Я зажмурил глаза, вновь открыл и вновь убедился – тварь, ещё секунду назад козырявшая своими кривыми клыками, теперь стояла передо мной абсолютно безголовая.
Прямо по грязи и по лужам шагал он, блестя в них красной подкладкой расстегнутого пальто, прямо пересекал улицы, не замечая ни козырявших городовых, ни экипажей и останавливая их движение; и если бы сверху проследить его ежедневный путь ожидания, то представился бы он причудливым сцеплением прямых и коротких линий, вонзающихся друг в друга, спутывающихся в колючий, болезненно изломанный клубок.