Она подпёрла палкой ведущую на крышу дверь, расстелила на каменном полу толстое одеяло, с улыбкой подошла ко мне, начала целовать меня и бесцеремонно положила мою руку на свою попу, затем начала, постанывая, гладить моей рукой свою хорошо напоротую толстенькую красоту.
Заведя руку за спину, я мстительно потыкал большим пальцем руки от души напоротую мной тощую задницу всхлипывающей хитрюги, на что та разразилась плаксивыми воплями, совмещёнными с мольбами пожалеть, понять и простить бедную девочку, которая сама не знала, что творила.