежних хозяев, три чахлых
карагача, не дающих защиты от летней жары.
Половину дома закрывал высокий, как казалось, куст, но это был срубленный под пень
карагач, из кочерыжки которого теперь буйно росли молодые ветви с мелкими рифлёными листьями.
Первоначально сажали
карагач, акацию, сосну и шелковицу, со временем разбили цветники и привезли даже диковинных фламинго, постоили беседки и террасы.
Раньше нигде и никогда не видела засохших
карагачей даже на брошенных отгонных участках.
Засаженные тополями и
карагачами аллеи и озеленённые лужайки, вдоль которых размещались: палаточный городок, позже заменённый на бетонные трехстенки для летнего пребывания курсантов, с развитой системой полива из трубопровода и арыков; капитальные здания и казармы для размещения постоянных подразделений обеспечения учебного процесса; целых два комплекса учебных пограничных застав; склады; парк авто-бронетанковой техники, медицинский пункт – в общем всё, что требуется для жизнедеятельности полноценной воинской части…
Эти, уже высоченные, тополя, могучие дубы, величественные тянь-шаньские ели, а ещё
карагачи украшают улицы города, живописно вписываясь в сказочную киргизскую природу.
Вестибюли отделывались искусственным и натуральным карельским или тагильским мрамором, залы заседаний – ценными породами дерева: дуб, орех, бук, кавказская чинара, крымский
карагач, груша.
Переулок, куда она забрела, был на удивление безлюдным, только мерзко каркали вороны на сухих
карагачах.
Обойдя с торца станционное здание сквозь заросший кривыми
карагачами скверик, по растрескавшейся асфальтовой дорожке чиновник и нотариус вышли на привокзальную площадь, где калилось на солнцепёке два десятка стоявших здесь на приколе машин.
Четыре прямоугольных газона с круглой клумбой в центре, оживляли молодые
карагачи посаженные по периметру сквера.
За окнами осень, желтеет листва
карагачей, местами краснеют клёны и солнце трогает их осторожной, уже не такой жаркой лапкой…
Редко у кого при виде изнасилованной дочери или внучки искажались черты недвижного, словно из твёрдого
карагача вырезанного морщинистого лица, и редкие слёзы падали тогда в горячую жёлтую пыль, буравя в ней крохотные круглые ямки.
Храпели и матерно каркали во сне соседи, скрипели от жары
карагачи за окном.
На всё село только два
карагача.
Пошли в ближний лес, нашли
карагач, крепчайшее, как сталь, дерево и из него вырубили тормоза для колёс. Сели передохнуть.
Громадные столетние
карагачи раскинули свои густые ветви над крышею дома; никакие солнечные лучи не найдут себе дороги сквозь эту массу тёмной зелени.
На ярко-зелёной поляне, в тени развесистых
карагачей, валялось несколько предметов: какая-то красная тряпка, ножны от туземной шашки и труп в кителе, в красных шёлковых панталонах.
Бесформенный куль привязали к огромному степному
карагачу.
Командиры партизанских сотен бросали взгляды то на несущуюся на них конницу красных, то на своего атамана, словно заговорённого от пуль, видного отовсюду, без прикрытия стоявшего чуть позади полка под зеленью
карагача.
Кроны придорожных
карагачей местами почти сходились над многострадальной серой лентой шоссе, и лишь мерзкая шершавая бетонность оросительного канала напоминала о том, что и здесь на природу совершилось покушение.
Поваленный
карагач огромным комлем отгораживал от любопытных глаз небольшую площадку – любимое место сбора окрестной шпаны.
Летний среднеазиатский вечер, сухо шелестят велосипедные шины по тропке вдоль арыка, заросшего
карагачами, верхушки которых купаются в неправдобно-покойном после солнечного ада закате.
Длинные пальцы переплетены, как корни древнего
карагача.
Мелкие куры туземной породы, хлопая своими мягкими крыльями, взбирались с ветки на ветку, всё выше и выше, собираясь провести ночь на вершине
карагача.
Открытый солнцу, в изобилии снабжённый влагой,
карагач раскинулся широко и зеленеет густо, затмевая пышностью соседние деревья, что жалкой кучкой сбились в отдалении, у пыльной большой дороги.