Понимая невозможность абсолютно точного и однозначного определения социальных ограничений (с этим согласны не все – См. 50), которые, существуя как словосочетание в языке уже как-то определены через предрассудочное
предзнание и понимание которых зависит от контекста, в котором они употребляются (как, впрочем, и контекст зависит от них) и от интерпретации интерпретатора, автор не претендует на достижение полной ясности в своём определении.
Мои сны – о предчувствии рубежа, когда то, что есть, закончится, и закончится так, как я знаю наперёд, и это
предзнание мучает во сне так же, как в жизни мучило позднее сокрушение о неведении, невольном уклонении от очевидного, когда каждый раз казалось: ещё не конец и даже самый последний вечер в хосписе оставлял парадоксальную надежду – наутро я собралась основательно, как на много дней дежурства, и готовилась с ребёнком засесть в палате, не ведая, что вчера был последний вечер, когда она была в сознании, за которым вот и наступил последний день, когда я слышала её дыхание, однообразно редкое, опадающее, будто под прямым углом к приковавшей её неизбежной горизонтали, и вдруг сменившееся инерционными хапками воздуха, когда грудь замерла и несколько раз торжественно и под тем же прямым углом опал и воспрял сухой, обмытый ватным тампоном рот.